***
Северус Снейп заходит в гости двадцать третьего июля, за два воскресенья до дня рождения Гарри. Он путешествовал по Сибири в поисках какого-то гениального волшебного артефакта, как объясняет взволнованная Лили. — Ты выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит, — рассеянно бормочет Генри, наблюдая за вышагивающим по комнате Гарри. — Дядя Сев, конечно, немного пугает, но он великолепен, клянусь. Вы хорошо поладите. Они ждут в маленькой комнате между прихожей и кухней, куда выходит камин. Генри поглощен «Полетом с Пушками», который он позаимствовал у Гарри, в то время как Лили сидит, сгорбившись, над расчетами для своей работы в Архитектуре Чар, раздраженно жуя конец пера. Гарри садится рядом с Генри и хмурится. Далия заползает к нему на колени и подпрыгивает. — Ты слишком большая, чтобы сидеть на коленях, — говорит он ей. Далия поднимает на него поразительно черные глаза и хихикает: — Это никогда не останавливало Джеффа. — Я обнаружил, что вы, Поттеры, очень приятная семья, — раздраженно бормочет Гарри. — Вы Поттеры, — Далия пинает его голой пяткой в голень. — Ты забавный, Гарри. Звонок в дверь. Далия спрыгивает с колен Гарри и бежит к двери, брат следует за ней по пятам. Лили откладывает перо и вздыхает. — Должно быть, он аппарировал. Конечно. Я и забыла, что у нас даже дверной звонок установлен… Наверное, дело рук Артура… Дверь открывает Реддл. Гарри сухо сглатывает, увидев его, спокойного и холодного, и Джеффри, как всегда рядом с ним. Эта дуэль была такой ошибкой. Гарри снова позволил своему гневу выйти из себя, и даже не по вине Реддла. Просто прошлое Реддла настолько знакомо, к чему Гарри не подготовил даже дневник. И все это было хорошо, когда Гарри мог отмахнуться от их параллелей, зная, что он за своей очаровательной улыбкой был извращенным, бесчеловечным существом. А теперь Гарри увидел больше от того зверя под маской — и он просто ребенок. Том. Умный, уверенный и резкий, но при этом стремящийся к обучению и обладающий богатым воображением. Реддл — это даже тот, с кем, по мнению Гарри, он мог бы подружиться; учитывая их зеркальное прошлое, возможно, стать близкими друзьями. Отблески этого пугают его. Их дуэль была ответом на это, на мучительную пропасть Тома-Реддла-как-человека, и закончилась она тем, что Реддл раскололся на части, растерянный ужас потемнел в его карих глазах, дрожь в его паучьих пальцах, когда он забрал свою палочку. Они не разговаривали несколько недель. Лили спросила его об этом, мягко уговорила его вернуться в комнату, где нет Сириуса и Ремуса, с Реддлом, но гораздо удобнее просто не делать этого. Проводить дни, рассказывая Далии истории, которые не раздражают молчаливого тюленя, или пытаться научить Гермиону летать. Они с Генри могут часами говорить ни о чем. Гарри задается вопросом, могут ли так Фред и Джордж. Гарри все еще в некотором роде изгой; он чувствует это за обеденным столом, когда молчание между ним и Реддлом кажется твердой силой, и когда Генри идет к Малфою, не думая пригласить Гарри с собой. У него и Генри, при всей их схожести, совершенно разное чувство юмора. Джеффри холоден к Гарри и злится на него из-за Реддла. Но это нормально. Всякий раз, когда приезжает Рон, они с Гарри ладят так же хорошо, как и дома. Оказывается, Рон любит острый соус, и они потратили целый день, пытаясь найти предел его терпимости к специям. Так что все в тысячу раз лучше, чем лето у Дурслей, и Реддл, открывая дверь глупому Северусу Снейпу, не может этого изменить. Лили и Снейп обнимаются, что отвратительно. Этот Снейп уже не тот грустный человек, которого знал Гарри. Это видно уже по его мантии: закатанная до локтей, под ней рубашка с короткими рукавами. На его предплечье нет отпечатка Темной метки, когда он обнимает мать Гарри. Далия цепляется