Мародёр (Marauder)

Спок сел на кровати в тускло освещённой каюте, когда корабль резко вышел из варпа. - Джим? Человек уже вставал. Он отбросил одеяло в сторону и выбежал из кабины, цепочки звенели от соприкосновения друг с другом. Когда капитан не вернулся, а корабль так и не вышел в варп снова, Спок встал и сел за стол. Он слегка помедитировал, но обнаружил, что ему сложно достичь сосредоточенности, поэтому он не притронулся к терминалу. На корабле стояла странная тишина, лишённая привычных фоновых гула и грохота. Без этих звуков холод космоса ощущался гораздо сильнее. Спок глубоко вдыхал и выдыхал. Воздух всё ещё оставался свежим, а вспомогательное электроснабжение работало. Он притронулся к переключателям, но не нажимал на них. Споку хотелось покинуть этот корабль и ему хотелось остаться. Но причины для того, чтобы остаться, были логичными лишь в том случае, если он выходил за рамки логики. Он понимал, что всю свою предыдущую жизнь провёл в незнании. Проверки физической выносливости, испытания на выживание, математические тесты, экзамены на наличие фактических знаний, добрых два десятилетия индивидуального обучения музыке, медитативным техникам и программированию. И ничто из этого не показало, кем именно он являлся. Не был ли он в действительности не более чем отражением чужих ожиданий? Вплоть до самой своей сути? Ему необходимо было узнать, и чтобы определить это, окружение вулканским обществом должно было отсутствовать и впредь. Покинуть корабль сейчас означало бы для него проклятье извечного пребывания между тем, кем согласно его представлениям о себе он был и к чему мог никогда не вернуться, и тем, кем он мог бы на самом деле стать однажды, пройдя испытание до конца. Но решение остаться на корабле означало бы прощание со всем, что он знал, на что полагался. Это означало бы поставить под сомнение всё, даже жёстко зафиксированные допущения, являющиеся фундаментом для всего остального. Приняв это, разум Спока прояснился. Так не должно было случиться без логического объяснения, но это произошло. Ему удалось благополучно включить терминал на демонстрацию статуса корабля и звуковую трансляцию с мостика. Ничего особо не было слышно, лишь какие-то приглушённые звуки движений, дыхания, покашливания. Но привычные разговоры отсутствовали. Статус показывал, что корабль дрейфует. «Спасение», корабль, который они захватили, больше не отражался на потоках данных от сенсоров, что явно предполагало, что он более не находился в диапазоне действия датчиков. Первым звуковым сообщением был голос Джима по другому каналу связи, кричащий что-то о разных цветах статуса и запасных системах. Его голос был полон ярости. Голоса экипажа на мостике при ответах звучали испуганно. Это в тех или иных комбинациях продолжалось пять с половиной часов. Энергичность Джима никуда не девалась, как и его ярость. Спок пришёл к выводу, что контроллер варпа был повреждён, и что кто-то нёс за это ответственность, но этот кто-то смог уйти безнаказанным. Джим выругался и обрезал канал связи с мостиком. Экипаж мостика немного пообщался между собой, выражая друг другу сочувствие по поводу сложившейся ситуации. Спок тихо вышел из петли кода, которая позволяла ему знать о происходящем на корабле, и встал. Но капитан не возвращался ещё в течение часа. Когда он вернулся, то принёс на себе запах машинного отделения. Он вытер руки тряпкой. Его ладони были в тёмно-серых пятнах от окисления металла, подобного покрытию оборудования, расположенного внутри корабля. Он излучал кипящую ярость. Он пронёсся через каюту в ванную и умылся. Сквозь сжатые зубы он проговорил: - Шестеро членов этого экипажа - бывших членов, я должен сказать - вывели этот корабль из строя и захватили судно, которое мы сопровождали. Он посмотрел на себя в зеркало, склонил голову и потёр лицо мокрыми руками. - Теперь вместо ожидаемых обновлений и небольшого отдыха в каком-нибудь приятном местечке мы еле ползём на третьесортную ремонтную базу в надежде, что сможем добыть хоть какие-то средства или произвести какой-то обмен ради ремонта, - он бросил полотенце на пол. – Ублюдкам пришлось обездвижить нас, иначе я бы так надрал их мятежные задницы, что они вышли