Птичка в силках

      Ренджун приоткрыл глаза и долго смотрел, как по лицу Джемина ходят сияющие пятна солнечных зайчиков. Те перескакивали с носа на лоб, рассыпались по щекам и касались разомкнутых губ — Ренджун, глядя сонно на их игры, то проваливался в блаженную дремоту, то просыпался, и время, казалось, тянулось бесконечно долго. Джемин дышал глубоко и ровно, и выглядел безмятежным, юным, и таким красивым, что дыхание перехватывало.       Вчера они долго разговаривали, а потом целовались до немеющих губ и обнимались, и так и заснули, переплетясь всеми конечностями. Ренджун уже не понимал, где его руки и ноги, и где джеминовы. Он пошевелился, доставая ладонь, чтобы потереть глаза, и Джемин недовольно наморщился, надул губы и хрипло потребовал:       — Не шебурши, — он сунул пушистую макушку куда-то Ренджуну в подбородок и щекотно повертел головой, срывая хихиканье.       — Хочу пить, — шепнул Ренджун, приглаживая встопорщенную прядь, тычущую ему в нос. — Пойдём вставать.       — Сколько времени? — спросил Джемин, не делая даже попытки пошевелиться, и Ренджун ощупал тумбочку в поисках телефона.       — Чёрт! Уже пять минут одиннадцатого, — вся утренняя атмосфера разом слетела, и Ренджун вскочил, принимаясь одеваться.       Ателье открывалось в десять, а он прохлаждался в постели своего парня в десяти минутах езды от места работы. Застонав в отчаянии, Ренджун толкнул всё ещё лежащего Джемина в бок:       — Тебе что, на работу не надо?!       — У меня запись на одиннадцать, — сообщил он, не смутившись и секунды, рассматривая чужую полуобнажённую фигуру.       Ренджун, нервно застегивая рубашку, вывалился в коридор.       — Боже, я опаздываю! — вскрикнул он, с отчаянием заглядывая в зеркало. На щеке остался отпечаток подушки, и волосы были взъерошенными и стояли во всё стороны.       — Уже? — раздалось из комнаты, и Джемин высунулся, с одной ногой в штанине. — Подожди секунду, я тебя подвезу.       — Быстрее, пожалуйста! — взмолился Ренджун, наспех приглаживая прическу и запрыгивая в ботинки.       Опаздывать Ренджун не любил и не умел. Кажется, хорошо опоздать было искусством, ему не подвластном: каждый раз, когда время подбиралось к критической точке, он ловил такой лютый приступ тревожности, что сердце заходилось в стакатто. Наён, не имеющая моральных проблем с тем, чтобы явиться чуть позже необходимого, не понимала этой одержимости точностью. Она так веселилась, когда Ренджун купил это ателье с квартирой за стенкой — «Ого! Это бинго. Лучший способ наверняка не опаздывать, да, мистер пунктуальность?»       Ренджун тогда закатил глаза, но даже не стал возражать: он и правда ненавидел приходить позже и заставлять ждать себя.       Поэтому сейчас, скомкано прощаясь и коротко чмокнув Джемина напоследок, он выскочил из машины. На часах было десять двадцать, и Наён уже шуршала внутри, с кем-то разговаривая. Ренджун бегло оправил одежду, повесил пальто на вешалку и вошёл в холл ателье, где за столом рядом с Наён сидел посетитель в белом вязаном свитере и чёрных джинсах. Перед ним была папка с образцами тканей, и он рассеянно поглаживал кончиками пальцев один из них — превосходный итальянский кашемир базальтово-черного цвета. Девушка вскинула голову, и лицо её озарилось улыбкой:       — А вот и наша пропажа, — хихикнула она. — Мистер Хуан собственной персоной! В таком случае, я оставляю вас на него.       Посетитель отвлекся от образцов тканей:       — Здравствуйте, — сказал он. — Я хотел бы сделать заказ.       Тембр голоса его был мягким, он словно дополнял деликатные черты: округлое смуглое лицо с созвездием родинок, аккуратный нос и маленький рот с пухлыми губами, и Ренджун застопорился на месте, ощущая знакомые колкие мурашки предчувствия, пробежавшие вдоль позвоночника.       