что там?
Тэхён-и: бабушка считает, что хён очень худенький Тэхён-и: она приготовила ему всякой еды Тэхён-и: потому что то, чем он питается, — фигня какая-то Тэхён-и: я не приложу ума, как заставить хёна взять всё это Тэхён-и: я даже не знаю, как я всё это донесу Тэхён-и: и как посмотрю Юнги в глаза Тэхён-и: или бабушке, если не сумею убедить его забрать всё Кук-и: это плохо, что у меня сейчас от умиления треснет лицо?он не заслуживает её фирменный кукси только не говори, что она приготовила для него кукси я ревную к этой еде
Кук-и: ? Чимин давится собственным смешком, таким на звучание детским, лёгким и ещё совсем наивным. Чонгук вот-вот должен будет уже прийти, и будет неловко, если он уже стоит на пороге, пока отвечает Тэ. Тэхён-и: она приготовила чачжанмён, чапчхэ и пянсе Тэхён-и: я думал, она для меня приготовила Тэхён-и: зашёл на кухню, думал покушать Тэхён-и: она меня по руке ударила и сказала, что это для Юнги-ши Тэхён-и: он же не общается с семьёй и редко кушает что-то домашнеепочему он так нравится твоей бабушке? надеюсь, я путаю её симпатию с обыкновенной жалостью, а то мы с Чонгук-и стремительно теряем союзников кто ещё будет тебя защищать когда этот Юнги сделает тебе больно ?
Кук-и: хён, нам с тобой не понять Кук-и: хён, открывай, я уже возле тебя У Чимина всё в миг внутри подбирается, а в горле становится неумолимо сухо. Боже-боже-боже, он у порога, это сейчас произойдёт… Чимин направляется к двери на полусогнутых, бросает на себя краткий взгляд в зеркало и ужасается, что за беспредел у него на голове? Непослушные пальцы торопливо приглаживают светлые пряди не более послушных волос, и он себе улыбается в отражении, стараясь сохранить на лице эмоциональное выражение попроще. После хорошенького душа его кожа всё ещё немного влажная, к ней липнет чистая ткань (после долгих раздумий и тысячи убитых нервных клеток на поле боя со шмотками, Чимин пришёл к выводу, что готов встретить Чонгука да хоть вот таким домашним: в безразмерной футболке, клетчатых штанах, под которыми нет нижнего белья (оно же, наверняка будет мешать?), босиком, с мокрыми кончиками волос, которые не воспринимают расчёску аж никак даже после кондиционера). Тэхён тем временем снова вкидывается со своим сообщением в чат. Тэхён-и: вы там вдвоём? Кук-и: ну, почти. мы фильм смотреть будем, хён. мы тебе говорили Тэхён-и: а, да. я, кстати, тоже мог бы посмотреть с вами Тэхён-и: мне на занятие с Юнги только через два часа Тэхён-и: вы простите, что я в последнее время такой отстранённый Кук-и: это всё твой Юнги Кук-и: и его чёртов английский Кук-и: и эти его мятные волосы Чимин щёлкает дверным замком, распахивает дверь и на автомате задерживает дыхание: у Чонгука обычно причёсанная на одну сторону в проборе чёлка сейчас свободно падает на лицо, открывая небольшой обзор на гладкий и чистый лоб. Вместо школьной формы на нём облипающие сладкий зад джинсы и кожаная курточка, что немного велика ему в размерах. Его сейчас можно легко спутать с типичным плохим мальчиком, прячущим свой байк где-то за углом дома, не хватает только едкого «эй детка», на которое Чимин бы с зычным цокотом языка в отвращении закатил бы глаза. Нет. Когнитивный диссонанс в сознании вызывается уже в момент, когда Чонгук с тёплой улыбкой бархатно лепечет мягкое «привет». — Привет… Эм… Ну, проходи… — Спасибо. Обстоятельства не позволяют тишине полностью взять контроль в свои руки; их телефоны созвучно плачут в новом сообщении от Тэхёна, заставляя своих хозяев с раскрасневшимися щеками опустить глаза на экраны девайсов. Тэхён-и: давайте в следующий раз посмотрим что-то вместе Тэхён-и: я по вам скучаю Тэхён-и: мы отдаляемся, и мне это не нравится Чимин обменивается с Чонгуком кроткими взглядами, не сговариваясь, и оба принимаются писать сообщение в ответ, словно силясь опередить один другого. Кук-и: конечно, чувакмы тоже по тебе скучаем
Чонгук довольно улыбается Паку в победной манере, а Чимину бы подушкой в него запустить, если бы та была под рукой. Тэхён-и: хорошо вам провести время вместе Тэхён-и: а я пойду повторю слова, что мне хён задал Тэхён-и: расскажете потом, как вам фильм Кук-и: конечно, хёнесли Юнги что-то не так скажет — где нас найти с Чонгук-и знаешь
