АРМАГЕДДОН

(Вормир) Сказать, что Танос был в ярости — значит ничего не сказать. Чёрному Ордену повезло вжаться в пол, но ожоги от Камней Силы и Реальности всё равно достались даже толстокожему Обсидиану; не столь расторопные слуги в лице читаури, сакаарцев и представителей порабощенных планет рассыпались пеплом с коротким вскриком. Эбони Мо стоял ближе всего к Таносу, но колдун моментально окружил себя защитой. Это его спасло от смерти, но не от ран; шипя от боли, главный приспешник Безумного Титана, тем не менее, не думал роптать. — Мерзавка! Она посмела обмануть меня! Они оба! Ослепленный бешенством, Танос понимал, однако, что Лев мёртв, иначе девчонка не стала бы обладательницей Камня Души. Лев, эта Большая Кошка, Тот, Кто реально мог помешать — мёртв… Но сладость триумфа терялась на фоне горько-ядовитой злобы. — Она поплатится за обман. Она — и тот, кто научил её быть столь пронырливой. Распаленное сознание подсовывало совершенно бредовые домыслы. И вот, Таносу начало чудится, что под личиной беспомощной девчонки всё это время был Локи. Слишком знакомой казалась улыбка. — Мы выступаем прямо сейчас! — прогремел титан. — Девчонка и Большая Кошка — они своей глупостью навлекли на жителей Земли мой гнев. Я всегда был беспристрастен в выполнении своей миссии — но эту упрямую непокорную планетку я уничтожу с наслаждением. — Отец, твоя воля — закон, — Проксима поднялась, вызывая по маленькому пульту челнок. — Мы не подведём тебя. Эбони тоже внёс свою лепту: — Эти жалкие защитники Земли оказывают нам огромную услугу, собирая для нас Камни. Танос глубоко вздохнул — разумный довод вкрадчивого негромкого голоса возымел эффект. — У меня есть отдельное поручение для тебя, Зоб. Эбони поклонился с тонкой улыбкой, которую больше всего боялись его жертвы. — Всё, что угодно, мой господин. *** (Ваканда) Локи даже не заметил, в какой момент кончился дождь. Когда они с Алексом и Мэри зашли в пещеру, ещё брызгала тихая морось. Но когда вышли — вовсю светило солнце, играя на латах Ледяных Дев, на мокрой шерсти зверей и на оперении птиц. Кентавры стояли у низких скал с опущенными головами и взбивали рыхлую землю копытами. Минотавры, которые несли тело Адоная, бычились и сопели, подозрительно вытирая глаза волосатыми мускулистыми руками. Орлы, волки, медведи, гепарды, вольнолюбивые пантеры и тигры, зайцы-трусишки, хозяйственные ежи, барсуки и лисы — все, кто отрекся из нежелания воевать, из любви к своим хозяйствам и беззаботным тихим будням, по вине бунтующего характера, все они пришли и плакали теперь, кто тихо, кто громко, как Люсиль. Девочку пришлось усыпить заклинанием, потому как она ни в какую не хотела расстаться со Львом, не обращая внимания на уничтоженную Камнем руку. Как Люсиль сумела открыть портал? Как ей удалось перенести и себя, и Адоная? Как она вообще смогла похитить Слиток из Перчатки? Локи не знал, да и не хотел строить догадки. Позже он спросит. А сейчас он прижимал к себе уснувшую Люсиль так крепко, словно боялся, что малышка исчезнет, что её тёплое, мокрое, доверчиво прижавшееся к груди трикстера тельце вывернется ужом и шлепнется в грязь… Как же он соскучился по ней! Старк унёс бедняжку в хирургическое отделение. Локи боялся, как бы с ней чего-нибудь не случилось, он хотел пойти и проследить за операцией. Но и отойти ото Льва теперь казалось невозможным, недопустимым. Глаза зацепились за красный плащ, Локи, промедлив секунду, всё же подошёл к Стрэнджу. — Доктор, вы ещё не потеряли сноровку? — Вот и проверим. Не волнуйся, в Ваканде прекрасные врачи. Человек выглядел удивленным, но не язвительным, и уж точно не довольным. Словно и не было между ними, асгардским колдуном и Верховным магом Земли, никакой вражды. Вообще, все ссоры, все огрызания сейчас