loose lips sink ships.

Насколько он мог судить, он не был привязан к стулу. Просто… не мог двигаться. По какой бы то ни было причине. Он едва ли окинул расфокусированным взглядом тележку с инструментами перед ним — молотки, ножи. Иглы. Не те, что идут в комплекте со шприцами. Швейные. Тонкие. Длинные. Они невинно лежали стопкой в аккуратном стеклянном сосуде с открытой крышкой — готовые к использованию. В комнате — едва освещенной, сырой — напротив него сидело четыре тела на идентичных кухонных стульях. Возможно, он был на кухне. — Знаешь, сладкий, я никогда не понимала всей этой заморочки с пыткой ближнего твоего. Закрой глаза да думай о единорогах, а? Оторвав взгляд от недвижных тел напротив в ярком ослепляющем свете — он мог видеть каждую гематому на телах, каждую каплю крови, но не был уверен, кто есть кто — он поднял глаза на девушку рядом. Бледная рука Мег на секунду нависла над столиком с инструментами прежде, чем подобрать иглу из стеклянного сосуда. Поднесла к глазам и повертела, словно бы проверяя, как на ней отражается свет. — Мег, — прохрипел Кас, то ли вопрос, то ли возмущение, он не был уверен. Мег улыбнулась без единого слова ответа, ни соглашаясь, ни споря. Она наклонилась над ним — кончики светлых волос, смазанными пятнами окрашенные во въедливый красный, щекотали его щеки — и вплела пальцы в его волосы, приподнимая лицо для удобства. — Это не будет приятно, — промурлыкала она, когда рука из его волос переместилась к глазу, приподнимая веко. — Но куда легче смотреть на шоу, когда ты не можешь моргать, правильно? Сначала кончик иглы был едва ощутимым весом на внутренней стороне его века, неприятный, неестественный. Потом давление начало увеличиваться, постепенно, методично, вместе с его болью — отвращением. Он видел бледный блеск иглы, вгоняемый в его кожу, но не мог отвести глаз. Его внутренности начали протестовать, пустой желудок скручивался. Он чувствовал, как кончик иглы царапнул его череп с судорогой. Он не был привязан веревками к стулу. Его конечности свободны. Он сидел неподвижно. Послушно. На первый глаз ушло три иглы, когда Мег резко остановилась и Кас взял это время, как передышку, как время, чтобы хватать ртом сырой, гнилой воздух и попытаться сдвинуться со стула, сделать прогресс дальше мелкой дрожи. Мег отступила на шаг и задумчиво постучала указательным пальцем по подбородку. Движение оставило за собой смазанный алый след. — Что думаешь насчет того, что я проделаю с ними тоже самое? Мне кажется что-то такое было в одной из актерских техник — потому что им понадобится почувствовать себя на твоем месте прежде, чем они возненавидят тебя. Готова поспорить твой любимый даже не сможет взглянуть тебе в глаза. Не после того, как ты решил уйти в хиппи и перестать сражаться — даже за него. Представить себе не могу, что за трагедия. Видимо, ты еще более сломанный, чем мы все предполагали, а, Клэренс? Даже для его стандартов. — Кас? — Кас. — Кас! Он подскочил на диванчике своей комнаты, в процессе ударив Дина локтем в живот. Дин, итак склонявшийся над ним, согнулся пополам и со свистом втянул воздух. На короткий момент Кас вернулся в комнату мотеля посреди ночи, едва ли двое суток после того, как он вернулся из мертвых. Вернулся к размышлениям о том, хотел бы он, чтобы за ним кто-то присматривал во сне, зная, что ничего хорошего он в этих снах не увидит. Ответ пару месяцев спустя оказался крайне негативным. Его ребра опутывали горящие, спутанные нити из стыда и горя и усталости, и если бы он переживал это один, то он мог бы проглотить пару таблеток, отключиться и притвориться, что прошлая ночь никогда не произошла — и некому было бы напомнить, что он не в порядке. Самым невероятным было то, что Дин был здесь, просто здесь, просто рядом — и Касу было почти все равно на тошноту и дрожь в руках и коленях. — Дин, боже прости, я… — Кас протянул руку вперед, намереваясь положить на