Тэхён-и: :D — Смотрим фильм, значит, — Пак кладёт свой сотовый на тумбочку в коридоре, пока Чонгук развязывает шнуровку на своих кроссовках и скромно оставляет обувь чуть правее дверного проёма у стенки. — Это звучит лучше, чем если бы я сказал ему, что мы здесь займёмся петтингом, согласись, хён. Чимин не может даже представить тэхёново лицо. — Мда, — он чешет свой затылок, соглашаясь. — Только давай не будем называть это так. Не хочу, чтобы ты думал, что гостишь у меня только ради этого. Чонгук по-доброму ему улыбается и смышлёно кивает в ответ. — Пойдём на кухню. Там осталось немного чуррос, которые мой отец из Испании привёз. Объеденье, — он шлёпает босыми пятками по относительно холодному плиточному полу, пока Чонгук в очень милых носках с вышивкой маленьких космических кораблей из «Звёздных войн» бесшумно следует за ним. — Молоко будешь? — Э-э-э… Давай… Чимин становится на носочки и извлекает из кухонного серванта два высоких стакана, заполняя их молоком, что находит на дверце холодильника, — наверное, слишком безотказно много, едва не переливая жидкость на стол. Чонгуку нравится чуррос, а Чимину нравится то, как Чонгук неуклюже пачкает краешки рта шоколадной пастой, в которую погружает печенье. Ледяное молоко остужает Чимину напряжённое нутро, заставляет немного успокоиться, хотя сердце так или иначе танцует под костями свинг. — Мы можем… Знаешь… Действительно посмотреть фильм… — Чимин заметно хрипит, крепко-крепко сжимает пальцами несчастный полупустой стакан, словно вот-вот раздавит тонкое стекло в ладони, стоит прибавить силы. Он сразу же считает свою мысль максимально херовой, да и себя не более хорошим. Потому что, пусть между ними с Чонгуком разница в возрасте, по сути, пустяковая, он всё же старше, и за совращение малолетних ему отвечать головой. — Какой? — Чонгук невозможно милый, когда пялится на него с этими молочными усиками над тонкой верхней губой, замурзанный в шоколадной пасте. — Обучающий, — Пак очень осторожно ведёт подбор слов в объяснение. — Раз мы оба хотим со временем подойти к высшему уровню близости, вследствие которого мы окажемся не на постели, а в ней, нам бы не помешали уроки эрудирования в этом плане. Чонгук взирает на него с лёгким недоумением, дожёвывая печенье и допивая молоко в стакане одним большим и громким глотком. — Ты предлагаешь посмотреть порно, что ли? Господи. Чимин ему тут выстраивал целый ряд мягко обходящих слов, прибегая к эвфемизму, а Чонгук так просто перечёркивает все его старания сохранять конспирацию. — Да, Чонгук-и, я предлагаю посмотреть порно, — он позорно скрещивает на груди руки, ощущая, как неприятно пылает его лицо. — Да ладно тебе, хён, не нужно этого стыдиться. Я пока шёл к тебе, думал о примерно том же. Нам в подобных делах не хватает ни опыта, ни знаний. Чимин ему широко-широко улыбается, реагируя на такое согласие как-то по-детски, с плеском в ладоши. С каждым разом говорить с Чонгуком о чём-то «взрослом» становится всё проще и проще, ничего в его ответных действиях не взывает к желанию умолкнуть навеки и никогда в жизни больше не возвращаться к этим темам. Через десять минут Чимин всё же жалеет о том, что предлагает ему что-то подобное, потому что, он не знает, как у Чонгука, но к подобному его психика явно не готова. Они сидят на постели, разделённые установленным ноутбуком, из которого доносятся пошлые стоны и всяческие шлепки потных тел. Видимо, Чимин полнейший лох в поиске подобных видео, где просто должно было быть показано всё нежно, красиво и трепетно, а не это — с бондажем и кучей игрушек на теле. Ну да, эротику ищите в голливудских фильмах, а «секс для начинающих» или «гейство для чайников» подаётся сразу в таком виде. Жесть какая-то. Пак неуютно ёрзает у своей подушки и косится на Чонгука с каким-то сомнением, пока тот таращится на экран хмуро, с бровями сведёнными к переносице, заламывая пальцы, что покоятся на его плоском животе. Чимин притягивает к груди острую коленку, прикусывает её нервно и останавливает видео, не в силах смотреть дальше. Нет, всё это не выглядит ну прям настолько отвратительным, но будоражащим пока что в самом неприятном смысле — да. — Я не хочу вот так, — он признаётся сразу, думая, что, возможно, это