По-настоящему леди Бадб сердится только тогда, когда кто-нибудь против магии выступает. В прошлом году одна греческая девчонка вдруг посреди учебного года решила бросить школу. «…» Ух, как леди Бадб бушевала, половину деревьев в саду бурей поломала! «Юлианна, или Опасные игры»
— Кошанская, за тобой приехали. Бери чемодан, спускайся вниз. Катерина в последний раз окинула взглядом комнату, которую за целый день одиночества успела превратить в кавардак. Повсюду валялись старые учебники и разорванные тетради, летали перья из растерзанной подушки. В центре комнаты лежала самодельная метла с поломанными прутьями. Не такая уж и высокая цена за то, что они хотели сделать с ее единственной подругой. Можно даже сказать, легко отделались. Но сейчас она в безопасности, и все будет совсем иначе. — Кошанская! Долго упрашивать ее не пришлось. Девушка взяла небольшой чемодан, спрятала в карман блокнот и толкнула ногой дверь. — Твой отец ждет внизу. Поторопись, пока я не передумала. Не споря, Катерина молча зашла в лифт. Та минута, пока он ехал вниз, показалась ей вечностью. Может, это ловушка, и на самом деле никто за ней не приехал? Может, ее просто выкинут наружу, к этой жуткой белой лошади? Директриса действительно на такое способна и вчера она чуть так и не сделала. Благо, ограничилась тем, что напустила на обычно солнечный сад бурю, поломала половину деревьев и успокоилась. Повезло. Отец действительно ждал ее внизу: такой же серьезный и немного усталый, каким она всегда его помнила. Девушка сдержанно улыбнулась ему и, обернувшись напоследок, тихо произнесла: — До свидания, леди Бадб. Надеюсь, мы больше не увидимся. Та смерила ее коротким презрительным взглядом и исчезла за дверью своего кабинета, даже не поздоровавшись со старшим Кошанским. Тот молча взял чемодан, свободную ладонь протянул дочери и медленно направился к выходу. Катерина последовала за ним, не задавая лишних вопросов — хотя их накопилось немало. Несмотря на долгие четыре года в Келпи, на постоянные разлуки, на частые споры, которые заканчивались всегда хлопаньем двери — она была рада видеть отца и скучала по нему. Скучала не по частым подаркам, не по большому количеству карманных денег. И даже не по сменяющим друг друга английским и французским боннам, которые не выдерживали слишком частых вопросов любопытной девчонки и сбегали. Наверное, теперь все будет иначе. Вернутся их с отцом вечера у камина, чтение вслух и вдумчивые беседы обо всем на свете. Может, он даже доверит ей помогать в исследованиях или вести записи? Лишь бы ее оставили дома и никуда не отправили. — Ну, и что ты натворила? — устало поинтересовался Альберт, когда они отошли от школы на значительное расстояние. — Вряд ли тебя отчислили за то, что ты среди ночи влезла в библиотеку, потому что захотела поискать немагическую сказку на ночь. — Долгая история, — Катя лучезарно улыбнулась и крепко обняла отца. — Ну, подумаешь, составила свой собственный Большой План. Подумаешь, выиграла половину состояния индийской принцессы в карты… Пап, ну правда, что такого? Ты бы видел, какой у них дурацкий План! Он же совершенно не сработал бы! — Катерина, — голос отца строгий и немного усталый. — Что ты сделала? Девушка вздохнула и опустила взгляд, не зная, как объяснить все случившееся. Слова отказывались складываться в связный рассказ, мельтешили и прятались в самый неподходящий момент. Но говорить приходилось, пусть сбивчиво и с середины. Отец всегда учил, что тайное всегда становится явным. Лучше признаться сразу. Кошанская собралась с мыслями, тяжело выдохнула и начала рассказ. — У нас училась одна греческая девчонка, и нас поселили вместе. У нее никого толком не было. Родители куда-то пропали, и она осталась в этой дурацкой школе совсем одна. Ей никогда темная магия не нравилась, да и склонности у нее не было. Честное слово, пап, не было, я же видела! Альберт лишь поморщился, но кивнул, прося продолжать. И как его предшественник справлялся с такой шумной и непоседливой дочерью? — И однажды, когда ее при всем классе отчитали, она вскочила и сказала, что не пристало девочке из семьи светлых магов заниматься дурным колдовством. Что тогда было — ужас! Училка по практической магии чуть в обморок не упала. Вызвали директрису, импровизированный суд устроили. Она ненадолго замолчала, давая отцу возможность все обдумать. А себе — собраться и перейти к