АРМАГЕДДОН

— Она рассказала мне всё. Алекс растерянно пробормотал: — Люсиль? Но… Откуда она… Откуда знает? Локи проигнорировал вопрос. Медленно подошёл, но не вплотную. Алекс, не выдержав, поднялся на ноги, хотя чувствовал невероятную слабость, тело было каким-то неповоротливым, ватным. Чтобы не потерять равновесие, пришлось ухватиться за каминную полку. Трикстер протянул руку (он уже был в шаге от Уолтера) и положил свою ладонь напротив сердца Алекса. — Он — там? — И да, и нет. — То есть как? — Если ты вырвешь мне сердце, то вряд ли найдёшь…то, что ищешь. Локи не опустил руки, будто к чему-то прислушивался, как доктор. Он и в самом деле слушал: тяжёлые, сильные удары сердца, разгоняющего не просто тепло по жилам — ровный жар. Повинуясь чувственному порыву, так не подходящему к серьезному разговору и всегдашней холодности Лофта, Локи шагнул вперёд и прижался лбом к плечу того, кого уже год называл «братом». Алекс осторожно прикоснулся к чёрным волосам. — Честное слово, я хотел тебе всё рассказать, но Он не велел. Хорошо, что ты знаешь. Но Локи понимал, что ничего хорошего в теперешней его осведомленности нет. Адонай был прав — он оказался попросту не готов к такому выбору. В тот день, когда приходил Адонай, Локи дважды пробовал поговорить с Люсиль. В первый раз помешал прибывший Алекс, второй раз — девочка сама не стала ничего слушать. На следующий вечер Локи поссорился с Алексом. И только сегодня попытка увенчалась успехом. Локи тихо постучал в дверь с надписью «НЕ ТРЕВОЖИТЬ ПО ПУСТЯКАМ СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ!!!», и, не получив ответа, вошёл. Люсиль лежала на «кровати», то есть под столом, на боку, разбирая браслет из бисера, расформировывая по кучкам красные и желтые крошечные шарики. — Зашёл опять мириться? — Да. Надеюсь, ты не будешь затыкать уши. — Не в этот раз, пупсик. Мне интересно, что ты скажешь. Ты, кстати, сам добиваешься дружбы, или это тебя Адонай заставил? Или Алекс? Или Мэри? — Меня никто не может заставить, — холодно отрезал Локи. Видимо, девочка выбрала другую тактику — доводить его не тупым упрямством, а полной покладистостью. — Ну? — Люсиль не оставила своего занятия, даже ни разу не подняла голову на гостя. — Дверь, кстати, закрой. Не хочу, чтобы Алекс слушал твои вопли. — Мои вопли? — А ты разве не собираешься на меня орать? — Представь себе. — Странно. Мне казалось, я действую тебе на нервы. — Я вообще-то хочу помириться, — напомнил Локи. — Мирись. Проклятье, эта девчонка слишком много о себе возомнила! Вдох. Выдох. Спокойно. Это не так-то и сложно… Хотя кому как — Локи очень редко просил у кого-либо прощение. — Мне стыдно за ту пощечину. Люси, я…я не хотел тебя ударить. Люсиль молчала, сосредоточенно снизывая бисер с проволочной веревки и раскладывая бусины по цветам. Она уже довольно ловко справлялась одной рукой. — Ты права: Адонай попросил меня помириться. Я не хотел. Не думал, что ты простишь… такое. — Ты знаешь, меня никто никогда не бил. Даже пьющий отец. Даже тот маньяк, из-за которого я лишилась руки, — тихо сказала Люси. Локи сглотнул. Они редко говорили о том дне. Это была запретная тема в доме. Три месяца назад, под самый конец весны… Очередное дело, за которое взялись младшие Уолтеры — как всегда, без ведома старших. Дело, окончившееся почти провалом. Нет. Сейчас речь не об этом. — Ты хотел ударить, Локи, — вкрадчиво сказала Люсиль. — У тебя очень тяжёлая рука. Моя голова чуть не оторвалась. — Прекрати ныть, — жёстко оборвал Локи. — Ты носишься с этой обидой, как сопливый