АРМАГЕДДОН

(Корабль Таноса) — Я подумал, ты голодна, — от низкого вибрирующего голоса содрогнулись стены, но Люсиль посмотрела на вошедшего без страха — пристально, настороженно и чуть-чуть с лукавством. «Смелая крошка», — мысленно похвалил титан. Он поставил перед ней поднос с фруктами и прохладным напитком. Девочка не набросилась на еду, хотя действительно была голодна; чинно села, расправила плечики. Грациозно набрала из блюда самые сочные фрукты, положила перед собой. — Располагайся, — милостиво разрешила нахалка, словно приглашала к столу не хозяина космического корабля, а постороннего гостя. Танос усмехнулся. Вообще, наглость он не любил, но пленница импонировала. А Люсиль, борясь с желанием сожрать некое подобие персика вместе с возможной косточкой, думала, что сделала верный выбор. Быть ребёнком намного выгоднее, чем подростком: первых (милых) любят, вторых (агрессивных) бояться. Вон, даже в глазах злодея всея Галактики виднелась почти незаметная, но всё же нежность. — Благодарю за заботу, но хотелось бы узнать цену. Танос сел, опершись одной рукой в пол, другую положив на колено. — Это бескорыстное действие, крошка, можешь не волноваться. Тебя я трогать не собираюсь. — Зачем тогда забрал? Она успела вовремя заменить слово «похитил» на более нейтральный вариант. — Ты напомнила мне дочь. Она была такая же: маленькая, но храбрая девочка. Люсиль приосанилась — она любила похвалу, тем более от тех, кого трудно было впечатлить. Но рассудок быстро приструнил, заставил сосредоточиться на важном. — Но это ведь не единственная причина. — Не единственная, — согласился Танос, отправляя в рот ягоду, которая напоминала крупную и круглую виноградину. — Я планировал использовать тебя для допроса. Но мне не хотелось бы прибегать к этому способу. Я не так жесток, как ты могла подумать. — У меня были основания, — девочке удалось сохранить бесстрастное спокойное лицо, и это было крупное достижение. — Я видела, что ты делал с Локи. Бледное личико малышки обдало горячее дыхание. Складка фиолетовых губ стала жёстче. — Какое отношение Локи имеет к тебе, дитя? — Он мой брат, — она понимала, что болтавня может обернуться против неё же, поэтому взвешивала каждое слово. — «Брат» — ну надо же… С трудом представляю. И что, не обижал он тебя? — Нет, — мгновенно и ужасно честным голосом соврала Люсиль. — Никогда не обижал. Он замечательный: заботливый и любящий. — А тот человек, у которого Камень Души — брат тебе? Люсиль внимательно посмотрела на вопрошающего. — Ты знаешь. — Хотелось уточнить. — «Бескорыстное действие», говоришь? Да ведь это допрос… — Радуйся, что он происходит в такой обстановке. Но если ты предпочитаешь соответствующее допросу помещение — я обеспечу. — Нет-нет, спасибо, — поспешно заверила девочка. — Чуть что, так сразу сердиться… Я просто пошутила, такая я вот… несерьёзная. — Локи тоже относился ко всему несерьёзно. Но за свой промах он расплатился чужими жизнями. — Собираешься убить меня? — подняла бровки Люсиль. — Нет, — тяжело уронил Танос. — Я хотел бы сделать тебя своей ученицей. Среди моих Детей не было ещё человеческого отпрыска, и ты достойна этой чести. «Однако», — мысленно цокнула Люси и едва не скривилась. Картинки из памяти Локи закружились перед глазами жутким хороводом. — …Подумай, какая великая честь оказывается тебе, никому не нужному слабенькому божку. Суртур побери, и надо было сразу после пробуждения называться полным титулом. Он-то думал, его, сына Одина (формально), асгардского принца, будут холить и лелеять. Ага, как же. Голос палача скрипит под самым ухом: — И какая возможность предоставляется тебе, чтобы отплатить Великому Титану за милосердие, за заботу о тебе! «Заботу»? Ха! Локи кривит серые искусанные губы, хрипло и коротко дышит-смеётся, тело изгибается на столе в сухом жестоком кашле. Ремни не дают сильно сдвинуться, он не может ни упасть, ни перекатиться на бок. — Пошёл… в