самой сложной части рассказа. — Помнишь, когда ты меня в первый раз привозил, около школы бегала белая лошадь с жутко злобной мордой? Они и решили ту девочку ей скормить, — Катерина посмотрела на Альберта беспомощно, с почти детским отчаянием. — Подумаешь, сказала, что не будет заниматься темной магией. Велика потеря! Я и это… Убежала ее, короче. — Что-что ты сделала? — Альберт остановился и вновь строго посмотрел на дочь из-под стекол очков. — Убежала ее, — от волнения Кошанская окончательно запуталась в словах и, наконец, совсем замолчала. Отец не стал настаивать на объяснении. Еще некоторое время они шли молча, думая каждый о своем. Катя поймала себя на мысли, что отец, должно быть, уже отчаялся пытаться что-то сделать с ее тягой к приключениям. Возможно, он все же решит оставить ее дома и никуда не отправлять? После всех этих пакостей, постоянного соперничества между сокурсницами и взаимного презрения она вряд ли приживется в другой школе. А значит, сможет дочитать ту самую интересную книжку по управлению персоналом из отцовской библиотеки. А потом будет читать еще и еще, а потом и вовсе организует такое предприятие, от которого дух захватит!.. — Ладно, пап, мы пришли, — неожиданно смело произнесла Катерина, уверенная, что после такого точно не поедет ни в какую новую школу. Она махнула рукой, произнесла заклинание. На высоком дубе медленно проявился домик. У круглого окошка сидела темноволосая кудрявая девушка примерно лет пятнадцати. Увидев подругу, она улыбнулась, сбежала вниз по лестнице и затараторила по-гречески: — Доброе утро! Все в порядке? — Спасибо, все замечательно, — отозвалась Катерина, не задумываясь, и сразу перешла на английский. — Знакомься, это мой папа, Альберт Федорович. Папа, это Агни. Это ее я убежала. — Да, история, мягко говоря, неприятная, — произнес Альберт, когда Катя с подругой упаковали оставшиеся вещи и совместным заклинанием развеяли домик на дереве. — Но и без образования оставаться нельзя. Мне стоило забрать тебя еще в начале года. Тебе уже исполнилось пятнадцать, и ты могла бы поступить… — Пап, да ладно тебе! Не хочу я в твой Хогвартс, — девушка неопределенно качнула головой. — Что там интересного? Ни тебе огромной библиотеки, ни факультативов по целительству… — На которых вы учились лишь переводить заболевания на других и обманывать нуждающихся в помощи, — отрезал Альберт. — А библиотека в Хогвартсе совершенно нормальная. Ты отправляешься со мной, и это не обсуждается. Портал ждет нас буквально в двух шагах отсюда. — Ну пап!.. — А можно и мне с вами? — робко подняла руку Агни, будто собираясь отвечать урок. — Я в любом случае хотела заниматься светлой магией. Говорят, если сформировать золотое ядро, то будешь еще могущественнее, чем любой тёмный волшебник. Это правда? — Без сомнения. Ты можешь поехать в Хогвартс с нами, Агни… — Агни Иоанниди, сэр, — мягко произнесла гречанка. — Спасибо за оказанное доверие. Катерина тут же крепко обняла отца, едва не сбив его с ног, и почти прокричала ему на ухо: — Пап, ты самый лучший! Спасибо тебе огромное! Остаток пути до портала девушки шли, взявшись за руки, и болтали о своем. Агни говорила бойко и торопливо, но часто смеялась, замедляла темп речи и по несколько раз повторяла одни и те же фразы. Катерина отвечала ей, переспрашивая по-английски, все ли говорит верно — и улыбалась вне зависимости от того, права была или нет. О том, что ей не хотелось учиться в Хогвартсе, она быстро забыла. В конце концов, там, где Агни, и учиться будет веселее. А если там будет нормальная библиотека, то, возможно, у нее получится составить новый Большой План. Куда более разумный, чем у келпинок.***
В Хогвартсе тихо. В коридорах никто не смеется, не летают бумажки и заговоренные записки, не звучат заклинания. Никто лихорадочно не повторяет выученное и не зубрит наспех параграф из учебника, чтобы получить «Удовлетворительно» и сесть на место. Каждый шаг отдается эхом. Немногие прогульщики вскидывают головы, ныряют в кладовки, боятся нос оттуда высунуть — вдруг Альберт Федорович? Или, что еще страшнее, профессор Шэнь или даже Кавалерия? Они не погнушаются и наказать. А драить кабинеты без магии — так себе удовольствие. Но лучше уж так, чем прятать глаза у доски, не сумев назвать двенадцать способов использования крови дракона или правильную последовательность шагов при превращении спички в иголку. И