Потуши то, что вспыхнуло

Разлетаются звеня Мимо сердца мимо, мимо Капли летнего дождя По ветринам, по ветринам

В последнее время Антон много думает. Нет, не то чтобы Шастун был совсем уж тупым, и думал только двадцать минут в день перед ужином (хотя некоторые школьные учителя бы с этим согласились), просто сейчас в его голову лезет такой поток мыслей, что сложно зацепиться хотя бы за одну. Это так странно. Парень оторвал взгляд от окна, где увлеченно наблюдал за тем, как скачет по фонарным столбам сорока, и усмехнулся. Его тонкие пальцы бесцельно крутили бусины на массивном браслете, их размеренный стук друг об друга был единственным источником звука в комнате. Молчали даже наушники, которые Антон, по привычке надев на голову, забыл подключить к телефону. Из приоткрытого окна шел едва заметный пар — в последние дни перед новым годом ударили сильные морозы. Арсению с его мерзлявостью наверняка приходится несладко. Мысль о соседе заставила Шастуна по-доброму усмехнуться. Поспешно прикрыв губы ладонью, словно кто-то мог его застукать и осудить за это, парень вновь отвернулся к окну. В импровизированной пепельнице (ей служила крышка из-под банки с консервированными огурцами) дотлевала последняя сигарета. Юность Антона всегда тащилась размеренно, почти скучно, иногда прерываясь на, как называл их сам Шастун, «спотыкания». Они были внезапными или ожидаемыми, мерзкими или не очень, но обязательно переворачивали жизнь с ног на голову. Несдача экзаменов была одним из таких спотыканий. Парню будто бы поставили подножку, а затем столкнули вниз, заставив замереть ход юности на целый год. День за днем с самого начала лета время стало тянуться со скоростью самой старой и немощной улитки на свете… А потом эту текучку пересек Арсений. Этот чертов мужчина со своей челкой набок. Со своей ехидной улыбочкой. Со своими внезапными переебами в настроении и (внезапно) довольно неплохими познаниями в обществознании. Всего за несколько недель он смог стать неотъемлемой жизнью Шастуна настолько, что иногда он даже забывал о том, что они не ровесники. Интересно, а была ли встреча с Поповым таким же спотыканием? Заставит ли она пожалеть Антона о том, что он появился на свет или?.. — Тох, — лохматая голова Темыча показалась в дверном проеме комнаты. Поправив съехавшие на кончик носа очки, брат оглядел парня с головы до ног и, потупив взгляд, шагнул внутрь, — мама сказала, чтобы ты не сидел у открытого окна. Простынешь. — А сама она сказать не может? — фыркнул Антон и, осторожно обхватив кончиками пальцев пепельницу, сдвинул ее подальше от себя. Неподключенные наушники так и остались у него на голове, но взгляд был направлен ровно на Артема. Тот даже на секунду растерялся, но, быстро взяв себя в руки, в несколько шагов добрался до своей кровати и, схватив с пола рюкзак, направился к выходу. — Мы с Дашей в театр, приду часам к десяти, — парень пригладил всклоченные волосы и, метнув холодный взгляд в сторону брата, закатил глаза: — помирись уже с мамой, долбаеб. Антон фыркнул. Иногда Темка казался ему таким противным, словно он и вправду родился таким же снобом, как все родственнички со стороны матери. Как будто он один нормальный в этой квартире, у кого понятия морали и безнравственности еще не смешались в одну грязно-серую массу, как аксиому диктующую: «кто в жизни добился большего, тот и прав». Жить с отцом было легче. От этих мыслей стало так противно, что захотелось срочно уйти. Артем считает глупой привычку Антона убегать от проблем, и парень вроде как даже с ним согласен, но иногда ему кажется, что это единственный выход, который позволит не сойти с ума. Выйти в подъезд и успокоиться. Пройтись по лестничной клетке, попялиться в заляпанное грязью окно, прокатиться вниз по перилам. Хотя с приходом морозов проворачивать