"Чувствовать любовь, когда..."

      Снег летел ему в лицо, но Серкана гнало неведомое ему чувство. Точнее, это чувство… он определенно его раньше уже испытывал. Крича ее имя, он чувствовал, что его сердце в груди вот-вот разорвется от смеси страха, отчаяния, надежды и сожаления. Зачем он затеял эту игру? Он раскусил Эду, раскусил ее детские попытки разбудить в нем ревность и посмеялся. Девочка, на что ты рассчитываешь? Я с Селин… Странно, что если он думал об этом, то избегал слова «влюблен». Влюблен в Селин? Он обходил этот вопрос стороной. В любом случае, ему стало интересно. Раз Эда устроила ему игру, в которой он был мышкой, то пускай знает, что удовольствия она не получит. Он обернул ее правило против нее самой, с наслаждением замечая, как дергается ее милое личико от каждого нежного слова, брошенного им в адрес Селин. Она так забавно злилась и ревновала его, и это тешило его самолюбие, но, кажется, он переборщил в этот раз. Когда он вошел в обнимку с Селин, о дне рождении которой он почему-то забыл, он не отрывал взгляда от ее лица. И то, что он увидел, не вызвало у него радости. Он увидел, как ее живое румяное лицо с улыбкой, порождающей ямочки на щеках, моментально становится бледным как смерть. Она больше не сдерживала слез и прошла мимо. Никто и не заметил, кроме Мело. И кроме него. Стоило ей уйти, и он понял, что победил. Но… это не принесло ему никакого удовлетворения. Селин была счастлива, она заливисто смеялась; Энгин и Пирыл вроде как тоже улыбались; Ферит и Джерен в последние дни постоянно были не в духе, а Дениз стоял в стороне, довольно наблюдая за тем, как Селин радуется сюрпризу, который устроил ей Серкан (не без помощи последнего). И на этом празднике он чувствовал себя… лишним. Он старательно пытался не думать об ушедшей Эде, но перед его глазами стояло ее лицо, и это лицо наводило на него ужас. Словно это лицо стало знаком, что то, что происходит сейчас, понесет определенные последствия. Мело только стремительно приближалась к домику, а он уже почувствовал, что что-то не так. Его сердце вдруг забилось чаще, и с того самого момента так и не вернуло прежний ритм. И вот он идет практически во мраке, головой понимая, что найти ее на такой большой территории в темноте будет практически невозможно, но его сердце… Оно гнало его вперед, словно знало дорогу. Его глаза безошибочно уловили блеск серебряной подвески, словно точно знали, что нужно искать. Холодные пальцы сжали тонкое украшение. Он услышал голос, в мольбе выкрикивающий ее имя, и не сразу понял, что этот голос принадлежит ему. Настолько этот голос звучал чуждо.  — Серкан? Помоги мне! Его сердце пропустило удар, а потом он побежал на ее голос, боясь, что его воображение могло разыграться. Но нет. Это была она.  — Эда! — он не сдержал радости. — Эда! Он оказался рядом с ней, от счастья, что с ней все хорошо, не видя ничего, кроме ее лица. Испуганного и бледного.  — Мне больно, помоги мне, — жалобно простонала она от бессилия. Он не раздумывая подхватил ее на руки, ноги сами повели его к месту, которое он приметил и сам того не запомнил. Она вяло запротестовала, но вскоре притихла, крепко обхватывая рукой его шею, обжигая оголенные участки кожи своим дыханием. Она притихла, наблюдая за ним из-под влажных ресниц. Он осторожно массировал ее ногу, гадая, как сильно она ударилась. Каждый раз, когда она вздрагивала и морщилась, он виновато закусывал губу. Не устрой он весь этот спектакль, она бы не убежала, и не упала, и не заблудилась бы. Ладно Эда, она практически ребенок. Ее проделки безобидны; он о чем думал, когда решил вступить в эту глупую игру? Видел же, что ей достаточно было одного его взгляда, брошенного на Селин, чтобы закипеть. Зачем зашел так далеко? И самое главное, зачем он вообще все это затеял? Разве ему, человеку, который должен вскоре жениться, это нужно? Почему ты хотел задеть ее? Почему хотел ответить ей? Зачем ты причиняешь ей боль? Потому что он не верил в весь этот фарс с Денизом! Нет никакой у них любви! Нет! Он не чувствует ее! Но эта неугомонная так упорно пыталась показать ему эту «любовь», что ему захотелось до мелкой яростной дрожи проучить ее. Потому что в глубине души ему было больно. А на боль он привык отвечать болью.  — Когда ты смотришь на меня, ты больше ничего не чувствуешь? — спросил он, мысленно внушая ей ответ, который его устроит сполна. «Чувствуешь! Скажи, что чувствуешь!»  — В этом больше нет смысла. Ты с Селин, а я с Денизом, — странным голосом ответила она, отворачиваясь, и ему захотелось что-то ударить. Разнести все к чертям! Разве я спрашивал, с кем ты, с кем я? Ты чувствуешь любовь, когда смотришь на меня?! Серкан резко встал и сел у камина, стараясь не смотреть на удивленную Эду, чтобы не выдать ей, как он зол. Неужели я тот человек, от которого ты так легко откажешься, Эда? Серкан поморщился от головной боли. Как же ему надоели эти бесполезные вспышки! Какой от них толк, если ей все равно! Есть ли смысл пытаться ему все вспомнить... Он перевел свой взгляд, желая сказать все, что накипело, но замер. Эда уснула, и он больше не мог чувствовать злость. Только тихое сожаление. Будто он только что упустил что-то важное. Навсегда.  — Эда, — позвал он понурым голосом. Снег практически закончился, они могут вернуться. Он повторил ее имя, словно в последний раз произносит его, но она не проснулась. Он замер над ней, рассматривая ее спокойное лицо. Сел рядом и решил, что это последний раз. Он потянулся за пледом, она во сне легла ему на грудь. Это было привычно, словно так было уже много раз. Укрыв ее, он крепко прижался к ней, упираясь подбородком в ее затылок и крепко зажмуриваясь. Это не сон. Это последний раз, и он отпустит ее. Теперь он убедился, что она настроена серьезно. Засыпать с ней было так приятно. Он не хотел больше просыпаться.