только во время урока заклинаний никто не нервничает. Раньше первокурсников пугали строгим профессором, который за любой неправильный ответ снимал разом двадцать баллов и требовал идеальной точности. Сейчас же на эти занятия рвутся даже старшие. Совсем юная выпускница Шармбатона Джульетта Борджиа — а в коридорах и гостиных просто Джули, — никогда не ругает, не читает нотаций, не снимает попусту баллы. Лишь мягко журит или заливисто смеется, если слышит, что кто-то неправильно произносит заклинание. — Помните, я рассказывала историю про то время, когда еще училась в Келпи? Вместо кудряшек одна моя одногруппница поселила на волосах вошек и потом долго не могла их вывести, — шутила девушка. Кудри у самой Борджиа тоже были роскошными и периодически по желанию владелицы меняли цвет. Еще вчера они были белокурыми, но сразу после удара колокола на первый урок преподавательница одним заклинанием вернула их к своему натуральному цвету, иссиня-черному, и начала рассказывать про заклинание левитации. Весь курс мечтал его выучить еще с самого первого урока, когда синьорина Борджиа подняла в воздух чью-то сумку и заставила ее облететь весь класс. Кирилл Аксаков не был так впечатлен левитирующим заклинанием, как многие другие. Он механически записывал объяснения Джульетты, позволяя своему уму бороздить все поля человеческой мысли. За какие-то десять минут урока парень успел и поглазеть в окно, и полистать учебник («Стандартная книга заклинаний для первого курса», какая скука!), и нарисовать на полях тетрадки виселицу, и даже вяло поспорить с соседом по парте. Тот вздумал критиковать его рисунок и поучать, как надо сделать правильно. И чем ему не понравилось? Может, еще одну нарисовать, уже с ним в главной роли? Сонную тишину нарушил короткий стук в дверь. Борджиа прервалась, быстро пересчитала студентов, посмотрела в список — и, наконец, пригласила: — Входите! Первокурсники тут же вскочили с мест, приветствуя вошедшего в кабинет Альберта Федоровича. По обе стороны от него стояли две девушки. Одна, смуглая и темноволосая, робко улыбалась и накручивала на палец прядь волос. Вторая, светло-русая и коротко стриженая, оглядывала класс, будто он был полем боя, а она — гладиатором. — Уважаемые студенты, с сегодняшнего дня на вашем курсе будут учиться две новые студентки, — объявил профессор трансфигурации. — Агни Иоанниди и Катерина Кошанская. После занятий вы сможете познакомиться с ними получше. Синьорина Борджиа, продолжайте урок. — На какой факультет их распределили? — пробормотала преподавательница, просматривая списки. — Все, вижу. Иоанниди на Гриффиндоре, Кошанская на Рейвенкло. Проходите, садитесь, девочки. Джулия улыбнулась им, словно старым подругам. Нет, должно быть, ему показалось. Преподаватели не улыбаются новеньким студентам так, будто сто лет их знают и вместе воплотили не одну задумку. А синьорина Борджиа просто сияла. — Вы как раз вовремя, — объявила она и с довольной улыбкой оглядела первокурсников. — Пора приступить к практике. Разбейтесь, пожалуйста, на пары. Сосед Кирилла тут же с надеждой взглянул на него — поможешь? — но Аксакову было не до отработки нового заклинания. Он во все глаза пялился на новенькую и забыл даже о своих рисунках и о шоколадке, которую под шумок собирался съесть. Какого черта эта пигалица здесь делает? Сидела бы в своей старой школе, составляла дурацкие планы. Писала бы инструкции по типу «Как захватить мир, пока санитары не видят». Зачем она приперлась? — Да что ты так на нее смотришь? — не выдержал сосед. — Влюбился, что ли? — Ага, в двоюродную сестру свою, — резко ответил Аксаков. — Рот закрой, чего нараспашку держишь? Сосед моментально замолчал, обидевшись, но Кириллу было безразлично. Тот все равно никогда не говорил что-то по делу. — Не забудьте те движения кистью, которые мы с вами учили, — Борджиа, как и всегда во время практики, ходила между рядами и помогала студентам. Кому-то она лишь одобрительно улыбалась. Возле некоторых столов останавливалась, чтобы взять ученика за руку и показать нужную технику. Рядом с Аксаковым она останавливалась чаще, чем обычно, и показывала все с самого начала. Всего через пять минут практики Кирилл готов был встать и уйти с урока. Перо, которое требовалось поднять в воздух, неподвижно лежало на парте и не приподнималось даже на жалкий миллиметр. Будь оно живым, еще и смотрело бы