АРМАГЕДДОН

(Хельхейм) — Ну, здравствуй, — Хела почти не дрогнула, встретившись глазами со Львом. В конце концов, она ведь хозяйка в своём царстве. — Не ожидала встретить Тебя. Аид сказал, Ты его уже навестил. — Это так. — Мёртвым не дозволено путешествовать по загробным царствам. Даже очень почётные гости — это всё же гости. — Ты права, Хела, дочь Одина, — девушка напряглась, пытаясь понять Адоная. Ей решительно не нравилось то спокойствие и то величие, с какими Лев стоял перед её троном. — Я всего лишь гость. И не задержусь у тебя надолго. — Пророчества предсказывают всеобщее воскрешение, — процедила богиня Смерти. — Но это будет не скоро. — Для других — да. А моё время близится, — Адонай как будто к чему-то прислушался и улыбнулся. — Ты умер, и умер надёжно! — поднялась на ноги Хела, чтобы быть ещё выше. — Никто не может вырваться из когтей смерти! — Твои страхи обоснованы, — кивнул Лев. — Но так надо. Ты потеряешь монопольную власть, но я не отниму у тебя твоё царство. — Убирайся прочь! — зарычала Хела, вонзая ногти в ладони. — В свой Ад, или где там тебе уготовано место… Договаривайся с Денницей, чтобы тот отпустил тебя, у меня другая компетенция! — Замолчи! — в прежде ровном голосе Адоная послышалось рычание, и Хела прикусила губу. — Ты говоришь кощунственную ложь, и… Я уже был во всех загробных мирах. Закончу дело и уйду, когда настанет час. — Какое дело? — прошипела Хела, материализуя меч. Лев посмотрел на оружие с лёгким удивлением, но без испуга. — Ты знаешь, девочка. Гунгнир. И это одно единственное слово привело богиню в ярость — она набросилась на Адоная; одновременно с хозяйкой из темноты выпрыгнул Фенрир. *** (Ваканда) Пожалуй, не стоило подпускать Мунтангу слишком близко к Обсидиану — когда молот просвистел буквально в сантиметре от крыла дракона и вернулся к владельцу, едва не сдернув крюком Локи, трикстер весь взмок. Кулл раскручивал цепь так лихо, что попавших под страшное оружие читаури и аутрайдеров просто сметало; сам Локи доверился крылатой подруге, но сколь бы гибкой и стремительной не была Мунтанга, она еле успевала уклониться, попутно плюясь огненными шарами. Локи не отставал, метко швыряя ледяные штыки из преображенного Ларца. Кожа таносовского прихвостня была слишком толстой, да и здоровяк на месте не стоял, даже подпрыгивал, пытаясь поймать противника то за шею, то за крылья. Мунтанга издала яростный рёв, жутко хрустнула кость задней лапы. — Держись, малышка… — пробормотал Локи, направляя дракона вверх. Но тут Кулл опять бросил молот — и в воздух взметнулся фонтан тёмной крови: оружие распорол плечо, лишь чудом не задев кость крыла. Дракон закричал, пытаясь набрать высоту — но Локи видел, что они не успевают, что цепь тяжело и неумолимо рассекает воздух, и острая сторона молота несётся к нему… Надо было спрыгивать — но бросить зверя, с которым он стал практически одним целым благодаря древнему магическому ритуалу; зверя, который вчера полюбил хозяина на всю жизнь и всем своим существом, от клыков до хвоста, было слишком подло. Вдруг, оружие поменяло траекторию полёта, лишь слегка мазнув по кромке крыла. Локи глянул вниз — и увидел Эйтри, который наносил Обсидиану удар за ударом своими железными кулаками. Короткого наблюдения хватило, чтобы понять: гном справиться с Сыном Таноса без посторонней помощи. — Как ты, красотка? — Локи похлопал дракона по шее. «Бывало и лучше… — ответил в голове женский голос с рычащими нотками. — Что теперь? Я хочу биться! Не жалей меня, Локи! У меня много сил!» — Тогда вперёд! — усмехнулся трикстер, направляя дракона на левиафана читаури — за то время, когда Локи боролся с Обсидианом, Танос задействовал Камень Силы и истончил щит настолько, что тот уже никого не мог сдерживать: