The line grows thin between what's wrong and right

Сон был тяжелым, и Ёсан не сразу осознал, что чувствует тепло любимого рядом уже по-настоящему. Но было ли это сном или явью, он прижался сильнее, выдыхая одно лишь слово: - Сонхва... Ничего не было важнее этого имени и этого человека - и сны о мертвом лесе ушли, и Ёсан открыл глаза. - Это лучшее пробуждение, - прошептал он, беря ладонь Сонхва, целуя ее, и сразу поворачиваясь к нему лицом. - Как прошла ночь, любимый? Так, будто он всегда это знал, будто другой любви быть не могло - а была ли она вообще? Естественно, как дыхание. Потянуться к губам - и наконец-то чувствовать его всей кожей. Хотелось включить свет и любоваться этим идеальным телом, но для этого надо было вставать, отходить от Сонхва, а это было бы невыносимо. Ведь он говорил, что не останется надолго... Было заметно, что Ёсан все же успел отдохнуть, и хотя он был еще очень разморенный и встрепанный со сна, глаза его уже горели - он хотел близости, хотел чувствовать в себе член любимого, хотел целовать его везде, хотел доставить ему как можно больше наслаждения. Не меньше он хотел и говорить, узнавать его, а времени было так мало... - Ты не уйдешь сразу? - он был готов ждать столько, сколько понадобится, но сейчас не хотел даже думать о скором расставании. И о дне без него. О каждом дне, потому что у них столь разные графики. Но он сможет поменять свой. Обязательно сможет. Не так много тех обязательных мероприятий, на которых необходимо присутствовать. А все остальное... Чем ночная жизнь - не особая фишка для творческого человека? - Она была бесконечно долгой без тебя, - прошептал Сонхва, скользя ладонями по спине Ёсана вниз, к бедрам, чтобы прижать его к себе еще теснее. - Но все прошло хорошо. Меня не хотели отпускать, представляешь? Я отправил тебе несколько фотографий. Посмотришь потом, сейчас... Не хочу помнить. Не хочу ничего, кроме тебя. Но начинать все же стоило с поцелуев. И потому, что Сонхва обещал приехать и поцеловать любимого, и потому, что тело живого человека было очень нежным и хрупким, а он был сегодня с ним слишком порывистым и резким, и новая близость попросту могла причинить боль. Поэтому теперь он старался быть с Ёсаном очень нежным и больше не торопился. Достаточно было и того, что он сразу же забрался в его постель. - Нет, - обещание не уходить совсем уж скоро он подтвердил поцелуем, а потом снова крепко обнял Ёсана и перекатился на спину, уложив его на себя. - Разве я мог бы уехать? Ты так обнимаешь меня, так целуешь... Я не могу не думать о том, что скоро я буду в тебе. Это невероятно хорошо. Это такое чувство... Кажется, что я все могу. Абсолютно что угодно. После еще нескольких долгих поцелуев Пак все же начал ласкать любимого пальцами, подготавливая к близости. В этот раз он старался быть особенно осторожным, и у него даже получалось держать себя в руках и не торопиться. - Садись, - шепнул он, когда стало очевидно, что любимый уже не может больше ждать. - На мои бедра. Верхом. Так точно не будет больно. В этот раз все зависит от тебя. Расслабься и сделай это так, как тебе хочется. Я твой. Только твой. Так, соединившись, невозможно было замечать время - можно было только отдаваться чувствам, и каждое движение любимого - каждое их движение - казалось прекрасным. Таковым, наверное, и было, потому что рядом с Сонхва разве может быть что-то безобразное? И разве такая любовь может не быть прекрасной? Ёсану было так хорошо от одного присутствия рядом любимого, что он не замечал никаких неприятных ощущений. Было что-то смутное, но он не обращал на это внимание ни утром и днем - тогда это было драгоценным подтверждением того, что ему не приснился его загадочный "вампир", ни вечером, когда чувства настолько затопили его, что ощущать что-то другое он уже не мог. Но слова любимого подтолкнули к мысли, что действительно стоит быть осторожнее, ведь завтра ему выходить