Гасить огни (Kill the Lights, Sidetracks)

«Ааа… Афганистан». Ной не особенно удивился, когда ему сказали, что с завтрашнего дня у него будет другой телохранитель, так как Мейсон отправлялся в Афганистан. Потому что он узнал об этом от Фила уже неделю назад. Ной просто отстраненно подумал: «Ааа. Прошла уже неделя». К тому, что этот день настанет, он готовился с момента появления Мейсона в особняке месяц назад. И хотя все произошло немного раньше, чем он ожидал, но, поскольку это было неизбежно, он считал, что подготовиться заранее. Впервые Ной вспомнил о Мейсоне примерно в то время, когда ему только исполнилось шестнадцать. Он знал, что в детстве его похищали, потому что видел передачи и слышал об этом здесь и там, но сам этого не помнил. Диссоциативная амнезия. Психическое расстройство, когда человек теряет часть памяти в результате травматических событий. Ной даже и не старался вспомнить. Конечно, он чувствовал, что что-то потеряно, потому что часто страдал от бессонницы, в панике просыпался посреди ночи от того, что не мог дышать, и бился в приступах конвульсий всякий раз, попадая в узкое и темное место, хотя даже не помнил о том инциденте. И, раз уж все было так невесело, когда он не мог вспомнить о том, что произошло, он решил, что тем более не стоит намеренно пытаться вернуть те болезненные воспоминания. Даже врачи и люди в его окружении считали, что возвращать страшные воспоминания о том похищении нет необходимости. Но воспоминания вернулись, когда ему было шестнадцать. Это произошло в школьном туалете. Весь день у Ноя сильно болела голова, поэтому он пошел туда, чтобы ингалировать немного кокаина, но, прежде чем осознал это, оказалось, что он вовсю рыдает. Он плакал, кричал и бился головой об стену. Он рыдал и бился в истерике на полу в туалете, к бесконечному удивлению свидетелей этой сцены, и вытащить его оттуда удалось лишь после того, как он потерял сознание. Проснувшись на следующий день, он вспомнил все. Как он последовал за той безымянной актрисой; что произошло после того, как он последовал за ней; о чем он думал, сидя в тесной и узкой дорожной сумке; какое отчаяние охватило его тогда… Он вспомнил и о том, как сильно болели его туго стянутые руки и ноги, и как он был напуган, когда позже перестал их чувствовать. И того мужчину тоже. Ной вспомнил человека, который спас его в той заброшенной уборной. Найти его оказалось непросто. Он даже не объявился, чтобы сказать, что именно он спас Ноя, поэтому пришлось собирать профили всех мужчин его возраста, которые в то время жили поблизости. Но даже во время розысков Ной понятия не имел, по какой причине он так настойчиво искал того парня. Конечно, он был благодарен за спасение, но что с того? Ной оставался нервным и нестабильным мальчиком. Вместо того чтобы быть благодарным за свою жизнь, он, сжав зубы, стойко выживал каждый день. Тем не менее, пусть не ради выражения благодарности, Ной искал его и, узнав, что тот работает в Zii, стал заботиться о нем, спонсируя Zii огромными суммами денег. А потом, когда ему исполнилось семнадцать… Ной не мог больше этого выносить. Рационально он ясно осознавал, что страх был необоснованным, но каждый божий день чувствовал, что задыхается, и мог внезапно вскочить с криком, хотя мгновение назад еще был, казалось бы, в полном порядке. Он стал старше и сильнее и, без сомнения, знал, что теперь легко смог бы остановить ту безымянную актрису, просто оторвав ей руки, но стоило ему просто подумать о том времени, и он уже не мог остановить дрожь, сотрясающую все его тело. Ной так страшно ненавидел эту свою слабость, что чувствовал к себе отвращение, но не мог смириться. Он никак не мог смириться с тем, что освобождения ему не дождаться. Хотя это Ной очень хорошо понимал. Он ждал и ждал, но никто не приходил, чтобы освободить его. … Кроме того человека. И родители Ноя, не в состоянии больше смотреть, как их драгоценный сын превращается в эмоциональную развалину, с надеждой в сердце пригласили в прошлом месяце Мейсона поработать его телохранителем. Излишне говорить, что эмоциональная нестабильность Ноя не изменилась сразу после того, как он вновь встретил Мейсона. Да Ной и не думал, что что-то может измениться только потому, что он снова увидит его. Потому что, хотя тот однажды и спас его в детстве, в конце концов он оставил Ноя. Именно так все и было. Он спас жизнь Ноя, вытащив его из той сумки, но не освободил его. Независимо от того, как сильно он страдал каждый день, Ной определенно понимал, что его переживания и страдания не имеют отношения к этому человеку. Неудивительно поэтому, что тот ни разу не пытался встретиться с ним. Не следовало видеть в этом повод для обиды. Об этом Ной ясно напоминал себе, чтобы не ввести себя в заблуждение при встрече с этим человеком. В конце концов, тот снова оставит его. Потому что они были друг другу всего лишь посторонними. В этот последний месяц в жизни Ноя происходило довольно много всего. Когда он просыпался с криком, охваченный паникой, мужчина, всегда присматривающий за ним, находясь рядом, обнимал его за плечи и ждал, пока он не успокоится. Он смотрел ему в глаза и наблюдал, пока Ной не выйдет из своего страшного мира, легонько обдувая его влажные от пота волосы. Ф-ф-ф… Ф-ф-ф… Как будто пытаясь его