Под рёбрами будет свет, если сердцем не ослеп. Если ты умеешь чувствовать — тебе не нужен склеп. Пусть вместо парфюма — водка, тепло лишь от батареи. Пить и писать — работа, пить и любить до смерти. Я хочу напиться и падать, влюбиться и плакать; Влюбиться и плакать до последнего!
— Я не хочу праздновать с дядей, — тихо подал голос Шастун, не отрывая взгляда от разделочной доски, на которой лежали мелкие кусочки порезанной им моркови. Он бездумно продолжал крошить несчастный овощ и напряженно молчал, ожидая реакции матери. Шастуну не хотелось ссориться с ней прямо за день до нового года, но перспектива еще одного праздника в обществе недалеких родственников отвращала до холодных мурашек. Окольцованные пальцы парня забарабанили по столешнице, словно озвучивая стук его обеспокоенного сердца. Артем, до этого активно переписывающийся с кем-то в телефоне, поднял глаза на членов собственной семьи и медленно перевел взгляд с одного на другого. В такие моменты он вновь ощущал себя маленьким мальчиком, случайно оказавшимся в эпицентре взрослых разборок. Наконец, женщина отложила в сторону ложку, которой размешивала салат, и, вздохнув, вкрадчиво попросила: — Антон, посмотри на меня. Антону почти девятнадцать, и он, как любил говорить отец, бойкий на язык, но перед этим спокойным тоном родительницы, парень едва не посыпался. Отложив, наконец, несчастные овощи в сторону, парень поднял взгляд, стараясь не обращать внимания на Артема, бессловно пытающегося что-то ему сказать. — Я все понимаю, но гости уже приглашены, я не могу отправить их домой только потому, что они не нравятся тебе, — заметив, что Антон недовольно нахмурился, женщина усмехнулась и поспешно добавила: — но ты можешь присутствовать только на момент их встречи, а после уйти к своим друзьям, как делал это в прошлом году, ладно? Шастун медленно выдохнул, с первого раза даже не особо поверив тому, что в этот раз ему удалось обойтись без двухчасовой лекции на тему «это наша семья» и, ошарашенно хлопнув ресницами, кивнул, соглашаясь. — Были бы у него еще друзья, — с заметным облегчением произнес Артем и вновь вернулся к экрану телефона. В верхнем углу мобильника мигало белым, сообщая о новом сообщении: — Наш странный сосед не в счет! — насмешливо воскликнул он, опережая возмущенного Антона. — Эй, придурок! — он с трудом увернулся от пакета из-под моркови (первое, что попалось брату под руку) и рассмеялся, медленно сползая под стол, — бешеный! Шастун ловко перескочил через стул, ограждавший его от Артема, и выхватил из его рук телефон. Избежав цепких пальцев растерявшегося брата, он обежал стол по кругу и, наконец спрятавшись за спиной матери, показал парню язык. На экране блокировки белым по черному сверкала большая надпись «Хакуна матата» и уведомление о сообщении от Даши, которое Антон смахнул без зазрения совести. Окончательно выбравшись из-под стола, Артем встал напротив брата и, скрестив руки на груди, скептически оглядел его попытку спрятаться за матушкой, которая была едва ли не на две головы ниже парня. Его плечи едва заметно подрагивали от беззвучного смеха. — Антон, хватит, — с улыбкой на губах произнесла женщина, — верни Теме телефон, — не дожидаясь реакции сына, она выхватила мобильник из рук Шастуна и, убрав его в сторону, вложила на его место небольшой листок со списком продуктов, половина из которых была уже вычеркнута, — съездишь до Ашана, пока не закрылся? Я сегодня не успела купить все, что нужно. Парень сжал в руке листок и, обреченно вздохнув, надул губы. — Да ну, почему не Темыч, — протянул он, вразрез своим словам направляясь в прихожую. — Я тогда еще себе че-нить куплю, а Темке нет. Шикнув на довольно усмехающегося брата, парень схватил с тумбы толстовку с логотипом кока-колы (нелюбимая, но теплая) и, натянув ее на свою тушку, принялся шарить на полке в поисках шапки. Под руку попался строгий снуд брата, перчатки матери из кожзама, старый шарф Антона в расцветке российского триколора и еще куча различной мелочи, кроме… — Да ну не, блять, — парень разочарованно поморщился и, сняв с вешалки куртку, громко прокричал имя брата, пока его недовольная морда не показалась в прихожей, — Темыч, рюкзак мой не притащишь? Я походу шапку посеял. «И даже знаю где» — мысленно добавил Шастун, глядя вслед брату, который, закатив глаза, послушно направился в их общую комнату в поисках школьного рюкзака