из дома, завтра должны быть и встречи, и работа, и он должен двигаться так, как всегда... Только завтра - это далеко, это потом, когда он останется один. Любить его не так, как в последний раз, позволять себе растягивать удовольствие, знать, что счастье не исчезнет... Ёсан пока не умел этого. И было хорошо - невероятно хорошо и сладко, и Ёсану казалось, что он снова сходит с ума от наслаждения, от ощущений, позже - от веса тела любимого, от его губ на его губах и шее, от собственных пальцев, до синяков сжимающих белую кожу, расцарапывающих ее в кровь, от запаха этой самой крови, который преследовал его и в момент наивысшего наслаждения. Потом они лежали рядом, и Ёсан снова зарылся ладонью в волосы любимого - они были короче, чем у него самого, но ему очень нравилось к ним прикасаться. - Люблю тебя, - шептал он снова и снова, и почти чувствовал, что с каждым разом все больше растворяет рациональную часть сознания в этом чувстве. Потом они лежали, прижавшись друг к другу, и это тоже было хорошо. Возможно, стоило встать, предложить кофе или чего посущественней, но Ёсан не хотел этого - хотел, чтобы его постель пропиталась запахом любимого, чтобы если завтра тот не сможет прийти, он не чувствовал себя одиноким, хотя сейчас даже представить было страшно, что они могут не видеться так долго. - Хочешь кофе? - через какое-то время все-таки предложил он, подумав, что любимый может хотеть есть после работы. - Или чего-то другого? Можем спуститься вниз, чтобы ты поза... поужинал, - действительно, ведь для него это конец рабочего дня, а не его начало. - И... расскажи что-то о себе? То, что хочется рассказать прежде всего, что поможет мне лучше тебя узнать, что тебе самому хотелось бы сказать? Хотя сейчас можно было уже не торопиться так сильно, как вечером, они все равно были очень жадными. Сонхва это очень нравилось, но он все равно боялся, что Ёсану быстро станет плохо от таких ночей, и вместо радости он будет ощущать только усталость и ломоту во всем теле после слишком поспешной и неосторожной любви. И боль, из-за которой будет чувствовать себя очень уязвимым, за которую будет стыдно. Поэтому он старался быть очень осторожным с этим хрупким, ставшим для него по-настоящему драгоценным человеком, и даже когда они перекатились по постели, и Сонхва подмял любимого под себя, вдавив в подушки, он сдерживался и не позволял себе двигаться слишком резко. И выпил в этот раз совсем немного крови, и то только для того, чтобы оба получили именно то удовольствие, которого они ждали, а не менее яркое его подобие. К тому же, он просто не был уверен, что смог бы без этого правдоподобно изобразить оргазм, а так Ёсан просто не помнил, что с ними происходило в момент наивысшего наслаждения. В комнате очень остро пахло кровью - для обоняния каинита этот запах был очень ярким, для Ёсана, наверное, тоже, ведь он уже попробовал витэ и знал, какое наслаждение оно дает. Оставленные им на спине Сонхва царапины затянулись очень быстро, но на простынях все же осталось несколько пятен, которые словно скрепили их договор и стали подтверждением их любви. Потом было очень хорошо просто лежать рядом и обнимать друг друга. Сонхва снова и снова целовал руки любимого, касавшиеся его лица и волос, прижимал его к себе очень нежно, уже совсем иначе жадно. - Нет, я успел перекусить, все в порядке. Не надо никакого кофе. Я не хочу тебя отпускать ни на минуту, какой ужин? Зачем? - он рассмеялся и сжал Ёсана в объятиях. - Я не знаю, я... На самом деле всегда плохо умел говорить о себе. Наверное... Наверное, надо сказать, что я всегда любил музыку. Хотел писать свои песни, но пока не складывается. К тому же, я понял, что не хочу на сцену. Это слишком сложно, слишком много внимания. Быть диджеем проще. Все просто думают, что я люблю отрываться в клубах, и не спрашивают, что мне на самом деле нравится. Считают просто частью тусовки. Меня это устраивает.