Встреча в доме сумасшедших

      Неделя и два дня, следующие за ней, проходит как в тумане для Лань Ванцзи. Каждый день мужчина посещает больницу, расспрашивает пациента, оставляя несколько часов на их размеренные разговоры.       Вэй Усяню становится лучше, это заметно невооружённым взглядом и отмечается в речи. Юноша начинает следить за словами, фильтрует воспоминания, припоминая новое, забытое старое и делится всем с врачом, ничего не утаивая. С улыбкой на губах пациент уже на восьмой день говорит, что его воспоминания уже не похожи на расплывчатое пятно, и пусть он всё ещё осознаёт провалы, это не беспокоит так сильно, как раньше.       Вспоминает и настоящее, если так можно сказать. Вэй Усянь наконец начинает понимать, что вокруг него — потому что иногда юноша мог задать вопрос о том, что за вещь держит та женщина в руках, или о чём говорили медсёстры, что имели в виду, и это могло касаться даже вопроса о технике, такой как телефон или телевизор; сейчас таких проблем почти нет, только крохотные и едва ли мешающие общению или лечению.       — Мне кажется, что я просто запутался в воспоминаниях, — снова рисуя что-то в скетчбуке, кажется, вовсе не задумываясь, делится Вэй Усянь, — будто они были друг на друге.       Юноша стирает линии, чуть хмурится и время от времени прикусывает губу, поглядывая в сторону врача; тот сидит ровно, как и обычно, всё на том же стуле и месте, будто всегда там сидел.       Лань Ванцзи хочет было сказать, что у этого есть причина, но вовремя одёргивает себя, понимая, что не стоит поднимать этот вопрос прямо сейчас.       Ночь и день сливаются воедино за личным расследованием. Старший брат выясняет о больнице, в которой был раньше Вэй Усянь, но пока что ясно точно то, что кто-то хотел скрыть Вэй Усяня, пока его пропажу не заметят, а когда бы это случилось — никто и не понял бы, кто был виноват; понятно, что пациента травили на протяжении некоторого времени и продолжали бы делать это дальше, не вмешайся Лань Ванцзи в эту историю. Для мужчины остаётся загадкой, кто помогал Вэй Ину все то время, что он провёл в последней больнице.       Приходится сделать вдох, прежде чем перейти к разговору, которого мужчина старательно избегал.       — Ты помнишь аварию?       Карандаш едва касается листа, серые глаза смотрят на него с непониманием, брови сводятся к переносице, и трудно понять, о чём именно сейчас думает Вэй Усянь. Юноша жуёт губу и совсем откладывает скетчбук, сильно задумавшись.       — Я... попадал в аварию? — наклонив голову, пациент зарывается рукой в волосы.       На такой ответ Лань Ванцзи хмурится. Мысли о том, что Вэй Ин может не помнить аварию — и, мужчина полагает не без оснований, её последствия, — имели место быть и терзали мысли хирурга достаточно давно. Догадка укрепляется, с уст срывается вздох и понимание, что им, похоже, предстоит ещё многое.       Во всём этом есть одна большая проблема — Лань Ванцзи неизвестно, что происходило после аварии в течение того года, до того, как Вэй Усяня перевели в психиатрию. Данные из карточки имеют скупую информацию. Подчищено теми, кто вообще всё это затеял — доктор Лань не глупец и понимает это. Кто-то, кем бы он ни был, постарался достаточно хорошо, чтобы замести следы и, более того, этот человек имеет достаточную власть, чтобы вообще устроить нечто подобное.       — Мгм, — сжимает планшет в руках совсем немного и поднимает взгляд на пациента; Вэй Ин сидит, всё ещё склонившись к коленям, — полтора года назад.       Это едва заметно, но Вэй Усянь чуть хмурится. Юноша шумно выдыхает, взлохмачивает и без того спутанные волосы и поднимает голову.       — Я помню свет, шум голосов — а через какое-то время словно впервые увидел Цзян Чэна, шицзе, дядю Цзяна... — Вэй Ин стискивает одеяло, сжимая руки в кулаки, — а потом всё мутно. Знаешь, будто я постоянно терял сознание.       Всё, что может сделать Лань Ванцзи, — кивнуть и записать сказанное. Возможность того, что этого пациент вовсе не вспомнит, достаточно высока. Хирург не назвал бы это большей из проблем, скорее подсказкой к тому, что могло случиться с Вэй Усянем. Отложив планшет, мужчина показывает, что не намереваясь задавать сегодня другие рабочие вопросы.       