поставит крест на их с Чонгуком отношениях, что однажды могут привести их к такому акту в постели. С агрессией и явной болью. Но Чонгук, как всегда, оказывается лучше: — Я, если честно, тоже. Какая бы роль мне ни отвелась, я не хочу долбить тебя так или быть вот так отдолбленным, это даже на любовь не похоже. И вряд ли им вообще приятно. — Моя психика после такого пошатнулась немного. — Если хочешь, мы можем ничего не делать, просто посмотрим какую-нибудь комедию вместе в отвлечение, выпьем чай, поиграем в монополию. Я приму всё, хён. В первую очередь, я пришёл сюда не для того, чтобы мы друг друга полапали, а для того, чтобы просто провести с тобой время, как бы оно ни протекало. Мне наши разговоры куда важней, чем всё это, запредельно взрослое. Чимину кажется, что идея с монополией и чаем не так уж и плоха, но отчасти ему всё равно хочется немножко большего. Не того, что они увидели в интернете, нет. В жизни нет. Ни за что. Может, ему хочется поваляться на кровати в объятиях, изнежиться в поцелуях и понаставлять на чужой коже ещё больше галактик-засосов. Может, ему хочется опять немного подраться и проиграть Чонгуку достойно (а ведь он проиграет бесспорно, даже глазом не моргнёт, как его вздрючат). Может, он хочет сделать Чонгуку что-то приятное… — Я поставлю чай… И Чонгук совершенно спокойно кивает и нафиг удаляет историю посещения сомнительных сайтов. — Понять не могу, как люди это смотрят, — он фыркает и оттягивает ткань рубашки, зажатой в кулаке. — Видимо, мы не то видео нашли с тобой. Но я, наверное, ещё долгое время не смогу вернуться к просмотру таких вещей. — Я предлагаю вообще не торопиться, хён. По крайней мере, мы сейчас для себя поняли, что всё это для нас пока что рано. Чимин закусывает губу и ловит себя на мысли, что не может оторвать взгляд от чонгуковой челюсти. — Ну, не всё, — он мямлит смазано. — Хён? — мальчик на кровати лишь отклоняет голову чуть в бок. — Я о том, что я явно не готов, чтобы мы занялись этим вот так… — Так мы и не будем. Я не думаю, что перед нами вообще были два ничего не знающих дебила, как мы с тобой. Это были актёры, которые совершенно неправдоподобно сыграли свои роли. Я их невинности не поверил, особенно тому, который был сверху. — Но я люблю, когда ты меня касаешься. И я всё ещё хочу, наверное, свой первый оргазм с тобой… Чимин опускает лицо и бросает на Чонгука редкие взгляды. И ему не нужно повторять это дважды, Чонгук не дразнится, что не расслышал, он расслышал и весьма хорошо. Ему требуется пара секунд, чтобы осторожно приблизиться к Паку и погрузить всю атмосферу в бесконечную нежность, которая была воскрешена из мёртвых упорным трудом лёгких и ненавязчивых поцелуев сначала в висок, потом в маленький чиминов носик, затем куда-то у линии пушистых ресниц, взывая к смеху. И где-то посреди этих поцелуев Чимин чувствует себя совершенно расплавленным под неумелыми, но такими неимоверно невесомыми касаниями. Чонгук не торопится опускаться ниже поясницы или низа живота, он долго и выверено целует, обнимает, прижимается, гладит и поклоняется чиминовому телу, старательно заручаясь абсолютным доверием. В свою очередь, Чимин не остаётся в долгу, он касается его по принципу зеркала, проецируя те же прикосновения на родном теле Чонгука, с губ которого слетают неровные и сбивчивые вздохи. Ещё не стоны. И уж точно не те наигранные и противные, как в фильмах, но слишком горячие, становящиеся мелодией для ушей. Это происходит у обыкновенной стенки едва ли не на выходе из комнаты. Чимин старается выдерживать пристальный взгляд и не смотреть вниз, как будто он боится высоты. Не видеть, как каждый мускул реагирует на такую любовь. Потому что их действия никак и ничем не похожи на те, что они увидели в фильме. Потому что их действия больше о признании и неподдельной обеспокоенности за другого, чем о желании извлечь наслаждение от пальцев, что оглаживают ткань брюк близко у бёдер. Концентрируясь друг на друге, они упускают тот самый неловкий момент, когда толком не согретые ладони касаются сокровенных мест, вызывая и щекотку, и мурашки, и долбаный разряд, что бьёт почти под двести двадцать. — Скажи мне прекратить, если не понравится, хён. Ты не должен терпеть ради меня, если