Мечты реальны

— Я… Я не… — Значит да! Отлично, если ты вдоволь наговорился с уткой, то мы идём. — Куда? — несмело спросил, уже заранее зная ответ. — Ко мне домой, куда же ещё? — рыжий нагнулся и взял мои ладони в свои. Он нахмурился. Блин. — Хотя, нет. Идём прямо сейчас. Ты уже руки к чертям отморозил. И я уверен, что не только их. Давай, поднимайся, пока я за тебя это не сделал «Прямо как мамочка», — пронеслось в моей голове перед тем, как я встал. Да, разница в росте давала о себе знать. До сих пор чувствую себя рядом с ним ребёнком. Да и не только поэтому. Ему ведь почти двадцать шесть? А мне ведь едва исполнилось девятнадцать. — И как же тебя сюда занесло? — Да… Неважно, — «отморозился» я. — Ну… Так-то, я слышал твои разговоры с утками, — Чёрт, даже шарф не надел. Ладно, спишу румянец на щеках на холод. — Только это обидно. С уткой ты за всё это время пообщался больше, чем со мной, Ёжик. — Во-первых, я уже не Ёжик, а во-вторых, утка сама ко мне приплыла. — Хоть снаружи ты и не Ёжик, внутри пипец какой Ёжик. И насчёт утки. Это доказывает лишь одно. Сам подумай. Даже чтоб поразговаривать с пташкой, тебе ничего не пришлось сделать. Она сама приплыла. — Её не заставляли, — буркнул я себе под нос, все же осознавая то, что пытался объяснить мне Октябрь. — А ты где живёшь? — В соседнем квартале. — Вот как. И повод тебе тащить меня к себе домой? — Одному дома скучно. Тем более, нам надо что-то обговорить, не думаешь? — Эм… Ну… Возможно. — Вот и отлично. Смотри, мы уже почти пришли: я живу в соседнем доме. Дальше мы шли в тишине, лишь скрип снега под ногами разрушал подобие мёртвой тишины Октябрь остановился возле пятиэтажного здания, ища ключи от подъезда, пока я топтался сзади, разогревая пальцы ног. Дверь неприятно скрипнула, прежде чем пустить нас в довольно опрятный подъезд, в котором почти не пахло перегаром. — Мы идём на третий этаж, — предупредил меня рыжий. Я ему лишь кивнул. Подниматься было несколько неудобно: ступеньки словно насмехались над моим ростом. Пока мне приходилось совершать усилия, чтобы поднять ногу хоть на одну чёртову ступеньку, Октябрь легко шагал, словно и нет здесь никакой лестницы. Ну да, ему-то легко. С его-то ростом. Кажется, теперь жизнь ко мне особо несправедлива. Как только мы достигли нужного этажа, рыжий резко затормозил, и я врезался ему в спину. Он будто и не заметил этого, продолжая увлеченно искать другие ключи, на этот раз от квартиры. Как только связка была извлечена из кармана куртки, Октябрь открыл дверь квартиры и отошёл, приглашая меня войти. Что я, собственно, и сделал. Пока рыжий закрывал дверь, я понял, что я чертовски замёрз. Мои глаза тут же заслезились от перепада температуры, что, конечно же, не скрылось от взгляда Октября. — Раздевайся, будем отогревать тебя, — он прошел вглубь помещения, пока я неловко переминался с ноги на ногу. Когда прошло немало времени, я все же осмелился стянуть с себя шапку, а вслед за ней и пальто. — Ну, хватит стесняться, чувствуй себя как дома. И обувь снимай. Руки тянутся к ботинкам, и в голове словно что-то щелкает. Чёрт, мои ноги настолько отмерзли, что я их не чувствую вообще. Лишь лёгкое покалывание давало иллюзию ощущения моих стоп. — Неудивительно, что ты отморозил ноги в таких ботинках. Они ведь не предназначены для зимы, верно? Тогда почему ты надел их? В голове начинают звенеть мысли, от которых становится не по себе, и рыжий замечает и это. Он резко присаживается передо мной и стягивает ботинки. Я что-то говорил насчёт того, что не чувствую ног? Забираю слова обратно: ощущения, будто стопы вот-вот отвалятся. Ноги предательски подкашиваются, но Октябрь успевает меня подхватить и отнести на диван в комнату, похожую на гостиную. Он уходит, и я стягиваю носки, которые исполняют роль «лишь бы что-то было, а там плевать». Решаю не прикасаться к конечностям вообще, чтобы не причинять себе лишний раз неприятных ощущений. Через некоторое время возвращается гетерохромик с тазиком в руках, и, похоже, в нём плещется вода. Кидаю на юношу вопросительный взгляд, и тот без сразу отвечает: — Ноги надо отогреть. Опускай их. Я недоверчиво кошусь на жидкость в тазике, и не зря. От неё идёт почти прозрачный пар, и я точно знаю, что пусть для Октября эта вода слегка теплая, то я же ею «сварю» свои ноги, а у меня их не очень-то много. — Чего смотришь? Опускай, — Октябрь чуть придвинулся ко мне. — Я… Ну… Э… — Она не слишком теплая, но ноги отогреть сойдёт.  — Ладно, — сдался я и погрузил стопы в воду. Не прошло и нескольких секунд, как тут же я выдернул ноги: уж слишком горячей вода показалась. — Давай ещё раз. — Ещё раз?! Ты издеваешься? Тут же кипяток! — Ты попробуй, а там мы что-нибудь придумаем. Нехотя погружаю стопы ещё раз. Вода всё так же обжигает, и я намереваюсь вытащить конечности, но тут происходит нечто неожиданное. Рыжий приземляется ко мне на бедра, перекинув одну ногу через мои колени, и не сильно, но давит на мои ноги, тем самым не давая мне вынуть их. Мгновенно краснею до состояния помидора: не вижу в зеркало, но чувствую по пылающим щекам. Он уверенно заглядывает мне в глаза, прежде чем произнести: — На твоих руках перчатки. Ответным выстрелом отвечаю: — А у тебя линзы в глазах. Он корчит недовольное лицо, но ничего не говорит. Победно ухмыляюсь, но, похоже, это было лишним: рыжий только сильнее начинает давить на ноги и на меня в целом. — Октябрь… Больно же… — Терпи, тебе ещё минут десять сидеть. — Может хотя бы слезть? Он широко улыбается, прежде чем ответить радостное: — Нет. — Мне… Больно, — пытаюсь хотя бы речью или мимикой на него подействовать, но он остаётся непреклонен. Решаю приступить к более действенным мерам: не моргаю, пытаясь вызвать хоть какие-то, но слёзы. Он смотрит, как блестящая капелька стекает по моей щеке, а затем сцеловывает ее, тем самым вгоняя меня в ещё большую краску. — Ты ведь специально, Ёжик. Потерпи ещё немного, да и тем более уже не должно быть так больно. И правда: боль немного утихла, уступая место приятной слабости. Октябрь всё ещё сидит на мне, но на этот раз я практически не предпринимаю попыток сопротивления. Потихоньку наступает умиротворение, и я позволяю себе успокоиться ещё на чуть-чуть. Голова становится невыносимо тяжёлой, поэтому кладу её на плечо рыжего. Надо же, а он даже сейчас в том самом свитере. Он в нём что, живёт что ли? Чёрт. Да от него пахнет тем же парфюмом, что и тогда. Моя баночка, которую Октябрь отдал обрабатывать мочку уха, давно закончился, оставив после себя едва чувствовавшийся запах осени. Без стеснения тыкаюсь кончиком носа в мускулистую шею, вдыхая давно забытый аромат. Макушку накрывает чужая теплая ладонь, которая только сильнее прижимает моё лицо к телу Октября. Руки дрожат в сомнении, но другая рука рыжего кладёт мои руки на его спину. Он что, мысли читает? В любом случае, это неважно. Сейчас я только больше льну к парню с разноцветными глазами, стыдясь собственных поступков. Стараясь не показывать свое лицо, я опускаюсь к ключицам юноши напротив, ощупывая носом выпирающие кости. Словно читая поток моих мыслей, Октябрь аккуратно спрашивает: — Ты не хочет ничего мне рассказать? Спустя короткое время выдыхаю: — Нет. В глазах скопляется солёная влага, воздуха становится все меньше и меньше, к горлу подступает комок тревоги, который не проглотить. Не могу дышать. Из глаз уже катятся слезы, падают на горячую кожу Октября и скрываются за пределами одежды. Он ничего не говорит. И это пугает. Чувствую, как он склоняется надо мной и касается губами макушки головы. Ещё крепче жмусь к нему, невольно понимая: мне этого не хватало. Осознаю, что я должен сказать, сказать все, что думаю, но меня хватает лишь на жалкое: — Я не умею сдерживать обещания. — Почему же? — его голос и вправду звучит удивлённо, и я уже начинаю думать, что я обознался в тот раз. Терзания разъедают мою грудную клетку, и я начинаю теряться в себе. — А, ты имеешь в виду то, что пообещал на балконе? — я неуверенно киваю. — Так ты и не нарушил обещания. — Но… Я ведь… Сегодня… — Я видел. И это нормально. Ты бы нарушил его только в одном случае: если бы умер. Речь шла о смерти, а не о попытках её достижения. — Но я ведь пытался нарушить его. — Пытался. С этим никто не спорит. Но все же, знаешь, иногда то, что ты неудачник, работает тебе на руку. Уже не слушаю его, пытаясь унять поток бесконечных слёз, которые так и исчезают из уголков моих глаз. Октябрь лишь поглаживает меня по голове, не отрывая своих губ от моих волос. Это поцелуем не особо назовешь, но так даже лучше. Потихоньку успокаиваюсь, не замечая, как проваливаюсь в сон.