ни аутрайдеров, ни «бочки» сакаарцев (отряд Корга воевал с соотечественниками без смущения и даже весело), ни другие корабли, в том числе левиафанов. Тварь отделилась от своих приятелей и свернула от дворца вправо — не то желая обогнуть здание, не то направляясь к невысоким скалам. Выяснять Локи не стал, а Мунтанга и подавно не рассуждала: она принялась рвать летающую машину когтями, и надо сказать — успешно. Ещё чуть-чуть, и проворная умница растерзала бы космическое чудовище — но тут длинная и долгая молния вонзилась в левиафана, и корабль читаури взорвался на мелкие ошметки металла. — Да ладно… Явился, не запылился. Локи быстро осмотрелся, но приглядываться не пришлось: Тора, сияющего в переплетении молний, было видно издали. Из Радужного моста всё выходили и выходили асгардцы и сразу же бросались в бой. Рядом с мужчинами шли их жёны и сёстры, Лофт заметил даже подростков. Хеймдалль открывал портал неравномерно и в разных местах, так что снаряды, пущенные с корабля Таноса, были потрачены впустую. Казалось, удача была на стороне защитников — но Танос не появлялся, и Локи начал нервничать. Он велел дракону подняться ввысь, под самый купол, так что Мунтанга едва не касалась крыльями оболочки гигантский прозрачной сферы. Эйтри всё также бодро колотил Обсидиана, ему на помощь пришел отряд Корга. Корвус Глейв боролся с Капитаном и Баки; Локи даже удалось поймать уникальный кадр: когда глефа нависла над придавленным аутрайдерами Баки, оружие было отброшено мощным лучом, пущенным из реактора. Этот луч мазнул совсем рядом с лицом Барнса, подпалив выбившиеся из жгута волосы — но само лицо осталось невредимым. — Ну-ну, Старк, нельзя быть таким неаккуратным… — не удержался от комментария Локи. Ему страшно хотелось болтать: так бывало всегда, когда в крови бурлил адреналин. — Так, ищем остальных… Эбони Мо не было видно — и это напрягало. Даже больше, чем отсутствие Таноса — слишком уж непредсказуемым и изворотливым был колдун. А что, есть этот урод направился прямиком к Перчатке? Локи уже захотел развернуть дракона к скалам, но тут его взгляд зацепился за рыжую шевелюру. — Я спрыгну — а ты охраняй периметр. Близко не подлетай. «Знаю», — проворчала Мунтанга. — Это для твоего же блага, малышка. У тебя и так сломана нога, хватит увечий. «Да поняла я, поняла!» — рыкнула «малышка» и резко спикировала, смахивая хвостом одну из кибер-горилл. *** Наташа резала врагов неаккуратно, не так, как она привыкла справляться с противниками человеческой расы. Всё тело было забрызганно кровью, и в голове порхала неуместная мысль: лишь бы Алекс её не увидел. Впрочем, когда перед носом прожужжало трехконечное копьё, посторонние мысли отступили. Остались инстинкты, боевые навыки и военная смекалка. Проксима двигалась очень быстро и удары Романофф и Окойе отражала без усилий, играючи. Дочь Таноса скалилась и явно получала удовольствие от осознания своего превосходства. Нат была хорошим воином и непревзойденным бойцом, но… на Земле. Противница имела нечеловеческие способности и начала одерживать вверх, а в один миг опрокинула русскую шпионку на спину и замахнулась кинжалом, целясь в левый глаз. Наташа удерживала оружие перекрещенными предплечиями, но острие неумолимо приближалось к расширившемуся зрачку. Вдруг давление ослабло; Проксима взвилась, нападая на противника, стоящего позади, Наташа увидела большую тень, в лицо брызнул песок, ослепив и заставив отплевываться. Через выступившие слёзы Романофф разглядела рогатый шлем и усмехнулась. Локи тоже усмехался, но с Миднайт бился «по-серьезному» — та разъярилась не на шутку. Казалось, один вид трикстера разбудил в женщине бешеную тигрицу. — Я принесу Отцу твою голову! — прорычала в перерыве между выпадами Проксима. Косой