за талию Снейпа и обнимает его в своей жестокой, нежной манере, а Снейп отпускает Лили и поднимает визжащую Далию в воздух. — Нет, дядя Сев! Опусти! — Ты нашел что-нибудь крутое? — говорит Генри, обнимая себя. Снейп ерошит Джеффа по волосам. Гарри кажется, что он сейчас грохнется в обморок. — На этот раз просто истории, — вздыхает Снейп. — Это то, что ты сказал в прошлый раз! — Джефф скулит, вылезая из его рук. — Ну, — хмыкает Снейп, аккуратно заходя внутрь и закрывая дверь. — Это неправда. В прошлый раз я привез хромоту. И действительно, когда Джефф ведет Снейпа в гостиную, Гарри замечает неуверенность в его походке, то, как он отдает предпочтение правой ноге. Лили идет за чаем, пока дети Поттеров толпятся вокруг дяди, оживленно тараторя. Гарри немного отстраняется, затем видит, что Реддл делает то же самое, и в итоге чувствует себя вдвойне неловко. Мгновением позже поднос с чаем скользит вверх по лестнице, за ним следуют Лили и Рук. — Мастер Партридж! — говорит Рук. Гарри становится на колени, чтобы их глаза были на одном уровне. — Халапеньо в саду растут хорошо, сэр. Рук думает, что их соберут осенью, и мы посмотрим, как мастеру Джеймсу Поттеру понравится, когда его разыгрывают. Гарри подавляет смех в сгибе руки. — Надеюсь, они созреют к сентябрю, — хмыкает он с долей восторга. — Ты злобный гений, Рук. Она кланяется, улыбаясь и неуловимо напоминая ему Лили, а затем приступает к разливанию чая. — Ой! — вздыхает Лили, увидев Гарри и Реддла, стоящих возле лестницы. — Северус, ты еще не встретил Тома и Гарри. Садитесь, мальчики. Гарри садится на один из диванов. Реддл очень осторожно устраивается на диване между Далией и Джеффри. Снейп и Лили сидят на другом диване у окна, и это… странно. Снейп совсем не похож на самого себя, точно так же, как Генри и лишенный очарования Гарри на самом деле не похожи друг на друга так сильно, как должны были бы быть «временные клоны». В отсутствие войны и ужасной кроваво-красной татуировки на руке волосы Снейпа, конечно, жирные, но в основном просто обманчиво, завязанные в хвост. Его лицо по-прежнему напряженное, с орлиным профилем, острое, но теперь он больше похоже на защитника, чем на угрозу. Он носит на шее тяжелое ожерелье, которое, вероятно, имеет какую-то магическую функцию, но эффект просто… крутой. Этот Снейп кажется таким молодым… даже моложе, чем Сириус и Ремус. Теперь он вскакивает на ноги, энергичный, несмотря на хромоту, и подходит, чтобы пожать руки Тому и Гарри. Это теплое рукопожатие. Гарри мог бы поклясться, если бы какая-нибудь несчастная душа осмелилась прикоснуться к его Снейпу — его руки были бы скользкими. Как у лягушки или чего-то в этом роде. — Я так понимаю, вы двое будете на пятом курсе, — говорит Снейп. Гарри пытается незаметно отстраниться от него. — Отлично, отлично. Я буду вашим профессором Темных Учений. Реддл издает очень тихий звук крайней радости, который идеально отражает противоположные чувства Гарри в тот момент. — Когда я был студентом, у нас не было занятий по темным исследованиям, профессор Снейп. Мне не терпится поучиться у вас. Могу я спросить, когда Совет изменил свое отношение к учебной программе темных? Снейп улыбается. Гарри хочется блевать от того, насколько естественно это выглядит на его лице без морщин. — Дамблдор принял меры по этому поводу в середине шестидесятых. Я думаю, что старая Орла Уайлдсмит рассказала ему о борьбе со стигмой и воспитании поколения темных волшебников, не обучающихся на дому. Реддл кивает, как будто полностью понимает все, о чем говорит Снейп. Гарри придерживает язык, шокированное недоверие и записывает на подкорке, мол, спросит Генри позже. Но на самом деле — в Хогвартсе преподают Темные Учения? Одобрено Дамблдором? Конечно, это не может быть правильно. Нервничая, Гарри хрустит