Хель… — Это весьма невоспитанный собеседник, господин. Вы точно этого хотите? — Абсолютно, — в камеру заходит кто-то огромный, намного крупнее иных палачей; он загораживает собою свет, от его голоса всё дрожит, от его взгляда ничего не может укрыться. — Прекрати меня запугивать, Зоб. — Лишь предупреждаю, повелитель, — Эбони кланяется и встаёт у стены, в тень. Локи щурит слезящиеся глаза, следит за тем, как незнакомец медленно обходит стул, с подлокотниками и спинкой — насмешливое подобие трона. — Говорят, ты отказываешься мне служить. Почему? Наученный горьким опытом, Локи проглатывает оскорбление. Он не осознал, что ему только что сказали, не узнал того самого «Великого Титана», понял лишь, что прибывшего нужно бояться больше остальных. Шёпотом: — Дайте мне умереть. Пожалуйста. — Смерть всегда благодатна, всегда милосердна, — вкрадчиво говорит незнакомец и садится перед «троном» на корточки. — Жизнь приносит лишь боль и скорбь. Но этого никто не понимает, — он отводит в сторону налипшую к лицу прядь; Локи смаргивает — слеза вытекает, зрение наконец проясняется. Большой палец почти нежно стирает каплю со щеки. — Однако смерть нужно заслужить. Согласишься присягнуть мне — избежишь немыслимых мучений. Откажешься — проведёшь в пыточной всю свою долгую жизнь. Он бы согласился — но какая-то злость и глупое упрямство запрещают сдаваться. Он не позволит никому над собой командовать — достаточно с него было Одина и Тора. — Подумай сам, дитя, — продолжает гигант. — Тебя никто не ищет. Ты никто, потерянная вещь. Потерянные вещи ищут — мгновенно реагирует сознание. Локи, бывало, терял книги (иногда нарочно спрятанные братцем), и искал упорно, одержимо, опаздывал к урокам или трапезам. — Меня найдут… — выдыхает он, сжимая дрожащие от боли и слабости руки в кулаки. — За меня… отомстят. — Неужели? — льдистые глаза опасно вспыхивают. — Могу поспорить: тебя похоронили, устроили торжественные похороны, выпили вино и разошлись по своим делам… Локи отворачивается — увы, всё правда. Он сам расчитывал умереть. Но ведь Хеймдалль… Он должен увидеть принца! Должен… Может, его взор не простирается столько далеко. А может… Он попросту не желает помогать, помятуя их последнюю встречу, когда Локи заморозил Хранителя Врат заживо. Быть может, весь Асгард вздохнул освобождено, когда не стало младшего нелюбимого принца, всем всегда чужого. Надежды нет. Никакой. Он устал звать родных-неродных людей, даже Фригга не слышит… У темницы непробиваемые стены, у палачей умелые руки. Не сбежать. Да и куда? К кому? Зачем? Люсиль только теперь в полной мере осознала, что сейчас сидит и трапезничает с мучителем своего брата. По вине этого баклажанного ублюдка Локи стал полу-безумцем: он иногда смеялся совершенно сумасшедшим жутким смехом или долго не мог прийти в себя после ночных кошмаров, успокаиваясь лишь на руках Мэри или Алекса; да и многие истерики, которые попортили Уолтерам литры крови, происходили по причине раскаченной, истерзанной психики. Мысль ожгла, девочке чудом удалось сдержать порыв наброситься на врага с кулаками. — Я подумаю. У меня ведь есть время? Танос хмыкнул. — Разумеется, есть. Битва с асгардцами отняла много сил и ресурсов. Я не могу сразу отправляться в Мидгард, и своих Детей пока оставлю при себе. Нам нужно серьезно подготовиться. — Это точно, — тихо фыркнула Люси, когда за Таносом с лязгом задвинулась дверь. — Готовься, пупсик, тебя ждёт много сюрпризов. Люсиль не падала духом почти никогда. И даже в столь невыгодной ситуации чувствовала более не страх, а азарт, предвкушение и трепет перед очередной опасной игрой. *** (Мидгард, Ваканда) Тони наблюдал невидящими глазами за спором Питера Паркера и принцессы Шури. В ушах всё ещё раздавался безумный смех и рыдания, фразы, которые было трудно разобрать из-за кашля и из-за магии, превращающей воздух в марево и создающей помехи на камерах-шпионах. Он никогда не видел Локи