АРМАГЕДДОН

— Когда наступил вечер, вокруг замка зажглись костры, но мы так устали, что оставили гостей уже в полночь, — Мэри закончила рассказ с грустной улыбкой на лице. Люсиль тайком поглядывала на Мстителей — те походили на детей, слушающих сказку матери. — Адонай ушёл ещё раньше, с последним лучом солнца. Мы видели это с балкона. Наш Друг уходил, и когда Он собирался вернуться — это было неизвестно. Мы хотели, чтобы Он обернулся к нам и возвратился — и, действительно, Он повернул голову и кивнул на прощание. И исчез. Очень тихо, будто Его там не было — только цепочка следов на мокром песке свидетельствовала об обратном. — Разве возможно править одновременно четырём властителям? — Тор уже почти не ворчал, усмиренный голосом Королевы. — Локи никогда не терпел соперников. — У Локи не было причин завидовать, — мягко, без всякой досады ответила Мэри. — Каждому из нас Адонай выделил территории, каждому дал привилегии и сферу влияния. Локи достался клан Ледяных дев — эти существа напоминают человеческих женщин с холодной кожей и магическими способностями. По сути, это главные защитники Эдрилиона, и основное их занятие — тренировка и воспитание потомства. Адонай дал им суровый удел, но девы никогда не жалуются. И безупречно верны своему господину. — Локи мечтал об этом, — громыхнул Тор. — Адонай должен был вам поведать. — Так и есть. — И вы не боялись давать ему в руки такую власть? Ему отошла элитная часть армии, это всё равно что…подчинить себе отряд Валькирий. — Истории Эдрилиона знает очень мало войн… — Мэри сама не заметила, как задела рукой причёску (она несколько раз так делала в минуты волнения); заколка выпала, волосы упали волной вдоль спины. Стива Роджерса это зрелище заворожило, ему ужасно хотелось провести ладонью по этим густым длинным щелковым прядям… Капитан не видел, как два чуть раскосых глаза пристально наблюдают за ним. — Прошу прощения… Так вот — в стране Адоная короли не воюют друг с другом. Лев дал каждому по характеру и предпочтениям. — Как-то всё слишком идеально… — пробормотал Тони, и Мэри помрачнела. — О, да. Локи тоже не верил, что такое возможно. Увы, он оказался прав: мы правили лишь три дня. Три мирных дня, наполненных заботой друг о друге. — А потом кое-кому стало скучно, — но мисс Уолтер возразила Клинту: — Нет, вы не угадали. Локи только-только привыкал к роли; он собирался посетить народ, которым ему надлежало управлять. Северном лесу и горы находились далеко, путь не был близок, расставание должно было быть долгим. Но наш брат не мог больше откладывать… Только вот до своих верных подчинённых он не добрался. В день отъезда нас попросили прийти на совет — хотя это больше походило на подпольную встречу. Уже одно то, что место назначено было в подвале, заставляло тревожиться, — Мэри вся закаменела, сжала руки на коленях. — Мы все предчувствовали недоброе — но не рассчитывали, что подобное случится так скоро после коронации!.. — Зачем такая срочность, колдунья? — Алекс оглядел собравшихся в подземелье волков, двух воронов, фавна, нескольких гномов, дриаду кипариса и старую волшебницу, жившую, как говорили, рядом с тролличьими пещерами. Верховный король не сел на скамью, показывая, что на долгий разговор у него нет времени. Ведьма почтительно склонила голову, но смотрела при этом не на Алекса, а на Локи. Чёрные глаза светились злобным торжеством. Трикстер презрительно усмехнулся — с этой старухой они не поладили с самого начала, а та, видимо, нашла-таки способ отомстить за дерзкие слова королевича. — Какова бы ни была срочность, я опоздала… Но никогда не поздно высказать мысли, правда… Не всем они придутся по вкусу… Складывалось ощущение, что старуха отчаянно трусила: аккуратно выкатывала слова, как кости на игральный стол. Как азартный игрок, она боялась остаться в проигрыше. — Я стара, но память не изменила мне. Я помню королей, ваших предшественников. Все они были чистыми детьми, лучиками света, затмевающими собой солнце. Все они были потомками Адама и Евы. Но наступили времена, когда совсем не дети, а крепкие мужи взошли на престол. И они успели оставить за собой кровавые следы. Перед Советом, перед Королями и Королевами, перед Великим Львом, незримо