костяшками пальцев и дуется. Том достает старомодный носовой платок, который таскал с собой после долгой болезни, тихо сморкается, и Гарри чувствует себя немного лучше. Снейп падает обратно на диван вместе с Лили, снимает верхнюю одежду и начинает рассказ о йети, очень потерявшемся картографе и потерянной бутылке Бесстрашия. Его сарказм несколько смягчен, но узнаваем; Гарри никогда не считал Снейпа забавным, но теперь становится ясно, что отчасти его подлость проистекала из извращенного, невозмутимого чувства юмора, которое плохо зацепило его детскую аудиторию. Гарри не понимает Снейпа, не знает, что лежит в основе этой перемены, но даже он смеется, пока говорит его старый профессор. Генри, Джефф и Далия с очаровательным рвением ловят каждое слово Снейпа, а Реддл продолжает задавать осторожные вопросы и оглядываться по сторонам, как будто ища поверхность, на которой можно делать заметки. Джеймс наконец поднимается наверх, как раз в тот момент, когда они заканчивают с печеньем, которое принесла Рук. Он приветствует Снейпа, как старого друга, и плюхается на диван между ним и Лили. Когда трое взрослых начинают говорить о людях, которых Гарри не знает, и рассказывать истории из школьных дней, Гарри ловит взгляд Генри и наклоняет голову. Джефф и Далия остаются на месте, их явно интересует то, над чем смеются Снейп и Джеймс. Боже мой. Снейп, смеется. Гарри понадобится долгий душ и много сливочного пива. Реддл, очевидно скучающий, следует за ними, и все они оказываются в приемной камина, где Рук приносит им еще один поднос с печеньем. Гарри кладет ноги в носках на стол. — Так чему же учат на уроках Темных Искусств? — Вообще-то, Темных Учений, — чуть рассеянно поправляет Генри. — Я еще не совсем знаю. Они у нас начинаются только на пятом курсе. Очевидно, тёмные вещи могут быть очень сложными, и не у всех есть естественная склонность к ним, так что мы получаем год занятий, когда становимся достаточно взрослыми. Потом можно пройти курсы повышения квалификации на шестом и седьмом курсах». — Они добавляют обязательный новый курс в расписание людей во время С.О.В? Но это варварство, — говорит Реддл, выглядя совершенно равнодушным. — С.О.В. — ох, эти старые экзамены? Не, они давно прекратили их выпуск. Сейчас Ж.А.Б.А — единственный стандартизированный Министерством тест, который нам приходится проходить. Однако экзаменационные периоды в конце пятого и шестого курса довольно напряженные, и оценка, которую вы получите на них, должна определять, какие предметы вам следует посещать в следующем году. — Жаль, — вздыхает Реддл, и Гарри не может, хоть убей, понять, серьезно он или нет. Генри выглядит таким же растерянным. — Итак, э-э, «Темные Учения»? Они, типа, смотрят, умеем ли мы убивать людей? Потому что я хочу отказаться, если это так. Реддл смотрит на него. Похоже, он мог бы хорошо убивать людей. Гарри смотрит в ответ. Реддл отводит взгляд, и чувство вины, возникшее несколько недель назад, вновь вспыхивает в нем. — Дело не в убийстве людей, — обиженно говорит Генри. — Мерлин, если люди так говорили о Темных Искусствах в те времена, неудивительно, что им пришлось перестроить всю учебную программу. Том, пожалуйста, скажи мне, что подобные вещи не являются универсальными среди твоего поколения. — Я и многие мои сверстники питали и не имели ничего, кроме уважения к… более тонкой стороне магии, — с презрением выплевывает Реддл. Теперь он смотрит в холодную решетку огня. Гарри грызет печенье и хмурится. — Темная магия — это магия, причиняющая другим вред, верно? Я просто… этому не следует учить в школе, Генри. Даже если это вычурно и тонко. И Генри, и Реддл теперь смотрят на него. Гарри проглатывает печенье и скрещивает руки на груди. — Гарри, это… это была военная пропаганда. Мол, настроить людей против