Ловец над пропастью во ржи

Глава IX

      Первое, что я сделал, когда вылез на Пенсильванском вокзале – зашёл в телефонную будку. Мне захотелось кому-нибудь звякнуть. Я поставил свои чемоданы прямо около будки, чтобы я мог их видеть, но когда я зашёл внутрь, я не знал, кому же позвонить. Мой брат Д. Б. был в Голливуде. Сестрёнка Фиби ложится в кровать около девяти – так что именно ей я тоже не мог позвонить. Она бы не разозлилась, если бы я её разбудил, но дело в том, что не она бы подошла к телефону. Мои родители бы подошли. Так что это отпадало. Затем я подумал звякнуть матери Джейн Галлахер и узнать, когда у Джейн начнутся каникулы, но у меня не было на это настроения. Да и вообще уже было поздно. Потом я подумал, не позвонить ли этой девочке, с которой я раньше постоянно гулял, Салли Хейс, так как я знал, что её рождественские каникулы уже начались – она написала мне длинное неискреннее письмо, где приглашала меня помочь ей нарядить ёлку в сочельник и так далее, – но я боялся, что к телефону подойдёт её мать. Её мать знала мою, и я так и видел, как она очертя голову несётся звонить моей матери и говорит что я в Нью-Йорке. Кроме того, не шибко-то мне хотелось говорить со старой миссис Хейс по телефону. Она однажды сказала Салли, что я дикарь. Сказала, что я ненормальный и что у меня нет цели в жизни. Затем я подумал, а не позвонить ли тому парню, который вместе со мной ходил в Хутонскую школу, Карлу Люсу, но он не особо мне нравился. В общем, всё кончилось тем, что я не позвонил никому. Я вылез из будки, в которой проторчал минут двадцать, взял свои чемоданы и пошёл к туннелю, где стояли такси, – ну и взял такси.       Я настолько рассеянный, блин, я дал водителю свой домашний адрес, просто по привычке, то есть я совсем забыл, что собирался окопаться в отеле на пару дней и не появляться дома, пока не начнутся каникулы. Я не думал об этом, пока мы не проехали пол-парка. Так что я говорю:        – Эй, вы не могли бы развернуться, как будет возможность? Я вам не тот адрес дал. Я хочу вернуться в центр.       Водитель оказался хитреньким.        – Я не могу тут развернуться, Мэк. Тут одностороннее. Теперь придётся ехать до Девяностай улицы.       Мне не хотелось начинать спорить.        – Ладно, – говорю. Потом внезапно кое о чём подумал.        – Эй, слушайте, – говорю. – Знаете этих уток на озере прямо у южного выхода Центрального парка? Такой маленький прудик? Может быть, вы, случайно, знаете, куда они подеваются, эти утки, когда там всё полностью замерзает? Может быть, вы, случайно, знаете?       Я понимал, что шансы были один на миллион.       Он повернулся и посмотрел на меня так, словно я был сумасшедшим.        – Чё ты пытаишься сделать, друг? – спрашивает. – Смеёшься надо мной?        – Нет же – я просто поинтересовался, и всё.       Больше он ничего не сказал, поэтому и я молчал. Пока мы не выехали из парка к Девяностой улице. Там он сказал:        – Приехали, дружище. Куда дальше?        – Видите ли, дело в том, что я не хочу останавливаться ни в одном из отелей Ист-сайда, где я могу столкнуться со знакомыми людьми. Я путешествую инкогнито, – сказал я. Ненавижу говорить тупые фразы типа «путешествую инкогнито». Но когда я с кем-то тупым, я всегда тупо себя веду. – Вы случайно не знаете, какой оркестр играет в «Тафте» или «Ньюйоркере»?        – Понятий не мею, Мэк.        – Ну… тогда везите меня к «Эдмонту», – говорю. – Как насчёт остановиться по пути и выпить со мной по коктейлю? За мой счёт. У меня много денег.        – Не могу, Мэк. Извиняй.       Он определённо был хорошим собеседником. Потрясающая личность.       Мы подъехали к отелю «Эдмонт», я взял номер. На мне была моя красная охотничья шапка, пока я сидел в такси, просто так, но я снял её перед регистрацией. Не хотел выглядеть как поехавший или бомж. Это очень иронично. Я не знал тогда, что этот грёбаный отель был полон извращенцев и кретинов. Все вокруг были поехавшими.       Они дали мне очень стрёмный номер, из окна не было видно ничего, кроме другой стены отеля. Ну и пофиг. Мне было слишком плохо, чтобы волноваться, хороший там вид за окном или нет. Коридорный, что провёл меня до номера, был очень старым мужиком лет под шестьдесят пять. Он угнетал ещё сильней чем номер. Он был одним из тех лысых людей, которые зачёсывают сбоку волосы, чтобы прикрыть лысину. Я бы лучше ходил лысым чем так. А вообще, какая же великолепная работа для деда под шестьдесят пять. Таскать чужие чемоданы и ждать чаевых. Наверное, он не был умным, или ещё что, но всё равно это было ужасно.       