тебе не нравится, я ни в коем случае не хочу тебя заставлять. Но Чимин закрывает ему рот поцелуем и просто распадается в нереальных ощущениях, когда Чонгук вместе с тем всё же хрипловато стонет в рот. — Прости, если я делаю это как-то неправильно, Кук-и… Но Чонгук дарит ему ответный неглубокий поцелуй. Не тот, от которого они оба задохнутся, нет-нет. Им сейчас нужно следить за дыханием и за ощущением друг друга, на чём Чонгук и делает акцент, попутно совмещая лёгкие касания губ к подбородку и осторожные движения ладони. И когда ощущений становится слишком много, чтобы их обуздать, Чимин на собственной шкуре чувствует обещанный взрыв в сознании и теле, которое норовит рухнуть на пол, если бы только не Чонгук, что умудряется сохранять рассудок и заботиться о Чимине даже в преддверии собственного фееричного окончания сладостных касаний. Отрыв во времени незначительный, и для кого-то со стороны покажется мизерным и смешным, потому что до кульминации и развязки они оба доходят раньше, чем за пять минут, сообщая о нулевой выдержке и приспособленности. И Чонгук вообще на эту выдержку плевать хотел, когда фокус глаз плывёт и теряется, а шёпот любимого голоса погружает в транс получше любого маятника. И на этот раз ему на ногах помогает удержаться немного пришедший в себя Чимин, который медленно отстраняет перепачканную руку и продолжает шептать что-то крайне нежное, а Чонгук его и не слышит, потому что слишком крышесносно сейчас, гиперчувствительно, запредельно оглушительно. — Я, похоже, люблю тебя, Кук-и… Это чисто лайтовая версия того признания, которая вносит огромное изменение в ход обыкновенного секса, но так как им до этого ещё далеко, а губы сказать чешутся уже сейчас, Чимин не отказывает себе ни в чём. — Я тебя тоже, хён… Эти слова кажутся Чимину даже приятней той встряски, через которую было пропущено его тело минутой назад.***
У Тэхёна болит спина — бабушка, конечно, постаралась на славу: набила ему рюкзак так, что в нём едва нашлось место для папки с распечатками и тетрадью, в которой он записывает все правила, продиктованные и объяснённые ему Юнги. Хочется размять плечи, но вместо этого он просто многострадальчески подгребает обратно к школе, в которой он с утра уже был. Юнги сегодня после урока зарубежной литературы попросил его отсрочить момент их занятия на пару часов по личным причинам, и поэтому они решили встретиться возле школы строго в шесть. Минутная стрелка на отцовских часах на тэхёновом запястье лениво крадётся к без пяти минут шести, а учитель Мин уже жмётся в свою ветровку, мучая под ногами опавший цветок яблони. Сейчас он не выглядит, как, обычно, выглядят учителя, или как он одевается на практику. На нём снова старенькие кроссы, простецкие джинсы с засунутыми в карманы ладонями и футболка с принтом какого-то анимешного чувака с пистолетом. Типичный студент. Наконец и Тэхён может показать, что у него в арсенале не только школьная форма и свитер Юнги. На Тэхёне тёмно-синий тартлнек, тонкий серый плащ и не стесняющие шаг брюки. Разница в их стилях — разительная. — Здравствуй, хён, — при виде учителя Мин Тэхён даже забывает о тяжести, что издевается над его позвоночником. — Привет, — в неофициальной обстановке Юнги позволяет себе поздороваться с ним вот так просто, без напускной и излишней вежливости. Всё-таки, они уже не чужие друг другу люди. Ведь так? — Есть проблема, Тэхён, но она разрешимая, — студент переминается с ноги на ногу и встряхивает мятной чёлкой. — Нас сейчас уже в библиотеку не пустят, да и ключи от класса я отдал госпоже Го, но у меня есть предложение провести наше занятие в кофейне через дорогу. А, той самой, в которой бариста знает Тэхёна в лицо? До Тэхёна доходит не сразу, и его детский романтический мозг по привычке изворачивает всё совершенно не так, как на самом деле есть. Юнги наверняка видит это загоревшееся мерцание в его глазах и всячески старается не придавать этому никакое значение, чтобы, не дай бог, не дать лживых надежд. А Тэхён влюбляется ещё сильней от яркости и тепла самой мысли: они вдвоём сидят в уютной кофейне за чашечкой чая и просто общаются. И всё это похоже на свидание, которое, конечно, таковым не является. — Х-хорошо, — Тэхён выжимает из себя