The Incantation of the Oak-Priest

      Ноги у Тома бесспорно длинные и быстрые, но ему не хватает атлетизма Гарри. Он совсем скоро отстает, хрипит где-то позади, пока мальчишка летит вперед.       — Нет, — сипит Том, стоит только Гарри малость сбавить ход. — Давай, вали, я догоню!       Поэтому Гарри ускоряется и лес вокруг него смыкается. Том заставляет себя бежать вперед, дальше, и постепенно становится легче. Он слышит пение птиц в кронах деревьев, трепетную мелодию дубов, и когда его шаги вступают в такт с шепотом берез над головой — дышать становится легче.       Выпад, выпад, вдох, выпад, выпад, выдох, и флейтовый хор птиц, и треск зверей — Том чувствует на себе их глаза, — несут Тома на поляну с цветами-звездами, где они с Гарри сражались. Ручей шепчет бессвязно, тревожно.       Том становится на колени в кругу тех цветов по пояс, позволяя одному из них обвиться вокруг его пальца. Цветок отдает ему образ Гарри, грубого и нежного в один момент — в нем он стоит так же, как и Том, а затем стремглав пускается к ручью.       — Спасибо, — шипит Том цветам на парселтанге. От волнения совсем отключается мозг…       Песня рощи белого дуба приглушенная и паническая, совсем не похожая на кровожадный бит дуэли. Том сам пересекает ручей, не надеясь, что магия этого места поможет ему на этот раз. Он сбрасывает на берегу свою мантию с мокрым подолом.       Существо в роще снова ревет, уже так близко; Том находит в себе силы для последнего рывка, представляя, как истекает кровью Гарри, как деревья разрываются надвое, как синева неба опускается, полностью поглотив рощу.       Том замирает на вершине холма, сжимая грудь — на него обрушивается стена музыки, низкой и скорбной, вибрирующей до мозга костей.       Это почти так же ужасно, как он и ожидал — два белых дуба пали, их листья разбросаны повсюду. Осталось лишь восемь. Том чувствует отсюда их кровоточащие культи, их магию, вытекающую наружу и пленящую его разум, тянущую его к безумному забвению.       В центре — зверь метров семь в высоту. Его крылья достаточно длинные, чтобы охватить всю поляну, а скорпионий хвост насмешливо хлещет над головой. Грива сияет во всем великолепии такого привычного солнца.       Гарри, сидящий на вершине одного из пяти стоящих камней в центре дубовой поляны, выглядит таким крошечным. Том наблюдает, затаив дыхание, с мокрым лицом, как проклятие за проклятием летит на зверя. Существо — мантикора, понимает он, вспоминая долгие ночи, проведенные над учебником по Уходу за Магическими Существами, — дрожит под силой противного сглаза, который Гарри впиливает прямо на ее широкий розовый нос.       Сердцебиение Тома кажется хаотичным и всеобъемлющим — он с таким трудом отрекается от своих же страшных мыслей, рикошетящих из-под контроля, выдающих полную хуйню: «Яд, хотя и ценится зельеварами за свои кислотные свойства в сочетании с корнем львиного зева, является веществом, запрещенным Министерством из-за того, что его получение может быть опасным. При введении жала жертвы испытывают немедленный паралич, за которым следует смерть в течение часа. Хоть яд и считается менее сильным, чем яд василиска…»       Мышцы мантикоры напрягаются, когда она стряхивает проклятие Гарри, и его последующее Ступефай, кажется, только раздражает ее.       «Она собирается наброситься», — отстраненно думает Том, и страшная песня рощи достигает своего апогея, рушится на него.       Гарри спрыгивает со стоящего камня и бросает щит — отражает щепки, когда мантикора мордой влетает туда, где он только что пытался отдышаться.       — Том? — кричит он, поднимая глаза, и шок холодной ясности наконец пронзает живот Тома.       Он вытирает засохшие слезы с лица и сжимает палочку.       — Ты в порядке?       Гарри помят гораздо сильнее, чем думал Том, но почему-то все равно сплевывает и ухмыляется.       — Отвлеки его, ладно? Мне бы вздохнуть.       Шок снова грозит захлестнуть Тома, но он его проглатывает. Мантикора стряхивает удар с моськи и снова поворачивается к Гарри. Поляна недостаточно велика, чтобы она могла в самом деле летать, но Том видит, как ее плечи напрягаются — готовится к следующему выпаду.       Том накладывает какое-то мерзкое потрошащее проклятие, наполняя его достаточным количеством магии, чтобы убить человека как минимум пять раз. Этого все равно будет недостаточно, чтобы уничтожить магического — и огромного — зверя, вроде мантикоры, но все равно чертовски больно.       Существо ревет и поворачивается к Тому. Он швыряет еще больше заклинаний — удаление зубов, преображение по типу превращения котят в подставки для яиц, особенно неприятное проклятие, разрывающее голосовые связки. Кажется, ни один из них не помогает.       — Змеи, ко мне! — он шипит отчаянно, отступая назад, спотыкаясь.       Мантикора бросается к нему, невероятно огромная, с зубами, похожими на мечи, и лапами, достаточно большими, чтобы запросто выжать сок из валуна. Том становится на колени и касается земли, чувствуя, как дубы излучают через него свою магию.       