казались такими ничтожными, такими жалкими, что вспоминать об этом было стыдно. — Я не отойду от неё ни на шаг. Будь рядом с братом и сестрой, Локи. Мстители тоже пришли проститься с Адонаем, хотя не знали Его лично. Совсем не знали. Даже Наташа, Стив и Баки, которые привыкли произносить имя Адоная с трепетом и каким-то тёплым чувством (так обычно говорят о ласковых родителях благодарные и добрые дети). Те, кто мог летать (Тор, Старк, Роудс и Сокол) с трудом уместились на скалах. Ванда с Вижном, Бартон, Беннер и прочие подошли к кромке разношерстного моря эдрилионцев. Т’Чалла с согласия старейшин предоставил скорбящим усыпальницу предков. Льва отнесли в пещеру и положили в огромную гробницу, задвинув крышку-камень и положив сверху и вокруг цветы с полей и лесов Мидгарда и Страны-Второго-Неба. Этих цветов было так много, что подойти к гробу было невозможно, не затоптав ромашки, васильки, розы, гвоздики, пожелтевшие кленовые листики, букеты душицы, горечавки, золотарника и других растений. Локи стоял рядом с Алексом, чувствуя на себе пристальный взгляд Романофф, но не раздражаясь и не напрягаясь. Наверное, впервые с их знакомства. На руках девушки сидела Ксюша и строго смотрела на пестрый благоухающий костёр, крепко сжимая в кулачке гвоздику. Повинуясь внезапному порыву, Лофт переместился Алексу за спину и сказал шёпотом (хотя, верно, можно было и не таиться: Уолтер был задумчив, ничего не слышал и не видел, кроме большого старого саркофага правильной, но грубой прямоугольной формы): — Если хочешь… я могу подержать девочку, а ты подойдешь. Судя по удивленно вскинутым бровям, Локи угадал мысли девушки. — Снова мне в голову залез? — недовольно шикнула Нат. Трикстер не снизошел до ответа — смотрел, не мигая, в глаза ненавистной женщины. Невесты своего брата. Неизвестно, сколько времени Романофф оценивала бы риски и принимала решение — Ксюша сама потянулась ручками к Локи, начиная угрожающе хныкать. Наташины брови приподнялись ещё, хотя, казалось, выше уже некуда; она с тревогой глядела, как трикстер бережно, очень бережно обнимает Ксению, а та преспокойно засыпает в переплетении чужих холодных рук. — Иди, — Локи протянул ей голубую гвоздичку. Наташа заторможенно кивнула, приняла цветок и, постоянно оглядываясь, подошла к гробу, положив своё крошечное приношение поверх сочно пахнущего клевера. Губы шпионки задрожали, хотя до этого она держалась спокойно и стойко. Она видела много смертей. Жизнь её не ласкала, и Наташа привыкла быть хладнокровной и сухой. Но эта неожиданная, невозможная смерть…выбила из-под ног планку, и на шее захлестнулась удавка, мешая дышать, заставляя сердце трусливо прыгать, пропуская удары. Она не знала это существо. Видела только однажды, хотя немногие одостаиваются даже одного раза. Лев сказал: «Дерзай», и она дерзнула. Он подарил ей вторую жизнь. Чистый, нетронутый дневник. Им с Алексом на двоих, а после — на троих с Ксюшей. Правда, Локи в стороне стоять не будет, но Романофф с этим почти смирилась. — Я не подведу Тебя, Отец, — прошептала Наташа, незаметно ущипнув себя за предплечье. Слеза, которая скатилась до подбородка, сорвалась на грудь — но другим агент не позволила пролиться. — Я не подведу. И…спасибо Тебе. Девушка возвратилась к Алексу и тому, кто держал её дочь. Глядя, с какой теплотой и каким испугом Локи разглядывает сопящую Ксюшу, Романофф невольно улыбнулась. — Знаешь, у тебя такой вид, будто ты никогда не видел маленьких детей. — У меня есть младшая сестра. — Но в младенца Люсиль не превращалась. — Я… — Локи сглотнул. — Я никогда не думал, что это так…странно. Этот запах… И у неё такие маленькие пальчики. В этот миг малышка приоткрыла глазенки с таким хитрым видом, будто подслушивала, и опять закрыла их, улыбнувшись с детским