ребёнок! — Я и есть ребёнок! — огрызнулась Люсиль. — И вообще, тебя в Асгарде что, совсем не учили, что девочек бить нельзя? — Будь любезна, не язви. — О, я сама любезность, Ваше Грубейшество! Но притом я очень злопамятна. — Это мелочно. — Ну прости, пупсик, таков мой характер! — рявкнула Люси и демонстративно отвернулась. Локи поджал губы, на щеках заиграли желваки. Глаза невольно зацепились за тёмные волосы девочки, в беспорядке рассыпавшиеся по худенькой, костлявой спине. Странно, Алекс ведь утром заплетал мелкую — неужели опять протест? — Почему ты захотела остаться…такой? — решил сменить тему трикстер. — Хотела выиграть себе несколько годков, — Люсиль ответила спокойно, словно это не она только что обижалась. — Люди живут до обидного мало. «Это действительно так», — подумал Локи, глядя на мудрую детскую головку с изумлением. — Я уже не говорю о том, что «женские» дни теперь не будут меня мучить ещё несколько лет. — «Женские» дни»? — О, тебе рано ещё знать такие вещи, малыш, — надула губки Люсиль, а Локи сплюнул. Как же она его раздражала! — …А ещё я думала, что ты не станешь сильно ругаться на ребёнка. Опять! Да сколько можно?.. — Суртур треклятый, тебя не было больше часа! Я тебя обыскался! Откуда мне было знать, что ты попала в Эдрилион, а не ушла в деревню, или ещё куда?! Я испугался! — Правда? — девочка обернулась, лукаво блестя глазками. — А я думаю, ты просто боялся, что тебе влетит. И когда ты успел стать таким… — Каким? — вскинулся Локи. Люсиль издевательски—огорченно вздохнула и выдала: — Ручным. — Что?! — ну, это уже слишком. Чтобы какая-то мелочь называла бога ручным, можно сказать, ручной собакой, которая поджимает хвост при каждом окрике хозяина!.. — Я же говорила, — Люсиль опять вздохнула. — Будешь орать. Локи уже захотел было выскочить из проклятой комнаты, но был остановлен компрометирующим вопросом: — Так ты хочешь знать Тайну Алекса? Я обещалась Адонаю. — Мы… уже помирились? Люси удивленно вскинула бровки. — Какая разница? Я в любом случае должна. — А тебе самой не надоело дуться? Люсиль прищурилась. — Забавно наблюдать, как ты, асгардский бог, мучаешься угрызениями совести. — А ты, оказывается, злая, — невольно вырвалось у Локи. Прозвучало как-то глупо, но задело Люсиль за живое. — Я не злая! Просто… Хочется, и всё. Давай лапу. — Зачем? — Да не бойся, я не отрежу, — видимо, шутка проехалась по больной теме, потому что оба напряглись. Локи поспешно протянул ладонь. — Деревенщина, никогда ни с кем не мирился? — Выходит, что так… — пробормотал Локи, глядя, как сестра оттопыривает его мизинец и сцепляет со своим, бормоча под нос какую-то тарабарщину. Наконец, обряд был проведён, и Люси шумно выдохнула, будто только проснулась или вынырнула из воды, ловя глоток кислорода. — Итак, а теперь звучит барабанная дробь!.. Никакой дроби не последовало, разве что в ушах застучала кровь. — …Когда мы должны были уже отправляться на Землю, Адонай пропал куда-то с Алексом. Не знаю, куда именно, только помню портал и розовую планету в этом портале. Алекс был здоров, когда отправлялся, а когда вернулся — словно постарел на несколько лет. В руках его светился какой-то жёлтый камень, который вдруг поднялся сюда (Люсиль показала на солнечное сплетение) и будто растворился… Проник внутрь, словно призрак. Алекс упал… Я спряталась за кустами, всё видела. Адонай склонился над ним. Вроде, ничего не говорил. Только когда мимо меня прошли, Лев сказал: «Теперь ты — хранитель одного из шести». Он это для меня сказал тоже. — Лев видел тебя? — Конечно! Он