АРМАГЕДДОН

— Не вскакивай, — Алекс и не собирался, он лишь медленно сел, часто моргая. — Как ты себя чувствуешь? — Люсиль сгорбилась, поставила острый локоток на колени. — Не хочется этого говорить, но…отдохнувшим. Локи позволил себе мимолётную улыбку. Теперь, когда Алекс был в сознании, трикстер снова стал горделивым и важным, держащим, так сказать, лицо. — Наконец-то я слышу от тебя это слово. Стало быть, надо мне почаще готовить для тебя чай. И Алекс выпил бы. Принял бы из рук подозрительный напиток — снова. Шутка была горькой, как правда, и Локи опять почувствовал ком в горле. Который раз за этот суртуров вечер. Наверное, действительно не стоило так подробно описывать то, что происходило в первые дни прибывания в стране Адоная. Но Локи не думал, что в памяти настолько живы ощущения прошедших событий… Утрата матери, доброта незнакомца, мучительное, наполненное насмешками, чёрными шутками и огрызаниями привыкание; ревность, столкновение с правдой, страх разоблачения, парализующий ужас перед лицом законной мести… Облегчение, удивление, успокоение. И — торжество, когда наконец…нет, не к трону Норны подвели Локи, Несчастливца Судьбы, а к дверям истинного счастья и новой надежды. (Вообще, для хитрого и опытного политика правление говорящими зверьми, деревьями и полу-людьми было довольно сомнительным удовольствием. Ну что это за королевство, где нет ни интриг, ни заговоров (как сперва казалось), где никого не казнишь, не накажешь за бунт. Насмешка, нежели подарок свыше). — Голова не болит? — Люсиль ляпнула прежде, чем вспомнила об уговоре. — Ой. — Всё…в порядке. — У тебя голова болела? — уточнил, прищурившись, Старк. — О, чрезвычайно, — малышка не стала сдерживаться — зачем, если уже брякнула? — Надеюсь, вы не сильно наседали с вопросами? — Люсиль, — укорил сестру Алекс, но Старк перебил возмущенной репликой: — И вы молчали? Мы что, звери, по-вашему? — Я ведь говорил, что вы выбрали неподходящий момент для визита, — Локи не упустил возможность упрекнуть, пусть все были так или иначе виноватые. Кто-то промолчал, кто-то не увидел, кто-то не придал значения. — Простите, — Алекс, как всегда, всё взял на себя. — И ты, Локи, тоже прости. Я…поступил глупо и самонадеянно. Так…что я пропустил? — Нью-Йорк, Эдрилион… — начала перечислять Нат. — Вы как раз успели на коронацию… Ваше Величество. Локи опустил глаза в пол — как смеет эта девка издеваться над Алексом! Как смеет смеяться над титулом, данном Великим Львом! Но… Уолтер смеялся — и этот почти здоровый вид человека утихомирил в маге злость. — Это так, раз уж вы столько времени потратили на мою персону. — Оно того стоило, — Локи с удивлением слушал, как голос шпионки становится вкрадчивым. Она что, вздумала заигрывать с Алексом?! Да ещё при всех?! Какая наглость! — Хотя вы до сих пор остались…странным человеком, — добавил Старк. Алекс удивлённо приподнял брови. Конечно, он не считал себя странным. — Тони, угомонись, — шикнул на друга Роуди, уже зная, какая заноза засела в Железном человеке и что не даёт тому покоя. — Нет-нет, всё…в порядке. Говорите, мистер Старк, — Уолтер поднялся на ноги, поддерживаемый Мэри. Нет, он не походил уже на старика, но поза была далека от лёгкой и непринуждённой. — Я понял вашу фишку, — Тони неопределённо помахал рукой. — Прощение, которое облегчает душу. Это я могу объяснить, хотя сам совершенно другого склада ума и…с другим темпераментом, — тёмные глаза метнулись к Локи, потом опять вцепились в Уолтера. — Но жить вместе, есть за одним столом, путешествовать, как ни в чём не бывало… Разделять горе и радость, — ЭТОГО я совершенно не понимаю. Он… — тяжёлое сглатывание. — Он убил твою семью. — Мою, — спокойно согласился Алекс, не опуская глаз. — Не твою. Локи жадно вслушивался в