взмах — и на плече Лофта осталась неглубокая, но болезненная царапина. — Ты захлебнешься собственной кровью, тварь! — Ай-ай, ну ты же леди, сестра, — ласковым голосом укорил Локи. — Мне за тебя стыдно… Тяжело дыша, Проксима отступила. Она решила взять себя в руки. Незаметно для трикстера нажала на кнопку у запястья, где был маячок и рация. — Я тебе не сестра, трус, предатель, молокосос!.. Отец тебе верил! — Мне нельзя верить, — очаровательно улыбнулся Локи. — Я ведь бог Обмана. Проксима открыла рот, чтобы ответить, но на неё налетели Гамора и Небула. — Да сегодня просто день воссоединения! — расхохотался Локи, подбрасывая на ладони жезл. К названным сёстрам он решил не соваться, Окойе и Наташа тоже благоразумно отползли подальше. Лофт подошёл к Романофф и присел перед ней на корточки. Губы девушки томно приоткрылись, поза стала расслабленной, даже…откровенной. Нет, Нат не собиралась флиртовать (тем более с асгардским божком), это был рефлекс. — Ждёшь благодарности? — Жду. — Спасибо. Чёрная бровь вопросительно изогнулась. — С чего вдруг такая покорность? — Просто я очень совестливая, — Нат улыбнулась и скромно опустила веер ресниц. И опять быстро глянула, лукаво, почти игриво. — Хочешь, поцелую? Локи сплюнул и поднялся на ноги — слишком резво, колени щелкнули. — И на этой развратной женщине собрался жениться мой брат… Наташа фыркнула и тоже поднялась, отряхиваясь от песка. — Вообще-то, я могу и в лобик, как ребеночка. Или в щёчку — мы ведь вроде как подружки… — Замолчи и займись делом, женщина! — огрызнулся Локи. Он переступил через тело Проксимы, даже не заметив этого. И только когда вспрыгнул на Мунтангу, увидел и погибшую Миднайт, и убитого Кулла Обсидиана. А Таноса всё не было видно… — Приём! Приём! Это Локи — лечу к лесу, приём! И, не дожидаясь согласия, он направил дракона к скалам, к Пещере, где находилось тело Льва и Перчатка с четырьмя Камнями Бесконечности. *** Чутьё не подвело Локи — не успел он приземлиться, как из земли вынырнули корни и выдернули трикстера из седла. — Улетай, Мунтанга! — крикнул Локи, жезлом срубая путы. — Быстро! «-Я не брошу тебя!» — крикнула дракониха, суматошно дергая крыльями. — Это приказ! — заорал Локи. — Я справлюсь, убирайся прочь, Суртур тебя подери! Рыкнув, Мунтанга вырвалась на свободу, выдернув из земли несколько деревьев. Одно из них раскололось пополам с жалобным треском — на опушку выступил Эбони Мо. — Уверен, что справишься? Не слишком ли самонадеянно? Локи не ответил — он испепелил в радиусе трёх метров всю растительность, безвинную и виноватую, и сжал зубы, готовясь драться с главным по списку врагом. Врагом, который был даже пострашнее Таноса. — Локи-Локи… — Эбони Мо цокнул языком в снисходительном мягком упреке. Он был шагах в двадцати, но с учётом телекинеза можно было сказать, что враг стоит вплотную, обжигает дыханием лицо, смыкает пальцы на шее… — Бедный мальчик. Ты так и не научился трезво оценивать свои силы. Но это поправимо. Я научу тебя. По спине Локи пробежал холодок, он позорно передернулся, не сумев совладать с собой. Слишком хорошо знал об этих «уроках»… Очень хотелось убежать отсюда как можно дальше. Но позади, совсем близко находилась пещера. А в пещере — Мэри, Люсиль, Ванда, Беннер… И другие защитники Перчатки. Следовало ответить колкостью, но язык будто присох к небу. И Локи молча напал — первый, справедливо решив, что лучшая защита — это превентивная атака. Люсиль повернула голову к брату и слабо улыбнулась. Локи взял ладошку левой руки подрагивающими пальцами. Девочка это заметила, и улыбка превратилась в добрую усмешку. — Не бойся, всё путём, братик… Видишь, как всё сложилось? Старк обещал сделать мне заново сделать руку, ещё лучше прежней. — Ты слишком неосмотрительно