Гриндевальда и его сторонников. Партридж — достаточно старая семья, и тебя следовало этому научить, верно, Том? Гарри ловит себя на том, что опирается на руку, чувствуя отголоски боли в молнии на лбу. — У Гарри не была идеальная семейная жизнь, — отстраненно говорит Реддл. — А в наше время Тьму в значительной степени отнесли к преступности. Я знаю правду только благодаря моим друзьям в Слизерине. — О, Гарри, прости, я не знал, — Генри наклоняется вперед, его глаза зеленые и серьезные. — Я рад, что ты сейчас в это время. Мы позаботимся о тебе, я обещаю. И я научу тебя всему, что знаю о Тьме. — Э-э, — тянет Гарри. — Я — ладно. Наверное. — Том тоже поможет, не так ли, Том? Я знаю тебя, э-э. Ну, знаешь… Том моргает. — Я даже не предполагал, что это настолько очевидно. — У Луны на это чуйка. Она сказала мне. — Боюсь-? — Том, не позволяй своей нелепой вражде помешать этому. — Если Гарри Партридж не может просто находиться в одной комнате со мной, я не понимаю, как должна функционировать какая-то система репетиторства. Гарри в недоумении поднимает глаза, но видит, что Реддл имеет в виду — как он сел от него настолько далеко, насколько это физически возможно, как каждый дюйм его позы излучал дискомфорт на протяжении всей этой маленькой конфронтации. А потом Реддл уходит, с идеальной осанкой и развевающимися слишком длинными волосами. — Тебе не кажется, что ты был с ним немного жесток? — пронзительно спрашивает Генри. — Я… — говорит Гарри. Да.***
Утром 31 июля Том просыпается и видит Джеффри на своей груди, потрясенный взгляд смотрит на палочку Тома, которая взметнулась вверх и указала на его шею. — О, это всего лишь ты, — шипит Том, все еще полусонный. — Эм, — тянет Джефф, — Что? И еще, ты всегда спишь с палочкой под подушкой? Том тяжело вздыхает и падает обратно в кровать. — Я не могу спать без этого. Как ты вообще сюда пробрался? — Я стелс. — Ты-то? Который сейчас час? Че ты вообще тут делаешь? — Около девяти, — зевает Джефф. — Но это не важно. У Генри день рождения! — Напомни, зачем я должен просыпаться в девять? — Мы должны устроить сюрприз, Том! — Мне нужно сделать подарок? У меня его нет. И не будет. — Я не сделал подарок… Именно поэтому нам надо сделать хоть что-то. Я не хочу войти в историю как брат, который забывает дни рождения людей! Том вновь прерывисто вздыхает. — Тебя Лили вынудила? — Том видит ее суровые глаза в мыслях Джеффа. — Э-э… Ага? — Съебись. Я оденусь. Они проходят в гостиную. Там Гарри в пижаме, сидящий в кресле и книззл Линкольн у него на коленях, а книззл Мэгги распласталась рядом с ними. — Это из-за тебя Мэгги больше не спит с мамой и папой? — буркает Джефф, морща нос. — Ей нравится мой режим, — вяло оправдывается Гарри, пряча Мэгги за спину. Том стискивает зубы. Гарри — слишком большая проблема. Было достаточно противно от того, что Том его совершенно не заботит — но у него достаточно чистой магической силы, чтобы ему действительно могла сойти с рук вражда с кем-либо. Даже если Том решит, что хочет навлечь на себя его гнев — законы магии для несовершеннолетних не позволяют им разобраться в своих разногласиях до сентября. И все это было бы достаточно неприятно, но когда Том в последнее время просматривает мысли Гарри, он обнаруживает, что старая, гложущая ненависть сдерживается вызывающей тошноту жалостью. Как только они вернутся в Хогвартс Том снимет шкуру с этого мальчика за всю наглость — если бы только он мог выяснить, что было с их палочками во время дуэли… — Ага, — буркает Джефф все еще немного колюче — он замечательно подражает Тому имитируя неприязнь к Гарри — но она явно не естественная его черта. К сожалению, это, кажется, предел его грубости. Он тянет: — Хочешь помочь мне и Тому сделать Генри сюрприз на день рождения? — Да, конечно, — и осторожно снимает