издевательски. — Аксаков, — преподавательница снова остановилась рядом с ним и посмотрела уже укоризненно. — Напомните, что я говорила о кисти? — Рассечь воздух и взмахнуть, — монотонно повторил он, подглядев в конспект соседа. — Вот именно, Аксаков, просто взмахнуть палочкой. А не трясти, как будто вы из нее информацию выбиваете. Потренируйтесь еще, пожалуйста. Она направилась дальше, к первой парте, и ненадолго задержалась рядом с новенькой. — Катерина, я понимаю, что в Келпи вас учили колдовать без применения волшебной палочки, но… не бойтесь. Вы быстро освоитесь. — А я и не боюсь, — будто старой подруге, отвечала ей Кошанская. — Со мной уже поделились конспектами, и я быстро нагоню программу, синьорина Борджиа. В подтверждение своих слов она мельком заглянула в тетрадку напарника, подняла волшебную палочку и с уверенностью произнесла нужную формулу. Перо оторвалось от парты на несколько сантиметров и зависло, прежде чем плавно опуститься. У соседа Катерины результат был чуть лучше: после его заклинания перо задержалось на несколько мгновений дольше. — Отличная работа, Воронов, — похвалила его преподавательница. — Продолжайте в том же духе. Кирилл едва ли не зубами скрипел. Впрочем, эта похвала ожидаема: Лаврентий Воронов — отличник и пай-мальчик, схватывает все на лету и не тратит много времени на зубрежку. — Зато у него характер дерьмовый, — словно утешая, сказал Кириллу сосед. — Не расстраивайся так, все еще получится. — Да пошел ты, — резко ответил Аксаков. Неумелая поддержка разозлила его еще больше. Когда ударил колокол, парень встал с места и первым направился на выход. Коридор медленно заполнялся студентами. Кто-то смеялся и обменивался впечатлениями с уроков, кто-то грозился продемонстрировать новое заклинание, а кто-то ныл, что до обеда еще не скоро, хотя прошло всего лишь одно занятие. Профессора стояли в коридоре, следили за учениками и делали замечания слишком уж шумным. Но в основном они просто глазели в окна, обменивались новостями или жаловались на учеников. — Латышев сегодня на уроке опять песню сочинял, я уже устал отбирать у него листки. — А у меня сегодня Усянь опять чуть стол не оживил. Вот постоянно его в эту степь тянет! — А в моем классе сегодня все спокойно. Кирилл прошмыгнул мимо разговаривающих преподавателей, свернул за угол — и замер, как вкопанный. Попробовал пошевелить сначала рукой, потом ногой. Никак. Мысленно выругался: опять кто-то из старшекурсников, наверняка слизеринцев, проклятия на первашах тренирует. Но это был не старшекурсник, и даже не слизеринец. К нему подбежала Катерина, щелкнула перед носом пальцами и весело спросила: — Ты чего убежал? Я еле тебя остановила. — Что ты со мной сделала, дура? Где ты такого понахвататься успела в первый день? И, главное, как? — Кирилл подозрительно прищурился и грозно сделал шаг навстречу. Катя попятилась и предостерегающе подняла палочку. — Ты забыл? Я четыре года в этой дурацкой Келпи проучилась, мы таким каждый день там развлекались. Хочешь, и тебя научу? — тут же осторожно предложила она, склонив голову набок. — У тебя бы точно вышло, это куда проще, чем палочкой махать. — Не нужно мне от тебя ничего, — бросил Кирилл, резко отступив. — Дура тупая. — Сам такой, — обиделась девушка и, заметив еще кого-то из одноклассников, ушла к ним. Кирилл посмотрел ей вслед. Как же все-таки бесят младшие сестры, особенно такие! Первый день в школе, а уже и на уроке успела выпендриться, и его лезет поучать. Пусть валит обратно, раз такая умная, или переводится в Дурмстранг. Там придурочных любят. Аксаков выдохнул и раздраженно покосился на однокурсников, стоявших у кабинета трансфигурации. Еще один урок с Рейвенкло — как назло, еще и с их деканом. Дядя Альберт, конечно, нормальный, но такой же занудный, как и прочие преподаватели. На втором занятии все еще хуже, и Кирилл совсем не мог сосредоточиться, за что получил замечание и минус десять баллов Гриффиндору. На третье он и вовсе решил не идти. До тех пор, пока не увидел, как сестра уселась в коридоре рядом с Лаврентием Вороновым, местным отличником, и не заглянула ему в книгу. До конца перемены они сидели и читали что-то очень занудное и явно французское — на обложке буквы сплелись в причудливую надпись «Чума» — а потом вместе спустились в подземелья. Лицо Кирилла озарила нехорошая усмешка. Сестра хочет войны за популярность? Она ее получит.