максимум через улыбку. Он уже просто опустил руки в попытке что-либо скрывать от Юнги, потому что просто смысла нет. Тут только слепой идиот не заметит очевидного: Тэхён так влюблён, что это невозможно сносит крышу. Они переходят дорогу в молчании, и Тэхёну почему-то хочется, чтобы Юнги схватил его надёжно за руку, как маленького, с заботой и намерением защитить от машины на опасном перекрёстке. А в реальности Юнги просто двигается рядом и смотрит по сторонам, метя взглядом мимо Тэхёна. Когда они заходят в кофейню, Тэхён сразу же улавливает не особо приятный запах кофе и очень притягивающий — апельсинового круассана. Юнги втирает ему что-то о том, чтобы они сели у окна, потому что света банально больше, а мальчик просто кивает ему на всё, будучи зачарованным самой перспективой занятия в такой уютной и тёплой атмосфере, в которой он может привыкнуть даже к навязчивому аромату кофе. — Что ты будешь? — чего Тэхён не ожидает точно, так этого вопроса, что насквозь бьёт ему в плечо со спины. — А? — он поворачивается к Юнги лицом, встречая спокойный и прохладный взгляд — ничего нового. — Я спросил, что ты будешь. Некрасиво будет заниматься здесь, ничего не заказав. Я буду двойной американо со сливками без сахара. А ты? Я заплачу, не беспокойся о деньгах. Тэхён заметно теряется, и спустя время, пока учитель Мин ожидающе смотрит прямо ему в глаза, он судорожно может припомнить только ежевичный чай. — Я-я… Буду ежевичный чай. — Пирожное? — Юнги прекрасно знает, что Тэхён давно знаком с меню этой кофейни, поэтому и спрашивает дальше. Вопреки тому, что Тэхёну действительно хочется чего-то, он скромно отказывается и стеснительно отворачивается к окну, краснея густо-густо, так, что даже холодный белый свет диодных лампочек над головой не выравнивает ситуацию. — Я возьму на свой вкус, короче, — и это первое «короче», которое Тэхён слышит из изысканных речей, излагаемых учителем Мин. Почему-то это «короче» приближает Тэхёна к вот такому простому Мин Юнги, в джинсах, что обтягивают худые длинные ноги, в революционной футболке и сношенных кроссах. И пока Юнги суетится у кассы, Тэхён с ужасом выгружает на их столик все контейнеры и судочки, которые ему упаковала бабушка. Самое страшное — объяснить всё Юнги и попробовать его уговорить это забрать с собой. И когда Юнги задумчиво возвращается с подносом и замирает в паре шагов от их столика, косясь на чёртову тучу корытцев, Тэхён понимает, что идёт в своём страхе ко дну. — Что это? — студент не подходит ближе, соблюдает дистанцию и озадачено наблюдает за тем, как Тэхён контужено дёргается под пристальностью его взгляда. — Э-это б-бабушка приготовила. Для тебя, х-хён. — М-меня?! — Тэхён впервые слышит, чтобы Юнги вот так задушено каркал, словно ещё чуть-чуть — и подавится собственной слюной. — Не объяснишь? — Н-ну… — пусть Юнги поверит, Тэхёну не менее неловко от всего происходящего, а ещё он вот-вот ошпарится об этот холодный взгляд. — Бабушка считает, что ты плохо кушаешь и давно не ел нормальной еды. Пожалуйста, не сердись на неё, хён. Ты ей очень нравишься, и она приготовила всё это от чистого сердца. Здесь пянсе с мясом, пигоди с капустой, чапчхэ и чачджанмён. О, и суджеби в термосе. Просто… Просто возьми это, пожалуйста… Бабушка меня домой не пустит, если я приду со всем этим обратно. Конечно, он перегибает палку; разумеется, бабушка его впустит, но она будет грустной и расстроенной, думая, что Юнги не понравилась еда. Тэхён ещё прежде не видел, чтобы Юнги так краснел. Этот момент нужно запечатлеть в памяти, потому что в будущем такого никогда не повторится. Это единственный раз, когда Тэхён видит его таким растерявшимся в смущении. — С-спасибо, — молвит учитель Мин, спустя какое-то время, а Тэхён большего и не требует. Он просто наблюдает за тем, как практикант какое-то время сам не может выйти на зрительный контакт после того, как прячет все контейнеры с бабушкиной едой в свою сумку. И только потом, когда Тэхён отводит глаза на поднос, он замечает, какое пирожное для него выбрал Юнги. Клубничный чизкейк. К л у б н и ч н ы й ч и з к е й к. клубничный — Хён! — Что? — Юнги всё так же не видит повода встречаться с ним взглядом, просто пьёт свой кофе, засматриваясь на