Позволив себе самую малость расслабиться, врач откидывается на спинку стула.       — Что ты сейчас рисуешь?       Лёгкая дрожь не остаётся незамеченной. Вэй Ин поднимает голову, недолго смотрит на Лань Ванцзи, прежде чем протягивает руки к скетчбуку, открывает на одной из страниц и поворачивает предмет к мужчине.       В этот раз врач видит не чей-то потрет, а выполненные в старом стиле здания, стену с надписями на ней, величественные ворота, облака и деревья, с самого края виднеется незаконченная часть водопада. На секунду Лань Ванцзи кажется, что он уже видел что-то подобное, но не может вспомнить, где именно и когда, потому мужчина продолжает изучать набросок — пока что только набросок, потому что на рисунке слишком мало мелких деталей.       Способности Вэй Ина к рисованию всё ещё впечатляют врача. Ни в прошлых — со слов юноши, — ни в нынешней жизнях пациент не учился рисованию, он просто это умел — и, если это так, навыкам и таланту Вэй Усяня можно только позавидовать. Лань Ванцзи уверен, реши пациент обучиться искусству в специальной школе, успех ему был бы обеспечен.       — Это — Облачные Глубины, — поясняет, разворачивая скетчбук к себе, Вэй Ин. — Я их помню именно такими.       В пальцах юноши вновь появляется карандаш, грифель уверенно скользит по бумаге, рисуя новые детали. Лань Ванцзи недолго смотрит на движение руки, будто загипнотизированный, переводит взгляд на юношу — тот работает с мягкой улыбкой на лице.       Место, о котором говорит пациент, уже известно мужчине. Сичэнь говорил, что оно было их домом в прошлой жизни — и в этой, в какой-то мере, потому что места изменились, их названия тоже. Всё, что осталось от прошлого, — тихие отголоски, какие можно найти разве что в памяти тех, кто помнит.       — Расскажешь?       Пальцы дёргаются, грифель чиркает по бумаге, оставляя толстый след. Вэй Ин поднимает удивлённый взгляд на мужчину, потом смотрит на рисунок и кивает, чуть погодя.       Время проходит незаметно. Вэй Усянь сначала с неуверенностью, а после — энтузиазмом рассказывает то, что помнит со времён обучения в Облачных Глубинах и о жизни как одного из членов ордена, но совсем немного: память не восстановилась до конца, и многое из его второй жизни размыто. Разговор переходит в сторону других мест, орденов и касается удачных Ночных Охот в молодости. Вэй Ин говорит, говорит и говорит, иногда рисует, увлекаясь собственными мыслями, и всё чаще срывается на мягкий смех, когда припоминает что-то, что было приятным и весёлым — как, к примеру, охота на водных гулей собственными руками, или невозможное обучение под гнётом тысячи правил ордена Лань.       За окном темнеет, часы посещения заканчиваются. Медсёстры приходят напомнить про лекарства, делают стандартные процедуры, и Лань Ванцзи только тогда прощается с пациентом, предупреждая, что его не будет завтра.       — Тогда до встречи, Лань Чжань, — улыбается на прощание Вэй Ин.       Застыв в проходе, мужчина чуть оборачивается, кивает и уходит.       В следующую их встречу — через день — Лань Ванцзи находит своего пациента непривычно задумавшимся, с таким выражением лица, будто умер кто-то дорогой его сердцу.       Дверь закрывается с ощутимым хлопком, но Вэй Ин не реагирует на это, продолжая бездумно пялиться на постель. Скетчбук лежит закрытым на тумбочке, книги по истории, которые когда-то купил пациенту — кажется, два месяца назад? — Лань Ванцзи находятся в небольшом беспорядке на простынях. Одна раскрыта, другая закрыта, третья лежит возле рук.       — Вэй Ин?       Никакой реакции. Нахмурившись, мужчина подходит ближе и чуть касается плеча пациента. Юноша вздрагивает, резко поднимает голову и озадачено смотрит на доктора.       — Ты не реагировал.       — О, — выдыхает пациент, встряхивает головой и натягивает на лицо улыбку, будто надеется так обмануть врача. — Зачитался как-то, знаешь. Они такие интересные! Спасибо, что принёс их, Лань Чжань! Хоть какой-то способ скоротать время, когда не хочется рисовать.       