Сакура заставила себя стряхнуть печаль, прежде чем повернулась и присоединилась к мужу и дочери за ужином, и все трое каким-то образом умудрились поесть с минимальным количеством неловкости… Она расспрашивала Саске о его путешествиях, он рассказывал всё, что мог поведать, пока Сарада была рядом, и когда они закончили, он предложил взять второе дежурство. Они сообща решили, что, раз уж их трое взрослых, Сараде не нужно дежурить в эту ночь. Она, конечно, протестовала против этого решения, но быстро успокоилась, увидев равнодушный взгляд обоих своих родителей.
И вот, Сакура оказалась лежащей в своём спальном мешке между Саске и Сарадой, прислушиваясь к тихому дыханию дочери и остро осознавая, что её муж не спит.
Какаши не вернулся, но она чувствовала его присутствие, когда он двигался по лесу вокруг лагеря, прежде чем, наконец, остановился, когда, как предположила Сакура, нашёл подходящее дерево, чтобы на нём усесться. Интересно, читает ли он?.. Интересно, о чём он думает, если не читает?.. Знал ли он, что она собирается сделать?
В горле снова образовался комок.
Она стиснула зубы. Нет, она не могла думать об этом прямо сейчас, когда всего в нескольких метрах от неё всё ещё бодрствовал Саске…
К счастью, словно усилия не допускать мысли о Какаши стали последней каплей, Сакуру охватило внезапное, глубокое изнеможение, и она почувствовала, что наконец-то засыпает.
Возвращаясь в лагерь, Какаши старался не смотреть на Сакуру, но не смог удержаться…
Она была так прелестна, лёжа там, опустив голову на одну руку, а другую положив на живот, в то время как её тело то купалось в серебристом свете, то скрывалось в тени, пока луна и облака играли над ней в прятки.
Желая оставить поцелуй на её лбе, но понимая, что не может, он тихо вздохнул, и, видимо, услышав этот звук, встал Саске.
Они кивнули друг другу, Какаши понял, что Саске будет дежурить, а затем Саске натянул плащ и направился к деревьям, в то время как Какаши скользнул в свой спальный мешок по другую сторону Сарады.
Он был благодарен, что спящий генин находился между ним и женщиной, которую он любил… Он не был уверен, что смог бы перестать украдкой поглядывать на Сакуру, находись он рядом с ней, и кто знает, заметил ли бы это Саске…
Он сжал кулак под одеялом, затем вытащил его и уронил на лоб, ладонью к небу.
Небо… эти тёмно-синие просторы с мерцающими огоньками, мелькающими сквозь каждый разрыв в облаках, наполняли его горько-сладкой ностальгией — он вспомнил, как держал Сакуру в своих объятиях под звёздами прошлой ночью…
Неужели действительно можно испытывать ностальгию по тому, что произошло совсем недавно?
Он полагал, что можно… если известно, что это олицетворяет конец чего-то, что было — что могло бы быть — прекрасным.
От крушения надежд его глаза защипало, и он быстро закрыл их; его мышцы напряглись, а брови нахмурились от усилия удержаться от того, чтобы встать и ударить кулаком ближайшее дерево, потому что он не мог бить деревья… Копирующий ниндзя не выказывал таких эмоций.
Он иронически ухмыльнулся космосу.
Впрочем, Копирующий ниндзя ещё и предположительно не влюблялся…
Он мысленно пожал плечами.
Может, когда-нибудь он
попробует пробить дерево… когда вокруг никого не будет. Это вроде бы всегда помогало успокоиться одной розоволосой женщине…
Сакура почувствовала легчайшее прикосновение к своему плечу и резко проснулась, обнаружив Саске, сидящего на корточках перед ней и отводящего руку назад.
Не говоря ни слова, они поднялись на ноги и отошли от спального мешка Сарады.
— Моя очередь? — тихо спросила Сакура.
Её муж наклонил голову в знак согласия, затем, казалось, изучал её лицо, прежде чем поднести пальцы к её щеке. Её глаза расширились от удивления.
— Идём со мной… — тихонько произнёс он.
Не дожидаясь ответа, он повернулся к ней спиной и направился в лес. Нахмурившись, она последовала за ним.
В нескольких метрах от лагеря он остановился так резко, что Сакура чуть не налетела на него.
— Саске… что… — начала она.