Его тело наэлектризовано поистине дикой магией, рот наполнен слюной, каждый волос встает дыбом, в ушах кричит песня рощи. Он выпрямляется, увлекая за собой лес, и шипы бросаются вперед, запутываясь в ногах зверя. Том призывает мох ползти по его обездвиженному телу, приближаясь к глазам, но тот слишком быстро отряхивается.       Затем прибывают змеи дюжинами, но все они маленькие и неядовитые.       — Отвлеките его, — шипит Том, — только осторожно!       Он зачерпывает горсть камней, превращая их в гадюк — они поведут за собой маленьких лесных змей.       Спрятавшись за одним из стоящих дубов, Гарри победно кричит. Том оглядывается как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выхватывает из воздуха Нимбус и взлетает прямо на мантикору, посылая проклятия ей в лицо. Том стиснул зубы, снова потянув за куст шиповника, и тот взмывает в воздух запирая мантикору в острой клетке ветвями.       — Опусти его пониже, — приказывает Гарри, пикируя вниз — прямо под нос мантикоре. Когда она вслепую щелкает огромными зубами, он направляет заклинание прямо в распахнутый рот. И промахивается, поражая одну из гадюк Тома. Трансфигурированная змейка распадается, чешуйка за чешуйкой, и мясной кучкой падает на землю. Растворяется в воздухе.       — Прости, — вскрикивает Гарри.       Том тянет вниз, щурит глаза и вырывает из земли ветви колючей ежевики — удерживает мантикору в клетке. Плющ следует за ней, вплетаясь в шиповник, и огромная масса спутанной растительности склоняет огромную голову зверя к земле.       — Глаза, целься в глаза! — кричит Гарри, и змеи бросаются вперед, как муравьи к мертвой птице. Мантикора ревет, пытаясь мотнуть головой, но сила растений для нее слишком велика. Гарри пускает новый залп заклинаний, глубоко ранит мохнатый бок чем-то особенно опасным.       Том следует его примеру, отказываясь от зелени, трансфигурируя новую живность им в помощь: медведей гризли, тигров и одного шерстистого мамонта. Его палочка поет, как во время дуэли, дикая и победоносная, а его созданные существа — кажется, самые сильные.       На яркий, мимолетный момент ему кажется, что они победили.       Затем возникает вспышка силы, и он отступает. Глаза полны страха, когда его магия распадается на чистую силу, а мантикора неловко поднимается на ноги.       На ее спине сидит волшебник, понимает он, наполовину скрытый в ее гриве, с высоко поднятой палочкой. Зверь тяжело дышит, изо рта льется кровь, глаза опухают, изувеченные сотнями змеиных укусов.       Том произносит быстрое, как лазер, заклятие выпотрошения, но фигура уклоняется. Прежде чем он успевает подготовить еще одно заклинание — мантикора расправляет крылья и отрывается от земли, бросаясь через брешь в кроне. На месте, где когда-то стояли теперь мертвые деревья.       Она останавливается прямо над линией деревьев, покачиваясь в воздухе — она не слепа, думает Том, но близка к этому. Гарри нанес ужасный ожог одному крылу. Фигура на чужой спине снова поднимает палочку, и огромные срубленные стволы деревьев тяжело поднимаются вверх.       Том кричит, направляет палочку и оттягивая мертвые дубы, но сила тяги слишком велика. Когда он падает на землю, фигура привязывает деревья к мантикоре и уходит. Дубовые листья порхают вокруг Тома, покрывая разрушенную поляну.       Восемь оставшихся дубов несчастно шепчут сами себе, и глаза Тома закрываются, когда он снова чувствует тяжесть мертвых пней. Ветер меняется, и шепот тоже меняется; Том чувствует далекую радость деревьев от возможности выпить кровь такого волшебного существа, как мантикора. А под ним — человеческая кровь, которую они попробовали впервые за столетие.       Том заставляет себя встать на ноги, неуверенно. Гарри. Должно быть, его сдуло в воздух тем же заклинанием, которое убило дикую природу Тома. И да: вот он, безжизненно развалившийся у подножия самого старого дуба. Том даже со своей половины поляны видит кровь на его лице.       — Гарри, — шепчет он, бросаясь к нему, почти спотыкаясь о кусок камня. — Боже, с тобой все в порядке?       Несчастная призванная метла Гарри лежит в грязи рядом с ним, сломанная пополам. Корни дерева начали обвивать его ноги.       — Блять, не сейчас, — шипит Том, посылая в дерево неоформленный разряд магии.       Глаза Гарри распахиваются, и на мгновение Том снова оказывается в Отделе тайн, пораженный зеленым. Его яркость шокирует на фоне крови, размазанной по его лбу.       — Не ссы, бывало и хуже, — бормочет Гарри, его взгляд направлен куда-то вдаль.       — Ты проебал амулет, — рассеянно говорит Том.       — Акцио, — лениво произносит Гарри и протягивает ожерелье Тому.       Он смотрит на него, затем снова на Гарри.       — Кто-нибудь говорил тебе, какие у тебя странные глаза, Гарри Поттер?       — В детстве люди всегда говорили, что я точная копия Джеймса, но с глазами Лили…       — Они напиздели, — бросает Том. У Лили и Генри мягкие зеленые глаза, похожие на нижнюю часть папоротника-меча. А глаза Гарри ярко-зеленые, пугающие даже несмотря на вероятное сотрясение мозга. — Ты змееуст?       — Как и ты.       — Генри тоже змееуст?       — Надо будет спросить, да? Знаешь, Том, на самом деле это было довольно весело… Я думаю, ты можешь стать моим новым компаньоном по охоте на монстров теперь, когда все мои старые друзья потеряли свои шрамы…       — Черт, — выдыхает Том, наблюдая, как Гарри прикрывает мутные глаза. — В тебе мозгов нет, Гарри. Нет, не смей засыпать– Ренервейт!       