присутствующим среди нас… — ведьма грозно воздела тощие руки, и многие в страхе отступили; тени словно сгустились, а свет померк. Локи почувствовал, что сейчас произойдет нечто ужасное, нечто необратимое… И он не мог это остановить. — …Я объявляю короля Локи недостойным короны! Все ахнули. Алекс невольно придвинулся ближе к названному брату, защищая его от камней осуждения. — Сильзора, одумайся! — почтенного вида гном прихватил конец своей бороды и нервно дёрнул белые пряди. — Опомнись! Не было ещё такого, чтобы… — Погоди, старина, — прервал другой гном, более молодой, с неприятным землистым лицом. — Пусть старуха говорит, почему король Локи — недостойный. — Но будь осторожна, чародейка, — тихо и с угрозой предупредил Алекс. Локи молчал и выглядел спокойным, хотя ужас уже растекался по телу липким холодом. — Я обратилась к духам, могущественным духам, путешествующим по мирам. Многое они видили, многое слышали. Они мне поведали, что от нечестивой асиньи Фрейи, сестры Фригги, и великана Лафея родилось дитя, которому суждено было унаследовать жестокость отца и лукавство матери; что в Асгарде полу-йотун боролся с братом за трон и за признание; потом этот братоненавистник присягнул чудовищу, несущему разрушения и смерть с планеты на планету — и напал на беззащитную Землю, на людей, которые находятся под защитой Великого Льва… — Довольно, ведьма! — вскрикнула Мэри. Королева была в гневе, и под её взглядом старуха чуть присела от страха. — Сам Адонай поведал нам о прошлом нашего брата, ты не сказала нам ничего нового — более того, посмела высказаться такими небрежными и недопустимыми словами… Он многое вытерпел, он получил свой урок, и не тебе его судить. Адонай оправдал его. — Терпение и милость Великого Льва не знают границ, — седая голова с проплешинами склонилась, но покорность были напускная. — Однако эдрилионцы ещё более беззащитны, чем люди, перед лицом тирана… — Замолчи! — Мэри топнула ногой. — Локи ничем не провинился перед своим народом, он поклялся защищать его! — Сколько стоит клятва бога Обмана? — прошипела ведьма. — Гроши… — У Локи теперь есть титул и благословение на царствование, — поддержала сестру Люсиль. — И он готов оправдать их, вы не дали пока ему показать себя, а уже загодя лепите клейма. — Дурная слава преследует его по пятам, — не унималась мстительная Сильзора. — Не единожды проходила проверка, а в итоге всё шло по одинаковому плану: он получает власть — и использует её для самоутверждения, насильственным путём старается добиться признания. Дать ему показать себя? И что тогда будет? Надо принимать меры, пока зло не окутало паутиной Страну-Второго-Неба. — Зло лишь в твоём сердце, ведьма, — сказал Алекс. — Эдрилионцы! Вы собираетесь пролить королевскую кровь? Для этого позвали нас в подземелье? Я не взял с собой меча, полагая, что иду к друзьям — но я могу защищать брата и голыми руками. Советники потупили глаза. — Королевская кровь не должна никак пролиться, мой король, — вкрадчиво заговорила Сильзора. — Проклятье ляжет на того, кто убьёт избранников Льва. — Ты противоречишь сама себе, — Локи решил самостоятельно побороться с изворотливой старухой, даром что книжки читал, и не сказки, вернее, не одни только сказки. — Называешь нас избранниками… Разве избранники могут быть недостойными? Адонай дал мне возможность… — Великий Лев мог ошибиться! — взвизгнула стерва. Морщинистая кожа на злобном лице затряслась, как застывший жир. — Он никогда не ошибается! — хором возразили Алекс и Мэри. Локи поджал губы. А вдруг Адонай действительно ошибся? Что если прямо сейчас, на этом треклятом совете прольется кровь эдрилионцев — по вине Локи? Да, Алекс будет его защищать — но человек ни-че-го не сможет сделать против всего народа. Пойдут раздоры, распри. А там и до братоубийственной войны недалеко. Уж эта фурия постарается раздуть огонь ненависти, и нрав Лофта ей лишь на руку сыграет. — …Впрочем, если я не права, если я говорю хулу — пусть Адонай явится мгновенно и уничтожит меня за дерзостное покушение на короля! — истерично выкрикнула Сильзора. Наступила тишина. Многие озирались, будто ждали, что сейчас из стены выпрыгнет грозный Лев. Но…ничего не произошло. В груди у