руку, на плечо, в каком угодно успокаивающем жесте, но позволил ладони упасть, словно бы наткнувшись на какой-то невидимый барьер. — Ты в порядке? Что ты здесь делаешь? Я думал вы с Тамарой… — Все уже решили, — Дин улыбнулся, отдышавшись и садясь на другую сторону диванчика, однако достаточно близко, чтобы его колено упиралось в бедро Каса. Улыбнулся так, как давно не улыбался. Каса укололо что-то между радостью и ревностью за то, что не он оказался тем, кто вернул этот невинный восторг на его лицо. — Бар — ладно, то что от него осталось, технически территория, неважно — официально переписан на наше имя, Тамара даже не взяла платы, а поверь мне, я пытался предложить, но она сказала, что это за то, что мы спасли ей жизнь и дали повод укатить из этого чертового городка, она с Кэрол уедет следующим же утром, кстати она просила передать привет… — Дин, — Кас положил руку на его колено, привлекая внимания. — Дыши. Иногда случалось так, что, когда Дин не хотел говорить о чем-то плохом, он начинал бормотать о каких-то неважных, отстраненных вещах, и говорить быстро, на одном дыхании и как будто бы одной фразой — особенно когда он знал, что предстоящее не понравится Касу. Кас знал, как это выглядит, и мог узнать это сейчас. Поэтому, он не заострял внимание на словах Дина, на таких мелочах, как «то, что от него осталось» или «наше имя» — он готовился к тому, что, он в глубине своей новообретенной и уже измученной души, знал, что скоро прозвучит. Дин поджал губы. — Они приехали. Только будучи человеком — даже пока что короткое время — Кас узнал, что любые слова могут иметь неожиданный эффект, фантомную боль так сказать. Например звуки птиц и шороха травы и насекомых на крыше бункера — в те пару дозволенных часов, когда он может высовывать нос из бункера без страха получить еще один нож в ребра — приносили чувство безопасности. Обтекаемое, всепоглощающее, как если бы опускаться в нагретый августовским солнцем бассейн. Эти два слова, с другой стороны, ударили его с примерной силой молотка по затылку. Он порывисто кивнул, поднялся на ватных ногах с намерением пойти — куда-нибудь, не туда, где скоро начнется действие, но куда-нибудь — когда Дин схватил его за запястье. Хватка не достаточно сильная, чтобы удержать на месте, но достаточно, чтобы привлечь внимание, будто бы Кас снова потерялся в окружении и том, что реально, а что — нет. — Кас, ты… — он оборвал себя на полуслове, прикрыл глаза и тяжело вздохнул, как будто сам не мог поверить, что сейчас собирается сказать. — Хочешь об этом поговорить? «Кас изменился ради тебя. Попытайся отплатить ему тем же». Кас поджал губы, уронил глаза на пол. — Только что скучаю по тем временам, когда мне ничего не снилось по ночам. Он выдавил неубедительную улыбку и мягко отстранился. Вот и начинается. В библиотеке в данный момент собралось четыре фигуры. Клэр и Кайа за столом друг напротив друга, последняя с миской трав и чего-то крайне неприятно пахнущего, она продолжала подбирать разные предметы, колбы, пучки трав с заваленного стола. Габриэль сидел на столе напротив них обеих. Анна сидит прикованной наручниками и обмотанная датчиками, рядом с ней — та древняя машина, которую Кас помнит с того времени — не так давно — когда Михаил засел в костях Дина, и им пришлось найти другие способы, как от него избавиться. Более тонкие. Анна бросала на них холодные, недружелюбные взгляды, под носом — струя крови, и Кас был готов поклясться, что свежая. Ее взгляд остановился на Касе, и он замер, будто под прицелом расстрельной команды. — Кастиэль, — она склонила голову набок. — Приятно снова тебя видеть. — Хотел бы я сказать то же о тебе, — бросил он, голос на на удивление твердый, ни следа дрожи. Остальное его тело точно так не ощущается. Клэр кинула на него обеспокоенный взгляд и снова повернулась Габриэлю с вопросом, заполняя пустой разряженный воздух. Это не должно чувствоваться, как