Антона, который тот по старой привычке иногда таскал с собой, сваливая в него все свое барахло. Как только парень смог откопать среди того самого барахла свой телефон, он бегло ввел пароль и открыл директ. Окольцованные пальцы застучали о клавишам, набирая текст. Anton.Shast: Я, кажется, забыл у тебя шапку. Попов сообщение так и не прочитал, поэтому Шастун, накинув на плечи куртку, направился вверх по подъездной лестнице, в душе надеясь на то, что мужчина сейчас сидит у себя в квартире и занимается своими задротскими делами, а не тусит где-то в предверии нового года. Дверь перед ним открылась почти сразу (после третьего нажатия на звонок) и, кажется, в этот раз Попов даже не спал. Скрестив руки на груди, он оперся плечом о дверной косяк и едва заметно улыбнулся, будто знал, что никто кроме Антона не мог к нему припереться в восемь вечера. Отступив на шаг назад, Антон неловко взъерошил волосы на затылке и улыбнулся: — Привет. Ты чего директ не читаешь? — Наверное, я тебя удивлю, но не все взрослые люди двадцать четыре на семь сидят в соцсетях, — фыркнул в ответ Попов и потянулся в карман за мобильником, чтобы посмотреть, что же такого важного ему прислали. Открыв первое из непрочитанных сообщений, мужчина пробежался глазами по тексту и усмехнулся. Не говоря ни слова, он ушел куда-то вглубь квартиры, и Антон отправился следом, захлопывая за собой дверь. — А тебе случаем в Ашан не надо? — Мне? Зачем? — Попов вернулся в прихожую, сжимая в руках шапку Шастуна, которую тот благополучно забыл на бардачке в машине мужчины прошлым вечером. Антон медленно выдохнул и, собрав все мысли в кучу, постарался включить самого лучшего актера, на которого вообще был способен его мозг, выдрессированный двумя месяцами посещения школьного театрального кружка. — Потому что вечер тридцатого числа и тебе, как примерному семьянину, — на этой фразе Арсений насмешливо приподнял бровь, на что Антон невольно фыркнул, — тебе срочно нужно отправиться в магазин, чтобы купить продукты к новогоднему столу. Мне тоже нужно, — он взмахнул в воздухе списком продуктов и, тут же сунув руки в карманы, перекатился с пятки на носок. В этот момент Попову показалось, что он похож на какого-то мультяшного персонажа, — да и, в любом случае, тебе явно нечего делать. Сидишь один в квартире, сычуешь. Скучно. Арсений показушно склонил голову, словно покоряясь судьбе, и, усмехнувшись, согласно кивнул. В синеве его глаз в этот момент показались до этого незнакомые Антону чертята, и парень даже на мгновение почувствовал, что Попов стал к нему чуть ближе, чем был при первом знакомстве и, может даже, вчера.***
Антон забрался в машину с громким хлопком двери и, довольно улыбнувшись Попову, выудил на свет свой мобильник. На экране с небольшой трещинкой в углу защитного стекла высветилась загрузка логотипа ВКонтакте, а затем в несколько заученных движений парень открыл аудио и, что-то пролистав, продемонстрировал Арсению один из многочисленных плейлистов. Тот насмешливо фыркнул. — Для тусовок в красивом месте Питера — машине Арсения, — зачитал он вслух название и насмешливо фыркнул, сверкнув легким удивлением в глазах. Шастун вложил телефон в руку мужчины и кивнул на магнитолу, мол, извольте подключить. — Это чтобы мы путешествовали под классный музон. Антон улыбнулся этой своей косой улыбкой, обнажающий правый клык, и перевел взгляд вперед, упираясь им куда-то вдаль. В уголках глаз парня собрались лучистые морщинки, какие появляются довольно рано у тех, кто много смеется. И в полумраке салона он казался чуть старше своих лет, а на щеках кололась едва заметная щетина (Арсений всмотрелся в мальчишеское лицо чуть пристальнее положенного), но в груди почему-то защемило почти до боли, словно при виде щенка лабрадора или еще чего-то маленького, что хочется спрятать в карман и никому не отдавать. Попов мотнул головой, сгоняя наваждения и, усмехнувшись от своих же мыслей, не глядя включил первую песню из плейлиста Антона. — Интересный текст. Антон хмыкнул и, расстегнув молнию на куртке, сложил пальцами «козу» и отчаянно замотал головой, изображая то ли рокера, то ли какой-то припадок. Бит незнакомой мелодии разносился по машине едва ли не вибрациями, и Арсений хотел сделать чуть тише, но Шастун перехватил его кисть и, крепко сжав в своей, громко пропел строчку из песни одновременно с солистом. Тепло рук парня едва