Когда он ушёл, я стал смотреть в окно, не снимая пальто, прям так. Больше мне было нечем заняться. Вас бы удивило то, что происходило на другой стороне отеля. Они даже не потрудились опустить занавески. Я видел одного седого дядьку, очень прилично выглядевшего мужика, в одних трусах, который делал то, чему вы не поверите, если я скажу. Сначала он поставил свой чемодан на кровать. А потом он достал оттуда все эти женские шмотки и надел на себя. Настоящие женские вещи – шёлковые чулки, туфли на каблуках, бюстгальтер и корсет, из тех, у которых верёвки висят. А затем он надел очень узкое чёрное вечернее платье. Богом клянусь. Потом он начал ходить взад и вперёд по комнате, делая эти очень маленькие шажки, как женщина, курить сигарету и смотреть на себя в зеркало. Он был совсем один, к слову. Разве что кто-то был в ванной – этого я не мог толком видеть. А вот в окне прямо над этим я увидел мужчину и женщину, которые брызгали водой изо рта друг в друга. Возможно, это был хайбол, виски с содовой, но я не видел, что у них было в стаканах. В общем, сначала он делал глоток и потом обливал всю её, потом она делала это на него – по очереди, чёрт подери. Вам бы стоило их видеть. Они были прямо в истерике всё это время, словно это была самая весёлая вещь на свете. Я не вру, отель кишел извращенцами. Я наверное был одним нормальным ненормальным во всём этом месте – а это не шибко много. Я уж даже чуть не послал телеграмму старику Стредлейтеру, чтоб он выезжал первым поездом в Нью-Йорк. Он точно бы стал королём отеля.       Проблема в том, что на эту дрянь смотришь не отрываясь, даже если не хочешь. К слову, эта девушка, у которой всё лицо было забрызгано водой, была даже хорошенькая. Я грю, в этом моя большая проблема. В мыслях я, наверное, величайший секс-маньяк из всех. Иногда я могу думать об очень грязных вещах, которые я не против по возможности сделать. Я даже думаю, что это может быть очень приятно, в некотором роде, если вы оба выпили, взять девчонку да плевать водой или чем друг другу в рожу. Соль в том, что мне не нравится сама суть. Это противно, если разобраться. Я думаю, если тебе не сильно нравится девушка, ты не будешь перед ней творить херню, а уж коли нравится, тебе должно нравиться и её лицо, а если ты любишь её лицо, ты не должен делать такие мерзкие вещи с ним, типа обливать водой из своего рта. На самом деле очень плохо, что полно вот таких нехороших вещей иногда очень веселят. От девушек помощи мало, к слову, когда начинаешь пытаться не стать слишком пошлым, когда начинаешь пытаться не испортить что-то по-настоящему хорошее. Я знал одну такую девчонку, пару лет назад, которая была ещё хуже меня. Ох, ну и пошлой она была! Нам было весело, хотя, временами, в грязном смысле. Секс это то, что я реально не особо понимаю. Никогда, к чёрту, не знаешь, что к чему. Я всё выдумывал для себя всякие сексуальные правила, и сам их сразу же нарушал. В прошлом году я взял за правило, что я не буду увиваться за девками, которые, глядя в будущее, станут мне занозой в заднице. Я нарушил его, в общем, в ту же неделю, что и создал, – в тот же вечер, это факт. Я весь вечер провозился, обнимаясь с ужасной понторезкой по имени Анна Луиза Шерман. Я просто ничего не понимаю в этом сексе. Клянусь Богом, не понимаю.       Я начал обдумывать, пока стоял у окна, не звякнуть ли старушке Джейн – я имею в виду, позвонить ей в далёкий колледж, где она была, вместо того, чтобы звонить её матери узнать, когда она приедет домой. Не разрешалось звонить студентам поздно ночью, но я уже всё продумал. Я скажу тому, кто подойдёт к телефону, что я её дядя. Я собирался сказать, что её тётя только что погибла в автокатастрофе и я должен немедленно с ней поговорить. Это бы сработало, наверняка. Единственной причиной, почему я не сделал это, было то, что я был не в настроении. Если ты не в настроении, ты такие вещи правильно не сделаешь.       