While the snow is flying

Тонкие пальцы пробегаются по корешкам стоящих на полке книг. Любовно обводят витиеватые, бликующие красным узоры томика «Унесённые ветром» и подцепляют «Маленьких женщин» с желтеющими страницами. Агата сидит в старом кресле, поджав под себя ноги, облачённые в плотные изумрудные колготки, и раскрывает книгу на своих коленях, отпивая из чашки приторно-сладкий напиток. Ведёт по строчкам, читая одну за одной, когда в темной ночи за окном завывает ветер, будто подпевающий песням с рождественских пластинок. Плечи, стянутые большим свитером, чуть дрожат, когда она подтягивает плед выше, едва разминая затёкшую спину. На темном столике располагается маленькая игрушка ее детства — аккуратный Щелкунчик, прижимающий своим телом театральную программу рождественского детского бала, где друзьям предстоит побывать. На синей и красной краске его мундира, закреплённого лаком, играют блики мигающего света гирлянд. Величественная елка, стоящая посреди комнаты, вторит игрушке, поблескивая отражающими все убранство комнаты шариками, горящими фестивальным огнём Скансена, и начищенными колокольчиками, что звенят подобно детскому смеху, унося ее в прошлое, когда голые ступни касались прохладного пола, шлепая по нему к горе подарков, упакованных в искусно расписанную бумагу. Девушка улыбается краешками обветренных губ, замечая пристроившуюся на соседнем диване Еву, чей светлый взгляд потерялся в звёздной ночи за окном. Хриплый от долгого молчания голос Агаты неожиданно раздаётся в относительной тишине комнаты, озвучивающий любимый отрывок книги — книги о сильных духом и мечтательных несмотря ни на что девушках. Нежный голос тихими переливами разлетается по комнате, пока Агата читает все дальше и дальше, не в силах остановиться, замечая, как проясняется взгляд напротив, а в осторожных шарканьях по полу узнавая Эллиа. Мужчина садится рядом с диваном, устраивая голову на его сидении и внимательно вслушиваясь в греющий душу текст. За ним подтягиваются и остальные, сонно потягиваясь или потирая уставшие от долгой работы глаза. Сэм и Александр снова грызутся, замолкая лишь под тихое шипение Рэйчел, что сплетает свои едва влажные волосы в плотную косу. Они прикрывают глаза, чувствуя, как сердца сжимаются от необъяснимо родного чувства, сплетают руки друг с другом, вдыхая разлетающийся по комнате запах морозных апельсинов, горящих свечей и корицы. Тихое шуршание за дверью миг за мигом разрушает эту атмосферу, словно пробуждая их ото сна. Тяжёлый хлопок дверцы машины слышится так, что, кажется, разрезает воздух прямо в гостиной. Голоса братьев крикливо звучат в их перекидывании колкостями, прерываемыми хриплыми смешками. — Даже не верится, что уже Рождество, — задумчиво тянет Крис. — Сегодня ещё ешь индейку, а завтра, глядишь, уже пора красить яйца. ¹ — Не переживай, в эту пору твоим яйцам ничего не грозит, ² — смеётся Эд, вытягивая из багажника оставшиеся пакеты и идя к двери. — Ай, гаденыш, куда ты тычешь, — раздосадованно шипит он через пару молчаливых секунд, ногой отмахиваясь от брата. — Радуйся, что не в... — пинает его в ответ мужчина, входящий в дом с легким сквозняком, бегущим по полу и путающимся в белом ворсе ковра. Он окидывает комнату задорным взглядом, присаживаясь в притворном поклоне, еле освобождая руку и стряхивая с намертво уложенных рыжих волос снег, облепивших их с головы до ног — близнецы явно успели поваляться в сугробах, смешливо утягивая друг друга в шуточную борьбу. Кристофер касается плеча Эллиа, похлопывая его и кивая в знак приветствия, и бредёт на кухню, что-то насвистывая себе под нос, пока Эдвард, дергая головой и откидывая упавшие на лоб тяжелые рыжие пряди, оглядывает их всех, уютно расположившихся в креслах, обитых красным бархатом, растягивая губы в самой очаровательной улыбке лишь для одной. Громко приветствует каждого, делая крюк и целуя свою леди в макушку, и направляется за братом, когда комната снова взрывается общим гомоном подскакивающих ребят, что отправляются помочь — проверить, что так поздно можно утащить и съесть, — весело о чём-то переговариваясь и заглушая льющийся из колонок блюз. Агата машет головой, обещая скоро присоединиться, откидываясь на подлокотник кресла, рассыпая по нему темные кудри и бросая взгляд в проем, следя за тем, как суетятся друзья, стуча дверцами шкафов и холодильника. Слушая их шутки, стычки, звон посуды и всего лишь на секунду прикрывая глаза, проваливаясь в красочный сон, что поволокой сказки туманит ее сознание. Книжка съезжает с ее груди, не сдерживаемая больше разжатыми в сонном забытье пальцами, и с глухим стуком падает на пол, когда в комнате погасает свет, а чьи-то тихие шаги раздаются совсем рядом, вплетаясь в усыпляющую ее мелодию их личного рождества. Сильные руки подхватывают миниатюрное тело, заботливо поднимают упавшую книгу, и Эдвард прижимает девушку к себе, неся по топящим звуки его шагов молочному ковру и тихо поскрипывающим ступеням вверх, тихо приоткрывая дверь и ступая в сумрак ее комнаты, укладывая на хлопковые простыни, чтобы в следующую секунду оказаться рядом, оставить на оголенном съехавшим свитером — его свитером — плече обжигающий поцелуй и окунуться в мир последних строк романа, окончательно убаюкивая свою сопящую ведьму. И себя. Когда корешок в очередной раз упавшей книги, на секунду поймав свет луны, поблескивает выбитым названием, а ветер продолжает выть за окном, напевая им колыбельную.