Дыхание Гарри сбивается, глаза распахиваются. Том снова надевает амулет на его шею, чтобы ему больше не приходилось смотреть на этот зеленый цвет.       — Гарри, я очень сомневаюсь, но Патронус? Умеешь? Боюсь, я причиню тебе боль, если попытаюсь доставить тебя домой самостоятельно… Нам нужно отправить сообщение Лили и Джеймсу.       Гарри морщится, а Том решает включить «изучение базовой магии исцеления» в свой список внеклассных академических приоритетов.       — Экспекто Патронум, — выплевывает Гарри — окровавленное лицо потемнело от сосредоточенности.       Великолепный серебристый олень выскакивает из кончика его палочки и изящно приземляется на истерзанную землю рощи. Том на мгновение теряется, затаив дыхание, просто глядя на это творение звездного света.       — Приведи Лили и Джеймса Поттеров, — в конце концов приказывает он. — Скажи им, что Гарри Партриджу нужна срочная медицинская помощь.       Олень отпрыгивает и мчится через лес с той же легкостью, как Гарри летел сюда. Общая черта?       — Гарри, — зовет его Том, чувствуя, как разум, скрывающийся за теперь уже серыми глазами Гарри, начинает отключаться. — Посмотри на меня. Слушай голос, эй. Ты не можешь потерять сознание, слышишь? Этот невероятный чертов Патронус, которого ты каким-то невероятным образом призвал, поможет тебе, но тебе нужно бодрствовать, чтобы он мог передать свое послание, понимаешь? Ало!       Когда разговоров недостаточно, чтобы удержать Гарри на плаву, Том начинает петь — гимны из хора с монахинями, непристойные волшебные песенкам, которым его научил Саймон — на самом деле что угодно, кроме скорбной песни, эхом разносящейся вокруг них в скрипе дубов, журчании ручья внизу.

***

      — Я показывал Гарри маленькое гнездо лукторусов, которое нашел в лесу, — рассказывает Том Джеймсу. — И лесной тролль, должно быть, услышал нас и- он вероятно был голоден? Мы смогли отбиться от него- Гарри вызвал метлу, чтобы отвлечь его- но ему удалось его забить.       — Это сильная магия, парень, — журит Джеймс. — Вам с Гарри очень повезло.       Знали бы Вы насколько. Том сидит рядом с Джеймсом на низкой мощеной стене, окружающей розарий, и наблюдает, как Генри тревожно прощается со своими гостями, запихивая в себя кусочки тыквенного хлеба.       — Значит, с ним все будет в порядке?       — Целителям удалось очень быстро справиться с отеком мозга. У него была довольно серьезная рана на животе, — Джеймс бурчит, и Том чувствует его подозрение кожей. Тролль не стал бы терзать своих жертв. — Большая часть его головокружения была вызвана потерей крови, а не сотрясением мозга. Но это была обычная рана — целители смогли довольно быстро его залатать. Они сказали, что ожидают полное выздоровление не позднее завтрашнего полудня.       — Мы поедем в Мунго?       — О нет. Благодаря этому Патронусу мы добрались до него прежде, чем ситуация успела обостриться до такой степени, что им пришлось бы его везти туда. Он просто отоспится, пока зелья не сделают свое дело.       — Слава богу, — оцепенело шепчет Том, играя пальцами. Волшебники-медики проверили его на предмет травм, залечили синяки на предплечьях от падения и велели ему пойти поиграть с другими детьми, пока они присмотрят за Гарри. Он ненавидел, когда его вот так отталкивали в сторону.       — Эй, — Джеймс кладет руку Тому на плечо, тепло улыбаясь. — Уж не знаю, как ты, но я жутко хочу жрать. Перекусим?       Перекусим. Они с Джейсом достают спагетти из шкафа Рук, готовят их и подают с маслом и солью, сидя на траве. Том всегда притворялся в присутствии всех остальных слизеринцев, что у него довольно изысканный вкус — но вот эти простые макароны сейчас лучшее, что он ел.       — Министерство накажет нас за использование магии? — спрашивает он, чуть ли не вылизав миску.       — Не, — отмахивается Джеймс. — Это самооборона. В любом случае, у них нет реальных доказательств того, что вы вообще использовали магию… древние леса, подобные тому, что там, настолько полны магии — они своего рода мертвая зона. Слишком много помех, сечешь?       — А дома? Разве они не полны магии?       Джеймс потирает бороду, уныло посмеиваясь.       — Ага. Министерство на деле не утруждает себя мониторингом использования магии студентами за пределами маггловских территорий. Но не говори детям, ладно? Я заставил Драко пообещать что-то подобное, когда его родители разрешили ему пользоваться магией все лето.       — Хорошо, — легко обещает Том, направляясь внутрь за добавкой.       Они часами сидят вместе, прислонившись к булыжной стене, пока Джеймс рассказывает ему о работе мракоборцев и тонкостях охраны порядка в стране людей, которые вроде как знают друг друга. Том вспоминает истории из Хогвартса — о злоключениях Гидеона Нотта со свиданиями и уроке по уходу за магическими существами, который закончился плачущими гриффиндорцами и ногой акромантула в носу профессора.       К закату Том чувствует себя намного лучше; он почти может забыть ту пустую, царапающую нищету мертвых дубов. Той ночью он крепко спит — легкое сопение Гарри усыпляет.