всё видит. Потом, когда мы встретились нарочно, Адонай шепнул мне, чтобы я держала в тайне увиденное и услышанное. Пока Он сам не укажет. — А Старк? А рука? Ты согласилась на сделку вопреки Его требованию? Люсиль покраснела и опустила глаза в пол. — Понимаешь… Я очень-очень хотела руку. Ну просто очень-очень! — Понимаю, — быстро прервал Локи. Ему надо было подумать, да и про Старка он спросил уже риторически. Жёлтый камень. Один из шести. Планета. Что за планета? Розовая… Непонятно. Жёлтый камень. Растворился в грудной клетке. Хранитель. Алекс — хранитель. Чего? Камня. Жёлтого светящегося камня, одного из шести. Выйдя в коридор под возмущённый писк Люсиль: «Эй, а «спасибо», не?!», Локи остановился, уставившись в никуда. Этого не может быть. Невозможно. Нереально. Но для Адоная нет ничего невозможного, во всяком случае, Ему уж точно под силу… Но зачем? Как? О, боги!.. Локи подошёл к перилам и увидел Алекса, ковыряющего ножиком деревянный шарик. И этот безоружный уставший смертный, откинувшийся на плетеную спинку кресла-качалки — хранитель одного из Камней Бесконечности? Хранитель Камня Души? Хранитель, или… Хранилище? Вопросы толпились в голове, шипели друг на друга и требовали порядка. Этот гам перебивал требовательный настойчивый писк голодного любопытства. *** — Я знаю одну смертную, которая носила в себе Эфир. Камень убивал её, она не могла долго прожить с Ним. Как… Как такое возможно, что ты до сих пор жив? — Адонаю возможно многое, — Алекс тяжело опустился обратно в кресло. Локи сел перед ним и положил на колени старшего голову и сложенные руки. На чёрные волосы легла теплая рука и начала рассеянно перебирать шёлковые пряди. — Он не создатель Камней, поэтому не имеет права уничтожать их или трансформировать. Но Он может… Как бы это сказать… Договориться с ними, что ли. Вникнуть в их суть и определить хранилище. Камень Души по своему названию относится к чему-то нематериальному — поэтому он не встроен в моё тело, а находится в нём в качестве абстракции. — Но «проблемные дни», силы, которыми ты владеешь — это ведь не абстракция. — Я сам так решил. Ты ведь помнишь, мы все в последние дни просили у Адоная что-то… Локи кивнул. Он помнил, как растерялся, не зная, как воспользоваться предложением всемогущего Льва. Было как-то неудобно, неуютно искать лучшую выгоду, ведь Адонай был не фокусником, не волшебным существом, исполняющим любую прихоть. Посоветовался было с Люсиль — та пожелала ум и смекалку; Адонай подарил ей нифритовые бусы (четки), которые помогали концентрироваться на проблеме. Бог Хитрости итак был умён и собран, безо всяких бус. Мэри вообще ни о чём не попросила — только лишь совета, где можно жить четвёрке, которая постепенно должна была стать крепкой семьёй. Алекс на вопрос Локи только загадочно и виновато улыбнулся, но не разболтал. Поэтому Локи попросил оружие против Таноса — то есть именно то, что волновало чаще всего. Адонай сказал, что Локи Таносу не соперник, и что другие одолеют Безумного Титана. А пока следует скрываться, быть начеку и беречь ту семью, которую доверили Локи. Единственное, что Адонай обещал — предупредить о приближении Таноса, если последний найдёт Локи и его семью. — Я попросил понимания. Понимания тебя, Локи. Адонай сказал, что это знание будет мне дорого стоить: «Божественный удел видеть мечущиеся души и ненасильственно оберегать их от падения». Но я сказал, что хочу разделить этот удел с Адонаем, если тот позволит — хотя бы ненадолго и не в полной мере. Тогда Великий Лев велел мне сесть на Его