с себя Линкольна. — Итак, — фыркает Том, когда они спускаются вниз и садятся за кухонный стол. Джефф плюхается рядом с ним справа, а Гарри садится напротив него. Слабый военный совет, но Том справится. — Чем мы собираемся удивить именинника? Он и Гарри выжидающе смотрят на Джеффа — тот корчится. — Ты гений, Том, я думал, ты тип придумаешь… — Я живу с Генри месяц, Джеффри. Ты живешь с ним всю жизнь. Я-то думал ты специалист по нему. — Вот дерьмо, ты прав, — угрюмо вздыхает Джефф. — Никакого дерьмо за столом, юный мастер! — отчитывает Рук, появляясь на столе. Том потирает коленные чашечки, вспоминая пульсирующую боль, и откидывается назад. — Прости, Рук. О, а можно вафлю? Рук щелкает пальцами, и кухня впадает в круговорот магии. — Оставьте место для бранча в честь дня рождения мастера Генри! — Итак, Джеффри оказался бесполезным информатором, — Том хмурится. — Гарри, какой сюрприз на день рождения ты бы хотел? Гарри моргает, хмурится и хрустит костяшками пальцев. — Я так понимаю, о полугигантах, несущих пирожные, не может быть и речи. Том изо всех сил выдает Гарри взгляд «что с тобой, блять, не так» — его он чересчур много тренировал этим летом на Гарри и Генри. Джефф скрещивает руки на груди и пытается сделать такое же лицо. Гарри хихикает. Тщетная попытка. — Да, полугигантов мимо, — хмыкает Том. Гарри пожимает плечами. — Хотя мы могли бы испечь ему что-нибудь. — Рук уже это делает! А торты у нее самые лучшие, серьезно, с совершенством нам не тягаться. — Я уверен, ты прав, Джефф. Просто что-то, сделанное своими руками вашими друзьями порой значит куда больше. И у меня есть самый лучший рецепт тыквенного хлеба. Когда Джефф заканчивает с вафлями, а Рук покидает кухню. К тому времени, как они заканчивают с ингредиентами, Джефф совершенно забывает, что злится на Гарри. — Тип, Филч не знал, что я был там, на потолке — а миссис Норрис определенно знала. Тип она по-кошачьи стремно, ну, знаете, смотрела — без обид, Мэгги — а я смотрел в ответ, типо в панике, а потом еще дядь Северус прибежал! Гарри протягивает Тому миску и говорит: — Перемешай. — Мэгги обвивает его ноги. — Смотри, как бы шерсть в тесто не попала, — предостерегает Гарри, но Мэгги потягивается и обнажает живот, и Гарри все равно его нежно почесывает. Часам к десяти хлеб наконец отправляется в духовку. Джеффри падает на жопу перед духовкой, как будто собирается смотреть, как он вздувается. — Знаешь, мы тоже называли Генри «Гарри». — Забавно, — кивает Гарри, и Том подозрительно щурится. — Родителям очень нравилось это имя, но когда он поступил в Хогвартс — перестал им пользоваться. — Влияение Драко, — хмыкает Том. — Может быть, — Джефф кивает. — Но на самом деле… Гарри, мне иногда кажется, будто ты тут всю жизнь. Мне жаль, что я был холоден с тобой. — Ох, — смущенно выдыхает Гарри. — Я… нет нужды извиняться, Джефф, правда, я… спасибо? Полагаю? — Просто, — Джефф мямлит, — я чувствую то же самое к Тому. Кажется, нам всем стоит больше извиняться. — У вас с Генри был заговор, не так ли? Джефф фыркает. — И что с того? — Влияние Драко, — снова вбрасывает Том, ухмыляясь. Гарри хихикает. — Мама и папа предлагали усыновить вас, — сердито буркают Джефф. — Но они явно не станут это все устраивать, если вы будете друг с другом сраться. Оба глубокомысленно молчат. Том неохотно откладывает на дальнюю полку план мести и протягивает руку Гарри. — Я сделаю все возможное, — искренне говорит он, — чтобы относиться к тебе с тем же уважением, как с Далией, Джеффри и Генри. Гарри рассматривает руку со смешанным отвращением и восхищением. И это даже обидно — Тому много раз говорили, что руки у него красивы, а Вальбурга Блэк не из тех женщин. Она бы не стала врать — не было выгоды. Хотя сейчас она бы промолчала, увидев то уродство, которое ветвями