Одну книгу Вэй Ин резко закрывает и убирает на тумбочку, точно также поступает с двумя другими и только собирается взяться за скетчбук, как Лань Ванцзи не даёт это сделать, награждая пациента хмурым взглядом.       — Вэй Ин, что случилось?       Рука, протянутая к тумбочке, опускается на постель, другая — опускается на затылок. Вэй Ин предпринял весьма неудачную попытку отмахнуться, но под пристальным взглядом сдаётся и горько вздыхает, качает головой и шепчет себе под нос о том, какой Лань Ванцзи упрямец.       Готовый ждать столько, сколько потребуется, мужчина садится на стул и складывает руки замком. Планшет с данными лежит на столике рядом, и Лань Ванцзи даже не пытается потянуться к нему — просто не сейчас.       — Это всё было в действительности, или все эти воспоминания — плод моего воображения, Лань Чжань? Может, все были правы, и я просто очередной сумасшедший парень, — он усмехается и взъерошивает волосы.       Вид Вэй Усяня, то, как он зарывается рукой в волосы и тянет их, словно хочет вырвать, его глаза кажутся темнее обычного, и на секунду Лань Ванцзи кажется, что он видел алый блеск в глубине серебра; руки сжимают простыни до того, что мужчина может — это всего лишь воображение — услышать их треск, — всё то заставляет сердце сжиматься до того, что чудится фантомная боль.       Чего-то подобного мужчина точно не ожидал. Всё то время, что они знакомы, Вэй Усянь во всю голосил о прошлом, делился воспоминаниями, кажется, ни разу не задумавшись о том, что это действительно может быть всего лишь выданная подсознанием информация, как последствие травмы.       Это не по правилам, но врач присаживается на кровать пациента. Матрас прогибается под тяжестью его веса, и отчётливо ощущается, насколько худ на самом деле Вэй Усянь. Под одеждой это никогда не было особенно заметно, но ещё во время процедур и после них Лань Ванцзи заметил, что юноша очень истощенный. Постепенно вес пациента приходит в норму, и кожа приобретает более тёплый оттенок, что становится ясно, насколько тот был бледен до этого.       — Вэй Ин, — от звука чужого голоса юноша только вздрагивает и дёргает головой, будто не знает, стоит ли поднять на врача взгляд, — это всё было реально.       Сухой смех разносится лёгким эхом по палате, на секунду — какую-то долю секунд — заглушая пиликанье приборов.       — Откуда тебе это знать, Лань Чжань? — трясёт головой юноша, наконец поднимая на врача взгляд. — Ты не помнишь, так откуда тебе знать? В этих книгах, — он бросает взгляд на те, которые лежат на тумбочке, — ни слова об орденах, совершенствующихся, кланах и даже ни слова о войне. События схожи, но ведь мой мозг мог когда-то запомнить эту информацию и переделать под воспоминания. Верно ведь?       Сердце вновь сжимается. Впервые за время их знакомства Лань Ванцзи опускает взгляд, гонимый чувством вины, потому что, в конце концов, именно он был тем, кто дал Вэй Ину эти книги.       — Брат помнит, — признаётся Лань Ванцзи и ловит взгляд, полный удивления.       — Твой брат? Цзэ... Лань Сичэнь?       В ответ Лань Ванцзи кивает.       — Ох, то есть, все мои воспоминания — реальны? — выдыхает Вэй Ин. — Ты веришь ему?       — Верю брату и тебе, Вэй Ин, — поправляет его мужчина.       Слабая улыбка становится чем-то, из-за чего сердце замирает на одно бесконечно долгое мгновение.       В этот вечер они говорят дольше. Вэй Ин, всё ещё немного неуверенный, задаёт много вопросов о том, что Лань Сичэнь говорил брату, делится своими мыслями и догадками, переживаниями.       На протяжении целого дня пациент только и делал, что читал книги по истории, и он всё больше оставался в непонимании, почему нет тех событий, которые он помнит. Небольшое волнение перешло в страх и далеко не самые лучшие мысли. С неловким смехом Вэй Ин говорит, что это на самом деле давно беспокоило его, потому что быть около тех, кто тебе был в прошлом знаком, странно само по себе.       