таким. И никого, наверное, не видел в таком ужасном состоянии. Старк подбросил «шпионов» изначально с иной целью — узнать, как поведёт себя бог Обмана, что будет делать. А что ещё можно было делать в закрытом бункере ночью, как не строить коварные планы? — так думал Тони, тайком от Пеппер и от товарищей оборудуя место удаленной слежки. Увиденное впечатлило, если не сказать — шокировало. Конечно, было заметно, что Алекс и Люсиль для Локи не пустое место и даже не «жалкие смертные», но чтобы так убиваться… И, главное, непонятно, благословение или проклятие — чувствовать так сильно, так искренно, так глубоко. На веку Железного человека было много трагедий. И видеть приходилось… всякое. Люди по-разному переживали своё горе: кто-то плакал, кто-то молчал, кто-то рвал на себе волосы, кто-то стоял истуканом, будто вмиг высохшее дерево. Боль накатывала волнами, наваливалась огромным камнем, впитывалась капельками яда под кожу или таилась грозной тенью неподалёку, позволяя неверию беречь сердце. Боль была разная, боль по-разному чувствовалась. Локи мучился всю ночь, а Тони понимал, что помочь ничем не может, клял своё бесчеловечное любопытство и всё-таки смотрел: а то вдруг несчастный вздумает перегрызть себе вены? Или решит разбить голову о стену? Сколько раз Старк представлял себе расправу над иноземным захватчиком — а стоило просидеть у экрана минут пять-десять, и от давней злости, обиды и мстительности не осталось и следа. Те асы, которых Старку удалось встретить после асгардской битвы, не сдерживали негодования, слёз, стенаний, но никто не походил на сумасшедшего. Те, кто потерял своих близких, и те, кто лишился дома — они жаждали мести, их глаза горели неустрашимостью… А Локи словно ломался по частям, будто из него вытащили стержень, каркас, и вся конструкция начала разваливаться. Это было страшно. Такого никому не пожелаешь; уж лучше бы Локи ругался, бесился, язвил и наглел, как раньше, а не раскачивался с пустым взглядом, разрывая одежду на груди и поднимая мутные глаза к потолку в отчаянной мольбе. «Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее». Кто это сказал? Ницше, кажется… Но Локи не становился сильнее. Пока что. Быть может, должно было пройти какое-то время… Локи был похож на человека. На человека, которого убили, потом воскресили и заставили жить со смертельными, гноящимися ранами. Тони не воспринимал Таноса всерьёз, пока не увидел Локи. Пока не увидел Тора. Боги (как они себя величали) безвольными куклами лежали на больничных койках, в крови с ног до головы, избитые, измученные… Всякая битва оставляла следы — но никогда не бывало такого, чтобы Тор терял сознание. Уставал — да. Валился с ног от усталости — случалось. Но длительный обморок — это было нечто новое, и отнюдь не радостное. Танос был хуже читаури. И хуже Альтрона. Но они — земляне, асы и другие существа всевозможных рас и видов — могли ответить. Могли дать отпор. И — возможно! — победить. Они должны были победить! Любой ценой! *** Надо сказать, не один Тони стал собранным и мрачным — все так или иначе настроились воевать. В Ваканду стекались всё новые и новые бойцы — чудики с некого Сакаара, оставшиеся в живых Ксандарцы (или ксандарианцы, но не суть); Опустошители и прочие. Подготовка шла вовсю — вокруг огромного пространства, в которое входили дворец, равнина, холмы, река и часть леса, вакандцы возвели энергетический щит. Земные колдуны, которыми руководил молодой доктор Стрэндж, помогали им. Честно говоря, этот доктор оказался тем ещё типом — он до последнего отказывался вложить в Перчатку Камень Времени, и только после ускоренного просмотра будущего согласился. Зато были и плюсы — у Ванды наконец появился более-менее опытный учитель, и она проводила дни со своими наставниками, Стренджем и Вонгом. Из Вижна Шури извлекла Камень Разума только сегодня утром. Ей помогал Питер, для которого лаборатория оказалась просто бесплатным