The line grows thin between what's wrong and right

- А когда, если не сейчас? - на выдохе, но все еще контролируя себя - пытаясь, веря в это. - Когда и пробовать кровь, как не в ночь Хэллоуина, и с кем, если не с тем, кто так в ней разбирается? И кто сводит с ума этими разговорами, этими взглядами, этим голосом. Ёсан все еще верит в то, что говорит, верит в то, что виной всему сегодняшний праздник, но в то же время он чувствует, что дело совсем не в алкоголе. И эта нежность в хищных глазах - ему не чудится? Никогда и ни с кем он так не терял голову, но сейчас он хочет этого парня так, как не хотел ни одну девушку, это немного пугает, но этот страх другой, приятный, предвкушающий, и в голове нет ни одной мысли о том, что наутро он пожалеет. И ни одной о том, чье же это решение. Его ли? Ёсан смотрит открыто и уже не думает о том, что надо скрывать охватившее его желание - поведение парня напротив слишком однозначно, и он только еле слышно выдыхает, когда тот закрывает глаза и облизывает губы. Очень однозначно. Дразняще. И Ёсан до покалывания в подушечках пальцев сжимает свой коктейль - ему хочется протянуть руку и коснуться этих губ, увидеть эти глаза по-настоящему близко, почувствовать тепло кожи под ладонями... Он действительно слишком быстрый - они оба быстрые, - но сейчас это не имеет никакого значения. Значение имеет только ставшие почти реальными фантазии, и плевать, смотрит ли кто-то в эту сторону, плевать, осталась ли Стейси в клубе или прямо сейчас отдается тому самому второкурснику, и хорошо если не в ближайшей подворотне. Ёсан словно ныряет с разгона в теперь такой близкий запах дорогого парфюма, дразнящий, манящий, хотя казалось бы - куда еще? Смотрит прямо и почти с вызовом, и его глаза смеются. - Никогда не боялся своих желаний, - парень чуть щурится, когда его "вампир" все-таки берет "кровавый коктейль", но секунда - и тот оказывается ближе, почти так близко, как хотелось, как необходимо, и Ёсан подается навстречу, ведь он и правда не привык бояться, даже если для этого есть более весомый повод. Губ касаются его пальцы - у "вампира" очень красивые руки, и Ёсан хочет чувствовать их везде, не только на губах, по которым тот... действительно размазывает кровь? Это воспринимается необходимой декорацией сегодняшнего вечера - ровно до того момента, когда Ёсан все же пробует кровь. Крышу срывает окончательно - она кажется не просто вкусной, совсем не похожей на его собственную, эта кровь вкуснее и необходимее всего, кроме... Кроме того, что происходит дальше - кроме прохладной руки на щеке, кроме этих губ, и Ёсан отвечает на поцелуй со всей нежданной страстью, проснувшейся в нем этой ночью. Его пальцы сильно сжимают бедро "вампира", но он не думает о том, что может этим причинить боль. Он вообще ни о чем не думает, разве что о том, что хочет провести остаток ночи с этим человеком, и людный ночной клуб - не самое удобное для этого место. Человеческая кровь - источник блаженства, но кровь вампира - это нечто гораздо большее, это квинтэссенция смерти и страсти, жажды вечности, это больше, чем наслаждение, и тот, кто попробовал ее хоть раз, запоминает этот вкус навсегда. Сонхва прекрасно знает об этом - и еще знает о том, что витэ не стоит давать смертным просто из прихоти, что то, что он делает сейчас, неправильно, но остановиться уже не может. То, с какой готовностью этот парень бросается в его объятия, словно шагает в пропасть, очаровывает. Это не доступность и не легкомыслие, это почти безумие, и невозможно не поддаться соблазну растянуть это удовольствие. И еще более невозможно не вознаградить эту пылающую страсть. Сонхва проводит языком по своим клыкам, и его рот наполняется кровью, которой он пачкает губы так горячо отвечающего на его поцелуи парня, которой он пытается напоить его изо рта в рот, как влюбленные в романах поят друг друга вином. Его руки скользят по волосам и шее - такой соблазнительной шее, на которой так сладко ловить кончиками пальцев биение разогнавшегося до безумной скорости пульса. Сколько же ударов минуту? Сонхва даже пытается сосчитать, но не выдерживает, касается шеи губами, пачкая нежную кожу и помадой, и кровью, целует то совсем нежно, то жадно, оставляя болезненные следы, которые долго будут гореть и напоминать об этой безумной ночи. Пока еще это только поцелуи. Ему уже очень хочется попробовать кровь этого прекрасного смертного, но вместе с тем хочется и растянуть удовольствие, отблагодарить его за эту доверчивую страсть, подарить ему блаженство не только поцелуев, но и той близости, которой он так жаждет. - Пойдем, - произносит он, касаясь губами его уха, тянет парня за обе руки, заставляя подняться и последовать за ним к выходу. Им приходится пробиваться через толпу, но Сонхва сжимает его руку очень крепко и часто оглядывается, словно обещая, что они точно не потеряют друг друга. Ему плевать, что они оба перемазаны его помадой и что кто-нибудь из толпы это точно заметит, а может быть, даже успеет сфотографировать. Все это сейчас не имеет никакого значения. Ему нужен этот человек, чтобы ласкать его, чтобы пить его кровь и страсть. Он должен принадлежать ему. Полностью. Сонхва приводит свою жертву - а жертву ли? - на парковку, усаживает в машину - у него дорогой внедорожник с просторным салоном и большим багажником. Когда он поворачивает ключ зажигания, включается магнитола. Играющая в машине музыка совсем не похожа на те треки, которые он миксовал в клубе, это что-то из готики, печальное и почти спокойное. Песня совсем не вяжется с тем, с какой скоростью они мчатся по ночным улицам. На тех светофорах, которые они не проскакивают на красный свет, Сонхва целует парня в губы и смеется, повторяя снова и снова, что украл его. Похитил. У всего мира. Машина останавливается только за городом, на каком-то диком берегу, освещенном только светом фар. Море вздыхает тревожно и жадно, как будто ждет их страсти. Сонхва выходит из машины первым, открывает пассажирскую дверь, чтобы сразу поймать парня в свои объятия, как только он выйдет. Целует и тянет за руку к воде, чтобы целовать снова, но уже под звездами, так, словно они одни во всем мире.