бы за пределы своего существования. Тот корабль, что они захватили, вооружён лишь для показухи, и они об этом знают. Он прошёл назад в комнату, достал из шкафчика бутылку и стакан и поставил на стол. Налил. Сделал глоток. - Я думал, что если мы сможем подключить аварийные системы, то удастся поймать их. Но это невозможно. Он продолжал пить мелкими глотками. Казалось, что огонь гнева испаряет алкоголь с его кожи ещё быстрее. - Один из них находился на этом корабле почти два года. Начинаешь думать, что в таком случае могло бы быть побольше верности, чем вот это. Я помог им заработать много денег. Не моя вина в том, что они потратили их впустую и всегда хотят больше. Он сжал свои губы зубами и посмотрел на Спока. Отпил ещё один глоток, но не проглотил его сразу, а задержал, перекатывая жидкость во рту. Наконец он сглотнул. - Раздевайся, - приказал он. Спок тревожился гораздо меньше, чем если бы всё это происходило ещё неделю назад. Он встал и расстегнул свою тунику. Не спеша и не затягивая процесс. Он повесил тунику на декоративный завиток кровати и стоял в ожидании, делая вид, что в комнате было достаточно тепло для того, чтобы находиться в ней раздетым. Человек сделал ещё один большой глоток алкоголя. Протянул стакан и положил руку на затылок Спока, прижимая стакан к его губам и наклоняя его голову. - Выпей это. Спок выпил. Вкус напоминал переспелые фрукты и горькие травы, но был приятнее, чем ожидалось. Человек сцеловал алкоголь, который пролился изо рта Спока, облизал его подбородок, подхватывая капли. Он продолжал целоваться с собственнической небрежностью. Спок приоткрыл рот и оставил его таким, что делало процесс менее неловким. Человек вжался своим обтянутым одеждой пахом в бедро Спока и двигался вверх и вниз, пока его эрекция не стала отчётливо ощущаться сквозь брюки. С влажным звуком он отпустил губы Спока и внимательно всмотрелся в его лицо. Он как будто бы вычислял что-то, как если бы Спок был шахматной доской. Он всё ещё удерживал Спока за волосы на затылке, и этой хваткой подвёл его к столу и прижал к округлому углу рядом с бутылкой бренди. - Оставайся здесь, - сказал он. Он вернулся от полукруглого алькова и остановился сзади Спока. Что-то капнуло на Спока, прямо сверху ложбинки между его ягодицами. Что-то холодное и скользкое. Пальцы скользнули по этому веществу вниз, между ягодичными мышцами, к его анусу, и проникли внутрь. - Вы собираетесь спариваться со мной, - сказал Спок. Его разум с лёгкостью пришёл к этому осознанию, но последствия были для него непостижимы. Он должен был доминировать. Он был вулканцем. Он был мужского пола. - Собираюсь. Постарайся не вырубиться, или ты всё пропустишь. Два скользких, измазанных чем-то пальца легко вошли внутрь, вышли, три пальца проскользнули в него, повернулись там, погрузились глубже – до костяшек кисти. - Ну конечно же, чувствую, что ты можешь управлять мной, - раздался хриплый голос человека. Лёгкий хлопающий звук. Спок повернул голову и краешком глаза попытался посмотреть назад. Человек оглаживал себя, агрессивно, как казалось Споку. Это зрелище было настолько запретным, что Спока передёрнуло от ожидания наказания, которому неоткуда было прийти. Пенис человека задел тестикулы Спока, коснулся его левой ягодицы и остановился возле его ануса, после чего вошёл внутрь с тревожной лёгкостью. Споку пришлось прибегнуть ко всей своей дисциплине, чтобы остаться неподвижным, чтобы пассивно принимать, помня об угрозе наказания браслетами. Он должен был быть активным партнёром. Он был сильнее. Он был вулканцем. Скользкие от масла руки впились в бёдра Спока, пальцы плотно прижались, вцепившись в кость таза в поисках опоры. Прямая кишка Спока сократилась в попытке отвергнуть агрессивный объект. Ему удавалось оставаться пассивным, а, следовательно, в сознании. Он не хотел бы спариваться в бессознательном состоянии. С рывком к бёдрам Спока вторжение становилось всё глубже и задерживалось внутри на долгие секунды перед тем, как дать ему некоторое облегчение и отстраниться. Спок задыхался. Ощущения проникали невозможно глубоко внутрь него, выкручивали его в местах, к которым орган человека не мог прикоснуться. Руки снова напряглись, и