Немного погодя я опустился в кресло и выкурил пару сигарет. Я был довольно возбуждён. Надо признать это. Тут, внезапно, у меня возникла идея. Я вытащил свой бумажник и стал искать там адрес, который парень из Принстона, которого я встретил на вечеринке прошлым летом, мне дал. Наконец я его нашёл. Он был на сильно измявшемся в кошельке клочке бумаги, но его всё ещё можно было прочитать. Это был адрес одной девки, которая была не совсем шлюхой или типа того, но которая была не против заняться этим время от времени, сказал мне тот принстонский парень. Он однажды взял её на танцы в Принстон, так они его чуть не выкинули из-за этого. Она раньше выступала со стриптизом в кабаре или что-то вроде. В общем, я сходил к телефону и звякнул ей. Её звали Фэй Кевендиш, а жила она в отеле Стэнфорд Армс на углу 65-й и Бродвея. Трущобы, не сомневаюсь.       Какое-то время я думал, что её нет дома или ещё что. Никто не брал трубку. Потом, наконец, кто-то взял телефон.        – Алло? – сказал я. Я сделал свой голос весьма низким, чтобы она не сомневалась в моём возрасте. У меня вообще голос довольно низкий.        – Алло, – ответил женский голос. Не слишком дружелюбно, впрочем.        – Это мисс Фэй Кевендиш?        – А это кто? – спросила она. – Кто чёрт возьми звонит мне в такой час ночи?       Это меня немножко испугало.        – Ну, я знаю, довольно поздно, – отвечаю я взрослым голосом. – Я надеюсь, вы меня простите, но я очень желал вас услышать.       Я сказал это чертовски вежливо. На самом деле.        – Да кто же вы? – спрашивает она.        – Ну, вы меня не знаете, но я друг Эдди Бёрдселла. Он говорил, что если я когда-нибудь буду в городе, мы с вами должны увидеться и выпить коктейль-другой.        – Чей? Чей вы друг? – Ё, ну и тигрицей она была по телефону. Она чуть не орала на меня.        – Эдмунда Бёрдселла. Эдди Бёрдселл, – говорю. Я не мог вспомнить, Эдмунд или Эдвард его звали. Я его видел-то один раз, на грёбаной тупой вечеринке.        – Я не знаю никого с такой фамилией, Джек. И если ты думаешь, что мне в кайф быть разбуженной посреди…        – Эдди Бёрдселл… Из Принстона… – говорю.       Было слышно, как она повторяет про себя:        – Бёрдселл, Бёрдселл… из Принстона… Принстонский колледж?        – Всё верно, – говорю.        – Вы из Принстонского колледжа?        – Ну, примерно.        – О… Как там Эдди? – спрашивает. – Всё же это определённо не лучшее время звонить людям. Господи Иисусе.        – Он в порядке. Просил передать вам привет.        – Что ж, спасибо. Передавайте и ему привет, – говорит. – Он классный человек. Чем он теперь занимается?       Она вдруг начала становиться чертовски дружелюбной.        – О, ну вы знаете. Тем же самым, – говорю. Откуда чёрт возьми я знал чем он там занимается? Я его не знал почти. Я даже не знал, учился ли он ещё в Принстоне.        – Слушайте, – говорю. – Вам не интересна встреча со мной где-нибудь и коктейль?        – Да вы хоть понимаете, который сейчас час? – говорит. – Как вас зовут, между делом, могу я узнать? – У неё вдруг появился английский акцент. – Голос у вас звучит уж больно молодо.       Я рассмеялся.        – Благодарю вас за комплимент, – говорю – чертовски вежливо. – Холден Колфилд меня зовут. – Надо было ей липовое имя назвать, да я не подумал об этом.        – Что ж, слушайте, мистер Коффл. У меня не принято назначать свидания посреди ночи. Я работающая девушка.        – Завтра воскресенье, – сказал я ей.        – Ну, всё равно. Я предпочту прекрасный сон. Вы знаете, каково это.        – Я думал, нам стоит хоть один коктейль вместе выпить. Ещё не слишком поздно.        – Что ж. Вы очень милый, – говорит. – Откуда вы звоните? Где вы сейчас, в общем?        – Я? Я в телефонной будке.        – О… – только и сказала она. Затем повисла очень долгая пауза. – Знаете, я бы очень хотела как-нибудь с вами встретиться, мистер Коффл. Вы очень притягательно звучите. У вас голос как у очень хорошего человека. Но всё-таки поздно.        – Я мог бы приехать к вам.        – Что ж, обычно я бы сказала: «Отлично». Ну, я бы с радостью закинулась с вами коктейлем, но моей соседке по комнате случилось заболеть. Она тут пролежала весь вечер, никак не могла уснуть. Она только сию минуту закрыла глаза. Вот я о чём.        – О. Это совсем плохо.        – Где вы остановились? Может, мы вдвоём выпили бы завтра по паре коктейлей.        – Завтра у меня не выйдет, – сказал я. – Я только сегодня ночью могу это сделать. Ну и болван же я. Не надо мне было это говорить.        – Ох. Мне ужасно жаль.        – Я передам привет Эдди от вас.        – Правда передадите? Надеюсь, вам понравится в Нью-Йорке. Отличное место.        – Я это знаю. Спасибо. Спокойной ночи, – говорю. И повесил трубку.       Блин, я как дурак сам всё испортил. Надо было всё-таки договориться и хотя бы угостить её коктейлем.