Потом, когда приходит медсестра, чтобы проверить капельницу и поменять её, Лань Ванцзи узнаёт о том, что его пациент вновь устроил проделку прошлым вечером, стоило лишь доктору Лань покинуть стены больницы. Скрывшись под одеялом, Вэй Усянь бормочет о том, что всё же в итоге было в порядке, а врач с красными ушами слушает о том, как больной проник в детское отделение — снова — напевал им песни, рассказывал сказки, а потом убегал от недовольных медсестёр, устроив им не только физические тренировки, но и задачу: найти не только пациента с верхнего этажа, но и детей, которые приняли происходящее за игру в прятки.       По итогу Вэй Ин награждается пронзительным взглядом, от которого снова прячется под одеяло и обещает постараться — именно постараться, а не перестать это делать совсем, — не причинять работникам больницы неприятности.       За окном темнеет сильнее, на телефоне мелькает сообщение от старшего брата, интересующегося насчёт ужина. Лань Ванцзи отвечает, что скоро отправляется домой и предоставляет выбор еды брату — у него самого нет определённых предпочтений. Убрав телефон, врач смотрит сначала в окно — луны не видно за тёмной пеленой в небе, только фонари неярко освещают уже полупустую парковку, — а потом на Вэй Ина. Пациент вновь рисует что-то в скетчбуке. Вглядываясь в уже готовый набросок, новый, Лань Ванцзи распознаёт цветущие лотосы, пристань и невысокие здания.       Заметив, что хирург поднимается со стула, на которой почти сразу пересел после разговора, Вэй Ин откладывает скетчбук и поднимает взгляд.       — Уже уходишь?       — Мгм, поздно.       — О, и правда, — удивляется Вэй Усянь, посмотрев на улицу. Юноша переводит взгляд на врача, и в серебре глаз Лань Ванцзи замечает сомнения.       — Вэй Ин?       Отчётливо видно, как дрожат губы и взгляд пациента. Руки отпускают зажатый с силой карандаш на одеяло.       Читать Вэй Ина всегда было легко, и Лань Ванцзи видит, что тот сильно волнуется, чем-то обеспокоен — как был обеспокоен, на самом деле, далеко не первый день, — и взволнован. Обычно пациент много рисует, даже если говорит, и активно жестикулирует — но не в этот день, сегодня юноша выглядит тише своего обычного состояния.       Выдохнув, Вэй Ин запускает руки в волосы — снова — и опускает взгляд, словно боится смотреть на врача.       — Лань Чжань, скажи, они ведь бросили меня? С тех пор, как я оказался в том месте, они никогда не навещали меня, — он горько усмехается. — Конечно, я ведь доставил им так много хлопот.       Вновь за этот вечер мужчина нарушает границы и правила и садится на постель пациента. На раздумья он тратит секунды и берёт Вэй Ина за руку. Кожа у того холодная, пальцы мелко дрожат, губы поджаты и сильно искусаны, чего Лань Ванцзи не замечал раньше, взгляд поднимается на врача немного дёргано, словно бы Вэй Усянь только что обжёгся об это прикосновение-хватку.       — Не бросили, — уверенно отрицает мужчина и замолкает, нахмурившись.       Хмыкнув, Вэй Ин наконец отпускает свои волосы, неуверенно ведёт большим пальцем по чужой руке, от чего Лань Ванцзи почти дёргается.       — Откуда тебе знать, Лань Чжань?       Хочется сказать правду о том, что происходит, но ещё рано — он расскажет Вэй Ину всё немного позже, когда тому станет лучше. Лань Ванцзи думает сказать сейчас хотя бы то, что его скоро навестят, что не могли этого сделать раньше, потому что никто не знал, где на самом деле находится пациент — но не говорит, чтобы не заставлять Вэй Усяня переживать лишний раз и углубляться в раздумья, в которых юноша может проводить часы, ничего не замечая.       — Завтра меня не будет, — вместо прямого ответа произносит мужчина, — через день увидимся снова. Следуй всем указаниям, хорошо?       Пациент давится воздухом.       — Это не ответ, Лань Чжань!       Отпустив руку юноши, который предпринял жалкую попытку продлить прикосновения чуть дольше, мужчина поднимается с места, бросает взгляд сначала на улицу, а затем на телефон, проверяя на наличие новых сообщений или пропущенных звонков и коротко прощается с пациентом, повторяя слова о том, что вернётся через день.       