я, вообще-то, бунтарь.

все-таки вернувшись к гарику и проговорив с ним до вечера, саша возвращается домой только к девяти часам. внутри все еще теплится недоумение, смешанное с остатками страха. он развязывает шнурки на кедах, когда в прихожей появляется мама со сложенными на груди руками. — ну и где это мы были? — говорит она с интонацией, откладывающейся лишним раздражением внутри. ну почему все не могут просто от него отстать? — друга навещал, — бурчит саша в ответ, не имея ни малейшего желания говорить с кем-либо. — того самого любителя подраться? — даже без пренебрежения уточняет женщина, но саша почему-то чувствует, как закипает. — нет. — а какого тогда? — не унимается она, стоя прямо напротив. — мам, отстань, — все же резко говорит саша, протискиваясь мимо, и случайно — случайно — задевает ее плечом. — тебя не было весь день. я имею право знать, где пропадает мой сын! — возмущается женщина, зайдя в комнату следом. — ну, я же ответил, у друга! какая разница, у какого именно. — ты как с матерью разговариваешь? — вдруг появляется в дверном проеме отчим. его голос еще строже и отдает командным тоном, и у саши в голове проносится: «а почему он, собственно, позволяет себе поднимать на меня голос?», поэтому крышу у него рвет окончательно. — а как ты разговариваешь со мной? ты мне никто, так что не тебе меня чему-то учить! — следи за тоном, александр! — встревает женщина, глядя на сашу «не таким я тебя воспитывала» взглядом. да я вообще не хочу с вами разговаривать! саша не хочет говорить с этими людьми, саша не хочет находиться в этой квартире, саша не хочет находиться в этих идиотских кузьминках, в которых возможность не дожить до двадцати — а то и семнадцати — близится к сотне процентов. под пристальными взглядами долгополов лезет в шкаф, достает оттуда черную куртку и спешно натягивает на себя. — и куда это ты собрался? он снова натягивает рюкзак на плечи и, намеренно толкнув отчима плечом, идет в прихожую. он уже натягивает обувь, когда родители, явно удивленные его поведением, следуют за ним. — я с кем разговариваю? — начинает уже по-настоящему злиться мама. — я к другу, — со всей желчью, которая в нем только есть, плюет саша и выходит из квартиры. женщина пытается его остановить и еще, кажется, кричит ему через несколько этажей, но ее голос заглушает звук стучащих по ступенькам кед и скопившаяся внутри злоба. саша прекрасно понимает, что вот так расхаживать по кузьминкам поздно вечером — дело гиблое, но он ничего не может поделать. а со всеми его смешанными чувствами вероятность умереть от рук хулиганов кажется куда более благоприятным исходом, чем находиться эти несколько часов дома. когда мама звонит уже в седьмой раз, саша блокирует ее номер и после отклоняет всего один звонок от отчима. максим в наушниках поет о том, как станет ветром, в то время как сашу обдувает потоком холодного воздуха, который путает его волосы. почему москва встретила его вот так? почему она отвергла его любовь и ударила под дых? почему его жизнь здесь началась с проблем, которые все никак не заканчиваются?.. почему леша его поцеловал? саша около десяти минут кусает губы, глядя в экран с открытым диалогом — был в сети 42 минуты назад — и наконец дрожащими от холода пальцами быстро печатает сообщение, которое, даже не перечитывая, отправляет. он хотел объясниться? хорошо, пусть попробует.