такое становилось все труднее, ибо уже минут через десять таких посиделок Шастун чувствовал себя как овощ из отдела свежемороженых. Спустившись с подоконника, Антон стянул с головы наушники, добрался до кровати и, с размаху плюхнувшись на матрас, вытащил из-под подушки мобильник. Лениво вытянувшись во весь рост, парень снял блокировку с экрана и открыл инстаграм. Лента фото бывших одноклассников и парочки дворовых друзей быстро закончилась, также как и сторис блоггеров и Даши из театра. Интересно, а ведет ли инстаграм Арсений или тот другой с хвостиком? Актуальны ли вообще в их возрасте соцсети? А сколько им всем лет-то, кстати? Невольно усмехнувшись своему же вопросу, Антон перекатился на живот и, открыв браузер, вбил имя Попова в поисковую строку. Спустя секунду ожидания, гугл выдал по запросу тысячи ссылок, от какого-то там артиста с ТНТ до школьника с пустыми аккаунтами в соцсетях. Своего же Попова Антон нашел с пятой попытки, перейдя на какой-то питерский инстаграм, на удивление оказавшимся довольно популярным. Пролистнув вверх-вниз довольно длинную вереницу фото, парень довольно хмыкнул. Среди общей вакханалии ленты в глаза бросалась черно-белая полоса из снимков по левому краю экрана. Оригинально. Последнее фото было выложено около года назад: Попов на фоне психиатрической лечебницы. Совершенно разбитый, даже хуже, чем сейчас, он сидел на крыльце, сжимая между костяшек сигарету и мрачно глядел куда-то вдаль. У его ног в кучу были свалены какие-то дорожные сумки, а под руку ластился тощий черный кот с ободранным хвостом. «Отпускают» — гласила подпись под фото, и у Антона почему-то даже дыхание перехватило. Атмосфера у этого фото… До мурашек по коже. От него веяло тем самым чувством, когда выбираешься из душного здания на улицу, а там ветер, мелкий дождь и воздуха настолько много, что болят легкие. И ты словно задыхаешься от полученной свободы. Судорожно вздохнув, Шастун мотнул головой, сбрасывая наваждение, и вновь пролистал ленту вниз, чтобы пролайкать все записи с самой первой. Шестьсот пятьдесят с половиной постов, от которых под конец даже начало рябить в глазах, закончились спустя полчаса. Под последними фото то и дело попадались однотипные комментарии по типу «как ты?» или «что с ребенком?», и Антон даже подумал о том, чтобы поддаться любопытству и покопаться в поисках информации, но потом вдруг стало как-то лень. Заблокировав мобильник, парень сунул его под подушку и уткнулся в нее же лицом. Первым написал Попов. Прямо Антону в директ. Поразительно. Поначалу парню даже показалось, что у его телефона какие-то глюки, ибо значок сообщения от «THE Popov» — последнее, что Шастун ожидал от этой жизни. Ну и что это за кибератака? Антон усмехнулся и, покачав головой, быстро ввел в строку ответ: Anton.Shast: Да так. Нравишься ты мне, че непонятного? Лукаво рассмеявшись, парень заблокировал телефон и отложил его в сторону, чтобы не видеть, что на это ответит Попов. Между тем, мобильник коротко провибрировал несколько раз подряд, сообщая о весточке в директ от Арсения, и парень включил телефон: THE Popov Ну. Миленько THE Popov Приму твои слова за комплимент THE Popov А хочешь торт? Егор опять отправил кучу пробников, а у меня скоро будет передозировка… О, так Шастун уже достиг того возраста, когда соседка-сплетница зовет на тортик с чаем, а он и не против? Хохотнув со своей же шутки, парень отложил мобильник в сторону и, перекатившись на спину, уставился в потолок. В голове образовалась приятная пустота, словно клубок его мыслей кто-то вытащил наружу и, аккуратно распутав, вернул на место. Порядок. Антон не знал, сколько он просто так пролежал в тишине, но по ощущениям тянуло на целую вечность. От подготовки к экзаменам уже тошнило, да и мысли о приближающейся дате пересдачи не добавляли сил, поэтому