— Я, Джорджи, Боб Грей, так же известный, как Пеннивайз, Танцующий клоун. Пеннивайз, познакомься с Джорджем Денбро. Джордж Денбро, познакомься с Пеннивайзом. И теперь мы знаем друг друга. Я перестал быть незнакомцем для тебя, и ты перестал быть незнакомцем для меня. Заметано? Джордж засмеялся. ("Оно", Стивен Кинг)
Октябрь выдался прохладным и дождливым, и всё меньше студентов выползало в окрестности погулять или поучить уроки. Почти сразу же после занятий все отправлялись в гостиную или библиотеку, где, по крайней мере, было не столь холодно и сыро, как на улице. После очередного дня, насыщенного информацией и домашними заданиями, Кирилл Аксаков вернулся в гостиную Гриффиндора и по привычке сел в любимое кресло подальше от всех остальных. Вокруг гудели сплетни, велись азартные споры, звучали переливы гитары и громкий смех. Легче парню от этого не становилось: наоборот, он раздражался от каждого звука ещё сильнее. Казалось, он готов был кинуться на любого, кто сейчас подойдёт и предложит присоединиться к болтовне. Но к нему не приближались: за полтора месяца учёбы сокурсники уже успели привыкнуть к его далеко не покладистому характеру и держались вдалеке. Попасть под горячую руку не хотелось никому. Кирилла одолевали невесёлые мысли. Как так получилось, что из обычного парня, пусть и немного нелюдимого, он стал чуть ли не изгоем? Казалось, что все учителя резко сговорились против него. Борджиа опять делала замечания и напоминала о правильных движениях волшебной палочки, профессор Шэнь не раз и не два замахивался веером, а дядя Альберт и вовсе пригрозил выгнать из класса, если ещё раз увидит, как Аксаков вместо записывания правил глядит в окно. Какая скука — классификация трансфигурационных процессов! Может, если бы они тренировались превращать различные предметы, он бы и не засмотрелся на ворон и голубей на дереве. Но дядя Альберт с чего-то решил, что им обязательно нужно выучить кучу дурацких теорий, и заявил, что тот, кто не справится с контрольной по ним, может не рассчитывать на хорошую оценку на экзамене. Экзамены — они вообще в конце года, успеется! — Аксаков, сколько классификаций процессов трансфигурации мы разобрали? — разнёсся по аудитории усталый голос Кошанского-старшего. Кирилл молчал. В классе один за другим раздавались смешки, а затем поднялось несколько рук. — Кошанская? — У процессов трансфигурации существуют две классификации: по действию и по сложности, — тут же отчеканила девушка. — Пять баллов Рейвенкло. И минус пять — Гриффиндору, за столь пассивное участие в занятии. Катерина улыбнулась уголками губ и села на место, бросив самодовольный взгляд на последнюю парту. Гриффиндорец лишь фыркнул: довольна, выскочка?***
Кате, вопреки ожиданиям, новая школа понравилась. Она практически сразу же влюбилась в огромный замок, который можно исследовать; в движущиеся лестницы, которые могли привести черт знает куда; и, конечно, в огромную библиотеку, где можно было найти практически всё, что душе угодно. Кошанская с удовольствием ходила на уроки, совершенно не похожие на те, что были в Келпи. Предметов было больше, преподаватели оказались строгими, но и объясняли доходчиво. И дурацких конспирологических теорий в Хогвартсе тоже не водилось — хотя Катерина в свое время с удовольствием переписывала Большой План в угоду собственным практическим целям. Она быстро полюбила прогуливаться по окрестностям и сидеть у озера в любую погоду. Даже когда было холодно, и ветер бил в лицо, на берегу можно было встретить одинокую фигуру, закутанную в тёплый плащ. Катя смотрела вдаль, прислушивалась к плеску вод и думала о чем-то своём — а потом тихо возвращалась к себе и садилась в любимое кресло. В гостиной Рейвенкло всегда кипела жизнь: Лаврентий Воронов часто играл в шахматы со своей лучшей подругой со второго курса, кто-то из старших пел или пересказывал новую книгу, а юноши в безупречно белых одеждах вслух отвечали друг другу уроки. И лишь одна нота диссонировала со всей мелодией новой приятной жизни — и этой нотой был Кирилл Аксаков. Каждый день он старался провести с пользой и насолить сестре. Обычно он демонстративно отворачивался, стоило ей заговорить с ним, или шипел в спину проклятия. Но в последний раз, когда девушка обратилась к нему с вопросом, отправил её в противоположном от нужного кабинета направлении. Катя приняла его подсказку за чистую монету, с улыбкой поблагодарила и удалилась. — Опять библиотека, да что же такое, — пробормотала она, когда вновь оказалась там же, откуда начинала свой путь. Но долго грустить было не в ее стиле. Кошанская