одолжение, рука утопающему, но Кас точно чувствовал, как вода заполняет его легкие. — Так напомни для недалеких, — она наклонилась вперед, уперев локти в колени, — почему ты не можешь просто залезть в голову Анны? Большой страшный архангел брезгует трогать грязных смертных? — Во-первых, просто к твоему сведению, я трогал предостаточно смертных во всех… — Дин показательно прокашлялся, и Габриэль закатил глаза. — И во-вторых, это не моя область, куколка. У меня нет опыта. Только Кас заметил, как глаза Габриэля на секунду метнулись к нему. — Так или иначе, — пожал плечами Габриэль, спрыгнув со стола, голос подозрительно легкий, беззаботный, — я думаю, что я уже предостаточно сделал для вашего маленького клуба. — Вау, а у нас то хватило ума решить, что ты изменился к лучшему, — Дин скрестил руки и сделал шаг вперед в какой-то степени угрожающе, остановившись за стулом Клэр. — Тебе стоит принимать помощь, какую только сможешь сейчас, сладкий, — глаза Габриэля на секунду метнулись к двери бункера, словно бы слыша то, чего не могут они. — В любом случае, у вас уже есть гости. Не скучайте. С шелестом невидимых крыльев и покалывающем ощущением в затылке всех наблюдающих, Габриэль исчез. Железная дверь захлопнулась сверху, привлекая внимание всех сидящих в библиотеке. Первым, что Кас заметил, были вспыхнувшие в бункерном свете темные волосы, которые, если он не ошибался, отливали бордовым оттенком. Потом он заметил в профиль ее лицо, когда спускалась по лестнице. Ее нос был безошибочно сломан, бледную кожу покрывали фиолетеово-зеленоватые гематомы и засохший слой крови — но это, безошибочно, была Мег. Она ступила шаг в библиотеку, развела руками. — Ну как, все еще на суицидальной мисси по захлопыванию Пустоты? — она изогнула темную рассеченную бровь, и это вряд ли было приятно, судя по виду. — Где тебя носило? Как ты… — Дин одним смазанным, неопределенным движением махнул в сторону Мег и всего ее избитого, усталого существа. — Тяжелый день. — Тебя не было неделю. — Тяжелая неделя. — Вам еще нужны мои услуги или так и будешь вертеть носом? — Мег произнесла это так, что будь она в чуть лучшей форме, то к этому моменту уже бы начали ломаться чьи-то кости. — Честно, я только начал радоваться тому, что вонь от серы выветрилась из мебели. — На самом деле нам еще нужна кровь существа из Пустоты, — неловко вмешалась Кайа, кивая на список, который им оставил Джек. Хорошо, что этим занималась Кайа, потому что Кас не может даже взглянуть на почерк Джека без желания что-нибудь сломать. Он так и не объявился с последнего раза. В итоге Мег лишь пожала плечами, выхватила миску из рук Кайи, плюнула — чем-то достаточно густым и темно-бардовым, чтобы считаться кровью и насторажиться о состоянии ее внутренних органов — и поставила миску с громким стуком обратно на стол. Все быстро и без мгновения колебаний, что, когда Кас осознал, что происходит, она уже была в проходе к кухне, объявляя: — Вам лучше молиться, что где-то в ваших полках еще осталась бутылка водки. Звуки ее шагов затихли, и Дин потер переносицу. — Я как будто в самом хреновом эпиозде «Полного дома», — он пожаловался и осел на стул рядом с Клэр. — И давно вы… — Клэр нахмурилась, подбирая слово, — друзья? — Я честно не знаю, что мы, — задумчиво ответил Кас. Только тогда Дин оглянулся, просканировал комнату с бровями, сведенными к переносице. — Где Сэм? — На кухне с Эйлин, — сделала свой вклад Кайа, и, Кас подозревал, с этого момента, будет воздерживаться в дальнейшем. Дин присвистнул. — Бедный парень. — Мы можем начать? — Клэр спросила, вставая и со скрипом отодвигая стул. — Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим. Кас? Кас вскинул голову, словно выныривая из-под слоя воды в морозный вечерний воздух, хотя нырнул он солнечным утром. Он был здесь все время, но кусок времени так или иначе выпал. Он прищурился, сконцентрировав внимание на лице Клэр, собственное