ответы, хотя ему хотелось зажать уши. Странно… Трикстер никогда не боялся скандалов и пикантных сцен, а если ему доставалась главная роль… О, да. Это была эйфория, удовольствие победы над страхом, упоение бесстыдством и вседозволенностью. Вокруг кипели страсти, а он стоял, как скала посреди океана, и насмешкой отвечал на негодующие взгляды. Но теперь…теперь, когда серые уставшие глаза посмотрели в блестящие зелёные, Локи дёрнул головой и поспешно отвёл взгляд. — Локи, ты мне не поможешь? Мне…нужно привести себя в порядок. Мэри? Не расскажешь гостям о коронации и…последующих событиях? — Конечно, — старшая мисс Уолтер обеспокоенно следила, как братья достают Часоходы. А Локи, сосредоточенно настраивая механизм перемещения, думал о том, как же умён его названный брат. Именно уединения Лофту и не хватало — а изящнее причины было не найти. — Коронация состоялась три дня спустя… — Мэри заняла место рассказчика; Локи успел услышать только это интригующее начало, прежде чем провалился в пространсивенно-временную воронку. Старый замок устремлялся к закатному нежно-розовому небу белыми башенками. Чайки кружили и кричали в этот вечер не печально, а ликующе, как-бы созывая гостей к празднику. Длинная тень тянулась от прекрасного, скромного и обманчиво-хрупкого строения вниз по холму, по долине и даже прикасалась к подолу темной лесной зелени. Тихо было в лесу, тихо было на лугах, на болотах и на дюнах. Зато великолепный замок шумел на разные голоса. Звери, птицы, насекомые, дриады, кентавры, фавны, гномы, грифоны, драконы, единороги, пегасы, великаны, Ледяные девы— все они заполнили Большой Зал и оживлённо разговаривали. Зал потрясал своими размерами; давки и духоты не образовалось ещё и потому, что своды из слоновой кости подымались ввысь, а с огромных окон были сняты витражи, и эти самые окна пропускали столько света и воздуха, что казалось, будто торжество происходит на природе, а не в помещении. Шум моря перекрывало пение речных, озёрный и морских божеств и их дочерей, которые не могли покинуть родную стихию, только подняли головы и воздели руки, трубя в ракушки-аммониты. Именно водные обитатели возвестили о прибытии Адоная и его спутников. Кентавры мгновенно развели толпу на две стороны и выстроились вдоль прохода на равном расстоянии друг от друга. Птицы слетели на рога оленей, козлов, баранов, быков и фавнов, особенно бесстрашные птахи рискнули устроиться на головах безрогих. Но никто не ворчал — даже медведи. Гул утих, но его сменил общий восторженный вздох. Адонай ступал по-кошачьи мягко, неслышно, но земля под его лапами ощутимо дрожала. По правую сторону от Льва шли Локи и Люсиль, по левую — Алекс и Мэри. Мужчины были в шёлковых туниках и бархатных штанах, в сапогах из кожи драконих, с жемчужными поручами, с поясами, украшенными самоцветами. У Алекса с плеч ниспадал довольно лёгкий золотистый плащ, контрастируя с лазурно-зелёной туникой, у Локи плащ был серебристо-стального цвета. Мэри и Люсиль были в платьях — изящных, но довольно простых. У старшей сестры плащ был такого же серебристого цвета, как у Локи, но с более голубым оттенком; у младшей — травянисто-зелёный. Вся одежда, к слову, была более удобная, чем торжественная. Ни лишних украшений, ни тяжёлых мантий. Золотые лучи падающего солнца обволакивали фигуры в прозрачную вуаль, и под этим благословляющим покровом процессия прошла через весь Зал к противоположной стене, украшенной росписью и цветами. На мраморном возвышении стояли четыре одинаковых белых трона. Локи чувствовал спиной взгляды всех присутствующих, чувствовал, как волнуется Люсиль, но тепло, исходящее от Адоная, успокаивало трепещущее сердце. Даже руки перестали дрожать. Он увидел справа, у ступеней, фавна Равора, а рядом — чету бобров, тех