успокоить… Дрожа посреди кошмара, в какой-то момент он чувствовал теплую ладонь, осторожно скользящующую по его волосам. Мейсон мягко гладил его волосы, успокаивая, пока он не засыпал крепко и сладко. Несколько раз, когда его руки становились ледяными от внезапного беспокойства, Мейсон тихонько цокал языком и спрашивал: «Хочешь, я погрею твои руки?» И, когда Ной молча замирал, глядя на него безо всякого выражения, он просто обхватывал и держал его руки в своих теплых ладонях. Месяц прошел в мгновение ока, и неделю назад, как договоривались при заключении контракта, Мейсон сообщил Филу, что на следующей неделе отправится в Афганистан. Родители Ноя и даже Фил пытались удержать его, делая ему много разных предложений, но не смогли заставить его остаться. Потому что Мейсон не так давно потерял семью, и для него выполнять комфортабельную работу телохранителя Ноя было сложно в эмоциональном плане. Ной знал, что время от времени он достает и подолгу разглядывает фотографию своей семьи. Поэтому, поскольку Ной готовился к этому со дня приезда Мейсона, единственное, о чем он подумал, когда услышал слова Фила, было: «На следующей неделе? Мгновение — и он исчезнет навсегда?» Неделя, как он и думал, действительно пролетела в мгновение ока, и Мейсон с безмятежным видом сказал, что с завтрашнего дня вместо него появится кто-то другой, и пожелал ему оставаться в целости и сохранности. — Понятно. Я немного беспокоюсь. В Афганистане может быть опасно. На это Мейсон просто ответил: — По крайней мере, там на душе у меня будет спокойнее. Ной кивнул. После таких слов он не мог больше ничего сказать. — Я понимаю… Ной попытался что-то еще добавить, но не знал, как это сказать, поэтому замолчал. Он знал, что если будет держать рот на замке, Мейсон быстро попрощается, развернется и уйдет, но слова так и не находились. «Не вздумай плакать», — подумал Ной, как ребенок. Это все неважно. Это было ни что иное, как Мейсон, обеспечивающий его защиту в течение месяца и Ной, получавший ее, — только это. Между ними не было каких-то особых отношений, и даже поверхностные отношения работодателя и служащего теперь закончились. Поэтому лить слезы в этот момент было бы действительно странно, он знал это, но удержать их не смог. Они текли по щекам, и сквозь их пелену он видел ошеломленное лицо Мейсона. — Эээ, я… Ной увидел, как он озадаченно сделал шаг к нему, и открыл рот. Ты не мог бы остаться? Не мог бы не уезжать в такое страшное место, как Афганистан, а просто остаться со мной? Неважно, из жалости или из-за чего-то еще, мне все равно, но, пожалуйста, не уходи. Я сделаю все, что угодно, так что, пожалуйста… Ной проглотил умоляющие слова, которые едва не слетели с его губ. Он проглотил мольбы, снова и снова рвавшиеся наружу. Глубоко внутри он чувствовал зарождающиеся рыдания. — Извини. В школе сегодня кое-что произошло… — с трудом выдавил из себя Ной, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Чего он хотел добиться, так цепляясь за Мейсона? Он даже не был девушкой, их разделяло десять лет, и он чаще был не в своем уме, чем вменяемым. У них не могло быть отношений любовников, друзей или членов семьи, в которых можно цепляться и держаться друг за друга. И в прошедшем месяце их связывали отношения, купленные на деньги, то есть, никакие. Для Мейсона это были просто рабочие обязанности. Он знал это. Знал, что устраивает сцену, но слезы не прекращали литься, и это начинало волновать даже самого Ноя. — Все в порядке? — встревоженным голосом спросил Мейсон, но Ной только отмахнулся. — Ах… ты знаешь, я всегда был странным. Не обращай внимания. Должно быть, сегодня мои слезные железы снова сошли с ума, — сказал Ной со слабой улыбкой, и губы Мейсона чуть дернулись. Мейсон колебался, словно хотел стереть с лица Ноя текущие слезы. Вместо этого он достал из кармана маленькую баночку с лекарством. Немного поколебался, размышляя, может ли отдать ее, но затем быстро протянул ему. — Я иногда принимаю это, когда слишком тяжело, но, думаю, в Афганистане они мне не понадобятся. Ной моргнул, беря из его руки протянутую баночку. Крупные капли слез упали на ее крышку. Когда он поднял голову, Мейсон объяснил с теплотой в глазах: — Это Ксанакс… транквилизатор, и я знаю, что ты уже что-то подобное принимаешь, но на всякий случай… Ной долго смотрел на него, потом приподнял уголок губ, обозначая улыбку. — Аа… спасибо. Было непросто произнести хотя бы слово, одновременно пытаясь сдерживать слезы. Мейсон терпеливо ждал, пока он не перестанет плакать. Ной не мог сказать ему: «Тебе уже пора идти», потому что не хотел смотреть в спину уходящему. — Тогда, береги себя, — попрощался Мейсон, наклонив голову, и Ной отозвался эхом: — … Береги себя. Мейсон вышел без колебаний, не оглянувшись, а Ной долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь без единой мысли в голове. Когда он пришел в себя, солнце за окном уже садилось. Ной посмотрел на лекарство, данное ему Мейсоном. Отвинтил крышку, достал белую таблетку и положил ее в рот. Таблетка, которую он проглотил без воды, оставила в горле горький привкус. Ной опустился на пол, прислонился к креслу и закрыл глаза. Он почувствовал легкое головокружение и тяжесть в теле, и вскоре погрузился в сон. Ему снилось, что Мейсон его не бросил.