Перед тем, как покинуть палату, Лань Ванцзи замечает недовольный взгляд Вэй Ина, надувшегося, словно ребёнок, и на секунду врач совсем немного улыбается, очень надеясь, что сюрприз выйдет стоящим.       Смешинки в глазах, несмотря на ситуацию, заставляют уши покраснеть, а самого Лань Ванцзи отвернуться, надеясь, что его эмоции не будут прочитаны так легко — что, впрочем, будет именно так. Сичэнь качает головой, отпивает тёплого чая, берётся за телефон и быстро набирает сообщение — и в этот раз врач знает, кому пишет старший брат и зачем.       — Завтра встретим их, обсудим ситуацию в общих красках и уже послезавтра устроим встречу с Вэй Ином, — мимоходом произносит Лань Сичэнь, не отрывая взгляда от телефона.       На сказанное младший брат кивает. Лань Ванцзи и сам планировал, что именно так всё и будет, потому решил взять выходной день. К тому же это хотелось устроить сюрпризом — мужчине кажется, что это будет лучшим решением, пусть Вэй Ин после может и обидеться на врача или за недосказанность, или за его резкий уход и попытки увернуться от прямого ответа.       Наконец, написав сообщения и сказав, что обо всём договорился, Лань Хуань решает некоторые другие вопросы, которые продумал заранее — и, как только всё улажено, братья вместо просмотра какого-нибудь сериала садятся каждый за свой компьютер, устроившись на диване в гостиной.       — Дяде бы не понравилось то, как мы работаем, — мягко смеётся брат, устраиваясь рядом и укрывая ноги пледом.       Смерив Сичэня взглядом, Лань Ванцзи оглядывается на стол, на котором они положили себе закуски и чай, потому что проводят за расследованием минимум несколько часов, вновь смотрит на брата, с ногами забравшегося на диван, чего бы их дядя — и правда — ни за что бы не допустил.       В отличии от старшего, младший брат не может так делать, потому садится ровно, как и обычно, и расслабляется только через час, когда глаза начинают болеть от слишком долгой работы за ноутбуком и неудобного положения, из-за чего спина начинает болеть, и мужчина все же откидывается назад.       Обернувшись к Сичэню, Лань Ванцзи замечает, что тот слишком хмур, печатает слишком быстро и часто смотрит в телефон, из-за чего складка на лбу становиться больше.       — Брат?       Оторвавшись от ноутбука, мужчина некоторое время смотрит на младшего брата, наконец смягчается и дарит ему мягкую улыбку.       — Я скажу тебе завтра, хорошо?       Заторможенно кивнув, Лань Ванцзи возвращается к работе, последующий час не отрывая внимательного взгляда от Хуаня, который, похоже, нашёл что-то важное.       Работай они одни, братья бы ничего не нашли и не смогли бы после сделать, но, насколько известно Лань Чжаню, им помогает близкий друг брата, работающий в полиции кем-то из вышестоящих. Ни имени, ни фамилии Лань Ванцзи не знает, но Сичэнь заверяет, что этому человеку он может доверять больше, чем самому себе — брат говорил это с такой улыбкой, что на секунду мужчина увидел перед собой пережившего много человека, того Лань Сичэня, о котором он знает из рассказов пациента и самого брата.       Выдохнув, потерев виски, Лань Ванцзи откладывает технику, понимая, что с него на сегодня хватит, как бы он не хотел продолжить — и Сичэнь говорит, что если информация, которую он нашёл — старший брат подтверждает догадку младшего, — достоверна, то уже через неделю они и близкий друг из полиции смогут отправиться в Ухань, чтобы решить это дело.       — Ты знаешь того, кто всё это сделал? — осторожно спрашивает Лань Ванцзи.       Старший брат, прежде чем уйти в свою комнату, оборачивается и смотрит словно сквозь врача. От этого взгляда у мужчины сжимается сердце, и он думает подойти и обнять Сичэня, как не делал уже давно, но тот только быстро кивает и заходит в комнату, скрываясь в ней, словно за лучшим из щитов.       Закусив губу, Лань Ванцзи со вздохом гасит свет и идёт в свою комнату, надеясь, что завтрашняя встреча пройдёт спокойно.       