внимание ускользало сквозь пальцы. Возможно, ему понадобятся очки. — Что? — переспросил он, коротко и вежливо. — Сэм сказал, что эффективнее эта штука работает, если лезешь в голову кому-то, кого хорошо знаешь, — объясняет Клэр, даже не смотря на него, вместо этого двигаясь к пыльному прибору и кучке проводов и датчиков, в которых она ориентировалась с удивительной легкостью. — Он мне показал, как это работает. Садись, не укушу. На губах Клэр играла небольшая улыбка, натянутая и сама по себе являющаяся старой шуткой. Я сейчас затолкну тебя в голову твоей сестры/бывшей сослуживицы, чтобы найти секретные планы армии воскресших мертвецов, но буду улыбаться так, будто спрашиваю про погоду. В любом случае, что хочешь на ланч? Чувство юмора, горькое, назло всему миру и едва ли считающееся юмором, напоминало ему кое о ком другом, кого Кас знает. Анна прожигала его взглядом, и это превращало в пепел любые приятные мысли, которые Кас мог призвать, чтобы перестать нервничать и не начать стучать ногой по полу. Она едва ли говорит, едва ли дает знать о своем присутствии в комнате — Кас не был уверен, дело в том, что у нее есть какой-то козырь в рукаве или она просто больше не видит смысла создавать шум. У нее нет ни сил, ни связи с внешним миром, и прямо сейчас ей собираются залезть в голову и извлечь всю нужную информацию — она связана по рукам и ногам. От ее бледного, каменного лица и словно бы выцветающих рыжих волос он почти чувствует укол вины. Почти. Он не знает, что сказать. У них есть мотивация противоположной стороны: захлопнуть Пустоту так, чтобы им невозможно было вернуться обратно, а потом вернуться обратно к своим делам. Осложни это фактами: 1. большая часть из них по природе своей погибла за «дело всей жизни», что обычно варьировалось от поклонения Дьяволу до разыгрывания Апокалипсиса по сценарию. 2. они своими руками послали в Пустоту значительную часть мертвецов. 3. прямо сейчас они пытаются отправить всех мертвецов обратно, что вряд ли играет в их пользу. Если Касу нужно забраться в голову Анне, возможно увидеть себя с самой отвратительной стороны — честной — чтобы защитить свою семью… Что такое еще один кошмар в сравнении с этим? Датчики на его лбу и висках были слишком теплым весом, пригвоздившим его к месту. Руки Клэр действовали аккуратно и методично, если чуть подрагивали и медлили — единственный показатель того, что она нервничает. Он попытался улыбнуться ободряюще ей, словно его вынуждало какое-то чувство долга, то же, что вынуждает его задерживать взгляд на любимых хлопьях Джека в магазине — но сомневался, что у него успешно получилось. Клэр только похлопала его по плечу и отошла обратно к машине. Оказавшись без чего-то, что ему можно сделать, Дин наворачивал круги со скрещенными на груди руками, когда… Щелчок. Он приземлился коленями и ладонями на сырую почву. В его ноздри забился запах пыли и грязи, и чего-то того отсутствующего, что ощущаешь только на земле, где годами не ступала нога человека. Кас сел на колени, уронил руки на бедра и оглянулся, как только смог сфокусировать расплывающиеся, дрожащие цвета во что-то единое. Поле. Пустое поле и посреди всего, посреди ничего — дерево. Массивный дуб, по виду старый и высотой примерно в двухэтажный дом, один из тех, что на старых черно-белых фотографиях выглядит точно также, как сейчас. Это могло быть любое голое поле с любым дубом, но с этим… с этим что-то было неправильно. Что-то знакомое. Оно царапало черепную коробку Каса изнутри, нашептывало. Звало. Зов не предназначался для него, но Кас все равно встал на трясущихся ногах, сделал неуверенный шаг вперед, уверенный, что земля может поглотить его в любой момент. Почва была прочной, если сухой и потрескавшейся. Она слабо хрустела, потрескивала, как некачественные петарды на Новый год, пока он продолжал идти, когда он остановился перед дубом и неуверенно поднял руку, протягивая к