парень решил дать себе несколько дней на отдых и… Ничего не делал уже почти две недели. Сил хватало только на то, чтобы есть, спать и более-менее поддерживать внешний вид, что бесконечно раздражало домашних. Кажется, они уже давно смирились с тем, что из Антона не вырастет ничего хорошего. Anton.Shast: Я приду. Лениво потянувшись, парень поднял себя с кровати, двигаясь медленно, как в мультике: сначала голова, плечи, а затем потянуть все длинное туловище вверх. Их с Темкой комната иногда напоминала ему стык двух реальностей: полный хаос из одежды, канцелярии, скейта, браслетов, колец и прочей антоновской дребедени с одной стороны и педантичный, почти стерильный порядок с другой. И только подоконник, являющийся общей территорией братьев, был пуст: они оба иногда курили возле открытого окна. Идти в подъезд, пусть и всего на пару минут, в одной футболке было бы достаточно опрометчиво, учитывая количество минусов на градуснике за окном. Поэтому Шастун, не найдя в ворохе вещей на своем стуле ничего путного, вытащил из шкафа брата черную кофту на молнии, мысленно оправдав себя тем, что пока бы он нашел свою одежку, прошло бы сто с лишним лет, а Темыч ничего никогда не узнает (до тех пор, пока не хватится своей вещи, естественно). В подъезде и вправду было прохладно, это чувствовалось даже сквозь плотную ткань кофты. Тонкое стекло окна, у которого парень обычно готовился к экзаменам, покрылось морозным узором, а с подоконника кто-то убрал пепельницу, что негласно значило конец курительного сезона на лестничной клетке. Ноги, обутые в обычные резиновые шлепки, замерзли довольно быстро, поэтому Антон поспешил подняться выше, чтобы быстрее попасть в теплую квартиру Попова. На секунду замешкавшись перед дверью в чужую квартиру, парень глубоко вдохнул и, заставив себя улыбнуться, нахально, с присущей ему хитрецой, коснулся пальцами ручки. Дверь, к слову, была не заперта. — А ты не боишься, что зайдет кто-то, кто не я? — Антон пересек порог квартиры и, захлопнув за собой дверь, направился в сторону гостиной. Когда приходишь не в первый раз, она уже не кажется такой большой. Громкий бит какой-то ритмичной музыки, доносившийся из комнаты, притих, и из дверного проема показалась растрепанная голова Арсения. Приветственно улыбнувшись, мужчина провел пятерней по волосам, зачесывая их назад, не особо удачно пытаясь привести себя в порядок. — Привет, — Антон скользнул взглядом по широким плечам, обзор на которые открыла спортивная майка, вниз по крепким, увитым венами рукам, в одной из которых была зажата гантель, и шумно выдохнул. Юношеское сердечко искренне позавидовало рельефности чужого тела, ведь самому парню, сколько бы он не бегал с утреца по паркам, такие изгибы и округлости могли только сниться, — у тебя тут утренняя зарядочка? — вспомнив недавний прикол из тиктока, усмехнулся парень, отчего-то не решаясь сдвинуться с места. — Извини, я тебя уже не ждал сегодня. Попов насмешливо хмыкнул и, перебросив гантелью из левой руки в правую, кивнул Антону в сторону гостиной, зазывая за собой. Приглушенные слова песни стали слышны отчетливее, и парень даже уловил знакомые строчки. Понаблюдав за тем, как мужчина положил гантелью на пол и повел плечами, разминаясь, он улыбнулся краешком губ и произнес: — Звери? Я их раньше обожал. Антон подождал начало монолога, который шел после куплетов и, сев на диван, замолк со слишком уж серьезным видом. Он даже не заметил недоуменного взгляда Попова, который тот бросил прежде, чем скрыться где-то на кухне. Знакомые строчки всплывали в голове одна за другой, вызывая ассоциации с тем временем, когда Шастун еще учился в школе и таскался со шпаной по подъездам. Обреченно вздохнув, парень спрятал лицо в ладонях, пытаясь взять себя в руки. В последнее время ностальгия его буквально