не до мурашек обожгло вечно холодную кожу мужчины, и тот замер, не в силах прервать этот контакт. Попов молча наблюдал за тем, как Антон самозабвенно кайфует от песни, и украдкой скользил по его профилю вниз, от подрагивающих ресниц до нежно-розовых губ, едва заметно шевелящихся в такт словам песни. — А, ой, — наконец, Антон очнулся и, одернув руку, смущенно опустил взгляд, словно сотворил что-то постыдное, — прости. Арсений молча завел машину и выехал с парковки. Но эти песни… Глупые молодёжные песни буквально засели в сознании. Мужчина вслушивался в текст, стараясь понять смысл, и внимательно следил за дорогой, не особо обращая внимания на Антона, яростно что-то печатающего в своем мобильнике. — Арс, Арс! — в сознание ворвался голос парня, который, кажется, пытался достучаться до него уже несколько минут, — я спросить хотел, — взгляд зеленых глаз тут же уперся в Арсения, когда тот, наконец, обратил на него внимание, — что за желание ты загадал, — он указал подбородком на красно-синюю верёвочку, свободно висевшую на запястье Попова. — А что, нужно было? — резко отозвался Арсений и, сильнее сжав в руках руль, перевел взгляд на дорогу. — Ничего, — жёстко отчеканил он, пытаясь поставить точку в этом разговоре. Антон стушевался. Как-то горько усмехнувшись, он сполз вниз по креслу, от чего тощие колени почти до боли уперлись в бардачок автомобиля. С минуту парень сидел молча, будто бы о чем-то размышляя, а затем набрал в легкие побольше воздуха выдал на одном дыхании: — Я, короче, хотел, чтобы в семье все наладилось и все такое. У нас тогда дома полный раздрай был. Я только переехал от отца к брату и матери. А они типа другие люди, более замудренные, что ли… С нами тогда ещё жил мамин хахаль. Мы вчетвером постоянно ссорились, но после того, как я загадал желание, не поверишь, все пошло на лад. Мы даже переехали в новое место, чтобы, ну знаешь, начать все сначала. — Антон опустив взгляд вниз. На одной из коленок в джинсах был небольшая прорезь, через которую проглядывалась голая кожа. Арсений мысленно отругал пацана за беспечность. — Когда мы с Темычем сцепились в твоей кофейне, она порвалась. В смысле фенечка. Моя подруга говорила, что это типа означает, что желание исполнилось, — он поднял взгляд на Арсения. И в нём читалось что-то, что до этого мужчина не видел ни у кого другого. Да, это была поддержка, но эта поддержка была настолько пропитана уверенностью в том, что всё сказанное парнем правдиво, что сомневаться в искренности его слов мог только глупец. — Так что если твоя фенечка порвётся, значит, твоё желание тоже исполнилось, — бодро закончил Шастун и, внезапно взмахнув рукой, воскликнул: — погоди, сюда поворачивай, мы сейчас Ашан проедем! Арсения удивляла эта способность пацана говорить обо всём и ни о чём одновременно. За считанные секунды у него получилось перевести тему разговора на Иру, на то, что ей нравится, прикрываясь тем, что ему с ней ещё идти на свидание. Мужчина показательно закатил глаза и, покачав головой, всё-таки начал говорить. А Антон тупо завис. Его взгляд почему-то зацепился за родинку на шее мужчины, что выглядывала из-за воротника. Он слушал историю о том, что из всех цветов Ира больше всего любит пионы разных расцветок, обожает пирожное красный бархат и когда маман не вызывают в школу, не любит кошек и дождевых червей, а сам залипал на руки Арсения, которые методично брали с полки продукты, от чего рукав его чёрной водолазки задирался, обнажая косточку запястья и, иногда, самый край длинного шрама на правой руке. Антон в этот момент впервые задумался о том, сколько же должен пережить человек, чтобы в итоге в нём появилось желание закончить свою жизнь так. — По-моему это ты первый затащил меня сюда, — усмехнулся Арсений, вырывая Шастуна из потока собственных мыслей, — ты что, посеял свой список? Антон фыркнул, и показательно достав уже изрядно помятый листок из кармана, махнул им перед лицом мужчины. Зачем-то выхватив из его рук тележку, он резво направился вперёд чувствуя, как отчаянно алеют щеки. Молодец, Антон, — мысленного съязвил он, — то ты его за ручку хватаешь, то пялишься на него, как голодный пес. Еще не хватало, чтобы Арсений подумал что ты… — Фу, — решительно произнес парень, внезапно встав на месте. Обернувшись, он увидел, что Арсений не идет вслед за ним, а стоит рядом с каким-то мужчиной, может быть, знакомым. Парень