Реакция четы Цзян была очевидна — почти во многом — и Лань Ванцзи спешит подать старшей из детей Цзян воды, пока маленького Цзинь Лина взял на руки его отец — Цзысюань, также приехавший, чтобы помочь и разобраться, и поддержать семью, в которую вошёл ввиду женитьбы. Мужчина смотрит на жену и придерживает её одной рукой, пока та жадно пьёт воду, другой рукой крепко удерживая сына. Цзян Чэн горит от ярости, и Лань Сичэнь пытается успокоить его словами, пока Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань переглядываются, поджимая губы, и срываются на тихий шёпот, в котором Лань Ванцзи — сжимая руки в кулаки — слышит нотки недовольства.       — Но кому понадобилось вредить А-Сяню? — хрипло спрашивает Цзян Яньли, почти что снова срываясь на всхлипы — но держится, иначе вместе с ней заплачет и годовалый сын.       — Меня больше волнует, как они смогли провернуть это под нашим носом, — ворчливо произносит Юй Цзыюань, после чего оборачивается к Цзинь Цзысюаню. — Что твои родственники натворили?       Лань Ванцзи переводит глупый — он уверен, что выглядит именно так, — взгляд на мужчину с ребёнком. Цзинь Цзысюань поднимает ответный взгляд на женщину и хмурится, не спеша с ответом. Лань Сичэнь переглядывается с младшим братом и даёт понять, что имел подобные подозрения, из-за чего врач хмурится.       — Мне сообщали, что с Вэй Усянем всё в порядке... — неуверенно говорит мужчина.       — Вон он как в порядке, — всплёскивает руками женщина, негодуя, — что его упрятали в Шанхай, в больницу для душевнобольных!       — Цзыюань, успокойся, — говорит Цзян Фэнмянь, положив руку на плечо жены.       — Как мне прикажешь успокоиться, если этого мальчишку пичкали неизвестно чем и успешно отправили в другое место! — женщина резко оборачивается к мужу, скидывая с плеча руку. — И мы это упустили, понимаешь! Не заметили, хотя могли бы, если бы решили навестить его, наплевав на этих врачей.       Разговор перетекает в спор, в котором глава семьи пытается успокоить свою жену, а та взрывается только больше, негодуя и выражая искреннее непонимание, как они могли так оплошать.       Передав сына в руки Лань Ванцзи, чьи руки свободнее, чем у других, Цзысюань уводит жену в комнату — семье Цзян сняли квартиру на время, что они будут пребывать в Шанхае, — чтобы успокоить, потому что врачу кажется, что ещё немного, и молодая мама упадёт в обморок. Цзян Ваньинь тихо переговаривается с Сичэнем и кажется относительно спокойным, только руки белеют от того, что юноша сильно сжимает их, и Лань Ванцзи беспокоится, как бы тот не проткнул ногтями кожу.       Немного позже, когда все успокоились, братья Лань уверяют семью, что они уже обратились в полицию — и пусть Сичэнь умалчивает, что на самом деле он обратился только к одному человеку, способному помочь им, — и дело уже имеет продвижение. Уже завтра, потому что сейчас все на взводе, семья Цзян сможет посетить Вэй Ина, Лань Ванцзи предложил возможные часы посещения и уже договорился с персоналом о том, что на следующий день к его пациенту нагрянет толпа гостей — и дополнительно попросил ни о чём не говорить самому Вэй Усяню.       Ещё немного позже просыпается Цзинь Лин, который сразу заплакал, и уставшая Цзян Яньли спешит покинуть общество семьи, чтобы покормить сына. Цзысюань уходит немного позже, и Лань Сичэнь просит позже о личном разговоре, на что мужчина соглашается кивком.       — Как сейчас А-Сянь? — спрашивает Цзян Фэнмянь.       — Лучше, — чуть наклонив голову вбок, отвечает Лань Ванцзи. — Ему стоит пробыть в больнице ещё несколько месяцев, прежде чем вы сможете забрать его домой.       Поделившись некоторой информацией о лечении пациента, Лань Ванцзи также прощается с четой Цзян, кидает брату взгляд на прощание, безмолвно говоря, что тот может остаться подольше, и уходит, обещая завтра встретить посетителей в холле больницы в назначенное время.        