парком развлечений, раем. Тони и сам с завистью рассматривал вакандские технологические станции, прикидывая, во сколько ему обойдётся копия всех этих изобретений. — Да вот же он! Эй, приколист, тебя твой брат-ботан обыскался! Голос Ракеты пробился к сознанию через плотные раздумья, Тони медленно поднял глаза и сперва не увидел Брюса, который устало улыбался и крутил в пальцах очки. Не увидел — потому что на сетчатке будто выжгли окровавленные тела Тора и Локи и бледное, словно обескровленное лицо Мэри. — А? — Добрый день, ваше величество! Привет, Питер. Привет, Тони. Ты не занят? — Брюс с сочувствием оглядел изнуренного Железного человека. Они все заблаговременно устали. Так нельзя. Надо, чтобы перед боем дух был крепок… Если бы их что-то объединило. Ещё что-то, кроме страха потерять любимых. — А, док… Рад вас видеть. Что, подружились с енотом? — Он славный малый, — улыбнулся Брюс, становясь рядом с Тони и наблюдая за подростками. Те на приветствие не ответили, и вообще не увидели новое лицо. — Интересно, кто уступит? — Делаем ставки? Тогда я за принцессу. — Почему? — Ну, Питеру воспитание не позволит вырваться вперёд, он уступит даме. Женщины коварны в своей мнимой слабости. — Поругался с Пеппер? — проницательно взглянул на друга Беннер. Тони удивлённо поднял брови. — Поругался? Нет, просто… Слегка повздорили. Я настаивал на её скорейшем отъезде. Не хочу, чтобы война её коснулась. Она же настроена воевать. Не знал, что у меня такая боевая секретарша. Старку не хотелось об этом говорить, и Брюс деликатно перевёл тему. — Да, женщин порой не понять. Ты ведь знаешь, Наташа до сих пор не появилась, просто исчезла. Фьюри в ярости, он хотел послать Клинта на поиски — а тому пришла СМС-ка: «Не ищите меня. Скоро буду». Когда скоро? Что она задумала? Непонятно. — Да, странно… — Тебе, кстати, письмо написали, попросили передать, — Брюс вспомнил (или сделал вид, что вспомнил) о поручении, вытянул из кармана аккуратно сложенный лист. — И давно ты совой подрабатываешь? — Тони пригляделся; почерк вроде понятный, не слишком аккуратный, но по строчке. Недолго думая, Тони «промотал в конец» — увы, его ждало крупное разочарование, ибо письмо заканчивалось точкой основного текста. Ни подписи, ни «с любовью, твоя…». — Почитаю на досуге, док. Спасибо. И да, не стесняйтесь, сэр, приходите, буду рад вас видеть. — Тони… — мягко сказал Брюс и положил Старку руку на плечо. — Ты слишком сильно себя винишь. Не надо. Перед глазами снова закружилась цветная карусель: тело Тора, которое не смогли выдержать носилки, поднимает и несёт (с помощью магии) Ванда; Локи, бросающийся на стены своей камеры, как одержимый; Люсиль, спящая на диванчике, подложившая под розовую щёчку вибраниумный протез; Алекс, слушающий шутливые препирательства Мстителей с тёплой улыбкой, которая не была больше скрыта бородой и усами; взрыв, после которого второй этаж норвежского домика рухнул на Старка, Роджерса и Барнса… — …Это уже ничего не изменит! — Да плевать. Он убил мою маму… — Ты так считаешь? Мне обыкновенно говорят другое, что-то вроде: «Ты слишком циничен», «Где твоя совесть?», «Ты никогда не думаешь о последствиях» и прочее, и прочее, и прочее. — Просто… не думай, что ты всех хуже, ладно? И мы будем рады увидеть тебя сегодня вечером, на собрании. Т’Чалла хочет устроить что-то вроде военного совета. — Ну, ты ведь знаешь, у меня дел по горло. Совершенствую костюм. А вечером у меня запланирован романтический полёт с мисс Поттс… Эй-эй, карапуз, осторожнее! Вот чёрт! Питер пролетел через всю лабораторию под издевательский смех Шури. *** Темно. Воняет гарью. Опять комната, где его закрыли Тор с дружками… Не выбраться, не докричаться… Тепло. Тепло?! Как… как здесь может быть тепло, в асгардском подземелье? Локи не спешил шевелиться, лишь открыл глаза, но что-нибудь увидеть не представлялось возможным. Зато дышалось свободно. И сырость не чувствовалась. И