Она осеклась, когда он обернулся и встретился с ней взглядом. Они были того тёмного,
тёмного чернильного цвета, который всегда заставлял её чувствовать, что она тонет… эта чернота была почти более пугающей, чем Шаринган по своей способности захватывать Сакуру в ловушку.
Только когда его рука слегка сжала её бедро, она поняла, где она и где
он по отношению к ней… Пока она была поймана в чёрные омуты его глаз, он медленно прижал её к дереву.
От его близости, от того, как он прижимал её к себе, её сердце бешено заколотилось, а руки инстинктивно встали преградой между ними.
— Саске… —
что ты делаешь? — хотела спросить она, но слова так не сложились у неё на языке, когда его пальцы скользнули вверх по её спине, и он придвинулся ближе к ней, встречая её поднятые ладони своей грудью.
А потом её тело замерло, и в голове стало пусто… но глаза оставались широко-широко открытыми и смотрели, как он наклонился и прижался губами к её губам.
Слишком потрясённая, чтобы ответить на это действие, она почувствовала, как он обхватил её рукой за талию и прижал к себе крепче, покусывая её нижнюю губу и проводя языком по верхней. От этой знакомой ласки её глаза, наконец, закрылись, а руки в ткани его рубашки расслабились.
Но не успела Сакура ответить на его поцелуй, как в её сознании вспыхнуло воспоминание о губах Какаши на её губах, и она разорвала поцелуй почти яростным рывком. Её ладони сжались в кулаки на груди Саске, сдерживая его.
— Что… Саске, что ты делаешь? — спросила она, тяжело дыша и нахмурив брови.
Он каким-то образом умудрился выглядеть одновременно растерянным и равнодушным.
— Сакура, ты моя жена, и я не видел тебя несколько месяцев, — вздохнул он так, будто не должен был ей это объяснять.
И на самом деле, вероятно, не должен был, Сакура это знала. Но…
— Но Какаши и Сарада прямо вон там! — прошипела она, указывая.
Саске только приподнял бровь.
— И?
Сакура залепетала, и он опустил руку ей на поясницу.
— Но… обычно таким не занимаются, когда рядом другие люди! — возразила она, её тон стал выше, когда он начал сокращать расстояние, на которое она отстранилась, когда оторвалась от него.
Он закатил глаза.
— Сакура, они нас не видят, — сказал он с ноткой нетерпения в голосе.
Она неосознанно ещё сильнее вжалась в кору дерева, стараясь сделать так, чтобы пространство между ними не уменьшалось.
— Но обоняние Какаши… он узнает…
На Саске это не произвело впечатления.
— Ну и что с того? Ты моя жена, — он пожал плечами.
Её рот широко раскрылся, пока разум лихорадочно подыскивал очередную причину…
Очередную причину, по которой твоему мужу не стоит целовать тебя? — заметила Внутренняя Сакура.
Сердце Сакуры упало в желудок… Именно это она и делала... пыталась найти причину, чтобы не целоваться с мужем… Но почему? Из-за Какаши?
Внутренняя Сакура всплеснула руками:
Конечно из-за Какаши! — воскликнула она. —
Глупая ты женщина…
Тем временем, всё ещё обнимая её, Саске глубоко вздохнул.
— Сакура, я не пытаюсь заняться с тобой сексом здесь.
Очнувшись от своих мыслей, она уставилась на него и тут же покраснела.
— Тогда…
Он посмотрел в сторону.
— Я просто хотел поцеловать тебя, — пробормотал он, и она увидела, как напряглись мышцы его челюсти.
— Ты… — она замолчала, изучая его профиль, её щёки по-прежнему были розовыми.
Через секунду он вновь повернулся к ней, взглядом показывая, что она не должна ожидать от него повторения этих слов.
— Я… — Сакура не знала, что сказать. Часть её, та, что была влюблена в него в течение многих лет, чувствовала себя тёплой и растекающейся от его признания, но оставшаяся часть чувствовала себя в высшей степени неловко; всякий раз, когда она думала о поцелуе с Саске, она не могла не думать о Какаши и о том, как близко он был к тому месту, где они находились… что он почувствует, если узнает?
В животе всё перевернулось от этой мысли, и, должно быть, её внутреннее смятение отразилось на лице, потому что Саске сделал шаг назад и опустил руку. Она молча смотрела на его длинные пальцы с загрубевшими кончиками в течение минуты, прежде чем он заговорил.
— Что не так? — прямо спросил он.