разбрасываешься конечностями, — попытался пошутить Локи, жадно осматривая девочку. Люси ничуть не изменилась, только похудела. И прежняя беспечность исчезла, оставив осадок ехидства. Грубая, невежественная копия прежней неутомимой, бесшабашной язвительности. В покрасневших глазах появились недетская усталость и серьёзность. Это сделал Танос. Сволочь. Вот же сволочь. «А чем ты лучше?» — спросил внутренний ехидный голосок. Локи сам себе возразил: «Я детей не похищал. И не держал их в плену». Издевательское цоконье было ответом. И голосом Одина: «Где ты — там всюду война, разруха и смерть». Дети гибнут на войне… Или становятся калеками. Из-за Локи Люсиль когда-то потеряла правую руку. Можно винить покойника-маньяка сколько угодно, но ведь… Именно Локи, опытный маг и асгардский бог, недосмотрел за сестрой. — О чём ты думаешь, малышка? — тихо спросил Локи. Взгляд Люсиль стал каким-то загнанным: о чём ещё можно думать тому, кто недавно получил Камень Души? О жертве. — Просто… Если ты хочешь выговориться, я рядом. И Алекс. И Мэри. — Я знаю, — дёрнула головой девочка. — Сядь, — она пододвинулась и, когда Локи вытянул ноги поверх белой больничной простыни, крепко обняла торс брата одной рукой. — Я не хочу говорить…об этом. Не сейчас. Пытаюсь думать о другом. О смешном. — Неплохой вариант. — Недавно вот пробовала соотнести героев «Ледникового периода» с нами. Помнишь, мы смотрели? — Это то неприличное глупое кино? — Сам ты глупый! — возмутилась Люсиль, игриво кусая старшего за плечо. Локи рассмеялся и погладил темные волосы крохи, пропустил сквозь пальцы длинные шелковистые пряди. Как же он скучал по этому мидгардскому хитрому котёнку! — Короче, Мэнни — это Алекс. Он спокойный и хозяйственный. — Не похож. — Отстань. Элли — это Мэри. — Я ей передам. — Я — Опоссум. Два в одном. — Соглашусь. — А ты… — Люсиль глянула на Локи будто оценивающе. Тот невольно задумался. — Тигр Диего? Он ведь перешёл на сторону положительных героев. Люсиль закусила губу и хихикнула. — Ты — белка, которая носится за Тессерактом, как за орехом. Мужчина от возмущения подавился воздухом и едва не отправился к запертой в Хельхейме сестрице. Люсиль хохотала со всхлипом, как младенец, не обращая внимания на недовольство врачей. А потом резко развернулась, так что хрустнули позвонки, и уткнулась носом в грудь бога Обмана. Вцепилась в рубашку ногтями и крепко прижалась горячим лбом. — Хей, ты чего? — Локи поднял маленькую голову, погладил персиковые щёки. Девчушка не плакала, но уже и не смеялась; личико было бледным и напряженным. — Мы говорили с ним о тебе. С Таносом. Я чувствую, он готовит тебе особую кару. Локи это знал, но не думал, что догадка подтвердиться. Да ещё малым ребёнком. — Ну, раз уж ты смогла увести у него из-под носа два Камня, я так точно что-нибудь придумаю. Люсиль поцеловала трикстера в щёку. — Если что, вспомни Адоная. Тебе это поможет, а их выбьет из колеи. Мелкая не ошиблась в своём предчувствии: Танос подготовил для Локи впечатляющий подарок в виде давнего кошмара, встречи с демоном прошлого. Тем не менее, Локи продержался долго и даже сумел ранить Эбони Мо в висок. По уродливой щеке потекла капля темно-багровой смолы. — Довольно! — зарычал Зоб и вырвал из руки трикстера жезл, едва не сломав магией запястье. У Колдуна не было задержки между мыслью и действием, а у Локи была — какая-то сотая секунды, но всё-таки была. И в итоге он не смог быстро среагировать и поставить блок — по ощущениям в живот вонзились остозубые вилы, Лофт упал на колени, закрывая ладонями раны… Которых не было. Ни капли крови, ни разорванной одежды. Руки сковал холод (руки йотуна!), мышцы будто закаменели. Невозможно было и пальцем пошевелить. Ноги тоже словно налились свинцом. Виски