Незнакомец смотрел остро и пристально, так, словно прикидывал, куда стоит нажать и ударить, чтобы ренджуновы ноги подкосились, и он оказался поверженным и подчинённым. Он обладал той скрытой, смолисто вязкой аурой силы, затекающей вакуумом в уши, и спускающейся дрожью в коленки. Ренджун ощутил себя беззащитным, распятым под увеличительным стеклом — с наспех причесанной головой и не успевшим сойти отпечатком подушки на щеке.       Во рту пересохло. Сглотнув, Ренджун натянул улыбку и подошёл ближе, сел на банкетку напротив, будто отгородившись столом и плеснул воды из графина в стакан, приказывая пальцам не трястись. Посетитель следил за каждым движением — невольная дрожь не ускользнула от его глаз, и что-то насмешливое всколыхнулось в их глубине.       — Как я могу называть вас? — прочистив горло, пробормотал Ренджун, избегая смотреть на гостя, и тот выдохнул мягко:       — Хэчан.       Имя хрустнуло карамелью на зубах, и Ренджун внутренне поморщился. Почему-то ему снова казалось, что имя не настоящее — будто для нового гостя поделиться своим было бы слишком откровенно, настолько просто это «Хэчан» соскользнуло с его губ. С того самого дня, как Джихун переступил порог Дримворлд, Ренджун поклялся больше прислушиваться к своей интуиции. И сейчас она тонко, тревожно шептала, что человек этот был опасен. А значит, излишняя осторожность не помешала бы.       — Как я понимаю, ткань вы уже выбрали, — Ренджун отложил в сторону папку с образцами, взамен придвигая планшет. — Нам понадобится выбрать фасон и снять с вас мерки.       — О, об этом не беспокойтесь, — Хэчан придвинулся ближе, и пальцы его, усыпанные тяжёлыми на вид кольцами, зашуршали бумажным листком, незамеченным Ренджуном вначале. — Костюм не для меня. Все параметры здесь.       Это было… странно.       Всё было странным: отсутствие машины Джено эти недели, хищно выглядящий посетитель, строчки цифр на бумаге. Тугая спираль тревожности закручивалась всё сильнее, плотно стискивала горло, и Ренджун часто заморгал, нервно постукивая пальцами по колену — и тут же одернул себя, сжал пальцы в кулаки, когда Хэчан бросил на него нечитаемый взгляд.       Этот человек был совсем не похож на секретаря, пришедшего для заказа костюма начальнику. Но ещё меньше он был похож на того, кто станет заказывать одежду для друга, записав параметры на листок и лично заявившись в ателье.       — Вы можете купить у нас сертификат на пошив. Так будет проще тому, для кого вы заказываете костюм, — Ренджун качнулся в сторону, и улыбка его треснула, когда посетитель фыркнул. Чужой взгляд совсем потемнел, и Хэчан ухватился за планшет в руках Ренджуна, твёрдо потянул на себя, заставляя отпустить.       — Просто сшейте костюм. Я принёс мерки. Что ещё вам нужно?       И Ренджун, с отвагой смертника и привычкой профессионала, чуть не начал ему рассказывать, насколько тонок процесс пошива индивидуального изделия, как вдруг стеклянная ширма с грохотом отворилась, и в холл вошёл Джемин. Пальто на нём было распахнуто, и шарф свободно висел на шее, а в ладони был телефон — с удивлением Ренджун узнал в нём свой собственный.       — Детка, ты забыл кое-что, — воскликнул Джемин, и вдруг осекся, глазами встречаясь с Хэчаном.       Он весь разом побледнел, и Ренджун, ощущая, как иглы нехорошего предчувствия впиваются всё глубже, входя под кожу и касаясь внутренностей, встал. Джемин сунул ему телефон, фальшиво улыбнулся и вышел, и когда Ренджун с осторожностью кролика, загнанного в клетку к тигру, обернулся, лицо посетителя было спокойным и холодным, будто ледяная корка на чёрной полынье. Ренджун вернулся на место, чтобы сказать:       — Простите, что отвлёкся. Давайте выберем фасон костюма для вашего друга.       В конце-концов, это была его работа. И если какие-то странные, пугающие личности хотели получить себе хорошую одежду, он не видел повода им отказывать. О подозрительном поведении Джемина можно было подумать и потом.       Конечно, Ренджун предполагал, что Джемин может уйти в глухое отрицание.       «Нет, просто показалось, что я его знаю. Обознался».       