***

      Том просыпается от хруста костяшек пальцев, как и в то первое утро больше месяца назад.       — Ох, — бурчит Гарри, когда Том садится. — Привет. Почему я тут?       — Лили перенесла тебя сюда, — Том зевает. — Просто еще один шаг в ее коварном плане сделать нас лучшими подружками.       — Че?       — У тебя все еще воспален мозг? Чет слишком много проблем со связью слов в предложения.       Гарри складывает руки на груди, уже выглядя более трезво.       — Видишь? Вот почему мы никогда не будем друзьями, Лили или нет. Потому что ты мудачье.       — Я думал, это потому, что я подлый и жуткий псих, — резко выплевывает Том, только сейчас вспомнив, что они с Гарри на самом деле не друзья. О таких вещах легко забыть, когда один занят битвой с мантикорой на стороне другого.       — Блять, Том, еще слишком рано для этого.       — Ты, Гарри, жаворонок. Можно подумать, что в этот час тебе захочется интеллектуального спарринга.       — Какой сейчас час?       Том многозначительно смотрит на золотые часы на тумбочке Гарри. Гарри следует за его взглядом и удивленно моргает.       — А, эта старая хуйня не работает с тех пор, как я с ней зашел в Черное озеро, — он закатывает глаза на вздернутые брови. — Длинная история.       — Как загадочно, — Том ерничает. — На самом деле, классический трюк: прикрой все свои скучные детали тайной и наблюдай, как все тянут твое одеяло на себя в попытке щелкнуть орешек.       — Тебе ли пиздеть? Том Реддл, маг растений, повелитель ебать-каких-жутких деревьев, пытавшихся выпить мою кровь.       — Все-таки пытались? Наверно, нам придется принести одну-две жертвы, чтобы немного ослабить эту жажду крови. Жаль, что мы пропустили летнее солнцестояние. Выкрутимся.       — Я не могу понять, угараешь ты или нет, — смеется Гарри. — А если серьезно, Том, что это за вещи? Они мне, типа, снились? Зачем этому существу убивать их?       — Это белые дубы, — нерешительно объясняет Том. — Древние, посаженные еще тогда, когда острова были частью материка. Их осталось очень мало, но те, что выжили так долго… Что ж, после столетий поклонения крови друидов и тысячелетий, проведенных в питании магией земли, они в основном разумны. Наездник той мантикоры за этот дуб мог получить столько денег, что хватило бы на десяток безбедных жизней — всего лишь за счет одного из трупов. Существуют сотни применений древесины белого дуба — по крайней мере, древней породы — и ее запасы сильно ограничены.       — Я никогда о них не слышал.       — Они своего рода секрет Министерства лишь потому, что они настолько уязвимы для сбора урожая. Я знаю все это только потому, что те, кто живет в Темном лесу рядом с Хогвартсом, рассказали мне, что они такое. Я провел небольшое исследование —- заполнил пробелы. — Том хмурится. — Нельзя трепаться об этом, ясно? Я бы никогда не сказал тебе, но они позвали тебя, так же, как и меня.       Гарри надевает неработающие часы и вздыхает.       — Я рыба.       И Том обнаруживает, что доверяет ему — вот и все.       Они спускаются вниз и обнаруживают, что уже почти одиннадцать, и они последними встали с постели. Джефф безмятежно кивает и говорит:       — Борьба с лесными троллями утомительна, реально ж.       Гарри улыбается Реддлу и одними губами шепчет:       — Лесной тролль? Серьезно?       Рук готовит им омлет с сыром и помидорами. Тому кажется, что он куда счастливее чем в начале всей этой временной заварухи.       Списки книг приходят, пока они едят. Генри открывает свой первым; Том и Гарри слишком отвлечены, наблюдая за Звездой Смерти и совой с письмом Тома. С ней почему-то возникает целая битва и совам приходится драться за вручение письма.       — Папа, — говорит Джефф, что-то среднее между вздохом и криком. Том поднимает глаза и видит, как Джеймс хихикает в салфетку. Генри пролил на себя тыквенный сок, а Джефф выглядит так, будто его жестоко предали. — Ты не сказал нам, что дядя Ремус будет преподавать Трансфигурацию!       — Мне показалось это достаточно забавный сюрприз, — мурлыкает Джеймс, стирая апельсиновый сок Генри праздным взмахом палочки.       — Забавный? — Генри поправляет очки. — Папа, я тебя люблю. Но с юмором у тебя прям беда-беда.       Именно сейчас Лили решает предстать перед семейством. Она тщательно держит строго-спокойное лицо, но стоит ей взглянуть на сыновей — женщина разражается звонким хохотом.       — Ты был прав, дорогой, — выдавливает она, прислоняясь к дверному косяку. — Это бесценно! Боги, я буду хранить этот образ в голове годами…       Звезда Смерти издает что-то вроде сдавленного крика, а другая сова, очевидно напуганная до этой самой смерти, всучивает Тому письмо в ладонь, тут же сматываясь по своим совиным делам сквозь окно.       — Вы двое не родители — ужас сплошной, — бурчит Джефф, надув губы, и Том краем глаза замечает, как Гарри закатывает глаза.       Том открывает письмо и сдавленно вскрикивает — звук пугающе похож на визг Джеффа.       — Книгу по Уходу написал Рубеус Хагрид?! Я знал его! Малец был гением!       Гарри тоже проливает апельсиновый сок. Далия, вваливашаяся вслед за Лили, тихо хихикает.

***

      В итоге Гарри возвращается в комнату, в которую их поселили с Томом в самом начале. Было бы глупо продолжать эту войнушку — так же глупо, как продолжать называть Тома Реддлом и следить за каждым его шагом аки сокол. Гарри твердо верит в узы на крови — а та мантикора пролила достаточно его крови наземь.       Через два дня после доставки списка книг они все отправляются в Косой, взяв с собой Уизли, Малфоев, Лавгудов и Горов. После решения снять с Тома блять Реддла статус массового террориста Гарри считает, что предубеждений у него более нет.       Только вот он явно не был готов к тому, что Артур Уизли и Люциус Малфой запищат от радости лишь завидев друг друга. Гарри как-то сдавленно охает и немного дергается, вопросительно поднимая бровки, переводя взгляд на Рона.       — Немного странная парочка, скажи? — хмыкает он, а его веснушчатое лицо светится юмором. — Коллеги, что поделать. Они оба только начали работать, когда тройственные коробочки старого Ника Трессла стали пользоваться большой популярностью. Они принимали участие во многих ранних законах, регулирующих, какие маггловские устройства можно менять под нас.       — Э-э, — Гарри мнется. — Извини, конечно, но что такое «тройственная коробочка»?       — Ой! Прости, Гарри, я все время забываю, что ты не из этого времени. Ну, я не совсем понимаю, как она работает, но это маленькое волшебное устройство, которое можно прикрепить к электрическим магловским вещам, чтобы они работали даже в присутствии магии. Это открыло путь для всевозможных экспериментов с маггловскими идеями и развития волшебных приколюх.       — Как проектор Поттеров! — выдыхает Гарри. — А я-то думал, как эта штука вообще работает!       Они все покупают книги на год, берут в аптеках все необходимое для зелий, а затем разбиваются на более мелкие группы. Джеймс сходит с ума от того что Том, должно быть, вырос на дюйм за последний месяц. Кончик носа Тома потешно краснеет, но его мантия вправду доходила ему дай бог до середины икры. Кажется, мальчишке не покупали одежду уже несколько лет.       Гарри, Генри, Драко, Рон, Джефф, Джинни, Дамокл и Далия возбужденно перешептывались из-за новой подсмотренной метлы и старшие Уизли вместе с Люциусом сдаются, утаскивая их компанию ближе к витринам чтобы поглазеть. В оставшуюся группу входят Гермиона и Нарцисса, у которых, похоже, сложилась ужасная, занудная связь наставницы и ученицы. У Гарри складывалось ощущение, что они вот-вот снова окажутся в каком-нибудь книжном магазине.       Новая метла действительно внушает трепет.       — Вот бы папа пошел с нами, — смеется Генри, обращаясь к Гарри. — Можно было бы убедить его взять одну взамен «Нимбусу», которого потрепал тролль.       Гарри хихикает.       — Может быть, через год цена упадет настолько, что мы сможем попытаться.       Они снова встречаются перед «Флориш и Блоттом» и покупают мороженое, прежде чем разойтись.       Поттеры, Гарри и Том сидят вместе на кухне и доедают мороженое. Гарри наслаждается вкусом карамели, позволяя себе на мгновение притвориться, что он принадлежит этой странной, идиллической временной линии.