сдавило. Эбони медленно подошёл, внимательно следя за сопротивляющейся жертвой. — Упорный. Это мне по нраву — не могу передать, как приятно иметь с тобой дело, Локи, — Колдун встал позади. Почти бережно заправил за бледное ухо выбившуюся прядь (шлем слетел ещё при падении, и хорошо — не мешал при поединке). Кожа Локи почти вся посветлела, рубцы узоров исчезли, и руки Зоба не обожглись. Увы. — Господин попросил быть с тобой справедливым… Думаю, стоит отдать должное твоему главному качеству — жизнелюбию, — он положил свои паучьи пальцы по бокам черноволосой головы. Локи издал сдавленный всхлип и в панике попытался сбросить чужое магическое давление — однако мягкие, эластичные и неподъемные оковы даже не дрогнули. — Ну-ка… Посмотрим, посмотрим… Ты изменился, Локи, знаешь это? — Разве… ты… за этим сюда пришёл? — хрипло выдавил трикстер, пытаясь выиграть немного времени и поставить ментальную защиту. — Очень любезно с твоей стороны интересоваться моей занятостью, — беспечно ответил Эбони Мо и снял с головы Лофта воздушный обруч. Чтобы в следующую секунду ворваться в чужое сознание, разбивая на осколки броню, разрывая её в клочья. Легко, как ветхую ткань. Колдун ринулся сперва к старым воспоминаниям, но засмотрелся на свежие, яркие, не менее болезненные. Локи пытался спрятать Люсиль, Мэри и Алекса, но он был лишь беспомощным наблюдателем в собственной голове. — …Наше детство прошло, хотя ты всё тот же большой ребёнок… — Я, может, и ребёнок. Да только ты не больно-то повзрослел. Самого умного изображаешь… — Нет… Не смей… Это моё! — но Эбони только сильнее сдавил голову. — Ты чужая, — маленькие ручки, ножки, тёплое, пахнущее молоком тельце… Крошечные кулачки и дергающийся изредка мизинец. — Ты всем чужая, приёмыш, которого взяли из жалости, из милости… — Это не тот монстр, которого следует бояться. — Ну да, Халк пострашнее будет… Нельзя сказать, что воспоминания были все до одного дурные или скорбные — отнюдь нет. Но их прямота, их мгновенное соединение с психической системой и сердцем, откровенность…это стало роковой деталью. Эбони видел не просто картины прошлого — богатые инсталляции, объемные изображения. И Локи испытывал очень неприятное ощущение: словно ловкие наглые пальцы дёргали за натянутые до предела струны. Или… На ум приходило другое сравнение: препарирование. На живую. Читаури так развлекались: резали живот и долго рассматривали внутренности, копошились иногда шестипалыми конечностями внутри… Фу! Локи почувствовал муть и передернулся всем телом. Рука Алекса, свесившаяся с софы… Теплая ласковая рука, которая не способна ударить близких. Не вялая, мужская и сильная — но не грубая. Вся в мозолях, со вздувшимися феолетовыми венками, вся в царапинах… Локи знает — это поцарапала кошка, которую Алекс спас пару дней назад от собак. Но кажется, что всякий, кому человек протягивает руку помощи, вместо благодарности оставляет кровавую саднящую борозду. И младший — первый в этом списке. Пощечина, Люсиль прижимает к лицу руки… — Я тебя ненавижу… — Прекрати… Пощечина Тора. Как отклик. …Люсиль-подросток вертится перед зеркалом, примеряет очередную яркую маечку… — Одеваешься, как… — он давит слово в последний момент. Но Люси — умная девочка —, конечно, догадывается. Ничуть, впрочем, не обижаясь. — Ну, не всем же, как Мэри ходить. А я молодая, и хочу быть модной. — Это мода делает женщин распутницами. Люсиль закатывает глаза. — Лоооокииии… Хватит бухтеть! Мы ведь с тобой мерили разные клёвые шмотки, и тебе это нравилось, не смей отрицать! — Я мерил мужскую одежду! А не эти… Непристойные тряпки. Девчонка скалит зубки — и показывает богу язык. Воспоминания о доме. О пятничных поездках — в основном по европейским городам. Блистающая кротким