Лучше него

      Сакура сидела за столом в своём кабинете, медленно потирая глаза ладонями.       Она могла бы сказать, что голова у неё разболелась потому, что она была слишком сосредоточена на двух операциях, которые провела этим утром, но правда заключалась в том, что они были обычными: ей вообще не нужно было сосредотачиваться.       Нет, голова у неё болела потому, что она не могла перестать думать о Какаши и Саске с тех пор, как несколько часов назад рассталась со своим мужем…       Её муж…       Что она будет делать после работы, когда они с Саске останутся дома одни? Она пообещала закончить то, что он начал в ванной, но от одной мысли об этом ей было не по себе, она чувствовала, что предаёт Какаши, и как бы абсурдно это ни было, учитывая, что на самом деле она предавала Саске, она ничего не могла с собой поделать.       — Проклятье, — прорычала она, сильнее прижимая ладони ко лбу.       — Этим ты, наверное, делаешь только хуже… — внезапно прокомментировал знакомый голос, в котором слышалась лёгкая нотка веселья.       Сакура вскинула голову и увидела ниндзя в маске, которого она хотела видеть одновременно меньше всего и больше, чем кого бы то ни было. Засунув руки в карманы, он стоял прислонившись к закрытой двери её кабинета. На скрытых маской губах был намёк на ухмылку.       — Какаши… — прошептала она.       — Йо, — ответил он, стягивая маску.       Её сердце сжалось от странного сочетания радости и отчаяния при виде его красивого лица и его долговязой фигуры так близко к ней, и её глаза невольно наполнились слезами, пока она боролась с желанием подойти к нему, позволить ему обнять её.       Какаши вздохнул, всё ещё прислоняясь к двери, его ухмылка исчезла.       — Так это правда…       Ему не нужно было уточнять — Сакура знала, что он имел в виду. Проглотив комок в горле, она попыталась сдержать свои чувства, выдерживая его пристальный взгляд.       — Да, — тихо сказала она. — Он вернулся сегодня утром… — она помолчала, потом добавила: — Я как раз вышла из душа.       Какаши кивнул и повернул голову, чтобы посмотреть в окно.       — А, — пробормотал он, массируя затылок. — Ну, хотя бы так…       Она вновь поняла, что он имел в виду: «Ну, хотя бы он обнаружил тебя уже после того, как ты смыла запах секса и Копирующего ниндзя со своего тела…»       Сакура наблюдала за ним, пока его глаза оставались сфокусированными на чём-то снаружи, чего она не могла видеть. Она не знала, что сказать, и прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он заговорил снова:       — Что ты собираешься делать? — в конце концов спросил он, и от осторожной нейтральности его тона ей стало больно в груди.       Она тяжело вздохнула, опустила голову и уставилась на письменный стол, взволнованно запустив пальцы в волосы, а затем, внезапно почувствовав необходимость двигаться, резко встала и пошла налить себе стакан воды.       — Хочешь чего-нибудь выпить? — позвала она с лёгкостью в голосе, такой хрупкой, что Какаши понял, как Сакура близка к тому, чтобы сломаться, когда она повернулась к нему спиной, схватила чашку и открыла кран.       Хотя казалось, что прошли годы, вероятно, прошло всего несколько секунд, пока она тупо смотрела на прозрачную жидкость, льющуюся в раковину, держа чашку на стойке в застывшей руке, когда она на каком-то уровне уловила щелчок дверного замка, а потом почувствовала, как Какаши сзади потянулся выключить воду.       Коротко скрипнул металл, и в комнате стало мучительно тихо… Сакура слышала лишь стук собственного сердца в ушах, когда мужчина медленно провёл пальцами от вентиля вверх по её ладони, затем по запястью, затем по локтю.       Когда он наконец обхватил одной рукой её талию, она судорожно вздохнула и позволила себе сдаться, прижаться к нему и почувствовать его твёрдую грудь за своими плечами, почувствовать его тёплое дыхание на своих волосах, и когда он обнял её другой рукой, она пропала… её ладонь соскользнула с чашки и, схватив его руку, крепко прижала ту к своему телу, из её глаз полились слёзы.       — Какаши… — тихо всплакнула она.       Почему пребывание рядом с ним должно было ощущаться вот так? Почему находиться рядом с ним было так хорошо, когда то, что они делали, было настолько неправильным?       Почему она так сильно хотела его?       Его сердце сжалось от того, как Сакура прохныкала его имя. Какаши зарылся носом и губами в её мягкие волосы и глубоко вдохнул.       — Ты собираешься прекратить это? — пробормотал он.       Её тело немедленно затряслось в его объятиях, и она кивнула, затем покачала головой, после чего позволила той упасть обратно на его ключицу, подсунувшись ею под его подбородок.       — Я не хочу… — наконец прохрипела она, и несколько слезинок скатились с её щёк на его рубашку. — Какаши… Я не хочу…       Он вздохнул и мягко развернул Сакуру — она оказалась лицом к нему.       