спину, и мы помчались… через всю Вселенную! Я никогда не видел столько прекрасных и диковинных миров! Локи поднял голову и невольно залюбовался просветлевшими чертами. Уж кто-то, а он знал, какое впечатление производит многообразие Космоса. От этого можно даже сойти с ума, да только Локи уже тогда был сумасшедшим, а у Алекса был хороший милосердный проводник. — Адонай сказал, что есть чужие творения, которые вмешиваются там, где им не место. Гармония разрушается, наступает безумство. Также Он рассказал о Камнях Бесконечности. И о том, что один из Камней может дать мне просимое; притом, я смогу уберечь его от дурных рук. И вот тогда мы достигли планеты под названием Вормир… — Вормир… — эхом повторил Локи. Значит, самый таинственный, самый неуловимый Камень был на Вормире. Даже название незнакомо, а ведь Локи видел великое множество миров… — Там не было никого. Только призрак, который знал наши имена и поклонился Адонаю, назвав его почему-то «Гоэл». Лев сказал, что новое хранилище Камня Души — моё тело, и что этот призрак получает покой, но лишь до тех пор, пока Камень у меня. Призрак поклонился и растворился, а мы вышли из портала. В моих руках лежал Камень — он не касался кожи, Адонай не позволил. Камень проник в меня, и я почувствовал огромную, невозможно огромную мощь… И голод. — Голод? — Да. Ненасытный голод. Камень жаждет крови. Жертвы. Страшной жертвы. — Какой? — спросил Локи. От волнения его голос сделался хриплым. Алекс слишком долго не отвечал, и трикстер отстранился, отодвинулся от тёплого человека. — Алекс? Мужчина посмотрел с обреченностью, и желудок Локи сделал кульбит. Должно было прозвучать что-то нехорошее. Что-то, что Адонай хранил от ушей Лофта. — Камень Души хочет освободиться, — наконец заговорил Алекс. — Сколько раз он покушался на мою жизнь — не сосчитать. «Проблемные дни» — это кризис. Апогея ярости. Но есть…вернее, я знаю лишь один способ освободиться. Он опять замолчал, и Локи уже хотел было взвыть «Ну?!», когда прозвучало продолжение: — Смерть от руки любящего меня…человека. — «Смерть от руки любящего»… — повторил Локи. — То есть… Камень может получить лишь тот, кто тебя любит? Он…этот…человек должен тебя любить? — Да. — Я не понимаю, — Локи поднялся. Нервно прошёлся взад и вперёд, ковыряя ноготь. — Ты ведь хранитель. Ты можешь…отказаться от Камня. Вытащить его…из себя?.. Алекс отрицательно покачал головой. — Я — не могу. — Но… — Адонай может. Он и рассказал мне об этом единственном способе. — Но ведь это самоубийство! — воскликнул Локи и зажал себе рот ладонью. Не хватало только, чтобы Люсиль услышала их разговор. Продолжил быстрым шёпотом: — Это самоубийство. Причём очень изощренное! Какого будет тому, кто убьёт тебя? Это разобьёт ему сердце! — Камень на это и расчитывает. Убийство раскалывает душу. А этот пресловутый артефакт, как я и говорил, очень голоден, и он хочет, кроме моей души, осколки чужого сердца. — Как спокойно ты говоришь об этом! — Локи возмущенно взмахнул руками. — Это гордыня, понимаешь ли это? Гордыня! Эгоизм! Тебе то что — умрёшь, и дело с концом, а убийце с этим жить!.. И умрёшь — за что?! За что, скажи мне?! — Лев обещал, что я не погибну. — Что?! — Локи показалось, что он ослышался. Он готов был рвать и метать, ведь отлично знал, почему Алекс говорил именно со своим младшим братом. Потому что Локи — не Мэри, не Люсиль — Локи должен был взять в свои руки ритуальный нож. Он не хотел этого. Не хотел убивать Алекса — даже ради огромной мощи Камня Бесконечности. Пожалуй, год назад Лофт бы задумался над предложением, но теперь он уверен — именно этого смертного он не убьёт. Слишком сильно он привязался к теплу этих сильных рук. Слишком привык к этому тихому голосу и шаркающему шагу. Слишком...