заметки по предстоящему уроку у себя в блокноте. — Это моё любимое пирожное! Как ты узнал? — Никак. Мне его бариста посоветовал. Думал взять шоколадное, но потом подумал, что, если у тебя аллергия? А от бабушки твоей мне по шапке не сильно горит получать, — Юнги невзначай выпаливает ответ. — Поешь, выпей чай — и мы начнём. Ты же готов на сегодня? — О, конечно, хён. Тэхён уже представляет себе лица Чонгука с Чимином, когда они узнают, где и как протекало занятие с английского. Они в унисон, естественно, фыркнут и ни под каким предлогом своего мнения не изменят. Даже если это Юнги купил ему чай и клубничный — его любимый — чизкейк. Он просто угадал, Тэхён, не выдумывай, как всегда. И пусть Юнги не смотрит ему в глаза, он всё-таки внимательно следит за тем, чтобы мальчик ел. — Хён, а почему ты себе не купил пирожное? Хочешь, я отдам тебе половину? Ты должен попробовать, это очень вкусно, — Ким вдруг понимает, что учитель сам ничего не ест, только пьёт кофе и всё. — Нет-нет. Я не хочу. А ты ешь. Ты же пропустишь ужин из-за нашего занятия, а тебе нужно расти, — Юнги негромко отнекивается и возвращается к своим заметкам, пока Тэхён колупает вилкой крохкий ломтик пирожного и вот-вот обольётся чаем от переживаний. — Так нечестно, хён. Давай я схожу за второй вилкой, чтобы ты с моей не ел, и отдам тебе половину. Он большой, я весь не съем, — Тэхён, конечно, безбожно врёт, потому что пирога здесь мало, на самом деле, но он действительно хочет поделиться с Юнги. Студенты живут весьма скромно, и Тэхён не удивится, если Юнги просто не захотел лишний раз на себя тратиться. — Тэхён, — у Юнги голос притягательный, тягучий, низкий, и он произносит имя мальчика так, как тому и хочется, чтобы на нём одном было сконцентрировано всё внимание, чтобы на его имени сошёлся весь свет. Но он, как всегда, просто воображает себе такой уровень нужности. — Я не голоден, — и этим он ставит точку в дальнейшей попытке развить эту тему. Пирожное он есть не будет. — Хорошо, — наконец Юнги лениво тянет, отставляя свою чашку с кофе в строну. — Закрывай всё свои распечатки и тетрадь. — Но, хён, я ведь ещё даже не повторил ничего… — Тэхён судорожно напрягается и смотрит на него большими округлившимися глазами. — Если ты на сегодня готов, повторение тебе не нужно. Будь добр, закрой всё и смотри на меня, когда будешь отвечать. — Л-ладно… — мальчик испугано делает так, как ему велят, а затем с тремором в конечностях фиксирует взгляд на учителе, который в спешке думает, как бы его завалить. Начало их занятий Тэхён не любит больше всего, потому что Юнги всегда спрашивает самое трудное, самое каверзное, как будто знает, что Тэхёну даётся тяжелей. — Сколько неправильных глаголов в английском языке? — Примерно двести самых часто употребительных, — мальчик старается расслабиться и не сопротивляться этому напору, который всякий раз закаляет его ум вот таким дриллингом. — Лишать, — Юнги стоит просто назвать слово, и Тэхён уже сам знает, что делать дальше: — Bereave, bereft, bereft. — Швырять. — Эм… — Неправильное начало глагола. Давай без «эм». — Fling, flung, flung. — Становиться на колени. — Kneel, knelt, knelt. Любить. Love, loved, loved. Хотеть. Want, wanted, wanted. Целовать. Kiss, kissed, kissed. — Прекрасный. — Lovely, gorgeous, superb. — Разница между 'beneath' и 'underneath'. — Оба слова переводятся как «под», с тем лишь отличием, что первое более формальное и чаще всего используется в литературе. Тэхён рвано выдыхает и тянется за пустой чашкой, в которой больше нет чая. Ему срочно нужно смочить горло, потому что Юнги его сейчас просто сожжёт. Учитель Мин никогда не оповещает о конце словесных пыток, и по ходу занятия может вернуться к ним в самое неожиданное для Тэхёна время, когда он расслабленный, витает в облаках, когда он мягкий и податливый ко всему, что Юнги захочет. Такого хоть сминай, комкай, раскладывай, подгребай под себя и целуй. Не рыпнется. Не заперечит. И слова поперёк не скажет. А сейчас учитель просто откидывается на спинке стула и кивает, довольный наработанным результатом. Тэхён улыбается уголками губ в ответ, радуясь этой молчаливой похвале так, как никогда в жизни. Проливать слёзы. Shed, shed, shed. Неразделённые чувства. Unrequited crush, one-sided love. Одиночество. Lonesomeness, solitude, desolation.***