беззлобным лукавством. Если бы трикстера и Наташу не разъедала горечь, они бы рассмеялись. Но вместо этого они тоже улыбнулись и заняли свои места по бокам неподвижного Алекса: гибкая, как лук Соколиного Глаза, Нат — и Локи, которому она позволила держать на руках её дочь. И тот держал, чувствуя разливающуюся в груди безмерную нежность к маленькому ничтожному безродному комочку, который беззаботно сопел на руках бога Коварства. А ещё Локи был спокоен. Как давно он хотел достичь это состояние, и Адонай выполнил это ленивое, шёпотом и через силу произносимое день за днём желание. Правда, Лев погорячился. Видимо, у самого терпеливого во Вселенной существа закончилась выдержка. — Ваши величества, — Фидес, верховная воительница и правая рука Локи, склонилась в поклоне. — Народ ждёт вас. — Что они хотят? — негромко спросил трикстер, нехотя возвращая Ксению Наташе. — Они ничего не требуют. Просто… Хотят вас увидеть. Локи посмотрел на Алекса — тот никак не реагировал. Несчастный человек… Столько горя вытерпеть просто невозможно, и если Уолтер сойдёт с ума, в этом ничего удивительного не будет. Нет. Этого не произойдёт. Старший, конечно, всегда был неосторожно открыт, и всякая боль беспрепятственно разила прямо в сердце. Но Алекс сильный. И он не один в своей беде. — У меня есть слово, — Локи с трудом оторвал взгляд от пустоты серых глаз, и руку — от безвольной плети, которая в прошлом била без промаха врагов младшего брата, а сейчас висела вдоль тела на костях и ватных мышцах. Слово было главным оружием бога Лжи. Но сейчас оно должно было стать живой водой. *** Услуги Старка оказались не нужны, вакандские врачеватели и Стрэндж ампутировали повреждённую бионическую руку Люсиль довольно быстро. Обожженная плоть плеча, где металл прилегал к телу, обработали мазями, на повреждённую поверхность искусственно нарастили клетки. — Да, да, с ней всё в порядке, — заговорил с порога лаборатории Верховный маг, предваряя вопрос Старка. — Танос не тронул малышку, никаких повреждений на теле не обнаружилось, нам пришлось повозиться только с рукой. Люсиль проснётся как раз к вечеру, без неё нет смысла устраивать собрание. Я, собственно, зашёл проверить артефакты. Старк ненавидел Стрэнджа почти так же горячо, как Локи: доктор раздражал одним своим присутствием, своими разочарованными вздохами, надменным изломом губ, насмешливым взглядом холодных голубых глаз. — И тебе добрый день, Волан-де-Морт. В порядке твой крестраж, ужился с соседями, — Тони снова повернулся к гостю спиной, проверяя защиту вокруг Перчатки, в которой четыре паза из шести были заняты. С Люсиль всё в порядке — а больше ему от бесячего дока ничего не нужно. Никакой информации, никаких услуг. — Слышал выступление Локи? — в голосе мага чувствовалась уязвленность. Конечно, он привык, что ученики стоят перед ним по стойке смирно. Только вот Старк — не ученик. И говорить с волшебником не особо жаждет. — Да. — А я нет. Только видел, как воодушевилась толпа рогатых и парнокопытных и… Ну, ты в курсе, кто называет себя эдрилионцами. Весьма любопытные особи. Хотел взять пару кроликов для изучения, но…не рискнул. В другое время Старк оценил бы шутку. Но в данный момент на душе было слишком паршиво. Он никогда не верил в сверхсуществ. Лишь с недавнего времени, после встречи с парой-тройкой асгардцев начал знакомиться с высшей материей. Но боги оказались чересчур высокомерны и…похожи друг на друга. Только этот странный Лев был ни на кого не похож. — Джарвис заснял, если отгадаешь его загадку, получишь доступ к видео-файлам. — Зачем мне слушать речь Локи? — фыркнул Стрэндж. И еле успел поймать карту-ключ, которую Тони запустил в свободное скольжение по гладкому стеклу стола. — Чтобы быть частью команды. — Чьей команды? Бога