***

      Сириус, Ремус, Петтигрю и Снейп приезжают сюда через неделю после поездки на Косую. Насколько Гарри и Том могут понять, четверо из них, а также Лили и Джеймс захватывают кухню с единственной целью — выпить большое количество алкоголя.       — Как тебе книга по Защите? — спрашивает Том, лениво листая свой уже потрепанный экземпляр книги «Продвинутая Защита: Обуздание Тьмы», которую действительно прописала в списке профессор Элис Лонгботтом.       Гарри фыркает.       — Я до сих пор не понимаю, что такое темная магия. В книге ничего не объяснялось, поэтому я не смог понять и половины того, о чем в ней говорится. Как только заговорили о комнатных растениях, я сдался.       — Разве Генри не собирался тебя учить?       — Я много бесился, и он сказал, что ему понадобится помощь Гермионы, чтобы «запихнуть в мою пустую голову». А потом он забыл, как я понял.       — Не принимай это на свой счет, — хмыкает Том, хмуро глядя на страницу книги Защиты. — Они с Драко по колено в болоте экспериментов. Что-то тестируют на кончике щупальца гигантского кальмара.       Гарри моргает.       — Никто мне не говорил, что они… А как-? Нетушки, я не хочу знать.       — Когтевранцы странные, — мудро соглашается Том, захлопывая учебник. — Все в порядке, в любом случае я лучший человек для знакомства с Тьмой.       Гарри сглатывает. За последнюю неделю или около того он, вопреки самому себе, полюбил Тома. Но сама мысль о Темных Искусствах все еще вызывает мурашки отвращения, даже если Генри ясно дал понять, что Темная Магия определяется совершенно по-разному между их временными паралеллями.       — Хорошо, — говорит Том, выпрямляясь. — Итак, два вида магии, верно? Светлая и Темная.       — Э-а… Ага.       — Заклинания могут быть Светлыми, Темными или Серыми. Если они по-настоящему Светлые — они стихийные. Люмос, Инсендио, Аква Эрукто и так далее. Если они по-настоящему Темные, то они связаны с телом и разумом. Живыми существами. Французы называют это «magie de la сhair» — магия плоти. Примеры включают любую трансфигурацию с использованием растений и животных, изменяющие сознание зелья, большинство исцеляющих заклинаний. И пыточные заклинания, конечно, но это действительно грубое искажение этой области в целом.       — Жутко, — буркает Гарри, просто чтобы увидеть, как рот Тома изогнулся вверх.       — Тебе ли говорить, — говорит он. — Клянусь, твои глаза светятся в темноте за этим нелепым гламуром.       — Нет, — говорит Гарри, но глаза у него вправду какие-то странные. Ему все еще не хватает того, чтобы смотреть в зеркало и видеть черты лица своих родителей, но подтверждение Тома, что у него действительно нет глаз Лили, заставляет его немного радоваться этой маске.       — В любом случае, — перебивает Том. — Все это имеет значение лишь потому, что волшебники тоже бывают Светлыми, Темными и Серыми.       — Хорошо, — говорит Гарри. — И что это значит?       — Если совсем просто, то чем больше естественной магии Света — тем сильнее будут твои стихийные заклинания.       — И чем больше у тебя Тьмы, тем сильнее твои гаденькие телесные заклинания? — Гарри хмурится. — Можно ли как-нибудь определить, какая магия сильнее?       — Ну, большинство из нас делают все возможное, методом проб и ошибок, — пожимает плечами Том. — Некоторые волшебники рождаются с чувством этого — Генри говорит, что Луна такая. Она может понять, просто взглянув на кого-нибудь. Но это действительно очень редко. Луна, вероятно, могла бы очень хорошо на этом заработать, заставив людей платить ей за своего рода услугу «магического чтения».       — Ох, — Гарри играет с обложкой своего учебника. — Я никогда не замечал подобных вещей, нет.       — Большинство людей довольно серые, но так или иначе склонятся в какую-то сторону, — говорит Том. — Я думаю, что наиболее распространенный магический архетип — это соотношение два к одному: две части Света и одна часть Тьмы. Один к двум, две части Темного к одной части Светлого, также довольно распространено. Истинные Серые волшебники, один на один, встречаются реже, но ненамного. Вот скажи, кто такой Дамблдор, почему он такой могущественный? Потому что в нем так много магии, и все внутри него идеально сбалансировано.       — А люди, которые уже не Серые?       Том облизывает губы.       — Три к одному и один к трем считаются Светлыми или Темными, а не просто Серыми. Эти волшебники довольно паршиво колдуют, когда работают с заклинаниями, которые им не подходят. Вот почему Генри на днях говорил о предубеждениях против Темных волшебников — они, как правило, составляют меньшинство населения по сравнению со Светлыми волшебниками, а в учебной программе Хогвартса традиционно отдается предпочтение преподаванию Светлых и Серых заклинаний просто потому, что большая часть населения борется с Темной хераборой.       — Ты и есть, — бухтит Гарри, отмечая тревожную морщинку меж бровей Тома. — Темный.       — Весьма темный, — рычит Том. — Я думаю, примерно тринадцать к одному… Большую часть первого и второго курса мои однокурсники были убеждены, что я всего лишь сквиб, учитывая, как сложно мне давались Чары и Защита. Едва мог зажечь Люмос. Возможно, все было бы в порядке, если бы я был кем-то другим, но я был просто грязнокровкой со Слизерина, у которого был настолько слабый Инсендио, что он не мог просто напросто зажечь свечу.       