агрессивный объект вошёл в него опять. Это повторялось, ускорялось до тех пор, пока их тела не слились в одно. Спок положил голову на стол, заставив расслабиться все мышцы, которые он ещё мог контролировать. Повторяющееся раз за разом вторжение было неприятным на уровне глубокой беспомощности. Он дрожал, тяжело вздохнул несколько раз, стараясь не хватать ртом воздух снова вопреки тому, как трепетал его желудок. Джим крепко прижимался, сдавливая их бёдра и проникая максимально глубоко. Рука поглаживала поясницу Спока, легонько скользила по его спине. Спок ёрзал по столу. Он чувствовал себя пронзённым и беспомощным, тогда как должен был быть непреклонным и доминирующим. Если бы Джим мог вскрыть его разум и вступить с ним в мелдинг, он не мог бы чувствовать себя более беззащитным. Палуба под его ногами и стол под его головой, казалось, сдвигались, отдалялись, как если бы происходил сбой в искусственной гравитации. Спок глубоко дышал в попытке предотвратить приступ тошноты от потери ориентации, стараясь втянуть в себя силу из воздуха, из мускусного запаха человека. Но его старания ухватиться за окружающую его действительность были такими же скользкими, как хватка рук человека на его бёдрах. Он не мог держаться за это. Он не чувствовал, что падает или плывёт, он просто терял ясность. Вторгающийся в него орган человека перестраивал его самого, его суть, его разум. Пенис отстранялся и входил снова, толкался плотно с очередным резким рывком его бёдер. Он наполнял его, завершал его, пусть даже его тело инстинктивно отвергало этот орган. Наслаждение Джима просачивалось сквозь его пошатнувшиеся ментальные щиты. Наслаждение его пары. Его пара. Спок сознательно опустил щиты своего разума. Он приветствовал раздувающуюся животную потребность, ощущал сжавшиеся и болезненные тестикулы Джима как свои собственные. Страстно желал, чтобы его взяли глубже, жёстче; желал подчиниться этому лишь для того, чтобы сильнее чувствовать наслаждение Джима, протекающее сквозь него. Он застонал, извиваясь, и ощутил агрессивные толчки как вскрытие сущности своих тайных потребностей и стыда. Ещё два резких толчка и вот он - оргазм Джима, вплетённый в его разум, освобождающий мрачную радость пребывания под чужим абсолютным контролем. Этот контроль должен был принадлежать Споку. Но ему пришлось довольствоваться тем, чем он мог. Его жажда была слишком сильна, и было уже всё равно, как именно она утолялась. Скрытые, болезненные потребности внутри Спока напились вдоволь, когда оргазм Джима достиг финала и осел, опьянённый, тихий и довольный. Спок выдохнул от физического облегчения, когда ставший мягким пенис полностью выскользнул из него. Он не двигался. Он слишком сильно дрожал, чтобы даже попытаться. Его тело и разум вновь пребывали в полной дисгармонии. Рука прошлась по его спине, вниз по руке. - Ты можешь встать, - этот голос не был добрым. Он констатировал факты. Стоически. Спок подумал, что лучше просто опуститься на пол. Но силой воли он подчинился, встал ровно, оттолкнувшись от стола руками. Неожиданным движением Джим развернул Спока лицом к себе. Спок при этом почти шатался. - Слишком много для тебя? – это была насмешка. - Мне нужно восстановиться. Помедитировать, - в последнее время он слишком часто это говорил. - Тогда садись. У Спока не было выбора в любом случае. Он сдёрнул свою тунику с каркаса кровати и сел, накинув её как плащ, прижав колени к груди. Дрожь прошла, как только он смог принять удовлетворение своих инстинктов. Борьба с этой новой реальностью причиняла ему боль. Он не чувствовал себя целостным впервые за всё время, без подавленной глубоко пустой жажды, терзающей его дух. Он ощущал свою собственную чуждость. Он закрыл глаза. - Браслеты тебя наказывают? - Нет. Ты спарился со мной, - это было настолько очевидно, и он задавался вопросом – что не так с этим человеком. - Да, - в жёстком голосе было лёгкое замешательство. – Не то чтобы у нас не было секса раньше. Спок не знал, как озвучить эти понятия на стандарте, и едва понимал, как объяснить их по-вулкански. - Спаривание – это не то же самое. - Почему бы тебе не отдохнуть вместо болтовни, - резко сказал Джим. Смущённый разум Спока был согласен.