Она не смогла уловить в этом вопросе никаких эмоций, а когда подняла на него глаза, то увидела в них лишь своё отражение. От этого её сердце сжалось, и она потянулась было к нему, но остановилась и потёрла лоб.
— Саске, я… — Сакура замолчала и вздохнула, она сцепила руки на животе и беспокойно сжала пальцы. — Прости… Я просто была ошарашена. Обычно ты не такой… — она с трудом подбирала слова. — Думаю, впредь, когда мы не… наедине…
Говоря это, она опустила глаза в землю, поэтому удивилась, почувствовав его руку на своей макушке.
— Я понимаю, — ответил он, затем нежно притянул её к себе и сделал то, что можно было трактовать как объятие.
Объятие от Саске.
Даже нерешительно ответив на него, она задавалась вопросом, что нашло на её мужа… Он вообще почти никогда не обнимал её, не говоря уже о том, чтобы делать это за пределами спальни.
Но через несколько секунд он отпустил Сакуру и, не глядя на неё, направился обратно к лагерю.
— Доброй ночи, Сакура, — бросил он через плечо, оставив её в таком замешательстве от всего произошедшего, что она так и не смогла ответить до того, как он совсем ушёл.
***
Несмотря на то, что Какаши не спал прошлой ночью, он так и не успел уснуть, когда Саске вернулся с дежурства, чтобы разбудить Сакуру на её смену, и услышал, как тихо зашуршал её спальный мешок, когда она встала.
Когда они вместе вышли из лагеря, он старался не страдать от этого, а когда через несколько минут Саске вернулся, он
очень старался не замечать, что от него пахнет ею.
Он потерпел неудачу по обоим пунктам.
Не то чтобы он думал, что у них был секс… он знал, что его не было. Но это напомнило ему, что он у них
будет, и его мазохистский мозг не мог не задаться вопросом, что она будет чувствовать, когда это произойдёт, теперь, когда она была с ним… Станет ли она думать о нём? Станет ли она вспоминать его прикосновения, когда её будет касаться Саске? Станет ли она вспоминать, как он обнимал её, когда будет в объятиях Саске?
Он снова зажмурился. Боль была сильной… хуже, чем он себе представлял.
Одна только мысль о том, что Саске будет вот так иметь её в своём распоряжении, так близко к себе… даже если Саске и заполучил её первым…
И всё же он не мог заставить себя сожалеть. Даже если она никогда не выберет его, даже если это прямо сейчас его убивало, он не отказался бы ни от минуты из проведённого вместе времени. Он ни от чего бы не отказался… Он предпочёл бы чувствовать жгучую боль в груди, нежели никогда не видеть, как она улыбается ему между поцелуями, или не слышать, как она ласково журит его за то, что он подошёл слишком близко. Он предпочёл бы жить с ноющей пустотой, нежели никогда не пробовать её кожу на вкус или не просыпаться с ней, свернувшейся калачиком у его тела.
Он предпочёл бы чувствовать, как его сердце будет разрываться с этих пор всякий раз, когда он будет видеть её с Саске, нежели никогда не иметь надежды, хотя бы на одну минуту, что, возможно, она захочет быть с ним.
***
В итоге Какаши не спал. Он встал рано, чтобы приготовить завтрак и собрать свой рюкзак, проходя через рутину пребывания на миссии, чтобы отделить себя от своих чувств. Он не мог позволить своим проблемам нарушить динамику команды сильнее, чем они уже это сделали, не мог позволить им ещё больше осложнить ситуацию для Сакуры.
Это была его вина, что они оказались в таком положении.
Саске и Сарада всё ещё спали, когда Сакура вернулась, и он приветствовал её почти обычной своей улыбкой. Она выглядела страдающей, пытаясь ответить ему тем же, и он опустил глаза на рис, который готовил.
— Проблемы были? — тихо спросил Какаши.
Он услышал, как она покачала головой.
— Нет, — так же тихо ответила она и села на бревно, лежавшее не совсем прямо напротив него.
— А, хорошо, — пробормотал он, не поднимая глаз.
Они замолчали, молчание было не столько неловким, сколько тяжёлым от всего того, что они не говорили друг другу. Он чувствовал её печаль: она была спутницей его собственной.
— Какаши-сама, вы уже встали?
Вопрос был задан её дочерью, которая выползла из своего спального мешка и потянулась за очками.