Том расположился у стены, с прямой спиной и скрещенными ногами, почти идеальный в своем холодном, высокомерном облике.       — Это странно, — говорит Гарри. Он не может собраться и лишь поэтому капает ядовитым сарказмом, — Представлять, что тебя не уважают за твои магические способности.       Том смотрит на него, уравновешенный и совершенно спокойный, но на его губах играет улыбка.       — Я исключительно силен, не так ли?       — Вашу силу можно сравниться только с вашей скромностью, добрый сэр, — закатывает глаза Гарри.       — Конечно. В любом случае, я всегда хорошо разбирался в Зельях и Гербологии. Только вот на третьем курсе мы начали работать над базовыми трансфигурациями беспозвоночных, и как же это было легко. Дамблдор довольно быстро понял, что это значит, и начал давать мне частные уроки о Тьме.       — Вы с Дамблдором были… друзьями, не так ли? — Гарри подозревал это с того первого дня в Отделе тайн, в оттенке фамильярности Дамблдора, держащего руку на плече Тома.       — Думаю, да, — деревянно говорит Том, глядя в потолок. — Уже нет.       Дневник-Реддл был создан где-то на пятом курсе Тома. Что изменилось за это время, когда Том превратился в монстра? В этом Томе уже есть некоторые черты того сумасшедшего мальчика, шипящего на мокром полу Комнаты. Добавьте немного кровожадности и знание своего семейного наследия, и… Гарри все еще не может представить хладнокровно убивающего Миртл Тома. Возможно, какое-то одно лето в приюте сломало бы его. Возможно, еще одно лето у Дурслей сломило бы и Гарри, если уж на то пошло.       — Когда мы были в Министерстве Дамблдор не выглядел так, будто хотел от тебя быстрее отделаться.       — В тот день, когда я встретил тебя, я просто пришел к нему и умолял его позволить мне остаться с ним на лето. Он всегда говорил мне, что если мне что-то понадобится, я просто приду к нему, и он поможет. Сначала он говорил об хулиганах, а потом — не знаю, наверное, хотел помочь мне замолвить словечко перед подружкой или еще кем-то. В свое время старик преуспел, прям сводницей стал. Вот я и подумал, может быть, он позволит мне остаться с ним до осени.       — Он сказал «нет», — догадывается Гарри. — Раньше я просил остаться где-то, где не было Дурслей, но он всегда говорил «нет». Полагаю, это объясняет, каким ебучим террористом ты выглядел до того, как тебе удалось поставить на уши мою временную шкалу…       Том смущенно кашляет, меняет свою красивую позу просто напросто падая на пол, позволяя ногам шлепнуться перед собой.       — Ты ведь не винишь меня за всю эту гадость с перемещением, — говорит он так чопорно и Гарри не выдерживает — смеется.       — Том Реддл, — фыркает он, — ты совсем не такой, как я думал.       Том смотрит в душу, и Гарри чувствует, как его хорошее настроение исчезает, застыв в пустом страхе в глазах Тома.       — Ты знал, — грубо наседает. — Ты знал меня-! Ты знал того меня, которому было почти шестьдесят…       — Если бы мне хотелось, Печать не позволила бы мне ничего об этом сказать, — выдыхает Гарри, касаясь шрама, который Хвост не так давно оставил на его руке.       — Да, конечно, — шепчет Том, протирая глаза. — Гарри, я не знаю, имеет ли это какое-либо значение для тебя, но я не хочу быть… кем бы я ни был. Кем бы я не стал тогда.       — Это важно, — честно говорит Гарри. Он открывает рот, чтобы сказать — что-то, он не знает, что — но краем глаза улавливает движение фигуры за окном.       — Что они делают? Том ошеломленно поднимает на него глаза. Они смотрят, как вся разношерстная компания дядюшек, Джеймса и Лили уходит в сумерки — пьяные вдрызг. Том тихонько открывает окно, прислушиваются.       Смех Сириуса, грубый и лающий — как Гарри помнит, но без неистовой остроты Азкабана.       — Кажется я пережрал, — икает Джеймс. — Не получится перекинуться.       — Вы все взяли больничный на завтра? — Ремус звучит трезвее остальных.       — Конечно, Лунатик. Мы же знали как нас разхерачит. Хвост так долго от нас бегал, да? Так что сегодня попойка, — невнятно бормочет Сириус, а затем на его месте появляется собака, бегущая по лужайке и гавкающая тем же тоном, что и его человеческий смех.       — Сириус анимаг? — Том восторженно выдыхает. — Я знал, что он силен, но это же вау.       Гарри просто указывает на окно, где теперь стоит олень, огромный и гордый, с крысой, сидевшей между его рогами. Пока они смотрят, Лили превращается в оранжевое пятно, а гибкая лиса гонится за собакой Сириусом. В следующий момент Снейп исчезает, оставляя на своем месте что-то крылатое — может быть, ястреба с таким размахом крыльев? Но движения все неправильные. Летучая мышь, понимает Гарри с недоверчивым смехом. Действительно пиздецки большая летучая мышь.       Ремус, окруженный пьяными животными, отправляется в березовую рощу, когда над деревьями поднимается полная луна.       — Пиздец, — говорит Том, наблюдая, как Ремус на глазах меняет форму.       Гарри просто усмехается, снова наблюдая за скачками Мародеров.