Безумия? — Мстителей, — Старк бросил это уже через плечо, и чуть ли не бегом кинулся к лестнице. Пеппер сказала, что будет ждать на балконе. И сейчас он больше всего на свете хотел найти в её руках успокоение. «Если пустить богу немного крови, люди быстро перестанут верить в него…». Немного крови… Но если кровь застыла в жилах бога, если бог умер — тогда что? Его забудут ещё быстрее, исходя из теории Ванко. «Но наша преданность основывается не на страхе, а на любви. Да, наш Друг умер. Да, погиб наш Наставник, Учитель и Господин. Но мы не побежим под крыло сильного, ибо сила на нашей стороне!..» Механически переставляя ноги и всё внимание сосредоточив на размышлениях, Тони летел по коридору, пока не врезался с разбегу в чью-то могучую грудь. Он упал бы, но крепкие руки удержали за плечи. Знакомая клетчатая рубашка. Знакомые глаза, теперь не наивно-голубого, а стального цвета. Знакомая благородная рожа, по которой всегда руки чесались врезать. — Тони. — Мы знакомы? — колючки выплевывались скорее по привычке, нежели с желанием задеть. — Так, а теперь отпусти меня, размороженная Ариэль, и отступи на четыре шага назад. Отпустить Стив отпустил, тем более Тони уже не намеревался падать. Но вот отступил сам Старк, сердито ершась. — Люсиль сейчас спит, — осторожно сказал Роджерс, чтобы прервать молчание. — На плече даже шрамов не осталось, хотя ожоги были… Но это пустяки, учитывая, что пришлось разогреть Камень. — Да, повезло так повезло, — сказал Тони — просто потому что надо было что-то сказать. — Гамора и Квилл тоже так думают. На их глазах погибла девушка, которая схватила голыми руками Камень Силы. Погибла буквально за…пару секунд. — У малышки очень сильный ангел-хранитель. Вернее, Лев. — Точно. Упоминание Адоная как-будто дернуло некую струну в душе Тони. Стало тяжело дышать, но это была не асфиксия, не паническая атака. Чувство вины. «Он учил нас прощать, но мы не прощали. Он учил нас терпеть, но мы были слишком порывисты, хотели получить всё и сразу. Он учил быть милосердными, но мы жаждали справедливости и мести…» — Я прочитал твоё письмо. Давно ещё, — Капитан замер, и Тони решил пошутить, как всегда не к месту: — Хотел ответить, но не смог подобрать достаточно крепких выражений. Стив выглядел так, будто ждал приговора. — Ладно, на самом деле… Нет, я не простил и никогда не прощу твоему армейскому дружку смерть моих родителей, даже если ты предоставишь мне заключение психологов, что Барнс был под гипнозом, в неадеквате и так далее. И тебя я не прощу. — Никогда? — тихо спросил Роджерс, и Тони подавился воздухом. — Окей, — Старк самокритично поджал губы. Он был недоволен тем, что так скоро сдал позиции, но… Раздувать угольки обиды, шипя на прохладный дождь, и обморочно закатывая глаза было глупо и нелепо. Довольно они с Капитаном попортили крови себе и другим. — Твоя взяла. Объявляю перемирие до победы. Неуверенная улыбка выступила на губах Стива, стерев усталость и напряжение. — Только давай без мелодраматических соплей, — Тони, наоборот, поджал губы и нахохлился. — И лучше не мельтеши перед глазами, а то я ведь могу и передумать. Да, и ещё, — Старк вытащил из кармана белую карточку и протянул электронный ключ Капитану. — Моя лаборатория. Стена с эмблемой Ваканды. Второй шкаф слева. Код — год распада Битлз. У тебя есть пол-часа, чтобы меня ограбить. Смекаешь? Роджерс не смекал, но на всякий случай кивнул, провожая Тони озадаченным взглядом. В лаборатории никого не было: Шури помогала врачам, Питер испытывал костюм. Шкаф отыскался без труда, код был введён, ключ приложен к индикатору. Дверь большого сейфа отъехала в сторону. В холодном свете помещения тускло и торжествующе блеснула отполированная гладь круглого щита. *** (Несколько раньше) Локи поразился количеству