***
В самом деле, когда Лань Ванцзи прибыл в «Нечистую Юдоль», и его впустили на импровизированное собрание глав орденов, он сначала замер при входе с нечитаемым выражением лица, обозревая всю пеструю компанию, состоящую из людей, тигра и водяного ужа, а после поприветствовал всех, и уселся на подушки подле главы Лань, пронзив его острым взглядом, в ответ на который Сичэнь спрятал глаза. Затем он обратился к главе Не за разъяснениями по поводу того, почему здесь животные. Тигр мрачно отвернулся, змей опять расшипелся, а когда Хуайсан попытался его погладить, цапнул главу Не за палец. Пока все, всполошившись, хотели послать за лекарем, тот перевязал рану платком, и всех успокоил, напомнив, что и так слишком много людей видели зверей сегодня в «Нечистой Юдоли», а во-вторых, все здесь заклинатели, и даже один из них Верховный, так что при нужде и сами излечить укус они могут. Но когда Лань Хуань попытался приблизиться к главе Не, его активно обшипели, а потом подползли к раненой руке, и облизали кровь, от чего она перестала течь, и более того — от ранки не осталось и следа. У Цзэу-цзюня слова застряли в горле, а Верховный Заклинатель осторожно заметил, что целительные свойства слюны у змей ему до сих пор были неизвестны. И погладил тигра по полосатой макушке. В общем, когда Ханьгуан-цзюня ввели в курс дела, от его ушей можно было зажигать костры, а руки странно дрожали. Особенно при упоминании Старейшины Илина. Цзэу-цзюнь настойчиво попросил брата рассказать, какими были последние слова Вэй Усяня, поскольку это было очень важно — никто толком не понял, а лишь догадывались, почему Тёмный Старейшина умер, а Лань Ванцзи остался жив. И только когда Хангуань-цзюнь, покраснев кончиками ушей, сознался, что тот велел ему убираться прочь со своей любовью, все, а в особенности глава Не вздохнули с облегчением, и надолго замолчали, каждый обдумывая услышанное, пытаясь понять — есть ли надежда лично для него. Даже ужак неподвижно свернулся серо-лиловым клубком на коленях у главы Не, и уставился на Ванцзи немигающим взглядом, время от времени задумчиво высовывая кончики раздвоенного языка. Никто не замечал, сколько прошло времени, пока они, каждый в своих мыслях, просидели в гробовой тишине, но внезапно тигр поднял голову и беспокойно застриг ушами, и это вывело змея из ступора. Он зашипел, испытывая какое-то непонятное беспокойство, а потом стал стремительно менять очертания и размеры. То же самое происходило и с тигром, и с Верховным Заклинателем, и через пару мгновений глазам изумлённого Лань Ванцзи предстали два абсолютно голых мужчины, и один чёрный лис, высунувший мордочку из-под великолепных бело-золотых клановых одеяний. Хуайсан сидел в ступоре, не в силах сказать ни слова. Он удачно упал в обморок прошлым вечером, и поэтому предыдущее обращение Минцзюэ и Гуанъяо благополучно пропустил. Цзян Ваньинь, мигом юркнул за узкую спину главы Не, схватив его за руку, чтобы прикрыться широким рукавом. Минцзюэ взял на руки лиса, и его одежды, чтобы хоть как-то прикрыть срамоту, и бросил острый взгляд на младшего брата. А отмерший Хуайсан, поймав этот взгляд, сам чуть со стыда не сгорел, когда понял, что два вечера подряд оставил своего дагэ после обращения без одежды. Да ещё и любимого опозорил. Цзэу-цзюнь наградил всех мягким взглядом, примирительно заявив, что не стоит стесняться, ведь ситуация вышла из-под контроля, а все они отнюдь не боги, и были не в состоянии предусмотреть всё. Ну что ж, что никто не заметил, когда пришёл вечер? Сейчас осень, и потому темнеет быстро. Глава Не не обернулся, и это уже хорошо... Не Хуайсан покраснел до ушей, и ударил в маленький гонг, а когда пришла на зов служанка, велел кликнуть Не Чжунхуэя, которому он и отдал все необходимые приказания.***
Когда глава Цзян, шипя от злости на то, что перед этим весь день ползал по грязи, а теперь вынужден отмываться, вымылся, переоделся, и утолил первый голод принесённым слугами ужином, он подошёл к возлюбленному, до сих пор сидевшему в покаянной позе, и не смеющему поднять глаза, и положив ему руки на плечи, нежно произнёс: — Ненавидимый мой! Я уже не так сильно злюсь на тебя, но знаешь что? Давай как-то решать всё это побыстрее, потому что объясняться с юньмэнцами тебе придётся самому. И я не знаю, как ты им скажешь о том, почему меня нет, и куда я деваюсь днём. Не Хуайсан поднял на него глаза, в которых заплескалась радостная надежда на то, что он прощён, и обняв его за талию, ответил: — Знать бы ещё, как можно это сделать. Ведь кроме твоего покойного брата никто не мог управлять Тьмой, даже и на величину ногтя! А это ведь, как ни крути, а всё же тёмное проклятие. Вот только как нам его вытащить с того света? — А что в тех бумажках, что Яо притащил? — на минуту задумавшись, спросил Цзян Ваньинь. — Просто каракули на них уж очень знакомые. — А! Сейчас можем посмотреть! — оживился Хуайсан, разрывая объятия, и проходя к столику, где и лежала та самая связка, переданная Гуанъяо, которую даже не успели распаковать. Стук в двери не дал им этого сделать. Глава Лань настойчиво просил аудиенции, несмотря на то, что уже было полдесятого вечера.