«Mary had a little lamb, Its fleece was white as snow, And everywhere that Mary went The lamb was sure to go» (Английская народная песенка)
После уроков Хогвартс всегда резко наполнялся звуками. Студенты выходили, выскакивали, иногда просто вываливались из аудиторий; в воздухе тут же разносились веселые крики, смех и шутки. Некоторые тут же сбивались в компании и бежали к озеру — кататься на коньках, стряхивать снег с качелей и играть в оборону крепости. Зимой в Хогвартсе иногда было даже веселее, чем в любое другое время года. И лишь на третьем этаже стояла тишина. Там в большом, обычно пустующем зале занимались музыканты. — Следи за темпом, ослина! — выла Мара Латышева, готовая швырнуть смычком в того, кто, по ее мнению, выбивался из мелодии. Лаврентий молча закатывал глаза, ожидая, пока мини-оркестр освободит зал и даст возможность в одиночестве сыграть на рояле. Матвей сидел рядом с ним, мурлыкал под нос новый шлягер «Ведуний» и с нежностью тискал коленку любимого. В нескольких соседних кабинетах занимались новички, которых пока не допустили до общих репетиций. В одном мучили рыдающую скрипку, в другом усиленно выдавливали из старенького пианино гамму соль мажор, а в третьем сидели флейтисты. Лань Сичэнь, староста Рейвенкло, раз за разом наигрывал на флейте мелодию «У Мэри был барашек» и терпеливо предлагал то прохлопать ритм, то разобрать ноты еще раз, по одной. Катя Кошанская внимала ему и делала все, что требовалось. Вскоре она уже запомнила все произведение, но эффект был тот же: мелодия не складывалась и обрывалась то в начале, то в середине. До конца она доиграла лишь один раз — и триумфально сбилась на последней ноте. — Не расстраивайся, — мягко улыбнулся ей староста. — С первого раза почти ни у кого не получается. И с пятого тоже. Давай сыграем в последний раз, совсем-совсем медленно, и ты завтра придешь поиграть сюда сама? А послезавтра мы встретимся и посмотрим, что у тебя не получается. Катерина вновь поднесла к губам флейту и начала очень медленно наигрывать песенку, то и дело подглядывая в ноты. Ля, соль, фа, соль, три раза подряд ля, соль, ля… что же дальше… до! Дальше снова ля, соль, и, наконец, долгая фа. Неужели получилось? — Отличная работа, — с улыбкой похвалил ее Сичэнь. — А сейчас отдохни и выброси музыку из головы. Придешь сюда завтра одна и поиграешь эту мелодию еще пять раз подряд без ошибок. Если собьешься — начинай сначала. А послезавтра мы тебя проверим и начнем играть новую.***
Игра на флейте давалась Катерине куда сложнее, чем обязательные предметы Хогвартса, и двигалась она с переменным успехом. Стоило ей забуксовать на одном месте, как Лань Сичэнь терпеливо возвращал ее к предыдущим мелодиям. Раз за разом он напоминал, что лучше сыграть медленнее, но правильно, чем быстрее, но сбиться. Некоторые занятия он целиком посвящал только тренировке тех нескольких мелодий, что они успели выучить. Кошанская понимала, что практически безнадежна, но сдаваться не собиралась: музицирование было одной из обязанностей учеников Гусу Лань. Со временем она привыкла к нескольким тысячам правил, к ранним подъемам и медитациям, а вместо утренних чтений по-прежнему занималась каллиграфией и заучиванием слов. Китайский она осваивала куда быстрее, чем музыку, и вскоре от учебников перешла к детским книгам. Лань Цижэнь, старейшина Гусу, строго следил за ее успехами и докладывал обо всем ее отцу, а Не Хуайсан с удовольствием помогал подруге разговориться на новом языке. — И нафиг тебе все это? — каждый раз лениво интересовался Кирилл, просматривая ее прописи и короткие конспекты. — Ваши правила задолбишься учить. Вот у нас в Цишань… Хвастаться своим факультативом Аксаков просто обожал. Цишань Вэнь издавна занимался целительством, но нынешний глава, Вэнь Жохань, учил своих подопечных не только искусству лечения, но и основам боевой магии. А это у Кирилла получалось крайне неплохо. Прочитав одну книгу по совету Вэй Усяня, он взялся за вторую, потом — за третью. Затем начал ходить к нему с вопросами. Поначалу никто не обращал внимания: подумаешь, вокруг него и так куча народу вертится. Но, когда спустя пару месяцев Кирилл отрастил волосы и отказался стричься, вся школа заговорила уже о нем. — И зачем нам два Вэй Усяня? Как будто одного мало, — возмущался Цзян Чэн, сосед Кирилла по комнате. Так громко возмущался он один: совсем скоро гриффиндорцы привыкли к двум почти идентичным людям в гостиной и даже составили шуточную памятку по их различению. Туда вошло все: любимые прически, фразочки, повадки и привычные места обитания. Но даже столь подробное руководство не спасало от курьезов. Один раз Кирилла и Усяня перепутал Лань Чжань, нелюдимый младший брат Лань Сичэня, и тронул Аксакова за плечо. Тот обернулся и своим фирменным «чё?» вогнал благопристойного Второго Нефрита в краску. Его, конечно, быстро привели в чувство: проходивший мимо Вэй Усянь дал о себе знать и оттащил покрасневшего ушами Лань Чжаня в уголок. Но с тех пор практически все прямые отпрыски Ланей по возможности обходили гриффиндорский стол стороной.***
Потихоньку первый учебный год в Хогвартсе близился к концу. Ученики вновь начали готовиться к занятиям на улице, игры со снегом сменились привычным для весны катанием на качелях, догонялками и попытками сбежать в Запретный лес на прогулку. И даже серьезные семикурсники, которым перевалило за двадцать, включались в игры и дурачились, будто им пятнадцать. Однако с каждым днем домашних заданий становилось больше, а возможности искать приключения таяли будто на глазах. Постепенно все вспоминали, что на носу экзамены и собирались на улице только для того, чтобы повторить материал на свежем воздухе, подставляя лицо приятному ветерку. Кто-то готовился вместе и делился с однокурсниками билетами, кто-то прятался в библиотеке за самыми одинокими стеллажами, не желая раскрывать своих тайн. И лишь на последнем ужине грянуло известие. Пока все студенты со всех сторон обгрызали несчастный гранит науки, близнецы Латышевы и Лаврентий Воронов с чего-то решили, что в школе хранится философский камень, и влезли в закрытый на ремонт коридор на третьем этаже. Никакого камня они там, разумеется, не нашли. Зато, если верить директрисе, эти трое отыскали кастрюлю испорченного супа, в которой уже образовалась новая жизнь, устроили впечатляющую баталию с шахматами ростом с человека и чуть не разбили драгоценнейшее зеркало с руническими начертаниями на изящной раме. С собой Лаврентий притащил лист, прилагавшийся к этому зеркалу, и весь прощальный ужин таинственно крутил его перед собой. Катерина и Мара сидели по обе стороны от друга и поочередно заглядывали в письмена, но перевести их так и не смогли. Изучение рун начиналось только на третьем курсе, по-древнегречески никто читать не умел. А латинский словарь никому с факультета Рейвенкло до конца года на руки не давали — после несостоявшегося призыва демона библиотекарь решил перестраховаться. — У нас еще будет время, — наконец, сдалась Мара. — Как раз протестируем летом новую разработку Лаврентия.