народа: Равор за рекордные сроки сумел собрать пол-страны. Сам фавн стоял у входа в пещеру, утирая лицо то платком, то шарфом. Вдали трикстер разглядел золотой плащ Вижна, похожий на крылья стрекозы; багровую кожанку Ванды; голый торс Дракса и русую макушку Квилла. На скалах, кроме птиц и пары зверей, примостились Мстители, среди которых ближе всех находился Тор. Пронзительный взгляд брата щекотал Локи затылок, но Лофт постарался сосредоточиться на предстоящем… действии. Он никогда не выступал перед такой огромной толпой. И сперва растерялся от нахлынувшей тишины. Заготовленной речи не было, но и нужные слова никак не ловились, уворачивались и текли сквозь пальцы. Однако, сзади подошла Мэри и обняла плечи брата, поцеловав Локи в щёку. — Не бойся, мой милый. Я рядом. И Алекс тоже рядом. И Адонай. Локи прикрыл глаза и ступил к самому краю помоста. Ещё пол-шага — и трикстер покатился бы кувырком с крутого обрыва; Тор взволнованно двинулся к брату, подозревая что-то нехорошее — но Громовержца остановила Фидес. Локи, однако, не видел, что происходит у него за спиной; все мысли, все чувства потянулись ко Льву, присутствие Адоная ощущалось слабо, но чётко и неоспоримо. «Если то, что я делаю — надо, то будь рядом. Говори моим голосом, если так нужно…» — Локи глубоко вздохнул, ощущая аромат луговых цветов. Запах Льва. Его безмолвная поддержка. Голос, усиленный магией, прокатился над толпой: — Наше прощание с Адонаем ярко демонстрирует наше лицемерие. Наши слёзы — это притворство, а заверения о преданности и любви — поздние, неуместные и двуличные. Слушатели озадаченно заозирались на соседей, зашептались, закачали головами. Локи продолжил как ни в чём не бывало. — Я нисколько не ограждаю себя, не пытаюсь выбелить, не снимаю с себя вины. Отнюдь — мне было дано намного больше благ, за которые я расплатился чёрной неблагодарностью. Все мы были недостойны тех радостей и той заботы, которыми одаривал нас Великий Лев. Меня зовут Локи. Я бог Лжи и Обмана, Хитрости и Коварства, Огня и Безумия. Как видите, из всех богов всемирного пантеона Адонай избрал самого мелочного, самого неподходящего. Мы все, честно говоря, отличились. Показали себя не с лучшей стороны. И так было если не всегда, то очень часто. Кто из нас наберётся храбрости сказать, что никогда не ослушивался Льва? Никогда не завидовал, не впадал в уныние, не гордился? Мы роптали. Мы шли напролом, обижали родных, злословили, били и ломали. Адонай же раз за разом поворачивал нас к свету, мыл наши злые лица и окровавленные руки. И мы раз за разом предавали его. Он учил нас прощать, но мы не прощали. Он учил нас терпеть, но мы были слишком порывисты, хотели получить всё и сразу. Он учил быть милосердными, но мы жаждали справедливости и мести… И вот теперь некому нас учить. Никто нас не удержит за руку от необдуманного поступка. Никто не защитит от надвигающейся бури. И…скоро боль пройдёт, наступит страх. В это время придёт тот, кто заявит права на место Адоная. Его имя — Танос. Безумный Титан придёт, и будет говорить о милосердии. Но если эти лживые речи не помогут, он начнёт угрожать, воспользуется нашим страхом, нашей растерянностью и привычкой поднимать глаза к небу в мольбе о помощи. Но наша преданность основывается не на страхе, а на любви. Да, наш Друг умер. Да, погиб наш Наставник, Учитель и Господин. Но мы не побежим под крыло сильного, ибо сила на нашей стороне!.. Никогда, за всю историю Вселенной не было такого, чтобы чтили поверженного Бога! А мы будем! Это наш долг. Это наше искупление. Самые недостойные из Сынов заступятся за Отца, и победят! Самые непокорные направят непокорство на самозванца!.. Сверкающие глаза Локи обвели толпу. И встретили постепенно пламенеющие взгляды. Звери рычали, птицы