жесткой коре, к зову и мольбе, пульсирующей под ней. Он знал, что это, он знал, просто не мог вспомнить… На удивление, кора оказалась прохладной. Гладкой. Как поверхность замерзшего озера. И по какой-то причине тонкой — потому что Кас мог ощущать, как под ней что-то бьется. Как сердцебиение, но это было не чем-то физическим, а, скорее, ощущением. И ощущение напоминало ему об Анне. Благодать, пришло в голову. Это ее благодать. Он снова оглянулся на поле, на голую землю. Дерево, выросшее из благодати Анны, росло посреди процветающей почвы, высокой травы — там, в реальном мире. Не в голове Анны. Глубоко в смятении и вопросах, Кас не сразу отметил это ощущение, жжение в его затылке. За ним наблюдают. Он повернулся на пятках, потянувшись за ножом в поясе, которого у него не было с собой — и встретился со старым камином и полкой с фотографиями. Дом. Теперь он был в чьем-то доме. Кас неловко переминался с ноги на ногу, как делал бы незваный гость коим он и является. Никого, казалось, не было внутри. Ни звука ни шороха — кроме его собственных шагов и сбитого дыхания, голодного, как будто воздух вокруг него был вдруг лишен кислорода. Успокаивая сердце, бьющееся неоправданно диким ритмом в его грудной клетке, Кас делал маленькие, поверхностные вздохи, пока осторожно осматривался вокруг. Он в голове Анны, вряд ли он побеспокоит реальных жильцов дома, кем бы они ни были. Хотя у Каса есть хорошая идея о том, кем они могут быть. Он оказался в гостиной — что было уже очевидно по камину, каменному и огражденному пластиковым заборчиком кремового синего цвета. Очевидно старый диван в одном темно-оранжевом цвете с креслами, кофейный столик завален детскими игрушками и стаканами с чем-то, отдаленно пахнущим крепким черным кофе. Различного размера пятна тут и там самых разных субстанций, которые очевидно безуспешно пытались отстирать. И фотографии. На стенах, на камине — все с молодой парой. Свадьба, когда им было лет по 25-28, медовый месяц на островах, случайные фотографии до их поздних 30 лет в местах, казалось бы, совершенно случайных, но можно было издалека сказать, что эти фотограии были дороги памяти. Вот эта смазанная фотография в зимнем парке, где у них обоих лица обмотаны шарфами, и эта, где женщина с темными блестящими волосами в пол оборота смотрит в камеру, едва ли отрываясь от швейной машинки. И более поздние — недавние — фотографии, с одним только изменением в виде появившегося ребенка. Кас двигался дальше по коридору, поглощая изменения в людях на них, чистоту невинных моментов и простоту любви на них, и он словно бы читал книгу, которая не предназначалась для него. Было мало фотографий в период первых двух лет ребенка — что объяснимо, он читал достаточно книг по воспитанию детей, чтобы знать, что то, через что проходят родители первые два года жизни ребенка сравнимо разве что с непрерывной моральной пыткой. Но позже, когда рыжие волосы и умные глаза встретили его на одной из фотографий, он понял, в чьем доме находится и чьи воспоминания бесстыдно перерывает. Оказывается, Анна рисовала с самого детства, и делала это устрашающе хорошо. Правда была в том, что Кас завидовал этим людям на фотографиях, этой обычной паре из Среднего Запада Америки. Настолько обычные, что по одним фото можно сказать, что они встречались несколько лет, поженились, когда оба были согласны, что готовы на этот шаг. Купили дом, завели ребенка, работали на стабильных зарплатах и ходили в церковь по воскресеньям, ездили к родстевенникам на День Благодарения. Просто и невинно, они не несли вес всего мира на плечах. Они не признавались друг другу в любви на пороге смерти, они не встретились в Аду — с большой буквы — и им не приходилось жертвовать собственными жизнями друг ради друга. Наблюдать, пока другой все равно, несмотря на твои усилия, теряет жизнь, раз за разом, как свет в глазах любимого постепенно меркнет и он просто ничего