Октябрь
Ряды Династии сократились. Когда я сел над отчётами Ани, то понял, что есть у нас люди, которые взяли много денег на аппаратуру. Но ни одного чека не пришло. Я долго копал, выяснял. Всплыло немало информации. Меня взял мандраж, когда Ярослав привел новичка. Щуплый, смазливое лицо, синие волосы. Похож на лису чертами. — Вот кто получил доступ к твоему облаку, — отпуская рубашку парня, сказал Яр. Его ожидает не очень приятная беседа. Я подошёл к двери, закрыв***
Остальное время я навещал Эрнеста, своего психотерапевта. Мы гуляли вдоль Москвы-реки. Мужчина до содрогания проницательный. Он мог на пару секунд заглянуть в лицо прохожему, а потом сказать, о чём он думает, исходя из расположения мышц. — Попробуй обсудить свои изменения с родными. Будет хорошей проработкой. Закрепишься, да и не всегда же тебе только на меня полагаться, — мужчина слабо улыбнулся, потирая пальцами веки, — Глеб, я тебе говорил про свою проблему? — Нет, — умиротворенно ответил я. Эрнест смотрел на детей, которые собирали букет осенних листьев. На лице появилась слабая улыбка, брови опустились. Мужчина достал из бежевой сумки небольшую папку. Несколько файлов со справками. — У меня рак мозга последней стадии, — Эрнест снял очки, прижав сухие пальцы к векам. Дар речи пропал. Эрнест всегда был в здравии, как мы ни виделись. Или он хотел так преподносить? Мое сердце быстро забилось, изредка сильно сжимаясь, причиняя нечеловеческие боли. Белый шум в ушах. Эрнест для меня как дядя, который постоянно поддерживает проблемного племянника. Он вливал в меня жизнь, оставляя свою затухать. Я не могу принять эти слова. Не могу. — Я понимаю твое удивление, — мужчина вытер тыльной стороной ладони слезу, — Когда проходил полное обследование, мой коллега начал спрашивать про головные боли, проблемы с памятью и речью. У меня часто болит голова из-за давления, поэтому акцент не ставил на этом. Эрнест тяжело вздохнул, глядя на девочку, которая упала. — Такая же маленькая как и моя дочь, — боль переполняла голос, но мужчина продолжал держаться. Я видел его дочерей. Они очень похожи на отца, — Второй месяц болен. Внутри мозга опухоли. Там ничем не помочь, совсем. Большой процент того, что после операции я не открыл бы глаза. Приходится доживать последние дни на таблетках. Я подписал бумаги, что отказываюсь от медицинского обслуживания, как ни старались переубедить. Эрнест посмотрел на меня. Его лицо смягчилось, в то время, как мое бледнело от потока информации. Трясло. Мышцы свело. — В первую очередь врач. Я всегда хотел им быть. Поэтому здесь, с тобой. Мне дорог каждый человек, который приходит за помощью. Понимаю, тебе хочется сказать, что я безрассудно поступаю. Реалист. Я либо так умру, либо после операции. Но мне то рисковать не хочется. Тяжёлый язык еле слушался веления моего мозга. — Сколько вам надо денег на лекарства и процедуры? — уверенно спросил я, не осмеливаясь рассматривать документы. Эрнест слабо усмехнулся. — Нисколько. У меня всё есть. Кроме права на жизнь. Перед смертью все равны. Мне ничего не поможет, — мужчина сильнее затянул шарф, на секунду замолкнув. Я не заметил, как небо покрылось темной пеленой. Вокруг не осталось людей. Резко дунул сильный поток ветра, вырывая пару файлов, вздымая их вверх, унося прочь. Мужчина махнул рукой. Небо заплакало, укрывая нас дождем. — Я подвезу вас, — поднимаясь со скамейки, сказал я. — Не надо. Я хочу насладиться жизнью. За бумажки не переживай. Скоро мое имя ничего не будет значить, — мужчина поднялся, с любовью поглаживая обручальное кольцо на тощем пальце. Глубочайшее потрясение. Я не знаю как мне быть и что делать. Жизнь гаснет. Эрнест стал в моих глаз совсем вялым, как старая игрушка, в которой смялся поролон. — Прости, что так накрутил тебя. Сам не могу свыкнуться, что не доживу до голубой старости. Но скажу тебе одно. Не гонись за призрачными суммами, а лучше ищи счастье в близких людях. Очень спокойно и ласково мужчина протер часы на запястье. Время остановилось. — Подарок от бабушки. Я их несколько раз реставрировал, — вздохнул врач, — Езжай домой. Думаю, сегодня у нас последняя встреча. Морщинистая рука, покрытая мозолями от непрерывной работы, потянулась ко мне. — Не болей. И почаще навещай родных, — этими словами мы завершили грустный диалог. Я провожал Эрнеста глазами. Его силуэт терялся среди дождя и грязных листьев. Прощайте.