хмыкнул и, пожал плечами, направился вперёд. Догонит. А у Арсения полный дестрой. Он смотрел в эти серые глаза с безуминкой на дне и поджимал губы, сам не понимая от злости, обиды или чего-то ещё. В голове бешеными крысами шныряли мысли, сетуя о несправедливости жизни, которая из пяти миллионов жителей города подсунула ему именно Выграновского. За неделю до четвертой годовщины. Мужчина напротив, почти не изменившийся за прошедшие года, медленно выдохнул и радушно развел руки в стороны. — Обнимемся? — насмешливо произнес он, и тут же изменился в лице, заметив, как презрительно поморщился Арсений, — что, уже разговаривать со мной противно? — Эд сунул руки в карманы и хмыкнул, — конечно, ты же у нас страдалец… А я кто? Разрушитель чужого счастья? — он нервно рассмеялся, и Попов вдруг понял, что Выграновского тоже очень много лет гложет их общая боль. — Хватит, — раздражённо прервал его он, и нервно дернув бровью, добавил: — давай не будем начинать всё сначала. — Мужчина оглянулся в поисках Антона, но тот, кажется, уже затерялся где-то среди стеллажей, — Извини, я пришёл не один. — Уже нашёл себе кого-то? — насмешливо отозвался Выграновский и как-то печально покачал головой. — Прошло уже почти четыре года, успокойся, — словно заученную мантру произнес произнёс Арсений и, хлопнув бывшего друга по плечу, направился прочь. Его мутило. То ли дело было в том, что он давно не принимал таблетки, то ли встреча с Эдом расковыряла старую рану, но внезапно Попов почувствовал себя в шаге от того, чтобы плюнуть на всё, вернуться домой и уснуть на неделю-две. Иногда больше всего на свете ему не хватало способности отключиться от реальности и некоторое время просто не существовать. По громкоговорителю сообщили о том, что магазин закрывается через пятнадцать минут, а затем по залу вновь разнеслась какая-то отвратительная рождественская мелодия. Невольно поморщившись, Арсений достал из кармана мобильник и, разблокировав экран, увидел сообщение от Антона. Anton. Shast: Ты где? Я возле хлеба. THE Popov: Стой там, скоро приду. Они встретились и в полной тишине прошли на кассу. Странно, что Шастун не пытался завести очередной ничего не значащий разговор. Он лишь кидал на Арсения тяжёлые взгляды и нарочно пытался коснуться его плеча своим или кончиками пальцев дотронуться до руки мужчины, словно пытаясь поддержать. Антон будто чувствовал эту бурю, начавшуюся где-то внутри Арсения, и пытался её успокоить. Как он там говорил? Маяк? Парень, наверное, правда пытался им быть: безмолвно посылал сигналы о том, что всё в порядке, что, если двигаться вперёд, Попов найдет причал. Вот только мужчине, кажется, уже не нужен маяк. Ему нужен порт. Антон молча погрузил свою тушку на переднее сиденье машины и замер, словно ожидая, что Арсений что-нибудь скажет. Но тот лишь вцепился в руль и медленно выехал со стоянки. — Все нормально? — тихо произнес Антон и перевел полные беспокойства глаза на мужчину. Попов, не отрывая взгляда от дороги, медленно провел языком по губам, и с силой прикусив нижнюю, медленно выдохнул: — Да. Просто встретил не очень приятного человека из прошлого. — Ясно. Антон неопределенно пожал плечами и внезапно улыбнулся. Чуть ли не с головой зарывшись в пакет с продуктами, стоящий у него на коленях, парень чем-то зашуршал. — Хуй его знает, поможет тебе это или нет, но… — парень неожиданно рассмеялся, — смотри, — он выудил из пакета лоток яиц и, открыв его, продемонстрировал мужчине киндер, уместившийся ровно по центру, — я его спиздил, — заговорческим шёпотом произнес Шастун и, выудив яйцо из лотка, протянул Арсению, — это для тебя. С Новым годом. Арсений мельком взглянул на красно-белую обертку с какими-то мультяшками, и внезапно рассмеялся. Искренне. Шастун и вправду неожиданный, как гребаный снег в июле. — Ты серьёзно украл для меня киндер? — сквозь смех произнёс Арсений, стараясь не отводить взгляда от дороги. — Ну да, — легкомысленно пожал плечами Антон и, потянувшись в сторону Арсения, положил цветастое яйцо на его колени, чуть дольше положенного задержав руку на чужих ногах, — хэппи нью ир, говорю же, — судорожно выдохнул он и, одернув ладонь, зачем-то спрятал ее в своем кармане. Попов нарочито-осуждающе покачал головой и с легкой полуулыбкой пообещал тоже что-нибудь купить Антону к Новому году. А у Шастуна от такой открытости где-то внутри колыхнулось сердце.