— моё влюблённое сердце терзают клинки.
Тэхён медленно раскрыл глаза. Он почувствовал резь в конечностях и хотел закричать от адской боли, но неожиданно……не смог.
Спустя десяток попыток парень не добился ничего, кроме хриплого немого крика. Запястья сковали длинные цепи, начало которых упиралось куда-то в темноту подвала. Бетонный холодный пол испачкан кровяными остатками. Взгляд упал куда-то в область живота, на котором красовался идеально ровный шов. — Тебе нравится? Из глубин подвала Тэхён услышал знакомый до дрожи голос. — Опять игнорируешь меня? — НЕТ! — пытался закричать Тэхён, но почувствовал лишь боль. — Говори громче, — холодный тон пробрал парня до костей. — Я совсем не слышу тебя. Тэхён заплакал. — Нет, нет… — в голосе Энн, которого Тэхён всё ещё не видел, наполнился тревогой. — Сэтору учил тебя не плакать. Слёзы остановились. Дрожь прекратила терзать тело. Тэхён сжал зубы в дикой злости и забыл про невыносимую боль. Он внезапно успокоился. Лицо казалось безмятежно детским. Сердце приобрело медленный ритм. Голос, даже не сорвавшись от боли, надменно задал вопрос темноте: — Сэтору? Энн хихикнул, промолчав. — Ну, да, Сэтору, — Тэхён засмеялся и поднялся настолько, насколько ему позволяли цепи. — Он учил меня не плакать. Он учил меня бороться с подобными тебе ублюдками. Энн вышел из тени и откинул Тэхёна в стену с такой силой, что тот откашлялся сгустком крови, но всё так же неотрывно смотрел на своего мучителя: — И… знаешь… Энн начал избивать Тэхёна ногами. — Кха-а-а… я попытаюсь не реветь, как третьесортная девка… Энн избивал Тэхёна, как обезумевший. — А знаешь, почему? Блондин наносил удары по израненному животу, только что сшитому аккуратным швом. Через нитки просочилась кровь. — Я… люблю его. Его, а не тебя. Энн отшатнулся, отошёл к стене и застыл. Он поднял на Тэхёна глаза, в которых горел безмолвный вопрос. — Тот, кто постоянно следил за мной… — хрипло начал Тэхён голосом человека, который готов отдать концы. — Тот, кто подбрасывал нам под двери новые кухонные ножи… от лица какой-то фирмы. Фирма «Кей хоум», да? Так ты себя назвал? — Тэхён терял силы с каждым словом, но всё равно нагло смотрел в чужие хрустальные глаза. — Кто постоянно мелькал в толпе. Тот, из-за кого пропадали деньги, которые я крал… Тот, кто мелькнул там, у сакуры… в наш с ним последний раз.за месяц до похищения
— Сэтору! Тэхён подбежал к брюнету и затих, увидев, как тот неподвижно и молчаливо стоял на месте. Сэтору, с фотоаппаратом в руках и задумчивым детским видом, не замечал ни цветения сакуры, ни её листочков, что опадали ему на волосы и лицо. Ким улыбнулся и нежно убрал листочек цветущего дерева. Он склонился к чужому уху: — Тебе на меня совсем всё равно, а? Живо отвечай, Номура! Сэтору проигнорировал строгую шутливость Тэхёна. — Замри. Неожиданная просьба сбила Кима с ног. — Что? — Застынь на месте. Сэтору присел, всмотрелся в объектив и пару раз щёлкнул камерой. Он убрал фотоаппарат и посмотрел на Кима. Пристально, не отрывая глаз. Он вновь застыл на его маленькой родинке на носу, подметил приятный румянец на мягкой коже и замер на густых ресницах. — Почему ты так смотришь? — Люблю тебя. Тэхён улыбнулся. — Что, прости? — Я люблю тебя. — Не слышу тебя… — Я тебя люблю, Тэхён. Брюнет театрально прочистил уши, мол, «я ничего не слышу, а тебя в особенности». Сэтору усмехнулся и подорвался к брюнету. Он опустил голову и подтянул Тэхёна к себе, но поцеловать не успел. Парней отбросило в разные стороны. Сэтору посмотрел вслед неизвестному человеку, кто так бесцеремонно оборвал их поцелуй. Лишь позже, вечером, вернувшись домой и обнаружив пьяную, накуренную и спящую мать, Тэхён вдруг вспомнил необычный цвет глаз того парня из парка с цветущей сакурой… зелёные, словно изумрудные осколки… …а затем нашёл скрытую камеру в шкафу, которая записывала каждое его движение.***
— Я сослался на то, — начал Тэхён, — что она психически больна. Но это был ты. Да, твой цвет глаз не зелёный. Твои глаза серые, но, думаю, ты носишь линзы. Ты установил камеры по моему дому, и одну на видном месте. Чтобы я её заметил. Ты ещё тогда надеялся меня сломать. Только, знаешь, в одном ты крупно просчитался. Кролик молчал, но в серых глазах отразился больной интерес. — Я не такой, как все девицы, которых ты трахал и убивал. Я познал смерть отца и насилие, и не переживай, Энн, — Тэхён сжал зубы. — Ничего нового в плане боли ты мне не откроешь. Но ты этого не понял, ведь твоя тупая любовь ослепила твой разум. Энн неподвижно стоял у бетонной стены. Внезапно, он усмехнулся. Энн прикрыл глаза рукой и тихо засмеялся: — Хорошо сыграно. Тэхён запнулся. Ритм его сердца участился. — А я почти купился на эту дешёвую драму, — Энн сложил руки. — Твои ладони потеют, зрачки дрожат и ты плохо контролируешь дыхание. Оно неестественно тихое. Кролик подошёл к Тэхёну и сел на корточки. — Ты хорошо постарался и почти ни в чём не ошибся. Да, — блондин снял маску кролика. — Я люблю тебя. Ким замер на чужом лице. — Мой отец принимал роды твоей матери. А его маленький сын пришёл посмотреть на красивого младенца. И не смог забыть того ребёнка, вынашивал этот образ годами... пытался забыть этого мелкого новорождённого ублюдка, убивая студенческих проституток. Все они постоянно делали минет однокурсникам, подставляли им силиконовые задницы. Особенные проститутки — преподавателям. Но это не помогало. И я наконец поймал тебя, Тэхён... Тишина подвала давила на Тэхёна мёртвым грузом, но он оставался в ясном сознании. — Я вырезаю на телах жертв узор в виде сетки. Знаешь, сколько в ней ячеек? Ответа не последовало. — Девять. Потому что ты родился девятого января. Мир перед глазами надломился и поплыл. Тэхён ощутил холодный бетон сухими безжизненными пальцами, расплывчато увидел, как Энн готовит шприц, и потерял сознание, громко звеня цепями. — Ла-ла, — напевал блондин. — Птичка попалась в клетку. Птичка наконец попалась. Ла… Он ввёл иглу под мягкую кожу — психотропный препарат смешался с тёплой кровью. Энн встал, закрыл железную дверь и перешёл в другую комнату, разделываться с телом похищенной девушки.