— К-Кук-и… Чимин едва отрывается на вдох и тут же толкает горячий выдох Чонгуку в губы. Он сидит ягодицами на краю учительского стола с разведёнными коленками, пока Чон удобно притирается близко к паху и касается светлых волос Пака пятернёй. — Нам… Нам же к Тэ нужно… Мы ему обещали… Чимин натыкается на эту мысль в полупамяти, в попытке не терять здравый смысл всему, который так старательно изничтожается под поцелуями Чонгука, метившего ртом наугад. — Блин, Тэ… — Чонгука будто окатывает ледяной водой, он мягко отстраняется от Чимина, и в момент разрыва Пак несколько капризно тянется за ним в жажде возобновить прикосновение. Но, нет. Они обещали Тэхёну. — Он же ждёт нас на улице у школы… Чонгук помогает Чимину спрыгнуть со стола, аккуратно подаёт руку и принимается разравнивать на себе одежду. — Можем потом продолжить… У меня или у тебя… Но я бы, может, хотел провести сегодняшний день ещё и с Тэ, — Чон приглаживает свои растрёпанные волосы и аккуратно прочёсывает пальцами чиминову чёлку. — Мы в последнее время действительно редко с ним общаемся, а он наш друг. — Я хотел тебе предложить то же, пока ты не затащил меня в класс математики, — Чимин смиряет его взглядом и с наигранным недовольством выгибает бровь, пока Чонгук тушуется от чувства вины. — Вечер на троих. И постарайся не тянуться ко мне у него за спиной. Мне порой кажется, он о нас догадывается, просто вслух это не произносит. Тэхён и впрямь порой смотрит на них многозначительно и замысловато, словно всё уже давно понял. И Тэхён в действительности имеет предпосылки так думать, просто не хочет давить. В миг, когда ребята — краснощёкие, со вспухшими губами — оба появляются перед ним и разыгрывают жалкие попытки друг на друга не смотреть, в Тэхёне говорит уже чистая обида. Он подпирает стенку плечом и переводит хмурый взгляд с одного на другого, пока те пытаются отдышаться и оба смущённо тараторят ему про занятие в спортзале, из-за которого они такие взмокшие и потрёпанные. И что они там качали? Губы? Тэхён неглупый, ему не составляет труда приплюсовать всё и прийти к резонному итогу. Он смотрит на них оценивающе и продолжительно долго, пока не решается наконец-то это озвучить: — Вы что, друг с другом целовались? У Чимина начинает дёргаться в панике правый глаз. — ТэТэ, ну, конечно, не… — он ненавидит себя за ложь, особенно Тэхёну, самому близкому на всём свете, и Чонгук, решивший наконец разоблачить весь этот фарс, приходит в чём-то на помощь: — Да, — он отвечает негромко, а затем берёт своего хёна за ладонь, вынуждая их пальцы пересечься. — Ч-Чонгук-и… — Чимин пялится на него в неверии и с ужасом задерживает дыхание, ожидая чего-то масштабного со стороны Тэ. — Всё в порядке, хён. Тэхён медленно опускает раздражённый взгляд на их руки, пока сладкая парочка неуютно мнётся перед ним в получении реакции. И Тэхёна кромсает на тысячи эмоций. Предательство. Злоба. Счастье. Ярость. Тоска. Одиночество. Радость. Восторг. Ненависть. Смятение. Гордость. Смущение. Опустошение. Удручённость. Облегчение. Сентиментальность. Покинутость. Ошеломлённость. Угнетение. Одухотворённость. Симпатия. Поддержка. Нежность. Сердитость. Трепет. Эти двое вместе. — Вы мне лгали в лицо! Оба! — он не выдерживает, срывается на крик, что когтями продирает горло. — Вы… — ТэТэ, прости нас! — Чимин разрывает контакт с Чонгуком и с умоляющим лепетом бросается к Киму, что, в прочем, делает и Чонгук. — Ты себе не представляешь, как нам было плохо от вранья тебе! Ты сам знаешь, как сильно я не люблю ложь! — Но ты мне всё же солгал! — Это правда, Тэхён-и, — Чонгук тут же безоговорочно кивает и пытается ухватить их друга за плечо, пока тот яростно выдёргивается из-под руки с тонкой прослойкой блестящих слёз у нижних век. — Хён плакал от того, как ему было невыносимо из-за этой лжи. Мы так боялись тебе рассказать, боялись вот такой реакции… — Какой? Того, что я зол на вас? Да, я, чёрт возьми, очень зол! Я ненавижу вас сейчас двоих! — мокрые дорожки на его щеках не успевают подсохнуть, так как солёные капельки снова прочерчивают себе путь к подбородку. — А я всё думал, почему мы отдаляемся… Я думал, вы не хотите