Локи что-то оборвалось, надломилось. Так весной лёд на реке пускает первую трещину. Он думал, что нашёл наконец посильный путь искупления. Смерть Фригги, как это ни печально, была мощным толчком, последним предупреждением… Если бы Адонай не предложил свою помощь — кем бы был Локи? Сколько бы он скитался по мирам, прячась от Таноса, вскармливая ненависть парным молоком презрения и одиночества? Безумие… Безумие было близко. Лев спас сына Лафея от Безумия. Более того — свел с необычайным человеком, с целителем. Старые раны затянулись. Вернулись силы. Хотелось начать всё сначала, хотелось изучить себя в благодатной обстановке, направить в нужном направлении способности… И на этом пути он в этот раз был бы не один. Алекс. Мэри. Люсиль. Брат и сестренки. Семья. Дом. Сейчас, именно сейчас надо решить, стоит ли игра свеч, или лучше отступить. «Любовь имеет привычку отступать, всегда в итоге оказываясь победительницей». Ты сам это сказал, друг сердечный. Пришло время доказывать свою правоту. — Ты права, ведьма… — Локи заговорил медленно и уверенно. — Я более чем недостоин править светлой Страной-Второго-Неба. Но Адонай никогда не ошибается. Моя коронация не была ошибкой — это была проверка, теперь я в этом более чем уверен. Иногда следует взять мечту в руки, чтобы оценить её вес и значение. Уверен, Лев простит меня за то, что я… сделаю. Все молчали и глядели на Локи во все глаза. Тот смотрел на противоположную стену, где мастера давным давно выточили из камня рельеф: сидящего льва. Огонь, что горел у самого пола, освещал выпуклое изображение снизу, и из-за чего появлялось ощущение чего-то грозного и таинственного. — Я поступаю так не из малодушия и не из трусости. Хотя, быть может, кто-то найдёт моё решение глупым и… чересчур драматичным. — Локи, что ты задумал? — Алекс шагнул вперёд и схватил брата за плечи, пытаясь прочитать по бледному и спокойному лицу мысли. Локи печально улыбнулся. Он чувствовал необыкновенную лёгкость — знал, что нужно делать, знал, как надо поступить. Это была не обреченность. Это была уверенность. — Ничего не бойся, Алекс… Я не безумец, только если совсем немного. Всё правильно. Это был замысел Льва: подняться на гору, чтобы перейти через неё. Мягко оторвав руки брата, Локи отступил от него, распрямляясь. Выражение тихой радости исчезло — вместо этого черты обрели жесткость и непоколебимость. — Прошу через час собраться в Большом Зале — всем, кто сможет прийти. Скажите, король Локи желает передать волю Адоная. Более ничего не говоря, Локи стремительно покинул подземелье. *** Мэри ходила перед сидящим Алексом взад и вперёд, заламывая руки. — Что он задумал? Что он задумал? Алекс, мы не можем просто сидеть и ждать, я не могу. Ты видел его, он был не в себе! — Да, не в себе, — эхом откликнулся король. — Тебе стоит поговорить с ним. — Он не пустит. Мы ведь пробовали. — Он не хотел видеть нас всех, вместе. Иди одна. Я чувствую, знаю, с тобой он будет откровенным. Локи действительно отпер дверь, а когда Мэри зашла, повернул ключ в замке. — Я рад, что ты пришла. Мэри оглядела брата и не заметила ничего странного. Разве что исчезли чертята в глазах. — Какую волю Адоная ты хотел объявить? Локи опустил взгляд и отошёл к окну. — Думаю, ты уже знаешь… Просто отказываешься принять очевидное. — О Боже!.. — Не кричи. И не плачь. Это не конец света. — Но почему, почему!.. Я имею права знать хотя бы причину?.. Локи прикоснулся острым подбородком к ключице, верно, хотел обернуться, но почему-то не решился. Мэри настойчиво глядела в затылок, будто хотела прочесть мысли. — Знаешь… Та ведьма, она не очень-то ошиблась. Тихо! Ничего не говори, я знаю, что мне не следовало её вообще слушать и так далее. Я действительно всю жизнь искал одобрения. Разница между моими прошлыми…амбициями и теперешними в том, что сейчас я стараюсь сделать всё, чтобы угодить Льву. Заслужить его похвалу. Не знаю, становлюсь ли я от этого лучше или нет… Вот и теперь — я пытаюсь представить, что бы Он сказал. Как думаешь, Он бы разочаровался? — Ты знаешь ответ, Локи. Адонай любит тебя, как мать своё дитя, и всегда будет любить. Локи вздрогнул и тихо повторил: «…как мать дитя…». — Я всегда соперничал с Тором. Можно