клокотали, фавны и кентавры били копытами и потрясали копьями. А глашатай стоял над ними, раскинув руки и гордо подняв голову. Он улыбался, его ноздри хищно раздувались, но стрелки ресниц были мокрыми, и горло трепетало. Это было не ликование, не торжество от всеобщего единодушия и жадного внимания. Локи слишком ясно помнил омытую дождём золотую шкуру и вздутые верёвки на безвольно лежащих лапах. — Эдрилион! Разве забудешь ты своего Создателя? Того, кто пустил по твоим венам живые соки? В воздух взметнулись стальные пики, купол загудел от громкого многоголосого крика. — Никогда! Никогда! — За Адоная! — Он простит нас! — Мы никого не боимся! Локи вскинул руки, словно сдавался. И все смолкли. — Умереть во имя того, кто тебе дорог, намного легче, чем жить. Нам редко удавалось посвящать наши поступки Адонаю — мы трудились только ради себя. Мы проиграли много сражений в мирные суетливые дни. Но вот пришло время большой битвы… Лев запретил проливать кровь, только в одном случае дозволил: когда нужно защитить свой дом и свою семью, и да не дрогнет рука защитника! Мы защищаем родных. Мы защищаем Того, Кто покоится здесь. Мы защищаем жизнь. И снова толпа взорвалась криками. Локи заметил, что даже упрямые гномы одобрительно кивают головами — значит, и их проняло. А ещё он заметил, как к нему движутся дриады — с одной стороны, и бобры — с другой. И лесные нимфы, и чета древогрызов что-то несли; последних подхватил грифон и поднял на возвышение. — Ваше Величество! — Бобр прижимал к гладкой грудке продолговатый свёрток, некий длинный предмет, завернутый в мешковину. — Это…для Верховного короля. С предмета была снята ткань: в скромных, ничем не примечательных ножнах покоился меч; рукоять была без самоцветов, простая и, верно, удобная. — А это — для вас, моя королева, — перед Мэри склонилась одна из дриад, протягивая гибкий лук и колчан со стрелами. Непонятно было, изначально ли хранили при себе пришедшие королевское оружие, или только что через портал старухи-волшебницы Сильзоры эдрилионцы наведались в сокровищницу замка. Локи решил не забивать себе голову такими вопросами: гораздо важнее было сейчас растормошить Алекса. — Я передам брату дар Адоная, — сказал Лофт и осторожно взял клинок. Лёгкий, прямой и странно-теплый, будто недавно выкованный, хотя вещь появилась ещё при первом короле Эдрилиона. Локи обернулся к пещере и замер: Алекс был совсем рядом, в двух-трех шагах. Мужчина изменился: он будто стал выше (выпрямился?), глаза ожили, с лица стерлась восковая бледность. Локи не просто протянул брату меч — встал на колено, без патетики, но и без стеснения, словно кто-то подсказал и подбодрил. Алекс удивленно вскинул брови и растерянно остановился; рука, поднятая было к мечу, опустилась. Но Адонай хранил своего «неподходящего божка» от всего, даже от нелепой ситуации: примеру Локи последовали сперва бобры, потом волнами пошли нестройные ряды эдрилионцев. Коленопреклоненный народ в ожидании смотрел на королей; Алекс озирался и в конечном счёте снова взглянул на Локи, не то спрашивая разрешения, не то молча прося помощи. Но тот ничего не говорил, лишь улыбался уголком губ. Алекс принял меч и медленно вытащил клинок из ножен, завороженно прислушиваясь к звону стали. Локи смотрел на меч со смесью восхищения и опаски; однако, зависти как таковой не было: в магическом кармане хранился почти полностью перевоплощенный Ларец, осталось совсем немного, и артефакт совершенно поменяет вид. Даже Тор, который часто видел брата за работой, не мог понять, что мастерит маг. Но что-то, несомненно, грозное — судя по маниакальному блеску зелёных глаз. — За Адоная! — крикнул Алекс, и этот клич подхватили жители Эдрилиона. Все, кого Локи назвал недостойными, но кто дерзнул быть верными до конца.