Там где женщины сияют, а мужчины грабят (Where Women Glow And Men Plunder)

Мужчина что-то сказал, но, должно быть обезвоживание и потеря крови были виной тому, что Брок не понял ни слова. — Что? — выдохнул он на случай, если там был вопрос или угроза. Мужчина повторил и махнул назад, в сторону автомобиля, который выглядел так, будто его бросили в зоне боевых действий — в лучшем случае. Последние раз шины менялись, наверное, ещё когда президентом был Клинтон. И что-то дохлое застряло в передней решётке. Итак (и я всё ещё не могу этого подтвердить), полагаю, он предлагал залезть в его грузовик. Они не называют это здесь грузовиком, но похуй — я его так называю. В любом случае — грузовик это очень щедрое описание. Он запихнул меня в кузов и поехал. Я знаю: предполагается, что мы должны быть способны определить направление, состояние дороги и т.д. (даже с мешком на голове — и да, я пробовал), но хрен вам. Там нет ничего: ни ориентиров, ни зданий — блядское ничего, куда ни посмотри. Для справки — я ненавижу это ёбаное место. Если будет миссия, в ходе которой мне придётся туда вернуться, я уволюсь сразу после её окончания. Если еще перед ней ногу себе не прострелю. По моей оценке, мы в дороге где-то полчаса-час, направление примерно на север, насквозь через пустошь. Буквально, блять, насквозь. Я спрашиваю моего нового друга, куда он меня везёт, но он не отвечает. Я дважды спрашиваю, как его зовут и получаю два совершенно разных ответа, которые даже не буду пытаться воспроизвести. Я обращаю его внимание, что истекаю кровью на заднем сиденье его грёбаного грузовика, он что-то отвечает, и я говорю ему, что не понимаю, блять, австралийско-пустошный. Он поворачивается ко мне — так, чтобы хотя бы один глаз продолжал смотреть в направлении движения — и что-то говорит про то, чтобы оставить меня на взлётной полосе или типа того… — Но скажем честно: мужик, ты чертовски проебался если тебя выбросили так далеко — ты откинешься ещё до появления летающего дока.* — Так ты меня везёшь… к себе домой? — Ага. Отсюда где-то десять кликов напрямки. Это было первое предложение, понятое Броком целиком. Он лежал и пялился на потёртую крышу машины. Информация была полезной, хотя он и оставался в затруднении, не зная, где это «отсюда» находится. И ему хотелось бы, чтобы парень обращал побольше внимания на рельеф дороги. Грузовик тряхнуло — подвеска, похоже была из сваренных труб — и Брок подавил звук, который определённо не являлся воплем. — Ёбаный ад. У тебя раненый на борту! — Я похож на скоряк? — Э… нет? Очевидно, это правильный ответ. Даже пёс, похоже, одобрил, застучав хвостом по сиденью рядом с головой Рамлоу, и попытался облизать его раны. Брок отпихнул его, не желая по итогу сдохнуть от того, что жило и цвело в собачьей пасти. Тогда пёс облизал его лицо. — Янки? — внезапно спросил его спаситель. — Догадался, да? — всё, что ему удалось произнести сквозь тухлое собачье дыхание. Он отодвинул пса и подтянулся повыше. — А что? Мужчина просто пожал плечами. — Сам по себе? — Пока да, — пёс снова попытался лизнуть его щёку. — Не могу тебе рассказать. Мне реально придётся тебя убить, а я не хочу, — и, в данном случае, он не был уверен, что победит в схватке, — разве что, если никто тебе не поверит, когда ты им расскажешь. — Ты думаешь, я спёкся? — Э… нет. И снова правильный ответ. Мужчина глубокомысленно кивнул, а грузовик, с хрипом и грохотом, остановился перед домом. Дом — это тоже чертовски щедрое описание. Это место собрано из досок и ёбаного шпагата. Две комнаты, крыльцо и сортир во дворе. На входной двери по-видимому нет замка, потому что он просто заносит меня внутрь и сваливает на старый диван (да, меня несли на руках. Смейтесь, если хотите, ебланы. Я, бля, ходить не мог). Потом он садится, вытягивает мою ногу и ощупывает. Я его пинаю (рефлекс — клянусь) и говорю ему, чтоб отъебался. Он встаёт и приносит какую-то аптечку. Не скажу, что он лучший доктор из тех, что у меня были — скорее худший, но он довольно неплохо меня подлатал. Но без обезболивающих. Возможно, я его пару раз ударил, пока он не прижал меня. Я ещё раз спрашиваю его, где мы находимся, и он произносит что-то типа Тимбукту. Я спрашиваю его, есть ли у него телефон или радио, и он мне не отвечает. В очеред-сука-ной раз спрашиваю, как его зовут, и на этот раз он просто говорит: «Джек». По крайней мере это я, нахрен, смог понять. Проявляя дружелюбие, раз уж он по ходу спас мою ёбаную жизнь, я спрашиваю «Джека», как зовут его собаку. Он смотрит прямо на меня — по крайней мере, мне так кажется — и отвечает: «Пёс». Псина реагирует и начинает вилять хвостом, так что я понимаю, что его реально, бля, зовут «Пёс». Я благодарю Джека за спасение моей жизни, и он ворчит. Это мог быть трогательный момент, но пёс гробит его, вцепившись в мою здоровую ногу и начиная её трахать. — На хуй пошёл, — Брок отшвырнул пса, и тот с нелепым взвизгом приземлился на голый пол, покрутился и начал энергично вылизывать у себя под хвостом. Переведя взгляд, Брок обнаружил, что Джек пристально за ними наблюдает. Затем тот встал и вышел из комнаты, не проронив ни слова. — Ладно, — Брок обращался больше к себе, чем к собаке, усилием воли заставляя себя успокоиться. — Ладно. — Он начал дрожать, ощущая отходняк после прилива адреналина, руки-ноги были неподъёмными и болели. Заснуть было бы плохой идеей, особенно при том, что он не знал, на чьей стороне Джек, но ему всё равно этого хотелось: завернуться в старое тяжёлое одеяло и заснуть на диване, состоявшем в основном из пружин. Он был жив — и это главное. А ещё он находился в милях от цивилизации, раненый и застрял в этом месте с человеком, которого он не знал и не мог доверять, и это было гораздо важнее.