преследовала, она вытаскивала воспоминания с помощью разных мелочей вроде запаха сигарет, обжигающе-рыжего заката за окном или, вот, стареньких песен, которые в итоге накатывали на парня, как огромный грузовик. И заставляли думать-думать-думать… — Мы хотим ввести это пирожное после нового года, — Антон вздрогнул и, оторвавшись от своих псевдостраданий, с привычной хитринкой взглянул на Арсения. Тот, кажется, в прошлом был шпионом, агентом ФСБ или каким-нибудь ниндзя, раз уж умел подкрадываться так бесшумно, несмотря на свою физическую внушительность. — Как по мне, слишком много крема. Но Сереге вроде нравится. Мужчина легкомысленно пожал плечами и, поставив перед Шастуном тарелку с чем-то, кажется, состоящим только из нежно-голубого безе и каких-то декоративных бусинок, плюхнулся рядом с парнем. Тот судорожно перевел дыхание, вдохнув смесь из запаха дезодоранта, пота и почему-то моря (может быть, Попов сменил одеколон?), и насмешливо фыркнув, забрался на диван с ногами, попутно откусив внушительный кусок от пирожного. Щедро взбитый крем размазался по уголкам губ, и даже чуть задел кончик вздернутого носа. — А ты чего это сегодня такой счастливый? — зеленые глаза с любопытством скользнули по профилю мужчины, который, казалось, не обращал внимания на присутствие в своей квартире мальчишки, тихонько качая головой в такт сменившейся песни. Его руки, стянутые длинными напульсниками, едва заметно подрагивали, и периодически Арсений морщился, словно от боли. Отчего-то хмыкнув, Шастун накрыл его предплечье ладонью, едва заметно сжимая. — В кофейню сегодня приезжает сестра, — Попов, словно очнувшись, мотнул головой и перевел взгляд на парня. Однако взгляд его словно проходил насквозь, в пустоту, а на губах застыла такая же безразличная, почти неживая улыбка, — настраиваюсь на позитивную волну, чтобы не казаться ей унылым говном. Получается? — Ты больше похож на ебаната, — фыркнул Шастун и, зачерпнув крема с пирожного, ткнул им в щеку мужчины. **** Шастун и вправду кот, но отнюдь не домашний, нет. Он тот тип «ничейных» котов, которых легко можно встретить в каждом дворе. Наглые, со старыми шрамами на мордах и хвостах, с хитрым прищуром глядящие на вечно спешащих людишек с высоты подъездной крыши. Появляются из ниоткуда, когда хотят, ластятся, ласково мурчат, а затем также тихо и внезапно уходят, без обещания вернуться. Например, совсем недавно Антон полез обниматься посреди подъезда, а затем почти сразу сбежал, словно ничего и не было. А затем, до самого двадцать восьмого числа, умело избегал Попова, не попавшись ему на глаза ни разу за все прошедшее время. А затем объявился на пороге его квартиры за тортиком и нагло навязался за ним следом в кофейню под предлогом того, что дома скучно. Но что особо веселого в предновогодней суете Антон тоже не объяснил. Впрочем, Попову было не до него, ибо чем меньше оставалось дней до праздников, тем больше проблем заявлялось на порог кофейни. Легче не становилось даже от того факта, что этот день был последним рабочим в уходящем году, ведь предстоящие три дня отдыха были лишь небольшим глотком воздуха перед тем, как в кофейню хлынет бесконечный поток тех, кому посчастливилось выбить десять постновогодних дней в качестве выходных. Гостей и сейчас было гораздо больше, чем в обычные дни — на каникулы вышли школьники и студенты. В последнюю неделю пришлось даже задействовать обоих бариста. С утра до середины дня, когда посетителей становилось невыносимо много, Попов старался не появляться в кофейне, предоставив все управление всегда слишком коммуникабельному Матвиенко. Он подключался к работе лишь под вечер, когда речь шла преимущественно о бумажной волоките, от которой, в свою очередь, воротил нос Сережа. Два сапога пара и оба начальники, как любила говорить Кузнецова. — Окей, и