великолепием Мэри. Теплый Алекс, греющий в непогоду сестёр и брата в своих объятиях. Любопытная, очень подвижная Люсиль, очаровательная в своей непосредственности… — Нет… Прошу… — Пойдёшь на пробежку? Локи укутывается в плед и мычит. Осеннее мокрое утро забирается холодом в кровать, не спасает даже каминная труба. Алекс тихо смеётся — и подтыкает со всех сторон плед, как ребёнку. — Спи, Локи, грейся… Я разбужу тебя через полчаса, хорошо?.. — Почему ты всегда приходишь мириться первым? — Не знаю. Просто… Мне хорошо просить у тебя прощения. — Но ведь ты не виноват. Это же очевидно. — Разве? — Алекс будто не замечает ехидства. Он серьёзен. — Может быть… Но меня часто беспокоит совесть. Голое плечо Наташи… — Это любовь, агент Романофф? — Нет! — крикнул Локи, высвобождая одну руку и вцеплясь в морщинистую ладонь Зоба. Голова раскалывалась от боли, казалось, что она сейчас попросту взорвётся. — Нет… Не смей… Эбони рассмеялся сухим и медленным смехом, силой мысли опутывая слабо царапающуюся руку новыми крепкими цепями. — Я бы не поверил, если бы лично не увидел. Ты полон сюрпризов, трикстер. Сколько чувственности, ну надо же… Я и не думал, что девчонка так дорога тебе — надо было использовать такую уникальную возможность, но… Мой господин слишком мягок. Локи хотел ответить, взбесить врага оскорблением Таноса — но язык не слушался. Сознание начало ускользать, и трикстер запоздало вспомнил о совете Люсиль: думать об Адонае. Эбони сжал в кулаке волосы Лофта и запрокинул голову пленника, любуясь судорогами белого лица. Склонился так низко, что Локи увидел своё отражение в рептилоидных глазах. — Ты хорошо держался, маленький йотун, и за это я убью твоих сестёр быстро, даже маленькую паршивую девчонку, которую следовало бы тщательно наказать. Но я умею ценить стойкость. А Тор и Алекс Уолтер… Ты так их ненавидел, что я считаю своим долгом отомстить им за тебя. Обещаю — их ждут невиданные муки. Кулак ослаб, Локи рухнул на землю мешком костей и мяса, скорчился у ног мучителя. Магия словно оттекла к сердцу, и пальцы неприятно немели; перед глазами плясали чёрные точки, уши заложило. Трикстер понимал, что попросту не сможет защитить ни себя, ни свою семью. *** (Хельхейм) Хела обреченно сгорбилась — она сидела у ступеней разрушенного трона, среди руин зала. Честное слово, она была готова плакать с досады, как девочка. — Ты хоть понимаешь, что отнимаешь у меня последнюю надежду вырваться из заточения? Лев, на котором после короткой битвы не осталось ни царапины, покачал головой. — Если ты отречешься от своей божественной сущности, то сможешь прийти на Землю как обычная смертная. Как ни устала Хела, но она нашла в себе силы расхохотаться. — Обычная смертная… Да, это предел моих мечтаний. — Выбирать тебе, — Адонай будто не заметил сарказма. Склонил голову и дунул — пыль и крошка зашуршали, камни захрустели, и вот кругом опять стало чисто, словно и не было страшных разрушений. — Но я буду рядом. На Земле ты не будешь одна. — Как будто я того стою… С чего вдруг Тебе помогать мне? Я была при своём отце палачом! Я убивала… И Тебя, можно сказать, убила. — Ты не первая, — печально ответил Лев. — Не последняя. И вряд ли найдётся тот, кто никогда не убивал меня. Разве что дети. Но и дети бывают очень жестоки. — Ты про ту девочку, которая принесла Тебя в жертву? — осклабилась Хела. — А она хороша. Не будь она человеческим отпрыском, я бы взяла её в ученицы. — Люсиль выполнила мою волю, и за это будет вознаграждена, — при воспоминании о своей любимице глаза Льва повеселели, а кисточка хвоста ударила по бокам. — За то, что ничего не сделала для Твоего спасения? — чёрная бровь удивленно изогнулась. Адонай возразил. — За то, что не усомнилась, и до сих пор надеется на чудо.