Когда она подняла голову и встретилась с ним глазами, его пронзили печаль и беспомощность в их полных влаги зелёных глубинах, но ему нужно было услышать её ответ, поэтому он отёр её слёзы большими пальцами, а затем обхватил её щёки с собственной печалью.       — Ты собираешься прекратить это? — снова спросил он.       Его голос был низким и ровным, казалось, будто он отзывался глубоко в её груди. Подавленная, Сакура опустила взгляд на его рот, затаила дыхание, сдерживая очередные рыдания, и с трудом сглотнула.       — Я не хочу… — повторила она почти неслышно. — Но… — она снова посмотрела на него и съёжилась от уязвимости в его глазах цвета угля. — Какаши, он сказал, что собирается остаться…       Она увидела, как напряглись мышцы челюсти сереброволосого мужчины, когда он на мгновение поднял голову к потолку, но он ничего не сказал, и всё её существо сжалось от боли… его появление в её кабинете лишь подтвердило то, в чём она пыталась не признаваться себе с тех пор, как они вернулись из Кусагакуре: она больше не хотела Саске.       При этой мысли на её глаза вновь навернулись слёзы, и она уронила лоб на грудь Какаши, пальцами бессознательно вцепившись в его рубашку. Его руки соскользнули с её щёк вниз к пояснице.       Прошло больше минуты, прежде чем Сакура снова смогла заговорить.       — Мне нужно время, — тяжело сказала она, её слова были приглушены тканью его рубашки. — Я должна… — оборвав себя, она шмыгнула носом, затем нехотя подняла взгляд, печально сдвинув брови. — Ради Сарады и Саске, я должна дать ему шанс… Если он серьёзно собирается остаться, я должна хотя бы попытаться…       Она почувствовала, как пальцы Какаши сжались вокруг её бёдер, когда он закрыл глаза, напряжённо нахмурившись. Когда он снова открыл их, выражение его лица было нежным… полным боли, но нежным.       — Хорошо, — пробормотал он, затем приник губами к линии её волос и прижал её к себе, положив подбородок ей на макушку. — Хорошо.       Сакура не могла остановить бесшумно скатывавшиеся по щекам слёзы, когда крепко обняла его.       Она не хотела отпускать его никогда.       Какаши ненавидел тот факт, что ему придётся позволить ей сделать это, что ему придётся её отпустить, но когда — если — она снова придёт к нему, он хотел, чтобы она была настроена серьёзно… а он знал, что такого никогда не будет, если сначала она не попытается выстроить отношения с Саске…       В конце концов, возможность потерять её навсегда была риском, на который ему придётся пойти, если он хочет, чтобы она была целиком его.       А он хотел этого…       Он не хотел этих качелей, этого чистилища, где они были попеременно то счастливы, то несчастны; никогда не хотел. Но если это позволит ей увидеть, какой может быть жизнь с ним, если это приведёт к тому, что она хотя бы начнёт влюбляться в него…       Если это даст ему шанс сделать её действительно, по-настоящему своей…       Может быть, это окажется к лучшему… Теперь у неё появится возможность увидеть, какой будет жизнь с Саске, сравнить её с тем мимолётным взглядом на возможную жизнь с ним, который дал ей их роман… решить раз и навсегда, какой мужчина в конечном счёте сделает её счастливее…       Какаши мог лишь надеяться, что она выберет его.       Вздохнув, он провёл рукой по её спине к затылку, молча побуждая её снова посмотреть на него, и когда её прекрасные глаза встретились с его, у него мелькнула горькая, но радостная мысль: что бы ни случилось, он хотя бы смог увидеть в них то, что видел сейчас, то, что видел прошлой ночью… что даже если она никогда не бросит Саске, даже если она никогда не скажет этого вслух, он хотя бы смог увидеть, как Сакура смотрит на него так, будто любит его.       Уголок его рта изогнулся в подобии улыбки, когда он одной рукой убрал её волосы за ухо, и положив другую на её поясницу, прижал Сакуру ближе к себе.       — Я люблю тебя, — прошептал он, медленно касаясь губами её губ, давая ей время остановить его.       Её сердце уже было готово разорваться от боли и печали и глубокого желания, чтобы всё было иначе, и эмоции в его глазах и голосе, когда он сказал ей, что любит её, стали тем, что Сакура не смогла больше вынести: у неё не было никакой надежды бороться с собой, когда его рот накрыл её, никакой надежды удержаться от ответного поцелуя, от того, чтобы обвить руками его шею и прижаться к нему всем своим существом.       В тот единственный момент — который мог оказаться последним, — когда их языки скользнули друг другу в рот, зубы впились в губы, а пальцы в отчаянной потребности вцепились в плоть, она позволила себе сделать то, что хотела, позволила ему прислонить себя к раковине своим сильным, дарующим успокоение телом, позволила чувствам взять над собой контроль.       