толкнула тяжелую дверь и принялась бродить между шкафами. Опоздает на урок — ничего страшного. А, если кого-то встретит, ей наверняка помогут. Старшекурсники по большей части здесь были очень понимающими и часто поддерживали младших, а иногда и провожали их до нужных кабинетов. — Ой, аккуратнее! Задумавшись, Катерина столкнулась с парнем — на вид ее сверстником — который растерянно смотрел на полчища книг и явно не знал, с чего начать. — Ты не ушиблась? — Всё хорошо, — тут же успокоила его Кошанская. — Я просто немного заблудилась. Парень тут же просиял и одарил ее широкой тёплой улыбкой — совсем не похожей на ехидную ухмылочку брата. — А хочешь я тебе помогу? Я тут всё знаю, хотя учусь только на втором курсе! Меня, кстати, Матвей зовут. По дороге к нужному кабинету новый знакомый успел пересказать Катерине половину своей биографии, обещал перезнакомить со всеми нужными людьми и пригласил встретиться в библиотеке после уроков. — Я всегда там, хоть и не люблю читать, — смущённо признался он. — Нам сейчас кучу эссе задали. Понятия не имею, как их писать, я же не такой умный, как Маринка. Ну, сестра моя, мы двойняшки, но родились в разные дни. Я в пятницу вечером, а она в субботу ночью. У нас пятнадцать минут разницы. Так забавно получается! Они уже давно пришли к нужному кабинету, но Кошанская не торопилась прощаться с Матвеем. Он постоянно улыбался, любую свою историю, даже про самое незначительное событие, превращал в анекдот. Создавалось впечатление, что знакомы они не одну перемену, а несколько лет или даже всю жизнь. — Ну вот я ей однажды и говорю, мол, знаешь, что я делал в твоём возрасте? А она такая: что же? А я взял и сказал ей, что делал пятнадцать минут назад! Катя рассмеялась, но тут же притворилась, что кашляет — мимо прошёл Кирилл. Спешно попрощавшись с новым знакомым, она поправила на плече сумку и зашла в класс заклинаний. Все посторонние мысли тут же отступили, и она легко сосредоточилась на занятии.***
За те неполные три недели, что провели новенькие в Хогвартсе, однокурсники уже успели к ним привыкнуть, а кто-то — даже подружиться. Поэтому утром в день Хэллоуина и Катерине, и Агни пришло сразу несколько приглашений на посиделки после школьного ужина. Все начинались примерно в одно и то же время, и гречанка даже растерялась. Она совершенно не представляла, куда пойдет и чем будет заниматься, и поэтому решила положиться на мнение подруги. — Куда бы ты хотела? — робко спросила она. — И куда вообще пригласили? Меня вот, смотри, к Хаффлпаффу и к Гриффиндору. — С Хаффлпаффа я никого почти не знаю, разве что шапочно, — Кошанская внимательно рассмотрела канареечно-желтую с черными полосками бумажку. — Гриффиндорцы тоже позвали, говорят, у них гитара будет, всё лучше, чем ничего. Но к ним тоже не хочу. — Почему? — Агни участливо коснулась плеча подруги. — Ты с кем-то с нашего курса поругалась? Катерина дернулась и отступила. В последнее время ей хотелось далеко не сочувствия или поддержки; мысли её постоянно сводились к изощренной мести. Весёлая, дружелюбная и любопытная раньше девушка замкнулась на единственной своей цели: унизить, растоптать и уничтожить противника. «Совсем как в старые добрые времена в Келпи, да?» — ехидно подсказывал внутренний голос. Отличие было одно: насмешки в старой школе её не задевали, даже если касались самых больных мест. Кирилл же будто нарочно топтался по старым мозолям, придирался по самым незначительным поводам и шагу не давал ступить спокойно. А стоило ей оказаться в окружении новых друзей, Аксаков будто нарочно говорил самые обидные вещи, что приходили ему в голову. Катя была и пигалицей, и недоучкой, и крокодилом, и после каждого такого столкновения она шмыгала носом и шептала: «Сам такой». Кирилл был горд собой. — Не переживай ты так. И на него найдётся управа, — успокаивал ее Матвей Латышев в библиотеке накануне Хэллоуина. — Ну хочешь, я его побью? — Не надо. Он ещё больше тогда начнёт дразниться. Или пойдёт и пожалуется, что я его обижаю. Ему всегда верят больше, чем мне, — Катерина вздохнула, взяла с полки первую попавшуюся книгу, чтобы отвлечься, и пролистнула несколько страниц. — Но, если ты ничего не сделаешь, он продолжит так себя вести, — вступил в разговор Лаврентий Воронов. Он терпеть не мог нерешенных проблем. — Немагические книжки по истории ты открывала. Carthago delenda est, помнишь? Карфаген должен быть разрушен. Иначе всё будет повторяться по тому же сценарию. Именно тогда что-то щёлкнуло у неё в голове. Катерина до самого отбоя не возвращалась в гостиную, бродила по отделу немагической