То, с каким жаром Джемин отрицал, лишь больше убедило Ренджуна в том, что всё это — ложь. И если их с Хэчаном что-то связывало — а это было именно так, — то судя по его помрачневшему лицу, это было нечто не слишком приятное. Может, жутковатый и красивый посетитель был одним из тех, кого Джемин снял в клубе для того, чтобы потом переспать и бросить. А если учесть, каким неженкой Джемин оказался для человека, способного на столь жестокий поступок, сейчас ему наверняка было максимально неловко и стыдно.       Конечно, Джемин не стал бы о подобном рассказывать — он был скрытным, особенно там, где дело касалось его глубинных чувств, и Ренджун просто не хотел давить. Если Хэчан был одной из его прошлых интрижек, и Джемин хотел оставить её в тайне — пускай. Каждый имел право на прошлое, и Ренджун не собирался судить Джемина за совершенные ошибки.       Другой вопрос был в том, что Ренджун, как бы ни старался убедить себя в том, что в этой странной сцене виновна была любовная история, никак не мог отделаться от зудящего в подкорке напряжения. Хэчан был опасен — это было ясно, как дважды два. А в жизни Ренджуна всё, что было опасно, так или иначе вело к Джено.       Мысль о том, что что Хэчан тоже мог знать его — быть одним из людей Джено, замешанным в делах таких же нелегальных и пугающих, — заставляла нервы затягивать петлю тревожности вокруг шеи лишь туже.       Если Джемин знал Хэчана… Могло ли это говорить о том, что он тоже был связан с чем-то криминальным?       Нет, Ренджун явно накручивал себя и придумывал лишнего.       Но как всё упростилось бы, скажи Джемин честно: «Да, я с этим парнем спал, а потом его бросил» — Ренджун даже не стал бы думать о моральной стороне вопроса, эгоистично успокоил бы свои нервы и забыл обо всём. Теперь Джемин был с ним, а значит, другое не имело значения.       По крайней мере, он страстно желал убедить себя в этом.       Вопросов было больше чем ответов, и Ренджун промучился половину недели в этих тревожных мыслях, пока ответ не пришёл к нему самостоятельно.       — Стоило мне отлучиться ненадолго, как вокруг птички начала виться лиса.       Ренджун даже забыл испугаться — он будто ждал, что Джено придёт — боялся, но знал, что так оно в итоге и случится, — и потому стиснул зубы, захлопывая дверь за чужой спиной. На столе жужжал телефон — Ренджун был в ванне и не слышал, а теперь брать трубку было поздно.       На экране мигало тридцать пропущенных от Джемина.       А теперь Джено был здесь. И значит, Джемин был с ним связан.       — Надо же, теперь ты стучишься, — язвительно цыкнул Ренджун, и сам удивился своей смелости. — Лиса? И про кого это, хотел бы я знать?       Единственным хищником здесь был Джено. Он улыбнулся тяжело, прошёлся по квартире и сел на кровать, широко разведя ноги, так, словно всё здесь было его, словно он имел особенные права на то, чтобы находиться этим поздним вечером в ренджуновой квартире. И стоя перед ним в своей тёплой флисовой пижаме, Ренджун почувствовал пугающе красочное дежавю: он на своей постели, и Джено сверху, обжигающе горячими руками ласкает его, ножом разрезая пуговицы.       Джено глядел так, будто знал, какие мысли терзают Ренджуна. Он разгладил складку на простынях, заставляя потеряться на мгновение в картине своих гибких, порочно красивых пальцев.       — Наш чудесный доктор На, он — лиса, — повторил Джено, — коварная и грязная тварь, протянувшая свои цепкие лапы к глупой птичке.       Он уперся ладонью в колено, и во взгляде его было что-то трепетное, режущее — Ренджун испугался собственной мысли о том, что там вдруг ему почудилась нежность.       — Если ты пришёл для того, чтобы оскорблять Джемина, то убирайся, — процедил он, скрестив руки на груди и краснея от гнева.       Ренджуна трясло от нервного напряжения, и сердце бесновалось в груди, стучало, будто рвалось в бой, и адреналин кипятил кровь. Он хотел ударить Джено, заставить его уйти из его жизни и головы — но Джено, кажется, это не только не пугало, а даже забавляло. Склонив голову в сторону, он ухмыльнулся, а потом потянул край джемпера вверх, обнажая живот с четким рисунком мышц, и Ренджун захлебнулся своим возмущением, окрасившимся неуместным смущением.       