не может с этим сделать. Он завидовал их непосредственности. Они не были обречены на трагедию. Он завставил себя оторваться от изображений улыбающихся лиц и идти дальше. У него есть семья и у него есть любимый человек, к которым он еще может вернуться, с которыми он все еще может построить что-то почти настолько же непосредственное и тихое и просто-напросто хорошее. Не так важно то, что случилось в прошлом, как то, что он еще может сделать далее для его семьи. Для Дина. Главное разобраться с этим и выбраться к чертям собачьим. Он вернулся в гостиную, когда… Дверь захлопнулась, заставляя Каса вздрогнуть и дрожь пробежаться по его позвоночнику, и он посмотрел прямо в лицо миссис Милтон. Она не посмотрела на него в ответ, вообще не признала присутствие чужака в ее дома — только смотрела на девочку с рыжим хвостом, держащую ее руку. — Дорогая, хочешь какао? Мультики? Я поставлю чайник, — бормотала она рассеянно, проходя прямо мимо Каса и едва не задевая того плечом, если бы он не отпрыгнул в сторону в последний момент. Потому что конечно, это просто воспоминание. Дин рассказывал, как это случилось с Мэри, и как это было в тот раз, когда он умер и вернулся в свой дом в Лоуренсе. Он посмотрел вслед старшей Милтон и — снова это ощущение того, что за ним наблюдают. Анна не сводила с него умных, умных глаз, разве что слегка грустных. Она не должна была его видеть. — Тебе здесь не место, — сказала она, но голос ее не был голосом девочки, не совсем, он доносился словно эхо из конца длинного туннеля, все громче и настойчивей, и оно не останавливалось, только разрасталось, теряя очертания любого человеческого происхождения. Он моргнул и оказался на заброшенном складе. В отличие от дома Анны и даже поля с дубом, он сразу узнал место. Крики Аластара из соседней комнаты только вторили его выводам. Он уронил взгляд на себя — на помятый неудобный костюм и любимое пальто, синий галстук, все то, что он потерял во имя человечества. Он услышал голос Дина. Низкий, угрожающий, небольшая нотка насмешки и нетерпения. Кас едва его узнавал. Кас знал, что это воспоминание, и что он ничего не может изменить, но прямо сейчас его поглотило желание снести чертову дверь с петель и вытащить Дина из этой комнаты, вытащить до того, как он сделала что-то неоправимое, что-то, что окончательно его сломает. — Честно, не думала, что мы окажемся здесь. Здесь Анна была привычного ему возраста. Блузка, темно-зеленое пальто, руки, скрещенные на груди. Привычный ему взгляд — что-то между изумлением и отвращением. Он действительно к нему привык, особенно от его братьев и сестер. — Ты ничего не сможешь сделать, к слову, — она кивнула на дверь, из-за которой все еще периодически доносились крики, только слегка не дотягивающие до того, чтобы разорвать его барабанные перепонки. — Это воспоминание. Ты же помнишь это? Кас только нашел в себе силы кивнуть. Он помнил. Помнил, как стоял на том же месте, как слушал уговоры Анны и ее слова о том, что сомнения — это хорошо. Помнил, как чувствовал, что его грудная клетка расцветала в любопытстве и восторге и страхе и возмущении. Помнил, как не мог перестать слушать, даже краем уха, все, что происходило в соседней комнате. Слушать Дина, его горькие и пропитанные ядом слова в сторону Аластара, биение его сердца, бьющего молотом о его ребра — тогда Кас еще был способен его слышать без необходимости прислоняться к груди Дина, упираться щекой в его ключицу. Помнил и понимал, как сильно он сам изменился — как далеко он упал с тех пор. — Лично я до сих пор не понимаю, как мы оказались по разные стороны баррикад, — неловко прокомментировал Кас, обходя стол посреди комнаты, полы его еще более-менее нового пальто сопровождало его шаги легким шелестом. Теперь, после месяцев удобных изношенных рубашек и украденных у Дина футболок, ворот офисной рубашки натирал его горло, даже с расслабленным галстуком. — Я понимаю, — она