литературы, брала книгу за книгой, пролистывала несколько страниц и ставила на полки. Ничего не подходило. — Может, хоть это?.. — девушка взяла с полки следующую книгу, тяжелый роман Стивена Кинга в твердой обложке, и узнала его по первому же прочитанному предложению. «Оно». Спутник её бессонных ночей в третью неделю сентября в Келпи, когда на уроках стало совсем уже скучно, ничего нового не предвиделось, а преподаватели всё активнее призывали верить в Большой План. Она осилила почти полторы тысячи страниц за пять с половиной дней, и некоторые сцены до сих пор приходили к ней во снах. Кажется, то, что нужно. — Так что, куда ты пойдешь? — поинтересовалась Агни. — Наверное, к своим. У меня есть приглашение, — Катерина показала бледно-голубую бумажку своего факультета. — А ты сходи к Хаффлпаффу. На самом деле никуда идти Кошанская не собиралась; по крайней мере, ровно после ужина. И во время него она изо всех сил старалась не демонстрировать своего нетерпения. Никто не должен заподозрить неладное, особенно отец. Хотя Альберт и вовсе сейчас не обращал внимания на дочь, увлеченно обсуждая что-то с магловедом и зельеваром, но давать лишний повод не стоило. Кирилл первым закончил с ужином и выскользнул из Большого зала. Как всегда, тихий, незаметный, никому ни слова. «Его не хватятся.» Все сложнее было скрыть нетерпение. Катерина болтала ногой, отсчитывала секунды, изредка рассеянно кивала друзьям. Наконец, когда прошли долгие пять минут, она поднялась с места и вышла. Ноги сами привели ее в коридор на третьем этаже — именно там, неподалеку от класса Защиты от Тёмных искусств, Кирилл обожал проводить свободное время. Сейчас он, на её счастье, тоже стоял неподалеку, изучая доску объявлений. И, скорее всего, не замечал ничего у себя перед носом. Настала пора вспомнить всё, чему её учили в старой школе. Прикрыв глаза, Катерина вызвала в памяти образ клоуна, дополнила его несколькими яркими деталями и мысленно произнесла заклинание создания иллюзии, которому научилась на третьем курсе в Келпи. Повезло, что колдовать их учили без волшебных палочек — невербальных заклинаний для них она пока не знала и выдала бы себя с потрохами. «А теперь наслаждайся зрелищем. Ты заслужила.» Едва слышный хлопок в ладоши, и представление началось. Кирилл вздрогнул, вырванный из собственных мыслей, и поднял взгляд. Прямо перед ним стоял клоун с густо выкрашенным белой краской лицом и, на контрасте, ярко-алыми волосами. Губы его искривились в усмешке, и чуть сиплым голосом он произнес: — Я Пеннивайз, Танцующий Клоун. Теперь мы не незнакомцы, не так ли? В последний раз Аксаков по-настоящему испугался клоуна в двенадцать лет, когда вместе с сестрой ночью смотрел по телевизору «Оно». Его трясло, а Катька, противная дурища, хихикала, показывала пальцем и передразнивала Пеннивайза. И зачем дядя Альберт привёз её на лето? Лучше бы оставлял в той дурацкой школе на все каникулы. Проблем было бы гораздо меньше. Сейчас он уже не шарахался в приступе страха от каждого клоуна, но ощущение всё равно не из лучших. Он медленно отступал, старался не смотреть в глаза. Ощупью нашел волшебную палочку в кармане. Вспомнить бы хоть одно защитное заклинание… — Ступай вместе со мной, — насмешливо произнес клоун и протянул ему руку. Кирилл сделал шаг вбок и поймал взглядом точно такой же жест сестры. Она улыбалась. — Кошанская. Аксаков. Что здесь. Происходит. Иллюзия сразу же развеялась, и Катерина ойкнула, когда ей на плечо легла тяжелая рука Меркурия Сергеича, преподавателя Защиты. На ужине в честь Хэллоуина он никогда не появлялся, отговариваясь тем, что терпеть не может этот праздник, и Калерия Валерьевна не принуждала его присутствовать. Вечером тридцать первого октября Меркурий всегда находился в своём кабинете и работал. Привыкший к тишине, он чутко улавливал каждый звук и легко различил бормотание клоуна. Дело было за малым: развеять иллюзию, отругать нарушителей порядка, сообщить директрисе. Всё, как обычно. — Минус. Двадцать баллов. Рейвенкло. Свободны.***
Поздним вечером в кабинете директрисы Меркурий Сергеич всё-таки рассказал о том, что видел в коридоре. Он не раз сталкивался с иллюзиями, призванными напугать, но всегда они были более безобидными. Этот же клоун вёл себя совершенно иначе — будто сейчас нападёт и растерзает. Об этом он и сообщил Калерии Валерьевне и Альберту Фёдоровичу. — Альберт, это ваша дочь, — повернулась к Кошанскому-старшему директриса. — Вы понимаете… — Да, — медленно произнёс он. — Мы опоздали, процесс запущен. Теперь мы можем только ждать и тянуть время, и я знаю, как поступить.