ещё… Чьи-то сильные руки бережно обнимали, прижимали к широкой груди, обтянутой кожанным жилетом с простыми широкими ремнями (один, кажется, отпечатался у Локи на щеке наподобие вдавленного шрама). От грубой и тёплой кожи пахло кровью, потом и озоном. Жар от этого тела шёл, как от печки, а большое сердце стучало прямо под ухом. Тогда не было тепло. Той ночью, когда дети сыграли с маленьким колдуном злую шутку. Некто дёрнулся и всхрапнул, и Локи вышел из оцепенения. Выскользнув из торовых рук, он откатился в сторону. Одинсон зашевелился, тяжело вздохнул и, судя по звукам, яростно вытер лицо ладонью. — Локи? — голос Тора спросонья звучал хрипло и громко. — Локи, я тебя не вижу, тут темень непроглядная. — Так зажги свои молнии, мой люминесцентный друг, — насмешливо раздалось сбоку. Через пару секунд пыхтения в темноте защелкали, затрескали крошечные молнии, и Локи увидел лицо Тора. Взгляд споткнулся о ёжик волос, о царапины у рта — следы от ошейника, наколдованного Эбони Мо. Странно, что ранки ещё не зажили. Тор тоже увидел Локи — трикстер выглядел кошмарно, ещё кошмарнее, чем после смерти Фригги: изорванная одежда, растрепанные волосы, покрасневшие глаза, нездоровая, зеленоватая бледность, царапины и синяки, старые и свежие, почерневшая шея, которую Локи всё время трогал кончиками пальцев. Наверное, Лофт угадал выражение жалости во взгляде Тора и осклабился: — Чудесно выглядишь, брат, особенно причёска идёт, не помню, говорил я тебе или нет… Ох, из-за этих твоих молний в глазах рябит, позволь лучше мне, — на узкой ладони будто распустился жёлтый цветок; раскрыв полностью лепестки, он рассыпался на золотистую пыль и окутала братьев. Локи снисходительно улыбнулся на восторженное лицо Тора. Но мигом себя отдёрнул. — Итак, нетрудно предположить, что тебе от меня что-то нужно. Иначе ты бы не пришёл. Говори. — Локи, — мягко сказал Тор. — Моё сочувствие было искренно, и… Ты прав, изначально я хотел лишь получить ответы на вопросы, и мне жаль осознавать свою жестокость и… бестактность. Серые губы Локи судорожно дёрнулись — не то злость, не то удивление с лучиком надежды и благодарности… Но это был лишь миг — и маска бесстрастности снова закрыла лицо. — Ты начал осознавать свои поступки — это серьёзный повод для беспокойства. — Локи, я не хочу ссоры, — чуть жёстче откликнулся Тор, и Локи хрипло хохотнул. — О, вот это другое дело. А то я начал волноваться, не слишком ли сильно Танос сдавливал твою голову. — Где Гунгнир? — быстро спросил Тор, боясь, что до главной темы они вообще не дойдут. Ругаться не хотелось — но зато Локи как будто стал прежним. Как будто. — И как ты… — Твои кинжалы нашли в комнате. Отец отдал тебе жезл? Локи облизнул губы и склонил голову к плечу. Чуть-чуть, но наверняка причиняя боль шее. — То есть вариант, что я убил Одина… — Я не приму, — подтвердил Громовержец. — Ты его ненавидел и хотел отомстить, но убивать не стал бы. Локи, пожалуйста, давай по-хорошему. Ты устал, тебе надо отдохнуть — но позволь мне получить ответы, и я… — Я не устал! — рявкнул Локи, подскакивая на ноги. Золотая пыль разлетелась, словно в испуге. — Я чувствую себя превосходно. А что до Гунгнира — мне отдали его, как преемнику, равному тебе. Или я не достоин трона? После той жертвы, что принёс ради твоей жизни? — Я не это хотел сказать, только желал убедиться, что… Локи не дослушал, поднял руку — и в ней материализовалось копьё. Трикстер перехватил его двумя руками, горизонтально полу, и вытянул перед собой. Тор продолжал сидеть, смотря на Локи снизу вверх (то есть чуть задрав голову) и прямо, с лёгкой грустью. — Один сказал распорядиться жезлом самостоятельно, — Локи не показывал виду, что сбит с толку. Почему-то он не мог определить, какое действие совершит Одинсон. Будто Локи разучился читать эту книгу, этот крупный знакомый почерк. — Сказал, что если я посчитаю нужным отдать власть тебе… Думаю, из тебя выйдет не менее