со мной дружить, потому что каждый из вас не такой сломанный, не такой странный, как я, и друг с другом вам лучше! — ТэТэ, мы бы никогда… — Чимин с Чонгуком говорят это разными словами, но смысл всё равно один. Они оба снова тянутся к Тэхёну, вопреки тому, что тот всячески пытается сбросить их руки, вот только Пак действует более проворно в силу того, что маленький в габаритах, а Чонгук добивается положительного результата с помощью применения физического натиска. У Тэхёна нет шансов, он зажат между двумя телами не в самой удобное позе, когда отекают ноги, когда чья-то рука тяжело виснет на шее и давит на напряжённую мышцу, а чужой локоть измывается над его рёбрами, целенаправленно попадая по синяку, заработанному в новой школьной драке. Оба прижимают его к себе так крепко, что он не может даже сдвинуться, как и обнять их в ответ, если бы сильно захотел. — Отпустите меня, предатели… — Тэхён-и, нет. Не отпустим. Никогда не отпустим. Ты наш друг, мы тебя очень любим. — Вы мне солгали! Чонгук по принципу Чимина влажно нашёптывает что-то успокаивающее близко к уху, пока Чимин нежно оглаживает по спине, затылку, карамельной коже покрасневшей от слёз щеки. — Пустите, я дышать не могу… Придурки… Чимин осторожно переглядывается с Чонгуком через плачущее и обессиленное тело Тэ, которое больше не опирается их ласке, да и голос сиганул с крика на бормотание. — Ненавижу вас… — ТэТэ, так просто случилось… Мы просто… Мы вместе. Прошу, не вини нас за это… — Вы ещё большие дебилы, чем я думал, — Тэхён шмыгает текущим порозовевшим носом и пытается оторвать зарёванное лицо от чьего-то плеча, но властная рука на затылке служит характерной преградой. — Вы моё всё, оба… Думаете, я бы не понял и не принял? Мне больно не от того, что вы оба скрывали всё это так долго… — он снова пытается отстраниться, и на этот раз удача ему сопутствует. — А потому, что вы оба подумали, что я не смогу вас такими принять и это как-то скажется на нашей дружбе. Ну вы и придурки, просто… Как же мне сильно хочется ударить вас сейчас… Чонгук отчего-то начинает смеяться, а его заразный смех подхватывает и Чимин. — Чего вы оба ржёте? Я на клоуна похож? И они начинают трястись от смеха ещё громче и теплей, призывая Тэхёна к ответным действиям в улыбке. Его ярость капитулирует слишком быстро, машет белым флагом и мирно покидает поле боя, а вот боль от недоверия не спешит улетучиваться, она всё ещё провоцирует слёзы, которые Чимин утирает ему своими маленькими пальчиками с раздражённых щёк. — Я бы сказал, что я рад за вас и горд, и счастлив, и доволен, но я слишком обижен за ваше недоверие… — ТэТэ, пойдём в книжный папы Кук-и? — Пак мягко гладит каштановую взмокшую тэхёнову чёлку, зачёсывает её назад, оголяя лоб, на котором красуется небольшой прыщик выше брови. — Да, пойдём, — Чонгук держит Тэхёна так же крепко, как и раньше, думая, что, если не психологическими манипуляциями удастся его задержать с ними, то физические пустятся в ход и разрешат проблему безотказно и безоговорочно. Тэхён высокий, но тощенький, не менее, а где-то даже более хрупкий, чем Чимин, не занимаясь ни танцами, ни серьёзными физическими нагрузками, как наша новая сладкая парочка. — Возьмём по рамёну со свиной грудинкой и овощами, какой-нибудь вредной газировки из японского магазинчика и завалимся туда смотреть на твой выбор фильм. Мы ведь хотели, помнишь? ТэТэ, мы хотели. Можем даже посмотреть что-то на английском. Мы с Чимин-и мало что поймём, но ради тебя я готов ломать мозг вечность. — Я никуда не пойду с вами… — Конечно, пойдёшь, — Чимин мягко целует его в изгиб запястья, прижимается лицом к раскрытой ладони и нежно-нежно щебечет мягким голосом. — Нас же трое, верно? Нас теперь всегда трое, и ты наш, Тэхён-и. — Не пойду… Последний очаг оппозиции разума слишком быстро соглашается на проигрышные условия. Мирный договор подписан. — Пойдёшь. Мы очень тебя любим, Тэхён. — Не обращай на нас внимания, хён. Ничто не меняет наше отношение к тебе. Ты самый близкий и самый нужный. — Ладно… Тэхён плачет и улыбается в одночасье, позволяя этим двоим себя направлять. Он все ещё немного зол. Ему невероятно радостно за этих оболтусов. И ему теперь становится так одиноко, как никогда раньше.