У Джено непостижимым образом получалось быть угрожающим и притягательным одновременно, и это было слишком для Ренджуна, измучившего себя страхами.       — И что это? — буркнул он, и даже глаз не отвел: слева виднелась уродливая полоска шрама, пересекающая бок и спускающаяся к пупку.       — Это его работа, — сказал Джено, и силы разом покинули Ренджуна, будто сорвало предохранительные клеммы.       — Джемин… ударил тебя ножом? — ужас в голосе зазвенел, будто разбитая чашка, и Джено фыркнул.       — Нет, глупый. Он меня зашил, — он отпустил джемпер, позволяя ткани скользнуть вниз. — Наш чудесный лицензированный мозгоправ вовсе не такой лицензированный фельдшер. Талантливый, сука. И поболтать за чашкой кофе, и пулю извлечь, и бок заштопать. И пару колес весёлых подкинуть — вундеркинд, одним словом, — презрение исказило его черты. — Знаешь, сколько он уже варится в этом котле? Три года. Думаешь, он честным трудом заработал себе на офис и квартиру? Это ты, дурачок, брал кредит и пахал, как проклятый. Доктор На поумнее тебя будет.       Джено встал, и каждый его шаг был словно очередной гвоздь, забиваемый в крышку гроба:       — Он по самые уши в дерьме, детка: незаконные операции, продажа препаратов из-под полы, укрывательство пациентов, — Джено подходил всё ближе, и Ренджун, не чувствуя ног, отступил. — Знаешь, сколько он получает за это? За то, что копается во внутренностях моих людей и штопает их; за то, что выписывает поддельные рецепты на лекарства; за то, что приезжает по первому вызову к нам, словно Мать Тереза?       Он остановился только тогда, когда ренджунова спина коснулась стенки, выбивая остатки воздуха из лёгких:       — О, доктор На очень жадный. Он дерет с нас три шкуры за свои услуги. Смотри, — Джено перехватил его слабую ладонь, чтобы, подняв край джемпера, прислонить к шраму, — этот обошёлся мне в две тысячи. А вот этот, — он провел рукой выше, давая почувствовать рубец, пересекающий тёплую кожу его груди, — этот стоил мне трёх с половиной тысяч, и ещё пяти на реабилитацию.       Джено был так близко. Его дыхание опалило ухо, и Ренджун вздрогнул крупно, ощущая, как всё внутри мешает лихорадочное напряжение с острым, гнетущим возбуждением. Оно было болезенным, неправильным и ярким, и Ренджун зажмурился, отчаянно сопротивляясь.       Нет, он не должен был. Он собирался оттолкнуть, вскрикнуть, потребовать прекратить.       — Ренджун, твой любовник — продажная сука, готовая на всё ради денег. Он продаст что угодно за пачку долларов, — шепнул Джено, и Ренджун замотал головой, ощущая, как слёзы душат его.       Твёрдое тело прижалось крепко, накрыло, словно бетонной плитой, и Ренджун ощутил, как вскружилась голова и пульс зашелся в висках.       — Давай, маленький, подумай хорошо, — пальцы Джено ласкающе пробежалась по шее. — Доктор На — это билет в один конец, и там тебя ждёт мир, о котором ты ничего не знаешь: он проглотит тебя по кусочку, не оставит ни одной косточки, — Ренджун чувствовал, как двигаются его губы, едва ощутимо касаясь кожи. — Подумай, Птичка. Подумай и расстанься с ним, — чужой рот прихватил мочку уха, и Джено жарко вздохнул, жадно ловя пронзившую его дрожь и стыдный крохотный звук, сорвавшийся с губ.       Тугое, сладкое напряжение мучительно зазвенело внутри, натягивая нервы, словно провода — Ренджун осел на пол, стоило Джено отступить назад. Чужие глаза были чёрными, блестящими огнём преисподней, и грудь часто вздымалась под тканью джемпера. Не сказав больше ни слова, Джено бросил на него последний взгляд, а потом бесшумно ушёл, словно растворяясь в ночи. Зажав телефон в ладони, Ренджун вслушался в гудки, показавшиеся ему оглушительными:       — Ну и когда ты собирался мне рассказать? — выдохнул он, когда прозвучало первое встревоженное «алло».