самых, которые всегда радушно принимали гостей. Сейчас их шерстка блестела, они почтительно вытянулись и держали в передних лапах подушки, на которых… Все четверо подняли по ступеням, почти синхронно. Подошли к царским креслам, но не сели, развернулись, шурша плащами. Локи старался держаться невозмутимо, но улыбка то и дело норовила подчинить себе губы. Глаза сверкали, жадно ловя радостные лица, восхищенные взгляды. Впервые он чувствовал такую всеобщую любовь. Сколько раз в мечтах он представлял себе свою коронацию — и вот, сейчас его мечты сбываются так стремительно, так красочно… Да, рядом стоят сестры и… старший брат, поэтому нельзя сказать, что подданные преклоняются только перед Локи. Но всё равно… Право, как долго он ждал этого! Адонай остался стоять у ступеней. По Его немому знаку бобры торопливо, но аккуратно поднесли свои драгоценные ноши к Люсиль. Равор, стуча начищенными копытцами, чинно последовал за ними и остановился рядом с девочкой. — Именем неспокойного Западного моря да славится королева Люсиль Решительная. Пусть огонь в твоём сердце не угаснет, королева, и холод безразличия тебя не коснётся. Взяв корону (венок из тонких золотых ветвей омелы) кончиками пальцев, фавн возложил её на склоненную девичью голову. — Именем великого Северного леса да славится король Локи Справедливый. Воздавай каждому по добродетели, король, возмущайся неправедности и суди беспристрастно, но не слепо. Корона из металлических васильков легла на смоляные волосы. Несмотря на лёгкость, она имела вес, но не давила, а придавала уверенность. Локи глубоко выдохнул и улыбнулся, увидев в глазах Адоная что-то, похожее на гордость. Эх, жаль, что Тор не присутствует на коронации «недостойного» младшего брата. Жаль, Один не стоит у ступеней… У него бы выпал оставшийся глаз от удивления, ведь тень асгардского любимчика, неудачник Локи превратился в величественного короля самого красивого мира во вселенной!.. Жаль, здесь нет мамы. Начавшееся было просыпаться тёмное чувство рассыпалось прахом, стоило только вспомнить улыбку Фригги, её тихое «Мой король»… — Именем лучезарных Южных водопадов да славится королева Марианна Мудрая. Береги знания, что есть у тебя, королева, и приумножай их, воспитывая сердце. Золотая герань мягко легла на причёску Мэри, не путаясь в волосах, но и не грозя слететь. — Именем алого Солнца, поднимающегося с Востока, да славится король Алекс Милосердный, — Равор взял с бархатной подушки последнюю корону, переплетение гвоздичных бутонов и стеблей. — Тяжёл крест миротворца и утешителя, король, но втрое умножатся воздаяния за муки. Царствуйте, дети мои, и пусть правление ваше будет достойным и не сотрется из памяти благоденствующих народов. Короли и королевы сели на царские кресла; Зал сотрясся от дружной громкой присяги: «Да здравствует король Алекс! Да здравствует королева Марианна! Да здравствует король Локи! Да здравствует королева Люсиль!» и от последующих за тем рукоплесканий, свистов и неразборчивых возгласов. Адонай повернулся к толпе и произнёс негромко, но его голос был слышен во всех уголках Зала: — Кто был хоть один день королём или королевой в Эдрилионе, навсегда останется здесь королевой или королём. Это было поистине знаменательное окончание дня. Праздник длился весь вечер и всю ночь. Короли спустились к трапезному столу; Локи сидел на этот раз рядом с Алексом, понемногу привыкая к новому статусу. Утешало то, что и брат, и старшая сестра робели и со смущением принимали поздравления. Локи, однако, заметил, что страх старших короля и королевы быстро испарился, даже до наступления сумерек. Конечно, эти мидгардцы и не мечтали стать когда-то правителями страны… Но откуда в них взялась эта осанка, эта царственная посадка головы, эти изящные