родными стали сияющие серые глаза на широком кротком лице. — Ты ведь только что сказал… — Лев обещал, что я не погибну. Он заберёт Камень, когда придёт время. Если только… — «Если только»… — Если только ты не захочешь заполучить Камень раньше. — Ты издеваешься?! — облегчение было таким сокрушительным, что Локи осел на пол. Он опустил взгляд на руки — те дрожали. Чёртов смертный. Ещё и улыбается — но у трикстера совершенно не было сил злиться. — Извини. Надо было с самого начала сказать, но я не готовил речь заранее. Да и сам подумай: разве Тот, Кто сильнее всех Космических Камней, пойдёт у одного на поводу? У Льва наверняка есть особый замысел. И милосердное решение. — Идиот. Ты просто идиот, Алекс, — Локи рассмеялся, встряхивая головой. — Не шути так больше. Конечно, соблазн велик, но я, пожалуй, подожду Адоная. Не хочу отягощать свою кристально-прозрачную совесть твоей смертью. — Извини. — «Извини»? Ну уж нет. А что Танос?.. Алекс изменился в лице, и у Локи улыбка сползла с губ, а минутное облегчение сменилось давящей тревогой. — Только не говори мне… — Прошу… — Нет, — Локи сжал кулаки. — Проклятье! Нет! Я не хочу! — Только так ты сможешь не дать Таносу завладеть артефактом. Прошу, Локи — если Танос…доберётся до меня… Прошу — убей. И забери Камень. — Я не хочу убивать тебя, — Локи остановился напротив человека. Глаза в глаза: блестящая зелень и серая тёплая мягкость. — И я не хочу подвергать тебя такому испытанию. — Танос не найдёт тебя. Никогда. Обещаю. Ты будешь жить — но поклянись, что как только ты избавишься от Камня — больше никогда ничего подобного не выкинешь. Глупый смертный, почему ты не посоветовался со мной?! Я должен был знать! Ты не имел права принимать такое решение единолично! Алекс виновато сгорбился. Локи, вдоволь поругавшись, глубоко вздохнул — что уж теперь сетовать, когда дело сделано? Трикстеру было не впервой решать сложные задачки и выпутываться из больших проблем. — Ладно. Проехали. Расскажи лучше, как ты используешь Камень. Ты ведь используешь? Алекс видимо обрадовался смене темы. — Конечно, но всякое использование превращается в сложную борьбу, в тяжкое испытание. Мощь хочет вырваться наружу, и основные силы тратятся на сдерживание, а не на координирование. Помнишь тот случай, с домом? Когда мы только приехали? — Когда все насекомые передохли? — Да. Я тогда уничтожил жизнь. У животных нет души, но у них есть жизни — я напитал Камень, хоть и «скудной пищей». Я так поступаю, когда голод становится невыносим. Не-мой голод. Ты замечал, что цветы в нашем доме быстро вянут? Как в том стихотворении: «У меня не живут цветы…»… Локи вспомнил: действительно, горшки пылились на чердаке, потому что Мэри устала биться над чахлыми растениями. А те цветы, которые дарили пациенты, скукоживались и осыпались уже к вечеру того же дня, будто проклятые. Мэри огорчалась, а Локи вообще не придавал странности должного внимания. — Камень сердился за обман. И мстил. Тянул силы из меня самого, как вампир. Затем, я дважды в неделю хожу на работу. Психолог из меня вышел отличный, я ведь вижу души людей как на ладони, — неловко пошутил Алекс. — И мою? — осторожно уточнил Локи. Его опасения подтвердились виноватым кивком светловолосой головы. — Сурт! И много ты увидел? — Это ведь не чтение мыслей, Локи. И не пророческий дар. Жаль, ты не читал Акунина — один из его героев, революционер, раскладывал характеры людей на оттенки. Вернее, тут больше не характер, а суть. Интереснейшая особенность. Со мной — почти то же самое. Я не могу знать наверняка, какое ты совершишь действие — могу лишь предположить из психического состояния, темперамента, натуры. Ещё я вижу имена людей, истинные имена. Но это как дополнение, очень полезное, чтобы казаться вежливым и производить впечатление «человека с хорошей памятью на лица». — Погоди. Так что ты увидел… Во мне? — Локи зациклился на самом тревожном и интересном. — Ты действительно хочешь знать? — Хочу! Алекс вздохнул и опустил голову. — У тебя нет нерушимых принципов. Нет граней. Только с недавнего времени ты начал формировать свои установки — когда полюбил Мэри, меня и Люси. С этими установками у тебя будто… появилась почва под ногами. Ты нашёл своё место, и назвал его домом. Но это ненавсегда. Ты можешь перейти черту и снова выбрать бездомье, безпринципность. Одиночество. Ты иногда тоскуешь по одиночеству, ты хочешь ненавидеть, сеять хаос и наслаждаться беспорядком. Это более привычное состояние. Твоё злодейство происходит из чувств — пусть ты и думаешь, как бы половчее уколоть. Доброта — тоже стихийная, но настолько непривычная, что ты пытаешься зачернить себя. Ты будто открытая рана, кровоточишь и огрызаешься… Ты не любишь себя. Чувствуешь себя неполноценным, и хочешь утвердиться за счёт унижения других. Ты всё время требуешь признания, радуя свою гордыню. Ты ревностно оберегаешь свою собственность, но если противник окажется сильнее, ты уступишь, чтобы потом ударить исподтишка и вернуть своё… — Хватит! — рассерженно и, одновременно, испуганно воскликнул Локи. Алекс замолчал, с тревогой глядя в искажённое бледное лицо. — Извини. Я забылся. Вообще, с моими подопечными я стараюсь быть сдержанным и не болтать лишнего. — Ага. То есть, мне надо было заплатить за сеанс? Деньги вперёд? — нервно хохотнул Локи. Подумать только, весь год его читали, как открытую книгу… Но Алекс ничего не сказал про… Но, может, просто не заметил? Не смог определить? — Можно, скажу последнее? В желудке Локи что-то болезненно скрутилось. Вот, сейчас припечатает, сейчас ткнет пальцем и заклеймит… «Предатель»… — Ты очень высоко ценишь свою жизнь. Но способен на жертву. Адонай не выбрал бы тебя, если бы ты был законченным негодяем и совершенно безапелляционным злодеем. Ты не злодей. Ты трикстер. — Что ж… Кхм. Спасибо на добром слове, — Локи не знал, радоваться ли ему, или пока рано. Кажется, в последнем дополнении не было ничего подозрительного. — Спасибо, что не считаешь меня пропащим. — Ты такой же, как многие другие, Локи. В тебе много человеческого. А человек очень широк. Так сказал Достоевский. — Ох, ну если Достоевский… — Локи шутливо развёл руки, показывая, что сдаётся перед гением литературы. Разговор, кажется, подошёл к концу, к удивительно мирному концу, но вопросы остались. Много вопросов. Завтра надо попытаться уговорить Алекса продемонстрировать Силу. Конечно, это будет сложно, но Локи включит всё своё обаяние, унизится до мольб, до слёз — если понадобится. А можно совсем просто и гениально — вляпаться в такую авантюру, что Алексу волей- неволей придется прийти на помощь и использовать Камень. Весь остаток дня Локи строил в голове планы, один рискованней другого. На это увлекательное занятие ушла и вся ночь — асгардец прекрасно мог обойтись без сна целую неделю. Тем более, если от предвкушении и от потрясения дрожит каждый мускул, каждая клеточка— разве можно спать?!