пожала плечом и вздернула подбородком, пытаясь так скрыть, что ее губы дрожат. — У меня хотя бы хватало смелости сделать то, что было нужно… — Клясться о том, что защищаешь людей, а потом пытаться убить одного из них — это далеко от «необходимости», Анна, — он прошипел. — Ты выбрала легкий путь и сказала, что по-другому быть и не может. Он был твоим другом. Технически говоря, он пробыл без сознания все то время, когда Винчестеры вернулись в прошлое, чтобы спасти их родителей от Анны и ее намерения убедиться, что Сэм никогда не родится, но ему хватило одного красочного пересказа. Анна покачала головой, словно разочарованный родитель. — Ты зашел дальше, чем я думала, — с тяжелым вздохом она убрала руки в карманы, склонила голову к плечу, изучая всю фигуру Каса, все изменившиеся очертания, которые невооруженным глазом невозможно увидеть. Но она его знала. Она видела. — По крайней мере раньше ты искренне действовал в лучших интересах Небес. Кас усмехнулся, склонив голову к груди. — Что? — нахмурилась Анна, сбитая с толку его реакцией. Когда ты кого-то отчитываешь, ты не ожидаешь, что тебе начнут смеяться в лицо. — С каких пор ты действуешь в лучших интересах Небес? — он подошел ближе к столу, обогнул его ржавый угол. Анна отступила назад. — Последний раз, когда мы виделись, ты была изгнанницей. Что с тобой случилось? — Смена приоритетов. Сдавленный вскрик из соседней комнаты. Кас сжал руки в кулаки в карманах пальто. — Но работать с демонами… — Кас запнулся, давясь собственным возмущением. — Анна, ты имеешь хоть какое-то представление сколько разрушения это нанесет? Анна отвела глаза. — Возместимые потери. — Раньше ты пыталась спасти всех, — продолжал давить Кас. Сделал еще один шаг в ее направлении. Анна отступила. — Твою мать, Кас, я пытаюсь починить то, что сломала! — она сорвалась на крик, отчаянный блеск в ее глазах, который мог сойти за слезы. Который действительно мог оказаться слезами. — Они обещают мне прощение, если я найду способ, как вернуть ангелов домой, спасти наш дом. Они и тебя могут простить. Если ты только начнешь работать с нами. Пожалуйста, Кас. Я знаю, что ты хочешь сделать, как лучше. Такой поворот разговора сбил Каса с толку, и он остановился на полушаге. Анна выглядела как никогда подавленной, практически трупом с застывшей фигурой и пепельной кожей, одни дрожащие губы и блестящие глаза показывали, что в ней еще есть что-то, похожее на жизнь. — Джек, он… — Кас втянул воздух в легкие, как ему каждый раз приходилось, когда он вслух упоминал имя Джека. — Он может все исправить. Он… — Он заступил на пост Господа Бога и теперь все исправит? — спросила Анна, голос сырой и уязвимый, но даже в нем Кас услышал нотки усмешки. — И как это проходит? Часто он бежит домой по первому зову? Кас промолчал. — Ты знаешь, чем он занимается все это время? — требовала Анна, в этот раз она наступала на Каса, продолжая странный, знакомый танец. — Ты знаешь его? И это было последним шагом. Кас расправил плечи. Посмотрел Анне прямо в глаза, недрогнувший. Натянул на лицо маску, не более подвижную и теплую, чем у каменной статуи — та, что не совсем была маской раньше в его ангельские дни. — Уходи с дороги или я сделаю то, что мне нужно сделать. Ему еще нужно добраться до информации о том, что они планируют. Ему нужно найти это воспоминание, и ему нужно вернуться домой. Потому что его ждут. Потому что если он не вернется, это оставит трещину, настолько глубокую и широкую, что может разрушить то небольшое, что у них есть — их маленькая, разношерстная семья. И насколько это одновременно обнадеживающая и ужасающая мысль. Анна пожала плечами, развела руками. То, что на секунду отразилось на ее лице, можно было почти назвать сожалением. — Значит, делай то, что должен. В ее руке блеснуло серебряное лезвие. Из рукава Каса скользнуло, как по инстинкту, его собственное, и его вес был знакомым. Почти успокаивающим.

