SWEET DREAMS

Ночью прибыл Эд. Этот сукан адреса так и не спросил. Везде важны связи и деньги, которые в одночасье решают любые вопросы. Ввалился, как к себе домой. Бросил небрежно в кресло огромный букет орхидей. Ей протянул коробку. Гермиона открыла — кольцо с играющими в электрическом коридорном свете чистыми и прозрачными камнями. Примерила на автомате. Подошло. — Я изучил твои пальчики. Каждый. Было хоть о чем подумать, когда загибался. Герми посмотрела на него внимательно, послушала его разгоряченное дыхание, поняла — это всё, сейчас будет насилие. Но нет. Интеллигентно пошарился по квартире, всё внимательно осмотрел и завис у полок с магическими книгами. На час. Гермиона подумала: мммм, картинки рассматривает, читатель хуев. Вот что ему, на самом деле, надо для счастья. Ехидно поинтересовалась: — Не сильно мешаю? Ужин сюда подавать? Оторвался от книжки на секунду, буркнул «угу» и снова увлеченно зашуршал страницами. Почти отвернулась, собираясь идти на кухню за салатом, нарезкой и коньяком. Остановил его голос. — Знаешь, в детстве так этого не хватало. Я ж по подворотням шатался. Мимо прошли книги, игрушки, а тут — целый мир. Так интересно, затягивает. Гермиона удивилась. Такой воодушевленный, глаза горят, раскраснелся. Как ему идет этот румянец, падающий на высокие скулы. Присела рядом с ним на пол. — Когда отец наконец-то поднял бабло, я сразу сказал — буду учиться. Занимался как маньяк, взяли лучших репетиторов. Поступил. И пропадал в аудиториях, библиотеке. Так всё это затянуло. Забыл обо всём. Хотел одного — наверстать упущенное. Получить знания любой ценой. Не хотелось вечно балбесничать. На последнем курсе отец сообщил, что в семейный бизнес надо входить с молодости. Книжки и преподы — это хорошо. Но это база. Основное — практика. Вышел за дверь универа — и всё. Опять жесткач пошел. Только на другом уровне. И с другими рисками. Гермиона ласково провела по его щеке ладошкой. Камни на пальце блеснули искорками. Немножно поддался ласке. Но отрешенно. На лице — воспоминания. Возможно, не самые приятные. — Иди ко мне… Поцелуй… Прикоснулся почти неумело к ее ждущему рту. Как девственник. Нет… продолжил уже смелее. До стона, вырвавшегося от желания. До сердцебиения учащенного поцеловал. Теперь уже и ее щеки пылают, сама расстегивает пуговки на одежде, сама помогает раздеваться ему, путаясь торопливыми пальцами в его вещах. Она гладит и ласкает его. Трогает его теплую грудь, изучает его тело. Закрыла глаза, когда он потянулся губами к ее соску, нежно прикусил его, языком распробовал розовый шарик и захватил остальную часть, заводясь сам и заводя её. Уложил ее на разбросанные книги, сам навис сверху, дорвавшись до желанной женщины. Шептал: — Так хотел, чтобы сама… Понимаешь? Прости, что долго. Я люблю. Навсегда. С первого взгляда. — Болит? — дотронулась с трепетом до уродливого шрама на боку. Видимо, да. Улыбка сошла с губ, побледнел. — Я еще не могу… Как раньше. Поэтому и стараюсь аккуратно. Врачи запрещают резкие движения. — Ничего. Всё сделаю сама. Для тебя… Лёг на пол, отдался блаженной неге. Гермиона ласкала его вставший член, заглатывала поглубже, стараясь не коснуться зубами чувствительной кожи, не показать свою неумелость. Довела его до стонов, таких сладких, что сама почувствовала, как течет по ногам. Как жарко стало во влагалище. Перекинула ножку через него и сама насадилась, вращая бедрами, действуя интуитивно, правильно, любя. Он, почти не шевелясь, придерживал за бедра, направлял, гасил встречными толчками ее порывы, глубоко входил в ее возбужденное влагалище, играл с ее клитором. Забывшись, дернулся резко, застонал от боли. Но этот стон тут же погасился страстным криком. От ее трения, от жара, от стоящих сосков выстрелил ей внутрь, залив матку, забыв обо всём. Сползла, еле живая, как кошка, клубком свернулась рядом, нежно продолжая гладить его кожу, целовать, еле касаясь уже близкого для нее мужчины. Рассказала, неожиданно для себя, о своих глупых мечтах и об ожоге на сердце. Погладил по волосам, улыбаясь, молча выслушал ночные откровения. Спросил одно: — Теперь вместе? Ничего не ответила. Уже спала на его руке. *** Живоглот в этом плане был вполне схож мыслями с Люциусом. Хоть и оставался с бубенцами, а был недоволен поведением двуногих. В конце концов, кто здесь хозяин? Не нанимался он наблюдать за творящимся беспределом. Эх, правильно коты привыкают к дому, а не к хозяевам. Всех и не упомнишь. А девчонка-то хороша… Сидела, сидела, да и высидела. Котяры табунами зачастили. *** Так. Интересно, все бляди Хогвартса и мира маглов прибудут под бочок к бывшей девственнице? Пошла пизда по кочкам. Разгулялась. Многое видели глаза Малфоя. Но чтобы такая ботанша, как Грейнджер, так быстро пошла по рукам… Молодец. Нечего сказать. Хорошая у него ученица. Ебать тебя, Малфой. Ты сука. Тупая дешевая сука. Как ты упустил эту девку, зачем тебе вообще вся эта хуйня? Почему не убить нахуй Забини, не добить сраного инвалида Эда? Почему ты сидишь и бухаешь? Слушая отрешенно новости о том, как трахают твою любимую. Почему эти ебаные слезы текут по щекам? Это не её там трахают. А тебя выебли. Жестко и без сожаления. И выебала тварь Грейнджер. Сжал стакан с виски так, что лопнул, обрезав осколками руку. Пропоров почти до кости. Даже не почувствовал, как залил белый ковер кровью. Ничего. Вискарь продезинфицирует. А вот его ничто больше не обрадует. Никогда. Невозможные отношения. И тупая, ни с чем не сравнимая боль. Ревность. Больнее, чем удары от отца. Больнее, чем все, что испытал. И безысходней. Нет больше жизни. Совсем.