сказать, это моя стихия. Но я не знаю, где он сейчас, да это и не важно. Теперь у меня есть другой старший брат, а бороться с ним я не хочу. Никогда. Ни за что. Но конфликт неизбежен, ибо раздор начался. — Войны не может быть, эдрилионцы любят друг друга. Они любят своих королей, любят тебя. — Но я чужой им. И они это чувствуют. И я это чувствую. И я не смогу измениться… Во всяком случае здесь. Я не хочу становится монстром, Мэри. Мне нельзя давать слишком много власти в руки. — Не предавай их, — Мэри обняла брата со спины, переплетая свои тонкие руки на его груди. — Это не предательство. И не наказание за неверность. Да, они будут напуганы… Но я должен сперва заслужить трон. — Опять ты повторяешь за этой… — Нет, леди Марианна, это моё собственное осознание. Я должен подготовить себя, воспитать — и не здесь, точно не здесь. *** С минувшего праздника на стенах остались гирлянды цветов, и эти цветы не увяли, они разрослись и благоухали, создавая мирную обстановку. Поэтому собравшиеся не сразу заметили тревогу короля Алекса и королевы Люсиль. Но вот, свои кресла заняли Локи и Мэри. Слегка покрасневшие глаза и нос старшей королевы смутили и расстроили тех, кто стоял близко к ступеням и имел хорошее зрение. Марианна Мудрая всегда была весела и добра, а теперь отчего-то прятала глаза. Равор взошел на королевское возвышение, поправляя шарф на шее — подарок королевы Мэри. — Король Локи Справедливый пожелал собрать вас, чтобы вы разнесли по всей стране волеизъявление Адоная! Локи поднялся, ощущая на себе пристальный взгляд Алекса. «Прости меня, брат. Прости, Адонай. Я выбрал. Снова. Уже почти без подсказок. Если это неверный ход, если моя партия заранее проиграна — прошу, дай знак. Только один знак». — Эдрилион! Хочу предуведомить, что вашей никакой вины нет. Я не капризный ребёнок, и осознаю всю степень серьёзности своего… поступка. Никто ничего не понимал. Вот лось растерянно посмотрел на ежа, вот белки переглянулись и пожали плечами. Кентавры нахмурились и нервно шевельнули лошадиными хвостами. Сгорбленная фигура замерла у дальнего входа — рядом с ведьмой стоял молодой гном с всклокоченными черными волосами. — Я — Локи, сын Фригги, уничтожил половину Йотунхейма, пошёл войной на жителей Мидгарда и убил семью своего брата: его сестру, его лучшего друга и его мать; я служил Безумному Титану, я предал своего брата Тора Одинсона и свой мир Асгард. Я должен… доказать самому себе, что заслуживаю все те дары, которые преподнёс мне Великий Лев. Я…верю, что Он ждал от меня этого, и теперь я исполняю Его волю. Примите эту волю спокойно, — Локи обвел сверкающими глазами своих подданных, как на коронации. Только теперь странная нежность кольнула сердце, это чувство было неожиданным, неизведанным, но приятным. — Я отрекаюсь от престола, выбираю изгнание и покидаю страну Адоная. С этими словами Локи снял со своей головы корону, спустился с возвышения и аккуратно поставил её на стол. — Локи отрёкся от престола, — Мэри горько усмехнулась, опуская мокрые глаза — не хватало только разреветься при слушателях! — Не думаю, что на него так подействовали слова Сильзоры — он сам, я уверена, думал об этом… О том, что недостоин даров Адоная. — Я, честно скажу, в шоке, — Старк руками изобразил взрыв мозга. Сюжетный поворот и вправду был неожиданным. — Мы все были поражены, — сквозь слёзы улыбнулась девушка. — Насколько мы могли судить по воспоминаниям Локи, его высшей целью было взойти на трон и проявить себя, как мудрого, справедливого и любимого всеми правителя. Он взошёл на трон — не Асгарда, но всё же… Народ в большинстве своём был ему верен; я уже не говорю про Ледяных дев — те готовы были умереть за него и жить для него! Но Локи, несмотря на свой сложный характер и честолюбие, умён и благороден. Мы все очень плохо его знали, — Мэри сложила руки на коленях. — Он увидел в своей коронации урок, и был даже благодарен Льву. — Вершина оказалась тупиком, — подытожила Мария Хилл. — Он так решил, — возразила Люсиль. Девочка выглядела уставшей, почти стекала по столу, но слушала внимательно. — Хотя… Сейчас мы ни о чём не жалеем. — Полагаю, тогда вы попытались Локи остановить? — спросил Тони. Люсиль и Мэри