…

Как правило, когда нервничал, Дин напевал Металлику, даже если раздражал этим (и наворачиванием кругов по комнате) всех присутствующих. Спасай Землю и требуй совершенства, Слушай большинство и осуждай неприятие.

Через 26 минут, которые показались Дину годами, Кас подскочил на неудобном библиотечном кресле. Его глаза метались из стороны в сторону, словно не узнавая ничего из того, что он видит, и Дин метнулся вперед почти одновременно с Клэр. Однако Клэр потянулась к датчикам, снимая быстро, один за другим. Дин положил одну руку на колено Каса, другую — на мокрую щеку. Были ли это слезы или пот, Дин не комментировал, не думал. Кас проснулся, и это все, что ему нужно было знать, даже если он продолжал глотать воздух, как будто он тонул, даже если все еще не видел ничего перед собой. — Кас? Кас, ты здесь? — спросила Клэр, отложив все провода на стол и положив руку на другое плечо Каса, наклонилась, заглядывая ему прямо в глаза. — Центр управления — Майору Тому. Ты жив? — Кас? — позвал Дин тихо, и голову Каса дернулась в его направлении. Почти с узнаванием. Он разомкнул губы, пытаясь что-то сказать, что-то, похожее на его имя. И затем он перегнулся через ручку стула и со сдавленным стоном изверг из себя поток мутной воды. Закашлялся. Прошел через второй круг. Вода была даже не мутной, скорее грязной, тут и там кучки водорослей и другой гниющей зелени. Возможно, где-то оказалась маленькая рыбина, что-то шевелящееся, но Дин не присматривался. Клэр мгновенно отскочила назад, но по какой-то причине это даже не пришло в голову Дина. Он чуть отступил назад, аккуратно избегая растущей лужи, и проводил широкие круги по спине Каса, успокаивая их обоих, пальцами другой руки все еще цепляясь в его колено. Кас вслепую ухватился за нее, вцепился до побелевших костяшек, и только тогда откинулся на спинку стула с закрытыми глазами, со свистом втягивая воздух через нос. Нарядись создателем, Почувствуй тяжесть короны. Избит и сломлен — Эта драма тебя истрепала. — Какого хрена… — он отдаленно услышал голос Кайи, но это было слишком далекой вещью, чтобы обращать на нее внимание. — Кас? — снова позвал Дин, опускаясь на колени, теперь обе руки на коленях Каса. Как безверный человек, сломленный Богом и религией и все с ней связанным, он никогда не вставал на колени так часто, как в последние несколько месяцев. Как для человека, которого он любит. Может, он наконец начинает понимать смысл религии. — Миннесота, — выдавил Кас, на грани шепота и хрипло. Когда он открыл глаза, они были покрасневшими. И грустными. Почти извиняющимися. — Поле между Стиллуотером и Вудбери. Они планируют что-то большое через неделю. — Известно что? — спросила Кайа в тот же момент, как Клэр потребовала грубым, но явно обеспокоенным тоном: — Ты как? Кас покачал головой и снова прикрыл глаза, очевидно, реагируя на оба вопроса. На оба у него не было ответа. — Пойдем запихнем тебя в душ, — Дин снова поднялся на ноги и помогая Касу подняться, держа его за пояс. Тот послушно встал на ватные ноги и обмяк на плече Дина. — Подождите, — прервала их Кайа, вставшая со своего места и нервно поглядывающая на безжизненное тело Анны. — Что с ней? Дин почувствовал конкретный момент, когда мягкое, податливое тело Каса превратилось в камень. Его лицо застыло, без выражения, без эмоции. Но Дин знал лучше этого. Он скорбел. — Я уберу здесь и я… — он сглотнул. От него пахло затхлой озерной водой и потом. — Я помогу построить погребальный костер. Всё, что хранишь, Всё, что ты терпишь, Сбрось это Прямо на меня.