движения рук, при этом не лишённые простоты и искренности? Локи сидел тихо, мало с кем разговаривал, но поздравления принимал с самой теплой из своих улыбок. Внезапно некая особа с алебастровой кожей и длинными белыми волосам, с точеным лицом поднялась из-за стола и величественно подняла чашу. — Я, Фидес, старейшина Ледяных дев, поднимаю этот кубок за короля Локи Справедливого! — это был второй тост, произнесенный за праздничным столом. Первый кубок был выпит за здравие всех четырёх венценосцев. Несколько голов неодобрительно качнулись: по закону и по правилам этикета вторая здравица должна была быть адресована верховному, старшему королю, старейшина не могла этого не знать, но, судя по вызывающему взгляду, она поступила осознанно. Локи было решил, что дева решила таким образом поставить его в неудобное положение, продлить масла в огонь возможной неприязни — но на своего короля Фидес посмотрела с обожанием и гордостью. Значит, это был благородный порыв сердца — но чересчур рискованный. Локи поклонился «союзнице», мысленно усмехаясь. Однако, тут не так скучно, как представлялось. Там, где крутые нравы — непременно присутствуют стычки. Но начинать с них правление явно не стоит. — Позвольте мне взять слово, почтенная старейшина, — Локи поднялся со своего места, взяв кубок. Все гости мгновенно утихли. Король не спешил, обвел всех взглядом, с облегчением видя более любопытные, чем неодобрительные физиономии. — Я высоко ценю заведомую преданность твоих сестёр. Но мне жаль, что в вашем народе справедливость цениться выше милосердия. Тем не менее, сегодня король Алекс Милосердный и король Локи Справедливый сидят бок о бок, как друзья, как братья! Пусть всегда будет так. Адонай соединил нас вместе, венчал на царство. Мы равны, но Алекс — Верховный правитель, и это не случайно. Мы все могли за прошедшее время наблюдать его характер и манеры, и знаем, что он привык уступать — не потому что трус, а, напротив, потому что имеет мужество прекратить вражду, пожертвовав собой. Теперь я понимаю (не вполне, но зачатки этого понимания настойчиво заявляют о себе): любовь имеет привычку отступать, всегда оказываясь в итоге победительницей. Алекс, — Локи, горько улыбаясь, положил руку брату на плечо, чувствуя, как сразу тёплая ладонь ответно накрывает пальцы, — перед лицом страны, которую доверил нам Адонай, перед лицом народа, перед лицом самого Великого Льва клянусь: я постараюсь приложить все силы, чтобы познать сладость этой великой победы. Слова клятвы упали так тяжело, будто это был приговор. Локи попытался улыбнуться более беспечно — это ему удалось. — Но я увлёкся, а хмельной огонь стынет. Давайте же восславим Великого Льва, проповедующего жертвенную Любовь! Прежде чем опрокинулись сосуды, Алекс поднялся и положил Локи руку на плечо. Даже через ткань явственно ощущался ровный жар, исходящий он человека. Лицо мужчины светилось одухотворенным светом… А может, во всём было виновато золотое солнце. — За Адоная! За Эдрилион! Королевские чаши легонько столкнулись друг с другом, и этот звон подхватили все жители Страны-Второго-Неба. *** Ванная пострадала от визита гостей меньше всего — Локи был уверен, что в оружейной подвале творится настоящий хаос. Но если внешне мало что изменилось, то при пристальном наблюдении можно было заметить и какофонию запахов, и следы чужих прикосновений. Трикстер опять ощутил бессильную злобу — кто-то чужой вломился в его хрупкий идеальный мир и замарал, грубо и бесцеремонно. Алекс покачнулся — всё же, он был ещё слишком слаб. Локи посадил старшего на стул, потянул кофту за рукав. Он по-прежнему не мог смотреть старшему в глаза. — Напрасно ты рассказал им обо мне, о моём прошлом, — Алекс тронул волосы Локи. Только он умел так осторожно привлекать