"Чувствовать любовь, когда..."

      Серкан Болат пережил многое, чтобы заслуженно считаться параноиком. Человек, не знающий его, мог бы поспешно сказать, что он ненормальный (впрочем, Энгин, знающий его всю жизнь, говорил это довольно часто, пусть и в шутку). Но Серкан Болат был более чем нормальным. Понятие «нормы» отложилось в его голове еще в раннем детстве, ведь его отец был известным архитектором, а это значит, маленький мальчик рос в жестких критериях профессионального стандарта. Серкан Болат был более чем нормальным, а вот окружающие его люди, на его взгляд, точно отклонялись от всех общеизвестных ему норм. Тот же Энгин: ведь были в нем задатки нормальности, но как-то быстро они сошли на нет, стоило ему впустить в свою жизнь рыжеволосую Пырыл (которая, кстати говоря, тоже стала ненормальной). А теперь еще у них родился сын, и Серкан Болат, который с некой осторожной брезгливостью держал прямо сейчас его на руках, испытывал странное чувство, ранее ему неведанное, но кажущееся знакомым. Он смотрел на удивленные глаза ребенка, и его все еще, видимо, нездоровый мозг рисовал странные иллюзии. В мальчике было слишком много черт Энгина и Пырыл вперемешку, но Серкан упрямо видел совсем другого ребенка: другие глаза, другой, курносый, а не прямой, нос, другие губы. Да и не мальчик это был. Эта была девочка. Когда кто-то коснулся его плеча, Серкан вздрогнул слишком заметно, отчего Энгин в ужасе поспешил выхватить своего сына из рук этого робота.  — Серкан, дорогой, ты в порядке? — проворковала Пырыл. Они попросили его дать мальчику имя, в надежде, что это тронет его холодное сердце. Но, видимо, напрасно.  — Мне надо работать, — отмахнулся Серкан, еще раз бросая взгляд на спящего ребенка, прежде чем поспешно выйти из дома друзей. Серкану не было стыдно за то, что он не чувствовал особой радости за счастье Энгина. С ребенком будет слишком много проблем, а лично у него нет на это времени. Ему нужно много работать, чтобы воплотить самую главную мечту. Мечту, которую он забыл, когда сбился с пути, но которая внезапно поразила его вновь, когда он стоял на краю обрыва своей собственной жизни. Быть может, именно поэтому его всегда здоровый организм дал сбой? Быть может, опухоль была необходимостью, последней мерой, чтобы разбудить его затуманенный любовью разум? Сколько уже прошло? Пять месяцев. Пять месяцев, двенадцать дней и двадцать часов. Столько он уже здоров. Столько он уже провел в своем родном «АртЛайф», создавая своего очередного бессмертного ребенка. Столько… Серкан злобно мотнул головой, когда вновь остановился в вечерней пробке. У него столько дел, столько планов, что ему просто некогда думать о чем-то еще. Подняв голову к небу, Серкан прищурился, выискивая на небе знакомые ориентиры. Это было более чем странно, но Сириус словно начал бледнеть. С точки зрения физики это было невозможно. Зато другая звезда с каждым днем становилась все ярче, и это ему совсем не нравилось. К счастью, движение возобновилось, и в оставшийся вечер мысли мужчины более не обращались к остаткам воспоминаний. Серкан Болат начал медленно возвращаться в нормальную жизнь, радуясь тому, что его память начала уничтожать все, что не касалось работы. Когда-нибудь он проснется без желания посмотреть на свободную сторону кровати. А пока что…

