АРМАГЕДДОН

Тессеракта нет в Асгарде — это Танос понял уже тогда, когда сошёл с корабля в одном из коридоров — титан не церемонился и просто пробил стену. Когда пришло понимание, захотелось разрушить в одночасье весь дворец. Но он сдержался — ещё успеется. А пока… Исказив реальность и внушив Громовержцу, что Один призывает сына защитить Хранилище, Танос приготовился встретить бога, о котором был наслышан. Ждать пришлось недолго, Эбони Мо даже не успел рассмотреть экспонаты. — Тор, сын Одина… Какая встреча. Громовержец с ревом устремился к Таносу, но магия Колдуна отшвырнула аса, как щепку. — Желаете развлечься, мой господин? — словно извиняясь за свой порыв, поинтересовался слуга. — Если хотите, я разберусь с ним. — Оставь. Мне любопытно, что из себя представляет этот грозный защитник Девяти миров. Тор скрипнул зубами, почти не замечая истощения своих ресурсов. И как только невидимые оковы отпустили, он ринулся в неравный бой. *** Алекса нет в Асгарде — это Локи понял уже тогда, когда на его глазах Люсиль затрубила в рожок. Необходимость спрашивать кого-то из эдрилионцев отпала — трикстер всё понял и на миг прикрыл глаза. Облегчение? Пожалуй, именно это чувство оказалось в нём сильнее всего, хотя сперва злость на девчонку чуть не швырнула Локи в гущу битвы. Право, это смехотворно — маленькая сорока выкрала красивую вещицу, а он, великий стратег, не предвидел такого хода. Нет чтоб проверить местоположение Алекса — а это реально, через кулон, который Локи подарил старшему на день рождения. Уж к кулону-то мелкая проказница не притронулась бы, отлично зная, что ей «прилетит» от мага. — Алекс! — Локи возвышался над скромным праздничным столом (скромным в сравнении со столами Асгарда; на самом деле, Мэри превзошла саму себя). — Я также, как и наши сёстры, поздравляю тебя. Ты…необыкновенный человек; тебе нет равных, и я…уже не понимаю, как мог жить, не зная тебя. Мне кажется, ты всегда был рядом; всегда утешал, всегда заступался, всегда щедро дарил тепло своего великодушного сердца. Мне бы не хотелось потерять тебя — поэтому я дарю тебе этот кулон. Такой же есть у меня — мы сможем найти друг друга, сколько бы миль нас не разделяли. Глаза Алекса светились восторгом, он принял подарок стоя, а после обнял брата, и Локи потонул в этих крепких, но бережных объятьях. А как он носил кулон - Тор никогда не ценил так подарки младшего брата, даже раздаривал их своим друзьям. Локи помнил, как обидно было видеть заговоренную пряжку на плаще Фандрала, ту самую, что была подарена старшему Одинсону. Алекс же… Он не расставался с кулоном, не снимал даже перед сном, даже перед купанием; прятал под одеждой, целовал перед уходом из дома, но тайно, не напоказ. Однако, что теперь горевать? Локи в Асгарде, это факт, теперь надо действовать; и потом, он спас женщин, детей и стариков, и если Танос воспользуется Камнем Силы и выпустит разрушительную энергию — беглецы будут далеко и спасутся. Имя Локи уже не будет выплевываться, как проклятие, и если принца не назовут героем, то хотя бы перестанут ненавидеть. Из раздумий Локи вывело совершенно непочтительное нападение: кто-то налетел на трикстера, сгреб в охапку и унёс в сторону дворца. Лофт вцепился в «похитителя» двумя руками, боясь свалиться на каменные плиты, щедро посыпанные ледяной крошкой. Они разбили окно подобно вихрю; Локи, морщась от боли в ушибленном боку, тем не менее встал в боевую стойку, приготовившись отчаянно драться. С любым противником — но только не с Всеотцом, который еле поднялся на ноги. — Локи, — вздохнул Один. Трикстер отметил про себя и