***

      Несколько дней спустя Том прерывает радостное наблюдение Рона за тем, как Генри и Гарри доказывают свою равную некомпетентность в шахматах.       — Привет, Том, — говорит Гермиона, свернувшись калачиком на солнце с книгой. — Ты знаешь что-нибудь о восточных рунических массивах?       К тому времени, как Том вышел из оживленной дискуссии по поводу использования рун в одежде, Гарри чуть не проиграл Генри. Том находит какое-то пустое оправдание и утаскивает его, оставляя бедного Генри во власти несравненных шахматных способностей Рона.       — Прошло четырнадцать дней с нападения мантикоры, — шепчет Том, вытаскивая Гарри наружу. — Роща, вряд ли будет против, если мы поможем ей исцелиться.       На языке Гарри вкус леса кажется сухим. Эта неправильность пробегается по его спине мурашками, и он медлит на пороге. Но Том, кажется, относительно равнодушен — и Гарри следует за ним.       — Так странно идти на пятый курс без значка старосты, — с сожалением выдыхает Том.       — Как Генри и Гермиона?       — Ну, им эта роль пойдет, — фыркает Том. — Просто… ты знаешь.       — Завидуешь, Том? У нас даже факультетов нет, куда нам пост старосты, — Гарри лавирует вокруг отвратительного рычания ежевики. — Ты, должно быть, хорошо оправился от своего пребывания в должности маглорожденного сквиба факультета Слизерина, если ты был так уверен, что станешь старостой.       — К концу моего третьего курса все прекрасно знали на что я был способен, — с удовольствием говорит Том. — Никто на моем курсе не посмел бы соперничать.       Гарри чувствует легкую дрожь, чувствуя отголоски самодовольного превосходства дневника Реддла в этом Томе.       — Кроме того, все учителя меня обожали, а другие мальчишки на курсе — пидорасы, — добавляет он, когда они доходят небольшой поляны с полевыми цветами.       — Так ты подхалим? Понял, — хмыкает Гарри и тоже перепрыгивает через ручеек.       Они затихают, когда достигают рощи. Горе деревьев, кажется, пропитывает воздух вокруг них, и Гарри чувствует, как головная боль пронзает его виски.       Роща слегка зажила, начав заполнять просветы в кроне, откуда на них проглядывает синева. Стоящие камни в центре поляны по-прежнему представляют собой кашу из гравия. Окружающая магия так сильно давит на Гарри, что он едва может дышать; он представляет, как она струится, как пыль, в солнечных лучах и поднимается к облакам.       Песня вибрирует в Гарри, как будто он перебирает струну арфы. Это кровавое, кровавое место. Кажется, что земля дрожит в этой агонии утраты. Это ударяет. И что-то в нем кричит.       Том падает под один из дубов, прикрывает глаза, будто медитирует. Кажется, снова плачет.       Не зная, что с собой делать, Гарри вытаскивает палочку, приступает к восстановлению стоящих камней и расчищает ветки, оставленные мертвыми деревьями.       Не проходит и часа, как Том встает, и они возвращаются на поляну за ручьем.       — Извини, что прерываю твою уборку, — выдыхает Том, садясь среди цветов. — Я кормил их частью своей магии, но это действительно утомительно — так напрямую взаимодействовать с существом. Особенно страдающим.       Он вытирает глаза платком.       — Том, — говорит Гарри, чтобы отвлечь его. — Как ты наложил на меня то заклинание, которое ты использовал во время нашей дуэли. Оно будто вырвало зелень из травы.       — Это было не заклинание, — пожимает плечами Том. — Ну, не совсем. Давай так, я научу тебя. А ты научи летать на метле.       — Договорились, — Гарри кивает, пожимает ему руку. Их шрамы кажутся продолжением друг друга.       Они немного отдыхают под кронами и они вновь возвращаются в рощу. Том делает все возможное, чтобы помочь Гарри в его усилиях по расчистке ветвей, ясно демонстрируя, что его Вингардиум Левиоса действительно смехотворно слаба. Гарри поручает ему уборку листьев, а сам убирает обломки дерева.       Они возвращаются в дом Поттеров, покрытые грязью, волосы Тома торчат с одной стороны и покрыты листьями с другой. Джеймс стонет и говорит что-то о том, чтобы запретить им дальнейшие исследования леса, но Лили просто отмахивается от них, приказывая пойти принять душ.       — Спасибо, — шепчет Том перед тем, как они ложатся спать той ночью.       Гарри хмуро смотрит в темноту.       — За что?       — Я еще не уверен.