Несмотря на то, что они с Какаши сидели в тишине, от которой у неё ныло сердце, Сакура обнаружила, что разочарована тем, что это закончилось… Каким-то образом, посреди всех этих невысказанных слов она ощущала себя рядом с ним так, как не ощущала с тех пор, как он обнимал её на дереве. Это была не та близость, которую она хотела бы прочувствовать, отнюдь нет, но когда между ними и над ними нависала почти осязаемая тяжесть покоя, ей казалось, что они соприкасаются — несмотря на физическое расстояние…
Она так остро
ощущала его присутствие, словно они были единственными людьми на планете…
Но даже эта небольшая, болезненная связь не могла длиться долго, и голос Сарады напомнил ей, что они двое были далеко не единственными людьми на планете. Ей захотелось рассмеяться… нет, будь они единственными людьми на планете, они бы не чувствовали себя так. Они могли бы быть счастливы.
Ход её мыслей был прерван, когда дочь уселась рядом с ней на бревно. Она нежно улыбнулась темноволосой девочке.
Точно... если бы она и Какаши были единственными людьми на планете, у неё не было бы Сарады… а она ни на что не променяет Сараду.
Даже на Какаши.
Какаши прищурил глаза на генина, когда та села рядом с матерью.
— Да, я уже встал, Сарада-чан, — улыбнулся он. — Даже в отставке Хокаге не спят
всё время.
Она скептически посмотрела на него, а потом просияла, заметив, что встаёт отец.
— Доброе утро, папа! — воскликнула она.
— Доброе утро, Сарада-чан, — ответил темноволосый мужчина как всегда нейтральным голосом, собирая свои вещи и откладывая их в сторону, готовясь уйти.
Какаши смотрел, как лицо девочки становилось всё печальнее.
— Тебе действительно нужно идти? — грустно спросила она. — А ты не мог бы остаться ещё на один день? Мы ведь даже ещё не нашли траву!
Когда Саске не ответил, Сакура положила руку на плечо дочери.
— Сарада-чан, — укоризненно сказала она. — Твой отец тоже на миссии, он не может отложить её только потому, что мы здесь.
Дочь вздохнула.
— Знаю, знаю…
— Хорошо. А теперь давайте позавтракаем.
***
Путь Саске пролегал мимо поля, где проводили свои поиски Сакура, Какаши и Сарада, поэтому он пошёл с ними, позволяя их дочери задавать темп (который был настолько медленным, насколько ей это удавалось).
Сакура была благодарна ему за снисходительность: она знала, что Сарада наслаждается каждой минутой, проведённой с отцом, и это было ещё более заметно по огромному разочарованию, написанному на лице девочки, когда они достигли края поля.
— Так ты действительно уходишь? — пробормотала Сарада, глядя на Саске поверх очков.
— Ага, — подтвердил он.
— Когда ты будешь дома? — её голос был тихим, неуверенным.
Саске что-то промычал в ответ и поднял руку, чтобы ткнуть её в лоб… но прежде, чем он успел это сделать, Сарада нырнула под его руку и крепко обняла его за талию.
Удивлённый, Саске напрягся, но через мгновение обхватил её затылок и прижал к себе.
Это действие послало укол вины прямо в живот Сакуры, и по нарочито отсутствующему выражению лица Какаши она видела, что он тоже это испытывал… То, что они делали, ставило под угрозу эти зарождающиеся хрупкие отношения отца и дочери, и она не могла поверить, что позволила себе так увлечься чувствами к сереброволосому мужчине.
Это должно было прекратиться.
Она смотрела, как Саске отпустил дочь, всё-таки ткнув её в лоб, после чего поймал взгляд жены.
— Сакура, — сказал он в своей манере, которая выражала всё и ничего… но в основном ничего.
Она нахмурилась, внезапно разозлившись. И нахмурилась ещё сильнее, заметив, как уголки его рта дёрнулись в классической ухмылке, когда он подошёл к ней, и ещё сильнее, когда он коснулся двумя пальцами Бьякуго но Ин и эта ухмылка стала шире.
— Увидимся, — сказал он, опустил руку на рукоять меча и, повернувшись к ней спиной, направился через поле.
Вот так просто.
Она стиснула зубы. Так было всегда… Вот он здесь, и вот он ушёл, почти ничего не сказав.
Сердито глядя в спину мужа, она поправила рюкзак.
— Ладно, давайте приступим к работе, — приказала она голосом, похожим на рычание, и трое ниндзя разделились.