***

когда саша замечает лешу, весь его запал вдруг пропадает, и собственная злость кажется уже не такой оправданной. леша намного сильнее его, а саша наговорил много лишнего до того, как тот… — привет, — подойдя ближе, говорит квашонкин, оглядывая его с ног до головы. — мгм… то есть, да, привет. — долго ждал? — ну… я и до этого здесь был, так что порядок. в воздухе виснет неловкое молчание, леша нервно кусает губы, а потом резко поднимает голову и смотрит саше в глаза. — насчёт гара… прости. все навалилось так, и агрессия… у меня проблемы с этим. я не должен был избивать гара, то есть, наверное, никого тогда не должен был избивать, но я сорвался. — черт… тебе бы к врачу с этим… мало ли кто еще «под горячую руку» попадется. — да, я знаю, именно поэтому я в итоге гару и написал. он ведь неплохой парень, а в итоге… хуйня какая-то… — с сожалением говорит леша и кивает головой в сторону, призывая пройтись. — да… неплохой… только странно немного, что в итоге ты у меня прощения просишь… — он простил уже, — с легкой улыбкой говорит леша. —  а ты злишься. я бы… не хотел, чтобы ты злился из-за меня, — и, глянув в сторону, все-таки добавляет: — а тем более на меня. саша непонимающе смотрит в ответ, но в голове тут же всплывает сцена поцелуя и — черт-черт-черт. — м… ну… тебе повезло, теперь я злюсь не на тебя, — выкручивается он, нарушая снова едва не воцарившееся напряжение. — что, кстати, случилось? маленьким мальчикам запрещено гулять так поздно, — спрашивает квашонкин и с беззлобной насмешкой подмигивает. — эй, я же говорил, что бунтарь! гуляю, когда хочу, — возмущается саша. — прошу прощения, — будто спохватывается леша, поднимая руки в примирительном жесте, чем вызывает у саши улыбку. — ну… — неуверенно начинает саша, и улыбка медленно сползает с лица. — вообще-то я с родителями поругался. ладно бы мама, она всегда слишком переживает по пустякам, но отчим… просто… бесит меня. долгополову неловко говорить о таком с лешей, с которым он знаком не так давно, но, кажется, леше, без конца поджимающему губы, и самому неловко выслушивать его нытье. но когда плеча касается чужая рука, у саши из головы вылетают все мысли. — они выгнали тебя или ты сам ушел? — конечно, сам. еще бы он меня выгнал… просто я терпеть не могу, когда он начинает строить из себя папашу. я его меньше года знаю, а он постоянно делает вид, будто любит меня, как родного. — думаю, он не понимает, как к тебе относиться. ты ж сын его… женщины. — я не требую к себе вообще никакого отношения. я, конечно, очень рад, что мама нашла мужчину, который любит ее также сильно, как и она его. просто пусть ко мне не лезет и все. — может, лучше объяснить ему, мол, мужик, я в отце не нуждаюсь, давай просто квартиру делить будем? когда они доходят до сквера, леша садится на ближайшую лавочку и кивком головы приглашает сашу сесть рядом. — да, наверное, ты прав… — негромко произносит саша и начинает перебирать пальцами край куртки, вспоминая разочарованное лицо мамы. и что на него вообще нашло? — ты не хочешь возвращаться туда, да? — с нотами грусти аккуратно спрашивает леша. — не сегодня точно. наступает молчание, но уже чуть менее неловкое, чем до этого. саша, которого от холода слабо спасает даже куртка, рассматривает свои руки и периодически шмыгает носом. леша же вдруг с неловким видом расстегивает свой рюкзак, достает оттуда полупустой термос и, открутив крышку, тянет его саше, которого изнутри прошибает током. — я… не успел заварить нормально. — э… не стоило… — долгополов невольно улыбается, а по телу разливается тепло еще до того, как он берет горячий термос в свои руки. — но спасибо. саша поднимает взгляд и замечает, как леша поджимает губы и бесстрастно фыркает, но в итоге не сдерживается от ответной улыбки. — у тебя, додика, просто нос уже красный. — умеешь ты, конечно, быть джентльменом. — ой, отъебись, — говорит леша и смеется, а саша подхватывает смех. — я… — начинает квашонкин после недолгого молчания. — эм… могу проводить тебя, когда остынешь. не останешься же ты на улице до начала уроков. — почему бы нет,  — весело говорит саша, улыбаясь еще