Выражение лица Вэй Усяня, когда в палату входит вся семья — включая маленького Цзинь Лина и Цзинь Цзысюаня, — нельзя передать словами. Лань Ванцзи видит смесь удивления, радости и тоски сразу, замечает слёзы до того, как юноша пытается глупо скрыть их, хриплым голосом приветствуя каждого — и говорит, что невероятно рад, что к нему пришли.       Обещая зайти позже, Лань Ванцзи выходит из палаты, тихо прикрывая за собой дверь, и некоторое время стоит, сквозь почти плотно задёрнутые шторы наблюдая за тем, как сильно и жадно обнимает Вэй Усянь приёмных сестру и брата, родителей и с восхищением, которое тоже нельзя передать словами, потому что это надо видеть, принимает на руки маленького племянника.       Чета Цзян остаётся в больнице до самого вечера и даже немного после, немного нарушая правила, но Лань Ванцзи уже поговорил о такой возможности с персоналом и замолвил словечко, поскольку понимает, что семья не виделась слишком долго — и особенно при условии, что именно случилось с Вэй Ином.       — Я думал, что ты разозлился или на что-то обиделся, — заявляет с порога Вэй Усянь, когда они остаются одни, — а ты привёл сюда всех Цзянов. Как ты это сделал? И... Они не сказали мне причину, так, может, расскажешь ты?       Бодрое настроение Вэй Ина не спадает даже на неуверенно сказанных словах, улыбка тянется до ушей, а в глазах плещется огонь, какого Лань Ванцзи не видел ни разу за всё то время, что они знакомы.       — Не сейчас, — качает головой мужчина и привычно берёт в руки планшет и ручку. — Как ты себя чувствуешь?       Фыркнув, потому что ему хотелось бы услышать нормальный ответ, Вэй Ин всё же отвечает на стандартные вопросы.       В этот раз их разговор не длится долго — всего полчаса, — потому что время позднее, и даже Лань Ванцзи не может остаться подольше, потому что очень скоро наступит время отбоя. Понимая, что вечер в компании врача будет коротким, Вэй Усянь говорит быстро и местами несвязно, рассказывая о том, как прошла встреча, и говорит о том, что пару раз едва не сказал что-то из своей прошлой жизни — впрочем, поникнув, юноша шепчет, что вообще-то неуверен в этом.       Бывают моменты, когда Вэй Ин действительно говорит невпопад и совмещает прошлое и настоящее — и такое случается реже, но всё же имеет место быть, — потому Лань Ванцзи советует пациенту следить за речью особенно тщательно, пока его память не придёт в норму.       — Знаешь, — вскидывает голову Вэй Ин, — я был удивлён, когда увидел Цзинь Лина: ведь только недавно он был в моих воспоминаниях взрослым юношей, а в другое время я помню А-Ли с вот таким животом.       Смех разносится по палате, когда он начинает вспоминать — с небольшими трудностями — о том времени, когда его сестра ходила беременной. Чуть погодя, спросив разрешение, Вэй Усянь рассказывает и о том времени, когда Цзинь Лин занимал пост главы ордена Цзинь, говорит о том, как он был похож на своего младшего дядю — Цзян Чэна — и на своих родителей, и выражает искреннюю надежду, что сейчас он вырастет милым юношей, а не упрямым и горделивым наследником ордена.       — Времена меняются, — расплывчато говорит Лань Ванцзи, вслушиваясь в чужую историю, — люди тоже.       — Не все, — хмыкает Вэй Ин и принимается чесать крылья носа, — А-Нин, Цин-цзе, шицзе, дядя Цзян, ты... О других, кого я не видел, не могу сказать, но эти люди остались теми же, какими я их помню. Цзян Чэн более мягок, да, и мадам Юй тоже, она даже принимает меня — почти принимает! — за сына. Цзысюань вовсе не напыщенный павлин, как в прошлом.       На это Лань Ванцзи может только чуть нахмуриться и пожать плечами, потому что нет в мире никого, кто смог бы рассказать о тайне перерождения. Для самого врача люди, каких он знает, такие, какие они есть — и в его понимании нет их других версий.       Не торопясь, хирург закрывает листы планшета, проверяет телефон, замечая сообщение от брата, что этой ночью его ждать не стоит, коротко вздыхает и прощается с Вэй Ином.       — Увидимся завтра, Лань Чжань, — говорит на прощание пациент, — и ещё раз спасибо, что устроил эту встречу.       У самой двери мужчина оборачивается.       — Не стоит благодарностей, — в который раз говорит Лань Ванцзи, — до завтра, Вэй Ин.