помятые доспехи Всеотца, и кровь, вытекающую из плеча, и усталость, ярче обычного проступившую в лице старика. — Тебя здесь не должно быть. — Так получилось. О, узнаю этот взгляд: считаешь меня предателем? Решил придушить лично? — Перестань… — Один качнулся вперёд и упал бы, если бы Локи не подхватил приёмного отца за плечи. Это было странно — трикстер никогда не видел царя таким. Даже в Хранилище — тогда отчаяние и горе ослепили; а сейчас маг прижимал к груди это тёплое, тяжёлое, неудобное тело — держал изо всех сил, но бережно, аккуратно. Ненависти не было. Ненависть тогда приятна, когда ненавидимый субъект силён, могуществен и благополучен. Локи с удивлением почувствовал жалость к старику и… страх? Оказывается, видеть умирающим того, кому очень часто желал смерти — не всегда отрадно. Они медленно сели на ковёр — Один отметил про себя осторожность, с которой действовал принц. — Жаль, я так и не поговорил с тем смертным… Ты так изменился, мой мальчик… — Цыц. Не болтай, хотя бы теперь, великий демагог, — проворчал Локи. Как же всё неправильно. Глупый, нелепый день. Вернее, глупая ночь и глупое утро. — Зачем ты меня сюда приволок? Загнал Слейпнира, вон, порезался… — Пусть читаури думают, что я самолично решил придушить тебя, — улыбка спряталась в белой бороде, но у Локи было цепкое зрение. — Прости меня, Локи. Я чувствую, мне осталось недолго… Один закашлялся, на бороду сбрызнулась кровь, как на снег — ягоды рябины. — Говорю же — молчи! — Если буду молчать… — старик с хрипом втянул воздух, — …то так и не скажу главного… Я совершил много ошибок… Ты не из их числа. Ты был даром свыше, щедрым и прекрасным. Ты всегда был особенным, Локи. — Тише, — с неожиданной мягкостью трикстер прикоснулся подушечками пальцев к губам старого царя. — Я должен залечить твою рану, ты мешаешь сосредоточиться. — Возьми, — Один указал глазами на Гунгнир. — Увы, не пышное празднество сопровождает твою коронацию, возлюбленный сын мой. Локи не стал спорить — на это не было времени. Он не испытывал радости, хотя цель его жизни состояла именно в этом — стать законным царем Асгарда… Или это уже не главная цель? Воистину, нелепое утро. Что же будет дальше?.. Магу удалось затянуть страшную рану почти полностью, но Всеотец вдруг вскинулся, порвав несколько магических швов. — Халки зелёные! — в сердцах выругался Локи, подсознательно копируя Люсиль. — Что… — Йотуны, — коротко ответил Один, и сразу после его слов в покои ворвались два ледяных великана. — Вот они, оба убийцы! — победоносно взревел первый и швырнул ледяное копьё в Локи. Тот змеёй извернулся и поднял Гунгнир — однако второй йотун набросился, как дикий зверь, на трикстера и каким-то образом умудрился вырвать из рук молодого царя грозное оружие. Краем глаза Локи видел, как колдует Один — Всеотец умел не только фехтовать или размахивать Мьельниром. Несмотря на пробитое плечо, тот держался неплохо — гнев придал ему силы. Локи уступал своему противнику в массе — но так было всегда, маг привык к своей хилости и использовал верткость, гибкость и стремительность. — Я вырву тебе сердце… — запальчиво дышал йотун, с ненавистью глядя Локи в глаза. — Я сниму с тебя кожу и брошу, освежеванного, в ледяной прорубь… — Становись в очередь, пупсик, — Локи нарочно добавил очередное дурацкое словечко Люсиль, от которого самого трикстера воротило. «Пупсик» издал рычащий клокочущий вой и швырнул в мага целый шквал ледяных ножей. Маг поднял впереди себя ледяную стену, стараясь не смотреть на посиневшие руки. — Выродок! — ударил йотун. — Позор нашей расы! — опять удар. — Проклятый