темнело на правой руке. — Я буду относиться к тебе с таким же уважением, как и ты ко мне, — шипит Гарри, но протянутую руку не принимает. План мести гремит на полках его сознания, как украденные детские игрушки. — Я не это имел в виду, — вздыхает Джефф. — Я не считал тебя недобрым человеком, — холодно бросает Том, — Гарри По-! Партридж. Прошедший месяц побудил меня пересмотреть эту оценку. Они с Джеффом возвращаются в гостиную, оставляя Гарри с хлебом. Линкольн встает и спускается вниз, к Гарри — наверное помогать сыпать шерсть в хлеб. — Я думал, вы двое были друзьями в Хогвартсе, — вздыхает Джефф. — И я знаю, что ты ссорился, но я не… я думал, что это… Я не понимаю. — Мы не были друзьями, скорее… давними, далекими знакомыми, которые оказались не в том месте в одно и то же время, — мямлит Том, водя по зигзагам шрама, вверх и вниз по большому пальцу. — Думаю когда-то я сделал что-то заставившее его возненавидеть меня, но я не знал, что он чувствовал, пока нам не пришлось жить под одной крышей. — Ха, — фыркает Джефф. Его ложь явно цепляла. — Так-? Кто-то скатывается по лестнице, зевая. Джефф вскакивает на ноги и обхватывает сияющего мальчишку за талию. — С днем рождения, Генри! Генри тянется, чтобы взъерошить рыжие волосы Джеффа — жест, который, вероятно, выглядел по меньшей мере мило, пока Джефф был ниже. — С днем рождения, — тепло улыбается Том. — Спасибо, Том, — зевает Генри, широко улыбаясь. — Думаешь, Рук приготовила мне бранч на день рождения? — Может быть, — увиливает Джефф. — Но папа еще не встал. У братьев одинаковые хитрые глаза. Он беспомощно вжимает голову в плечи, когда дети уносятся куда-то за угол и слышит, как Джеймс сонно кричит, а затем разражается громким смехом. Том с ярым фырком закатывает глаза. Джеймс сам виноват в передаче своих злобно-озорных генов следующему поколению. Они спускаются вниз и обнаруживают, что бранч на день рождения действительно готов. Гарри передает Джеффу коробку — тыквенный хлеб. Лили ласково обнимает сына и падает на стул под треска загоревшегося камина. Выходят Ремус Люпин и Сириус Блэк, круглый мужчина с каким-то песочно-пшенными волосами, быстро идущий за ними по пятам. — Питер! — кричит Джеймс. — Прошло слишком много времени! Я знаю, что министр занимает тебя, но я давно не видел тебя вне Министерских стен — давай-давай, двигай стул! Далее следует масштабная перетасовка стульев и расширение стола, и как только все снова рассаживаются по местам — камин снова трескает. Выходит Северус Снейп, новый любимый профессор Тома. — Генри! С пятнадцатилетием. Я опоздал на бранч? Поздний завтрак восхитительный — Том в основном ест фрукты, но Рук наготовила блюда из яиц, с хлебом и брокколи. Гости вечеринки начинают собираться около полудня, неся подарки и объятия, и Том быстро переполняется. Иногда слишком сложно на праздниках, когда вокруг так много раскрытых сознаний, все светятся волнением… Ему так легко потеряться в планах какого-нибудь мальчика съездить в Лондон на выходные, или в беспокойстве мужа о долгих часах работы жены, или просто в восхищении структурой мыслей одного мальчика — и все это кристально и элегантно. — Это Дин Томас, — говорит Генри, кажется, ловя на себе его взгляд. Том рассматривает мальчика с этим чистым, витражным разумом. Высокий, черный, с ужасной осанкой. Он пожимает ему руку и улыбается. — Том Реддл. Приятно. А затем Тома захлестнул поток людей, Генри и его друзей — в основном когтевранцы, за исключением Томаса, Рона и Невилла Лонгботтома, у которого широкие плечи и легкая улыбка. Том пытается запомнить имена — Фей, Джонатан, Падма — но все они меркнут рядом с Гарри, Гермионой и Драко. Через пару минут Том и гриффиндорцы отделяются от массы. — Ты видел Гарри, Том? — спрашивает Рон, пока они прогуливаются по розарию. — Я