***

С того самого дня жизнь начала набирать темп. Он много работал, много занимался спортом, много уделял времени лошадям и потому мало спал. Спать Серкан не любил, потому что во сне не мог контролировать свои мысли и поступки. Только он обрадовался, что его жизнь вернулась в прежнее русло, как его ждал неприятный сюрприз. Стоило ему закрыть глаз — он возвращался в прошлое.  — Доброе утро, — она лежала на его груди, глядя ему прямо в глаза. Ее обнаженная кожа сливалась с его, и он ощущал биение ее сердца, эхом отзывающееся в его груди.  — Эда?  — А должен был быть кто-то другой? — хитро прищурившись, спросила она, упираясь руками о матрац рядом с его подушкой так, что его взору открывался прекрасный вид на ее грудь.  — Нет, только ты, — покорно отвечал он. — Я так соскучился по тебе… Взгляд Эды стал нечитаемым.  — Мне не хватает тебя, — продолжал он, не контролируя свой язык. — Пожалуйста, останься со мной.  — Но ты прогнал меня, забыл? — она села на нем, убирая волосы в хвост. — К тому же, мне пора уходить. Я больше не приду.  — Что это значит? — испуганно спросил он, ведь она приходила к нему каждую ночь.  — В моей жизни появился человек, которому я сейчас нужнее, чем тебе. Серкан открыл глаза. В комнату проникал лунный свет. В доме было тихо. Его рука пошарила рядом с собой, но вновь ничего не нашла. Ее слова не выходили у него из головы. А между тем, прошло уже девять месяцев… Серкан вышел из комнаты на кухню, но заметил, что стеклянная дверь, ведущая на улицу, открыта. Мужчина опустил взгляд вниз. Миска Сириуса была так же полна, как и утром. Он не ел уже несколько дней, только пил воду и лежал в тени деревьев в саду. Внезапный болезненный укол в груди заставил его опереться о столешницу. Страх завладел его телом.  — Сириус, сынок? — крикнул он, босиком выбегая на улицу. Ноги вели его вглубь сада к пруду, где в последние дни любил отдыхать его пес. Он нашел его лежащим под цветущей вишней. Собака словно дожидалась хозяина, держась из последних сил. Он попытался встать, но лапы не выдержали веса его тела и он рухнул на землю, издав приглушенный вздох.  — Мальчик, да что с тобой не так? Дрожащими руками он обнял Сириуса, пытаясь растормошить собаку. Та взглянула на него последний раз, приподняла голову, и в следующий момент ночную тишину нарушил одинокий, наполненный болью вой человека, потерявшего теперь все. Если бы он взглянул на ночное небо, он бы увидел, что Сириуса больше нет. Вместо него совсем рядом со звездой, имя которой он спрятал глубоко в своем сердце, появилась другая — маленькая и яркая.

***

Эда держала на руках дочь и гордо смотрела на раскинувшийся внизу сад. И первое, и второе было ее творением. Маленькой Кираз исполнился годик, но Эде, как и любой мамочке, казалось, что ее девочка во всем опережает своих сверстников.  — Смотри, этот куст скоро зацветет. Здесь будет очень красиво. Будет много-много цветов, — укачивая на руках дочь, ворковала Эда. Иногда девочка смотрела на нее слишком серьезно, забавно хмуря брови. В такие моменты сердце Эды разрывалось от теплой тоски по ее отцу. Как бы она хотела, чтобы он сейчас был здесь! До рождения Кираз Эда не любила думать о нем, а если и думала, то старалась быстрее с этим покончить, выискивая в нем недостатки, а это было не так уж и сложно. Но когда она взяла свою девочку на руки, когда вдохнула ее запах и прижала к груди, вся ее любовь, которую она планировала дарить только ей, вновь расцвела от осознания, что она его дочь. Этой любви было так много, что ее хватало на всех. Даже не тех, кого не было рядом. Когда тетя Айфер играла с малышкой Кираз на теплом солнце во дворе их нового уютного дома, Эда представляла, как была бы счастлива госпожа Айдан. Как Сейфи непременно бы кружился вокруг этой маленькой девочки, приговаривая, что она очень похожа на свою мать. Она скучала по ним не менее сильно, чем по Серкану. Иногда совесть изводила ее днями и ночами за то, что она не сообщила ему о рождении Кираз. Она пыталась найти оправдание, прокручивая в голове его слова о том, что он никогда не хотел детей, но сейчас, вспоминая их последний разговор и глядя на дочь, понимала, что он лгал. Он был бы счастлив. Они были бы счастливы. Иногда она ходила с телефоном в руках целый день, составляя в голове разговор, которого никогда не будет. В конце концов, она решила, что стало слишком поздно что-то менять. У него наверняка уже своя жизнь, в которой им нет места. А ей пришло время строить свою. Ей нужно было стать сильной ради Кираз. И все же… каждый раз, когда она ловила взглядом падающую звезду, она загадывала одно и то же желание. Она сбилась со счета, сколько таких желаний она послала во Вселенную, прежде чем она услышала ее. Спустя пять лет Серкан Болат вновь постучался в ее дверь.