шире. — всем привет, с вами саша долгополов, и сегодня я пробую бездомность. леша смеется над его пародией и саше, кажется, становится еще теплее. — вкусно? смотря о чем ты, лешенька. — очень, — неоднозначно отвечает он, делая еще один глоток чая. леша улыбается, глядя прямо ему в глаза, и саша правда не знает, стоит ли ему спрашивать, но все-таки решается. — так а… что насчет тебя? — а, ну… ты про отца? — лешино лицо моментально мрачнеет, ему, кажется, хочется отвести взгляд, поэтому саша сам опускает голову. — ну… да… если не хочешь говорить об этом, я отстану… — всё нормально, — едва улыбаясь одними уголками губ, говорит леша, но в следующую секунду улыбка спадает. — ну, он… бил маму, когда я еще был ребенком. ей от психопата убежать удалось, а мне идти было некуда. ну и воспитывали меня, как ты понимаешь, в итоге только кнутом. саша снова поднимает голову и с сожалением смотрит леше в глаза. ему очень жаль, но его жалость никому не сдалась; ему очень хочется как-то помочь, но что он может сделать? — а почему… она не забрала тебя с собой? — я, наверное, был обузой для нее. — а что насчет других родственников? — да я как-то даже имен их не знаю, — выдыхает леша, глядя куда-то в темноту, и во взгляде считывается уже знакомое саше уныние. от этого взгляда у него сердце будто руками пытаются разорвать на части, поэтому он чувствует практически жизненную необходимость хоть что-то предпринять. — дерьмово, — неловко бросает он и аккуратно накрывает лешину ладонь своей. тот никак не реагирует, поэтому саша начинает паниковать. но когда он уже решает убрать руку и как-нибудь выкрутиться, леша переворачивает свою ладонь и сплетает их пальцы. это просто жест поддержки или что-то большее? как это воспринимает леша? как саша хочет, чтобы он это воспринял? им стоит поговорить о произошедшем днем? у саши мерзнут ноги, поэтому леша предлагает снова пройтись. руки приходится расцепить, но во время ходьбы они постоянно соприкасаются, и только от этого саше становится жарко. леша почти на голову выше, так что долгополову приходится держать шею в легком напряжении, но он готов это терпеть, чтобы видеть, как леша улыбается, смеется, недоумевает, отводит взгляд в сторону и — смотрит в глаза. леша рассказывает про подаренного мамой плюшевого зайца, которого он хранит до сих пор, и про то, как в семь лет впервые ходил с родителями на пикник, где кормил белок — леша, она же тебя укусит! у него на губах сияет ностальгически печальная улыбка, а саше до скрежета зубов хочется снова взять его за руку. сам саша рассказывает, как каждое лето на даче плел с мамой венки в огороде из всех цветов, которые они находили, а зимой с лизой лепил снеговиков и кидался снежками — так они и познакомились с димой, которому саша случайно попал снегом в лицо. — и нет, лиза не моя девушка, — добавляет саша, в то время как их ладони в очередной раз случайно — или нет — соприкасаются. когда часы на лешином запястье уже показывают 4:01, квашонкин, как и обещал, ведет уставшего и немного сонного сашу домой. они останавливаются у подъезда и слегка неловко смотрят друг на друга. — надеюсь, меня не отправят в детдом после такой выходки, — шутит саша, чуть раскачиваясь взад-вперед. — ты напиши потом, как все пройдет. еще вчера саша кричал на этого человека, сдерживая желание ударить его по лицу, теперь он неловко прощается с ним после того, как они всю ночь вдвоем гуляли по городу. саше, если честно, даже не хочется прощаться, что, наверное, слишком уж глупо. — ладно, до понедельника, — с — он уверен — глупой улыбкой говорит саша и продолжает стоять на месте, вглядываясь в лешины глаза. что там насчет бабочек в животе? — до понедельника, — отвечает леша и также не двигается с места. саша не думает, стоит ли ему это делать, не думает о последствиях и том, станет ли об этом жалеть, он просто кладет руку квашонкину на плечо в немой просьбе чуть-чуть наклониться и, встав на носочки, — целует в щеку. о мой бог, я сделал это! на недоумевающее лешино лицо саша только улыбается, хотя самому хочется кричать, и уходит домой. жаль, что понедельник не сейчас.