внимание. Локи наконец поднял взгляд. — Я хотел посмотреть, как они будут реагировать. Все были в ужасе… Все вели себя логично. И я не понимаю, почему ты простил меня тогда, — трикстер отошёл к раковине, взял полотенце и смочил его в ледяной воде. — Я получил подтверждение своей правоты, но не объяснение. — А ты бы хотел, чтобы я не прощал тебя никогда? Локи презрительно скривил губы. — Норны послали тебя в наказание мне… Не иначе. Почему со мной всегда поступают так…извращенно-лояльно? Сперва Один заточил в темницу — просто с глаз долой! Будто… я совершенно ничего из себя не представляю! Потом Адонай воспылал ко мне любовью отца и благодетеля… Теперь ты. Порой мне хочется выколоть тебе глаза, чтобы ты не смотрел на меня с этой вселенской кротостью, — Локи говорил, и в то же время бережно вытирал плечи, ключицы и руки смертного. Как слуга. Но бог не чувствовал унижение — отнюдь, он любил содержать свои вещи в порядке и чистоте. Алекс, Мэри и Люсиль принадлежали Локи с того дня, как Адонай произнёс Слово — и Локи заботился о трёх людях, как умел. — Но какой толк от слепца? Одна морока. Трикстер пытливо бросил взгляд на широкое лицо — Алекс еле заметно улыбался, ничуть не пугаясь жестоких слов. — Я не назову тебя сумасшедшим, как бы тебе этого не хотелось, — тихо произнёс Уолтер. Локи разочаровано вздохнул. — Тор бы назвал. — Ты несправедлив к нему, — Алекс запрокинул голову, открывая шею. Он целиком и полностью доверял трикстеру, несмотря на то, что тот пользовался случаем и устраивал разного рода гадости: то ледяной водой окатит, то завернёт в полотенце репейник… Алекс никогда не жаловался Мэри, хотя все эти неприятности происходили в «проблемные дни» — тогда, когда человеку, собственно, было не до шуток. Девушка догадывалась сама — и отчитывала Локи, насколько позволял её характер и непоборимая нежность к черноволосому и зеленоглазому, любимому младшему брату. — Ах, ну да, как же я могу очернять имя всеобщего любимца. — Дело не в этом. У Тора вплетена в волосы чёрная прядь. Ты заметил? Нет, Локи не заметил, шевелюра Одинсона интересовала трикстера в последнюю очередь. — Он тебя оплакивал… — Удобно любить мёртвых, те хлопот не доставляют. — Тор зависит от тебя больше, чем ты думаешь. Вы с ним составляете изумительное противопоставление, и в то же время, один как бы дополняет другого. Что значит без тебя Тор? — У него есть друзья… — Он раскрывается в полной мере (как герой, как бог, как воплощение силы и могущества) только рядом с тобой. — Потому что я жалок и хрупок? — уязвленно уточнил Локи, но Уолтер покачал головой. — Нет, вовсе нет. Я не это имел в виду. Я хотел лишь сказать…ты очень много значишь для Тора. Он не так силён, как хочет показать; твоя смерть, реальная смерть сломает его, как обычного человека. Прошу тебя, Локи: не умирай. Хотя бы ради Тора. — Я не умру, но только ради тебя, — упрямо ответил Лофт, опуская глаза. Алекс говорил правду, но обида на Громовержца были слишком сильна. — И ради девочек. — Особенно будь осторожен с сердцем Мэри. И если она захочет отгородить тебя от опасности — прислушайся. — Будто я без тебя не знаю… — недовольно, но не злобно пробурчал трикстер. Возникла пауза; но молчать рядом с Уолтером было легко… Становилось слышно человеческое сердцебиение, ровное дыхание, шорох полотенца. Закончив с руками и грудью, Локи магией очистил от пота тряпку и встал позади Алекса. От шеи до поясницы, от плеча до плеча, по всей площади спины лежали рубцы. Большинство шрамов остались от китайских монахов-наставников; но были и свежие. И старые, и новые были не тронуты, хотя Локи мог их залечить. Но не хотел. Алекса спина особо не тревожила — а для Лофта шрамы были напоминанием, правдой, которую нельзя было спрятать под иллюзией.