А потом этого оказалось недостаточно… этого было недостаточно для того, что могло быть последним моментом, и она сжала пальцы на поясе его штанов, а он сорвал с неё шорты и поднял её на стойку, и, когда он вошёл в неё, из её лёгких выбило воздух. Она откинулась головой на шкафчик с глухим стуком, которого она даже не почувствовала, потому что не могла чувствовать ничего, кроме него…       Она не могла чувствовать ничего, кроме приносящей удовлетворение неровности его твёрдого члена, врезающегося в неё, жара его резкого дыхания, обжигающего её ключицу, укусов его зубов на её шее, приятной боли от силы его хватки на бёдрах, когда он дёрнул её ноги выше, раздвинул их шире…       Безрассудство, с которым он взял её, абсолютное вожделение, которое она чувствовала с каждым его толчком, будто он намеревался оставить своё клеймо на ней — в ней — разрывало её сердце и тело: слёзы, которые она не могла подавить, сделали их поцелуи солёными. Она кончила с резким вздохом, который вырвал из его рта рваный стон, когда он излился в неё в последней череде сильных толчков.       Это было до боли красиво и закончилось слишком быстро… слишком быстро Какаши прервал их поцелуй и коснулся лбом её лба, когда они оба переводили дыхание.       — Мне лучше уйти, пока к тебе кто-нибудь не пришёл… — тихо сказал он, но не отстранился от неё.       Сакура кивнула, затем осторожно подняла ладонь к его лицу, стараясь не думать о том, что она, возможно, никогда больше не прикоснётся к нему вот так…       Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, а затем выскользнул из её тела и помог ей надеть шорты, прежде чем поставить её на ноги, и когда он отошёл и поправил штаны, её грудь заполнила сильная тяжесть — она и не знала, что может чувствовать такую.       Он дал ей прочувствовать так много вещей, о которых она и не подозревала…       Когда он начал отворачиваться, Сакура импульсивно схватила его за рукав, и он остановился, оглядываясь на неё.       — Какаши… — начала она, затем прикусила губу. — Если это не… — она беспомощно заломила руки. — Если мы не… Я…       Какаши ещё мгновение наблюдал, как она пытается подобрать слова, прежде чем прервал её.       — Всё в порядке, Сакура, — вздохнул он, возвращаясь и обхватывая её щеку. Его взгляд переместился на её рот. Проведя большим пальцем по её нижней губе, он криво улыбнулся. — Я знаю, — сказал Какаши, затем коротко поцеловал её и, в последний раз встретившись с ней глазами, телепортировался из её кабинета.       После того, как он ушёл, Сакура прислонилась к стойке и уставилась на то место, где он стоял. Ей уже не хватало его.       Почему всё должно быть так сложно? Она по-прежнему не понимала, почему он должен был влюбиться в неё или почему она должна была почувствовать… то, что она чувствовала к нему, когда уже была замужем и была матерью…       Почему этого не могло случиться раньше?       Даже задавая себе этот вопрос, она знала, что никогда бы не разглядела его, будучи так увлечена Саске. И даже если бы она это сделала, проблемой была бы разница в возрасте… В конце концов, разница в четырнадцать лет, когда тебе восемнадцать, значит гораздо больше, чем те же четырнадцать лет, когда тебе тридцать.       Она грустно улыбнулась.       Дедуля…       Но Сакура больше не могла сожалеть об этом. Как бы тяжело это ни было, она больше не могла сожалеть о том, что была с Какаши, не тогда, когда сам он явно не сожалел о том, что был с ней… несмотря ни на что. Он заставил её вновь почувствовать себя живой, вернул в её мир краски, и что бы ни случилось, она всегда будет благодарна ему за это и за то, что он сделал её такой счастливой — пускай и виноватой — за то короткое время, что у них было.       Наконец, собравшись с силами, она вытерла слёзы в уголках глаз и направила чакру к лицу, чтобы избавиться от признаков того, что она плакала… Она должна была вернуться к работе, а затем — даже если не хотела — ради дочери, ради обещания, которое дала десять лет назад, она должна была вернуться домой, к Саске, и выяснить, смогут ли они действительно стать семьёй.

***

      Какаши просидел в баре больше двух часов, когда на табурет рядом с ним скользнул Генма.       — Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал светловолосый ниндзя, подзывая бармена.       Какаши выдавил слабую улыбку потерпевшего поражение человека и наклонил к себе пустой стакан.       — Полагаю, нет смысла говорить тебе, чтобы ты уходил…       Генма лишь хлопнул его по спине и заказал пару стопок, которые тут же были налиты и поставлены перед ними.       — Человек имеет право выпить, — заявил он и поднял стопку.       Какаши вздохнул и чокнулся с ним своей, прежде чем залпом выпить огненную жидкость и жестом попросить ещё.       — Да… — согласился он. — Имеет.