потерял его после того, как приехали все гости, — говорит Том, а затем оглядывается по сторонам. — Привет, Джеффри! Джефф подбегает, буксиром таща за собой Джинни и Луну. — Ты знаешь, где Гарри? Он пожимает плечами. — Наверное, внутри. Поговори с ним. Он пойдет играть в праздничный квиддич? — Спасибо, Джефф, — бросает Рон и разворачивается. — Эм, — Джефф мнется. — Я думаю Тому стоит поговорить с ним. Тип, одному. Рон хмурится. Том скалится. Невилл выглядит растерянным. — Том и Гарри срутся, — выдает Джефф Невиллу, а мальчишка понимающе кивает. — Это совершенно неуместное поведение, Том! Особенно в день рождения Генри. Том замирает. День рождения Генри. О, Боже. — Ладно, — выплевывает он. — Я попробую. Том находит Гарри в старой комнате Сириуса и Ремуса, играющего с золотыми часами, которые он носил в ту ночь, когда они разорвали время на части. — Реддл, — Гарри резко вскидывается. — Чего тебе? Больше «братской привязанности»? Том пропускает его слова мимо ушей. — У тебя тоже день рождения, не так ли? Застежка часов открывается, затем закрывается, открывается и закрывается. Кажется, одиночество в душе Гарри спрятано глубже, чем его ненависть к Тому, и это все, что он может почувствовать на мгновение. Как ты действуешь, нелепая штука, со всем этим чувством внутри себя — Да. Мой день рождения. Не ссы, я привык, что его не празднуют. Щелчок. — В таком случае, кхм. С Днем Рождения, Гарри. Если бы только я додумался испечь тебе тыквенный хлеб. Гарри отрывается от часов, и его глаза улыбаются. В его мыслях благодарность и Том улыбается в ответ. — Я… Дубы и тебя звали, да? Хочешь познакомиться с ними? — Как-? — Они сами сказали. Ты идешь? Что-то мне подсказывает, что тебе не интересно смотреть, как Генри открывает подарки. На этот раз, когда Том протягивает руку, Гарри хватается за нее.***
На заднем дворе вечеринка в самом разгаре. Лили и Джеймс вытащили свое старое радио, которое весело крутит песню Странных Сестер, которую Гарри узнает — Святочный Бал. Генри видит их и усмехается, машет рукой. — Том, ты со всеми познакомился, да? Ребята, это Гарри. Гарри, это Фей Крауч, Джонатан Тонкс, Падма Патил и Дин Томас. Э-э, Элейн Прюэтт тоже где-то здесь… о, она рядом с Луной, девушка в зеленом. Ага. Ты говорил с Роном? Он искал тебя… Гарри оглядывается. Группа родителей болтает в тени дома, одна из тарелок Рук плывет и поддерживает циркуляцию алкоголя. Снейп сидит на земле рядом с серьёзной Далией и вызывает бабочек. Луна, Элейн и Джинни искренне пытаются весело потанцевать под радио. А рядом Рон и Невилл — был ли Невилл таким высоким, когда Гарри видел его в последний раз? — таща за собой еще одно плавающее блюдо с крошечными сэндвичами. — Привет, Рон, — говорит Гарри, подбегая. — Эй приятель! Рад тебя видеть. Ты же не знаком с Невиллом? Это Невилл Лонгботтом. Его мама — наш учитель защиты. Невилл, ее-ж тут нет? — Она занята — секретная миссия Дамблдора», — шутливо хмыкает Невилл, с выжидающей улыбкой пожимая Гарри руку. Гарри улыбается в ответ. Реддл резко толкает его локтем в бок, и его улыбка замирает. Представиться. Точняк. — Я, э-э, Гарри Партридж, — говорит он, морщась. Невилл осматривает его, наверное думая, что Гарри прятался внутри из-за ужасающего страха перед людьми. — Приятно познакомиться, Гарри, — ласково говорит он. Реддл утаскивает его, шепча: — Молодец, Партридж. — Там, откуда я родом, люди просто знают, кто я. Они выстраиваются в очередь, чтобы пожать мне руку. Куда бы я ни пошел, я попадаю в заголовки газет, — говорит он. Печать на его шее чешется. — Ты безумно странный, знаешь? — Реддл мурлыкает. — Никто из нас не принадлежит этому времени и месту. — Сейчас нет. Но дай мне время и я смогу принадлежать. Реддл берет Гарри за рукав и тащит его в тень леса. Берёзовая роща такая