одновременно хмыкнули. — Остановить? — старшая из сестёр протерла глаза. — Локи был твёрд в своём решении, непоколебимо твёрд. Каким он был тогда… — в голосе девушки опять зазвучала нежность. — Красивый. Гордый. Одинокий. Его нельзя было отпускать…одного. *** (Тем временем) Подушечки длинных белых пальцев всё время спотыкались о неровности, о рубцы, ещё более устрашающие, чем узор на коже йотуна. Локи сперва аккуратно протер спину смертного, потом принялся втирать мазь, расслабляющую мышцы и снимающую лёгкую боль. Это спокойное незатейливое занятие сказывалось умиротворяюще и на трикстере. Так усталость от звонкого птичьего щебета и буйноцветущей летней зелени превращается в блаженствующую негу в осеннюю пору. Алекс ассоциировался с осенью — но вовсе не с тем скучным и заунывным пейзажем, в котором краски смазываются в одну сплошную серость. Алекс был золотой осенью. В России Уолтеры бывали довольно редко; но Алекс хотел навещать Родину, несомненно, почаще, задерживаясь в тех местах, в которых проходило детство. Локи особенно запомнились парки Павловска, Царского Села, Пушкина и Петергофа — они были зеркальным отражением Алексея… Семья выбрала будний день, людей тогда почти не было — и это позволяло не прятать лица под иллюзией. Тишина нарушалась шелестом янтарных деревьев, шарканьем ног (земля была выстлана золотым ковром листьев) и еле слышным всплеском, когда утки прочерчивали на озёрной глади клиновидные полоски. Изредка где-то стучал дятел, да грудным голосом курлыкали-ухали голуби, топчась у беседок. Короли и Королевы Эдрилиона шли медленно, впитывая в себя ядреную теплую осень, вдыхая запах свежести, меда и дёгтя. Алекс подолгу останавливался и осматривался с такой нежностью, будто при встрече с возлюбленной. Локи знал, что смертный вспоминает, Адонай показал: Женщина и мужчина, в расстегнутых пальто, неспешно бредут вдоль пруда; оглядываются и улыбаются маленькому сыну. У мужчины лицо мутное, будто окутанное дымкой. А вот женщина… Она так похожа на взрослого Алекса, тот же лик с тонким носом, тихими серыми глазами и растерянной улыбкой. Липовый листочек с ржавой паутинкой прожилок плавно летит прямо в розовую детскую ладошку. Алёша рассматривает подарок с трепетом, как сокровище… Серое небо выпускает солнце, лишь на пару мгновений, но и этого достаточно, чтобы запомнить на долгие годы вперёд: под нетеплыми лучами листья вспыхивают, как драгоценные камни, золотые блики играют на морщинистой коре, в узловатых ветвях, в шелковых нитях паутины (тенета разрослись по веткам и по травам, но ни взрослых, ни детей не пугают, тем более, пауков-хозяинов нет, а сами паутинки — тоненькие, кружевные, с бисером росы), зеленоватая, с покрывалом ила вода становится нежно-салатового оттенка, всё оживает, ликует, играет… И через несколько секунд замирает, как по волшебству. Восторг перехватывает горло. И Локи тогда в парке то и дело трогал Алекса за руку, возвращая в настоящее, ревниво и испуганно пытаясь привлечь внимание к себе. Он, Локи, сейчас рядом, а не умершие. Он, Локи — семья Уолтера. И Алёша не смеялся над таким поведением трикстера — ответно сжимал ладонь, виновато улыбался, говорил: «Вспомнилось», и шёл дальше, наблюдая за игрой Люсиль: девочка (тогда ещё подросток) кружилась вокруг своей оси и, закружившись совсем, падала на лиственный ковёр. — Спасибо, — Алекс повёл полосатыми плечами. То были следы от плети старого монаха-учителя, но Локи представлял иное: эти шрамы остались после отречения младшего от эдрилионской короны. Этот шаг был внезапным, как предательство, но Алекс с этим справился. Не застонал даже — подставил спину под другие удары. Тор тоже был неосторожен, но Одинсоном руководили ярость, азарт, гордыня, а не желание защитить. Защитить того, кого Норны карали заслуженно. Поэтому Локи и боялся, что, влипнув в неприятности, он обязательно навредит человеку; это и раздражало, и успокаивало. Чувство защищённости было почти забыто, Локи привык к одиночеству, но Алекс ворвался в жизнь опального бога — непрошенным гостем, живым щитом, укрытием от бед и тоски. Примеру смертного последовали и сёстры — Локи никогда не забудет, что Мэри первая пошла следом за отрекшимся братом.