величественный царь, чем Один Всеотец. Быть может, ты на ноги встанешь? Это серьёзный исторический момент, вообще-то. — Локи, что ты задумал? — Тор устало потер переносицу. — То есть? — Ты ничего не делаешь просто так. Что ты задумал? Если Один решил, что ты можешь править Асгардом — значит, так предрекли Норны. Я не собираюсь лишать тебя законных… прав. Так чего же ты добиваешься? — Брось, Тор, какие законные права? Я полу-йотун, да асы и без этого знания никогда меня не любили и не уважали. А что может правитель без любви и уважения своего народа? У меня нет преданной гвардии, нет верных слуг и советников. Одину лишь было нужно передать царствование в руки преемника, любого. А ты был немного… занят. Времени было мало, а риск — слишком велик. — Какой риск? — Ты что, не знаешь? Отец не рассказал? Не поведал тебе своего тёмного кровопролитного прошлого? — Локи, — угрожающе прорычал Тор и встал-таки с пола. — У меня есть сестра. Старшая. Богиня Смерти, сумасшедшая убийца, мне под стать. Она заточена в Хельхейме — до тех пор, пока Гунгнир цел. А он цел лишь тогда, когда жив властитель. Тор, у меня руки болят, возьми жезл, — Локи устало качнул копьё, суставы хрустнули. Но Тор не спешил, понимая, что когда коснётся гладкой золоченной рукояти, что-то изменится. Прежде надо всё узнать. Он слишком много допустил ошибок. — Ты намерен умереть? — О, Норны, кто дал тебе ум — да будет проклят! — закатил Локи глаза. — Ты начинаешь думать, а это утомляет, честное слово. Нет, я не самоубийца. Я лишь хочу убить чудовище — а это будет… нелегко. — Мы все хотим убить Таноса, — Тор догадался, о ком идёт речь. — А тебе лучше будет не соваться к нему. — Он сейчас пытает моего брата и, возможно, сестру! — закричал Локи, теряя на миг самообладание. Наконечник копья гулко ударился об пол. — Я убью его. Медленно, смакуя каждое мгновение, растягивая удовольствие в вечность… — Локи стал похож на сумасшедшего, его затрясло. — А ты… Ты будешь обязан остаться в живых. Иначе по твоей милости Хела вырвется на свободу. А с двумя монстрами ни асы, ни люди не справятся. — Горе лишило тебя рассудка, брат, — Тор подошёл к Локи и аккуратно взял его за плечи. Мышцы под пальцами было словно высечены из камня. — Я ведь бог Безумия, забыл? — Локи улыбнулся, без насмешки, виновато. — Но моё решение кажется мне весьма разумным. Мне не нужен трон — только не теперь. И я не хочу быть тебе равным. И умереть я не хочу, хоть это была бы заслуженная кара за Нидавеллир, за станцию Знамогде, за Валькирий… Тор стиснул зубы. Не сорваться. Главное — не сорваться. Но так хотелось оказаться неправым! Хотелось, чтобы догадки по поводу причастности Локи оказались ложными! — …И за многих других, которых я погубил, отдав Тессеракт Таносу. Я не понимаю теперь, как мог решится на это. Не понимаю… Я был уверен, уверен в успехе, в своей удаче, которая не раз меня подводила. Позволь мне… не быть причастным к освобождению Хелы. Тор смотрел в лицо Локи целую минуту, не позволяя тому отвести взгляд. Потом отступил на шаг и кивнул. Встал на одно колено — что оказалось для трикстера полной неожиданностью. — Тор?.. Ты чего? — Ну, торжественное мероприятие нам не по карману… теперь, — Тор широко улыбнулся, как в старые добрые времена. — Но потом — обещаю, мы закатим вселенскую пирушку. Ох!.. Сила потекла через тело, Громовержец еле удержал в руках Гунгнир. Виски сдавило, дыхание пресеклось. Голос Локи раздался будто по другую сторону колодца: «Потерпи. Скоро привыкнешь. Соберись!» Но брата перекрыл другой звук: женский смех с шипящим придыханием. — Узнаю лицо папаши… Так понимаю, его отпрыск? Уж тебя-то я одолею, ничтожный мальчишка!.. Он услышал испуганный вскрик Локи и почувствовал, как отрываются от лица холодные ладони. Нет! Локи не может его оставить, только не сейчас! Может, снова ловушка? Ведь Локи с Хелой — брат и сестра. Опять заговор? Обман? Ложь? Неужели… снова…