же, как Гарри помнит — прохладная и густая, словно другой мир, совершенно не похожий на вечеринку во дворе. Кажется, Реддл здесь в своей стихии — насыщенно-карие глаза стали глубже, зрачки расширились, почти скрывая цвет. Его поза меняется. Кажется, будто его длинные конечности и волосы не воля случая и времени прошедшего с последней стрижки — намеренность. Опасная. — Значит, твое полное имя — Генри? — спрашивает Реддл, пока они расчищают упавшую сосну. — Нет, — буркает Гарри. — Я имею в виду — не знаю. Если это так, то мне никогда не разъясняли. — Меня зовут просто Том. Не сокращение от Томаса или чего-то еще. Мне это никогда не нравилось. — Мне очень нравится Гарри, — он вздыхает, не понимая, почему они вообще ведут этот разговор. — Кстати, и мне Том очень нравится. — Вот так, — Реддл поднимает на него эти темные глаза. Гарри чувствует, как раздражение подступает к горлу. — Зачем ты это делаешь? Возвращаешь меня на место преступления, говоришь со мной так, как будто мы друзья или тип того? — Место преступления? А, ты про дуэль. — Реддл делает паузу. — Ты интересен дубам, да Джефф действительно хочет, чтобы мы ладили. Ты достаточно силен, чтобы быть ценным союзником… правда, было бы глупо не попытаться… как-то загладить свою вину. Гарри усмехается. — Мы никогда не станем союзниками, Реддл, и никакие светские разговоры или одолжения этого не изменят. Глаза Реддла безмерно темные. Он остановился на тропе, склонив голову набок и он кажется лесным зверем каждым дюймом этого тонкого, гибкого тела. Он открывает рот, и Гарри с удивлением видит человеческие зубы меж его губ. — Мой день рождения тоже никто никогда не праздновал, — это все, что он говорит. В его глазах мелькает танцующее пятно солнечного света, очерчивающее пустоту зрачка золотом. — Кажется, я единственный в этой временной шкале, кто понял, что сегодня твой. Я подумал, что тебе станет хоть чуть легче от всего этого. Ну, это… это почти мило. Гарри теряется. — Реддл, я… ты понимаешь, что я действую, исходя из предположения, что ты конченый псих. Мне сложно...! — Я не псих, — ядовито шипит Реддл и внезапно снова становится человеком. — Ты… какого черта, Поттер! Партридж. Похуй. Почему я вообще вежлив с тобой? — Потому что ты думаешь, что я чем-то полезен? — говорит Гарри, отступая. — Или потому, что ты боишься меня. Это даже логичнее… Э, Редлл. Спасибо за небольшую экскурсию. Я лучше гляну, как Генри возится с подарками. — Поттер, — Реддл рявкает. Гарри смотрит на него — и впервые видит Волан-де-Морта в форме его лица, в уголке его глаз, в его неуклюжих пропорциях. — Господи, направь куда-нибудь не на меня, пожалуйста. Гарри направляет палочку на землю, пристально глядя на него. — Я… — у Реддла вздымается грудь. — Можем ли мы просто посидеть на минутку и… я должен тебя кое о чем спросить, но… Из центра леса доносится рев, и они оба замирают. Гарри наблюдал, как краска отхлынула от лица Тома. Гарри смотрит на этого мальчика — с его слишком короткими брюками, лохматыми черными волосами и длинными руками паука-альбиноса. Смотрит на его лицо, искаженное тревогой, и чувствует ту же тяжесть в груди, что и после просмотра «Звездных войн». — Том, что это было? — В этом лесу нет ничего родного, — говорит он. — Ничего такого, что должно быть где-то рядом с рощей белого дуба. Напряжение в теле Реддла нарастает. Гарри может сказать, что он в любой момент бросится в то место со звездными полевыми цветами и маленькой речкой, в которой отражается небо, даже там, где оно течет глубоко под кронами деревьев. — Что это такое, Том? Дубы? — Посмотрим, — напряженно говорит Реддл, а затем напряжение спадает, и он срывается с места. Дальше от Гарри, на этот рычащий, ужасный рев. — Блять, — рычит Гарри, но затем бросается за Реддлом в глубь березового леса.