что значат эти цифры? — Шастун с любопытством взглянул на экран ноутбука, наклонившись к плечу Попова, — фу, сложно, — он встал позади мужчины почти вплотную и усмехнулся, когда тот, откинув голову назад, с легким раздражением уставился в наглые зеленые глаза. — Рассчитываю премиальные для сотрудников, — пояснил Попов, возвращась к ноутбуку, — под новый год всегда хочется быть чудь щедрее, — он мрачно хмыкнул. — Ты немного мешаешь. Антон, уже особо не обращая внимания на бурчание мужчины, подтащил к его столику стул и, уместив на нем свою тощую задницу, заскользил по цифрам на экране более внимательно. Чуть вздернув вверх светлую бровь, он ткнул пальцем в одну из строк и тихо произнес: — Тут опечатка в формуле. Она не такая, как в той колонке. Ты Юле неправильно считаешь. Попов, чуть нахмурившись, внимательнее всмотрелся в экран и, обреченно вздохнув, прошептал себе под нос что-то нецензурное. Телефон в его кармане завибрировал, не дав стереть неверные данные до конца, и мужчина, раздраженно дернув уголком губ, вытащил его на свет. — Да, Ир, — Арсений откинулся на спинку стула и напряжено взглянул на потолок, словно с ним и разговаривал. Из телефона, который тот нервно сжимал в руке, донесся приглушенный женский голос. — Куда ты одна-то пойдешь? На улице темно, я могу встретить тебя. Или Матвиенко пошлю, — взгляд синих глаз метнулся в сторону Сережи, что-то обсуждающего с Юлей, — или вон, Антон, — Шастун, до этого с самым непринужденным видом пытавшийся отковырять от столика снежинку, спрятал руки за спину и вопросительно склонил голову, хитро сверкнув улыбкой. — Встретишь мою сестру на остановке? Шастун растерянно развел руками, не особо понимая, в какой момент он стал экстрасенсом, способным узнать из толпы людей кровных родственников. А мужчина, уже не особо обращая внимания на замешательство Антона, сунул ему в руки куртку и утвердительно кивнул, попутно переговариваясь с сестрой: — Ну высокий такой, тощий, ушастый, в дурацкой куртке… Да блин, Ир, из всех он будет самым высоким! — Очень лестно, — пробурчал Шастун, натягивая на плечи свою и вправду довольно нелепую куртку, которая добавляла ему объема в плечах и груди в раза два (и о чем только думал прошлогодний Антон, когда выбирал ее?), — а уши вообще под шапкой не видно, придурок, — парень нарочито-обиженно фыркнул и показательно надел на голову названный предмет, оставив его верх торчать на макушке. — Ну ты сама вызвалась помогать мне с росписью, так что не жалуйся, — Арсений встал с места и, прижав телефон плечом к уху, подошел вплотную к парню. Его пальцы скользнули по ткани чужой шапки, поправляя ее так, чтобы края полностью закрыли уши, — господи, ну придешь, Ира или Юля сделают тебе раф, или что ты там сейчас любишь… — Шастун, не ожидавший такой внезапной атаки, забыл даже отшатнуться и, как только Попов закончил, выскочил за дверь, буркнув напоследок что-то вроде спасибо. Матвиенко, в свое время тоже натерпевшийся от этих внезапных «матушкиных» порывов от Попова, тихо рассмеялся и псевдо-осуждающе покачал головой. Топольницкая лишь тактично улыбнулась, стараясь не обращать внимания на недоуменный взгляд Арсения, который, не дождавшись объяснений, лишь махнул на них рукой и вернулся за работу. — Не, ну мне в этой ситуации гостей жалко, которые просто покушать пришли, — Ирина придвинулась ближе к Юле и хихикнула, заискивающе толкнув ее плечом, — а увидели такие нежности, — кто-то из посетителей требовательно нажал на колокольчик на стойке, заставив девушку обреченно закатить глаза, — да-да, извините, уже иду. На улице и вправду было уже довольно темно, даже редкие уличные фонари не спасали ситуацию, освещая тротуар лишь участками. Мелкие снежинки медленно парили вниз, переливаясь в их свете холодным блеском. Сунув руки в карманы, парень