полукровка! — снова удар. — Убийца! Змееныш! Не церемонясь более, Локи вонзил в оскорбителя нож — прямо в центр груди, пробивая доспехи и грубую кожу. Другой рукой вспорол горло. Один тоже одолел своего противника, с гримасой боли сел на перевернутую лавку. — Локи, я должен сказать… Гунгнир — это ключ от Хельхейма, где томиться Хела. Если жезл преломится — то она вырвется из заточения. И тогда Асгард точно погибнет. — И когда же Гунгнир преломится? Один поднял глаз, сперва не понимая вопроса. — Когда ты умрёшь. — А ты, значит, уже к живым себя не приписываешь? — Я… не проживу этот день. — Откуда…? — Знаю. Адонай… предрёк. И Фригга… уже зовёт. Локи тронул рваные края кожи (и как только Один не вопит от боли?), начал опять плести магическую вязь — но заклятию, видимо, не было дано сегодня завершиться. Один толкнул Локи за плечи, буквально швырнул на пол — и этим спас от смертоносной пики, но сам спастись не успел: оружие пронзило Всеотца насквозь, при этом даже протащило аса по инерции почти до самой стены. — Отец! — слово выкрикнулось невольно, однако сожаление равнялось промедлению, а промедление — смерти. Локи едва не пропустил нападение йотуна. Бой был короток — тело великана растянулось рядом с двумя его сородичами, голова покатилась по мозаичным плитам. — Нет… — Локи упал на колени рядом с Одином, протянул и отдёрнул руки, не понимая, не веря… Золотая заклепа откатилась, стал виден провал. Второй глаз был открыт и застыл, как стеклянный шарик. — Зачем? Почему? «возлюбленный сын мой…» Слова застряли колючим комом под гортанью. Ясно — зачем. И ясно — почему. Но было обидно до чертиков, что вот всё так получилось. Локи на секунду окатила злость — будто на него вылили ведро студеной воды. Один поступил лицемерно и эгоистично. Знал, что не проживет этот день — так нет же, надо было погибнуть героем! Красиво, быстро и поэтично, на руках у блудного сына. Один, верно, думал, что Локи простит все обиды, все несправедливости, все жестокие слова о том, что ему, полукровке, суждено было умереть во младенчестве? Думал, что Локи простит ложь? Что зальет слезами пробитую грудь приёмного отца? Не бывать этому! И всё же… Локи уже не был тем обиженным маленьким мальчиком. Он многое пережил, он многое видел. Он знал цену прощению и вес обиды; знал, что злопамятство утомляет больше, чем радует; знал, как легко становится на сердце, с которого слезает накипь злости. Алекс простил то, что не прощают. А Локи не способен помириться со стариком… Нельзя было назвать Одина плохим отцом, хоть тот допустил ошибки. Но он был мужем мамы. Любимой Фригги. Он находил Локи лучших учителей, иногда лично учил сыновей. Мэри часто повторяла, что за любое добро необходимо быть благодарным — а детство, проведённое в Асгарде, было наполненно и светлыми эпизодами, за которые стоило благодарить… За которые можно было простить. Локи наклонился и поцеловал большой открытый лоб Одина, как бы промакивая губами кровавый пот. — Мир душе твоей, отец… Прощаю тебя. *** Тор попытался подняться, и не смог. Он сплюнул кровавой слюной Таносу на сапог — не достал, голова кружилась, перед глазами плавали круги и мерцали звёзды. В ушах стоял гул — слова Таноса было не разобрать. —…и зачем? Бежать от судьбы? Её всё равно не минуешь. И имя ей — Танос… — Что-то… много болтаешь… — разбитыми губами едва выговорил Одинсон. — Господин… — окликнул титана один из прихвостней. — У нас гости. — Уж если кого и можно назвать гостями, так это вас, — Тор неверяще вгляделся в фигуру Локи. Локи? Что за… Боги, нет! — Добро пожаловать в Асгард, господин.