Мечты реальны

— И куда ты эту громадину тащишь? — брюнет презрительно посмотрел на это «нечто», которое Октябрь катил к нему. — К тебе, очевидно, — он остановился возле Гюстава и улыбнулся. — Надеюсь, на велосипеде-то ты умеешь кататься. — Конечно умею! Это тебе не коньки, — фыркнул черноглазый, все еще недовольно смотря на велосипед-тандем, остановившийся возле него. — Так вперёд! Прокатимся по весеннему городку, — рыжий подмигнул, а второму юноше пришлось приложить усилия, чтобы не сменить выражение своего лица с возмущенного на недовольное. — Ты, кстати, спереди, и это не обсуждается. — Не думал, что ты доверяешь мне настолько, — он нервно усмехнулся, осознавая ответственность. — В любом случае я успею нас подхватить, — гетерохромик еще сильнее улыбнулся, пока брюнет закатил глаза. Сначала на сидение сел брюнет, за ним расположился рыжий. Несмело поставив ногу на педали, он посмотрел на рыжего, и после его одобрительного кивка они тронулись. Чередой едва размытых очертаний потянулись многоэтажки и редкие деревья, покрытые почками и цветами. Оно и неудивительно — на улице разгар весны. Пока Гюстав изо всех сил крутил педали, едва доставая до них и изредка озираясь по сторонам, Октябрь следил за тем, как тяжко вздымаются на каждом рывке хрупкие плечи, как ветер развевает непослушные чёрные локоны, вплетая в них лепестки случайных цветков. От него самого, кажется, исходила свежесть, едва осязаемая кожей. Октябрю оставалось лишь наблюдать за этим со стороны — казалось, что такой, как он, лишь разрушит всю нежность этого создания чуть прикоснувшись.

***

Они доехали до озера, того самого, где несколько месяцев встретились. Велосипед был удачно отставлен в сторону, а сами они присели у самого берега — даром, что трава влажная. Ни одна часть тела не соприкасалась, но сидели они непозволительно близко. Никто не смел сделать первый шаг. Даже Октябрь, который всегда проявлял инициативу, молчал. Слишком громко молчал. Казалось, будто все его мысли вот-вот проломят черепную коробку и выльются наружу, но нет, он не допустит этого, пока Гюстав рядом. На грани разума и сознания он ощутил прикосновение — легкое, подобно дуновению ветра, но слишком реальное, чтобы оказаться игрой воображения. Рыжий несмело глянул на руку — туда, где его мизинец обвил мизинец руки брюнета. Он смотрел в разноцветные глаза незаконно обеспокоено, пока не произнес: — Что-то случилось? — Тебе не противно? Рядом с тобой такой ужасный человек, и… — И ты идиот, Октябрь, — ни капли осуждения, лишь забота и поддержка. Он улыбнулся, и сердце рыжего окончательно растаяло, стекая лужицей между ребрами. Черноглазый подался вперед, заключая парня в невесомые объятия. Они смотрели друг другу в глаза, в которых переливались последние лучи солнца этого дня. Голубой и карий глаз смотрели на пару почти что чёрных, в которых дрожал слегка расширившийся зрачок. — Ты ужасен. Я тоже. Но никогда, слышишь, никогда не смей говорить, что ты не заслуживаешь меня. — Тогда ты тоже не будешь так говорить, Гюстав. — Я… Постараюсь. — Тогда время скрепить наше обещание, — рыжий сильнее сжал мизинец, а затем расслабил его. На небе загорались первые звёзды, невинные свидетели этого обещания.