зябко поежился и поднял голову вверх, выдыхая в воздух облачко пара. В вечерней тишине был слышен каждый его шаг, сопровождающийся хрустом свежевыпавшего снега, и, казалось, будто этот хруст попадал ровно в ритм участившегося сердцебиения. Арсений и его внезапные выходки могут ошарашить. Конечно, судя по реакции других, в том, что он сделал, не было ничего необычного, они привыкли. Но для Шастуна это было пиздец как необычно. Настолько, что он даже сбежал, чтобы не реагировать никак. Антону, который привык всегда делать все для себя сам, забота не нравилась. Она пугала. Она отталкивала. Ее хотелось еще. Впереди показалась остановка, и парень, сам не заметивший, как дошел до нее, внезапно остановился, едва не распугав пару-тройку запоздавших прохожих, ждавших маршрутку. Оглядевшись по сторонам, Антон не заметил среди них ни одного человека, напомнившего бы ему младшую сестру Попова. Коротко пожав плечами, Шастун выудил из кармана мобильник и открыл инстаграм. У него по прежнему не было никаких контактов мужчины, кроме страницы в этой соцсети. Неподалеку раздались легкие шаги, а затем прямо напротив парня остановилась невысокая девушка, которая, с любопытством оглядев его с головы до ног, коротко произнесла: — Ты Антон? — А ты Ира, да? — Антон неловко рассмеялся и, убрав телефон в карман, качнулся с носков на пятки, пытаясь скрыть неловкость, — Арсений не говорил, что ты настолько… Взрослая. Девушка насмешливо хмыкнула и подняла взгляд на лицо Шастуна. На длинных волосах, лежавших на ее плечах, застыли снежинки, поблескивающие в свете городских огней, а губы едва заметно подрагивали от холода, но что-то в ней, несмотря на внешнюю хрупкость, выдавало легкую заносчивость. Точно таким же казался Арсений в первые дни знакомства, и у Антона в голове даже пронеслась мысль о том, что по этим двоим, в отличие от них с братом, можно было уверенно сказать, что они родственники. — А мне Арс сказал, что ты додик какой-то, — она склонила голову набок и улыбнулась, хитро прищурив глаза, — но в жизни ты вроде ничего. Так, а у всех Поповых в крови эта тупая способность делать такие комплименты, что даже и не знаешь, как реагировать, или только у двоих? Усмехнувшись, Антон протянул девушке ладонь и, получив в руки ее небольшой черный рюкзачок, оказавшийся неожиданно увесистым, медленно направился в сторону кофейни. Ирина шла рядом, изредка бросая на парня любопытные взгляды, но почему-то молчала. — Слушай, а ты в баскетбол играешь? — наконец произнесла она, когда до места оставалась ровно половина пути. Шастун усмехнулся банальности вопроса и отрицательно покачал головой. — Мне больше футбол по кайфу. Девушка что-то понятливо промычала и, внезапно улыбнувшись, ответила: — А я вот играю в школьной сборной, каждую четверть на соревнованиях. — С твоим-то метр с кепкой? — насмешливо фыркнул Антон и, вытянув руку вперед, положил ее на голову девушки, визуально отмечая, что ее рост ровно на уровне середины его груди, — не верю. — Метр шестьдесят, — преувеличенно возмущенно воскликнула Ирина и, рассмеявшись, сбросила с себя чужую ладонь. Чуть обогнав парня, она повернулась к нему лицом, и шагая спиной вперед, показала язык. — Я хотя бы головой кольца на площадке не сбиваю. — Да-да, Майкл Джордан*, мы тебе верим, — протянул Шастун и, получив легкий удар от девушки в плечо, рассмеялся, — эй-эй, я Арсу расскажу, какая ты! — Дурак, — Ирина фыркнула и, чуть склонив голову набок, смешливо прищурилась, — слушай, а дурак не хочет сходить со мной погулять тридцать первого? Антон замер на месте и удивленно уставился на девушку, пока та, наконец, не рассмеялась, наслаждаясь произведенным эффектом. Бросив напоследок что-то вроде «ну ты подумай», она скрылась за дверью кофейни, которая оказалась гораздо ближе, чем ожидал Шастун.