Poisoned Dreams

— Кэйя! Нет! Кэйя вырвался из сна, в котором он пребывал, и скинул с себя одеяло. Пусть все еще сонный, но он быстро уловил происходящее. Возможно, потому что частично этого ожидал. (В конце концов, он спал с запасной повязкой на глазу не без причины). Он легко поднялся с кровати и поспешил через коридор к гостевой комнате. — Кэйя! Кэйя! — Дилюк! — позвал он, открыв дверь, но остановившись на пороге. — Проснись, Дилюк! — Аргх! Нет! — продолжал ворочаться во сне Дилюк; одна его рука запуталась в одеяле, а другой, свободной, он цеплялся за воздух. Кэйя решился использовать силу своего глаза бога и призвал крио. Маленькие кусочки льда неправильной формы начали падать на Дилюка. Многие из них так и не попали в цель, что ожидаемо. Кэйя редко мог похвастаться точностью. Никакого восприятия глубины и все такое. Тем не менее, несколько ледяных градин приземлились там, где следовало, чтобы разбудить Дилюка. — Нет! Кэйя! — на выдохе позвал он, садясь в кровати, но все еще продолжая тянуться к чему-то, что он не мог схватить. — Тебе снился сон, Дилюк, — сказал Кэйя и, прекратив свою легкую ледяную атаку, призвал к руке крио-свет, чтобы им стало немного светлее. Затем произошло кое-что, от чего Кэйю пробрало до костей – Дилюк сухо всхлипнул. — Дилюк…? С тобой… это был всего лишь сон, Дилюк, — неуверенно сказал Кэйя. — Ты в порядке… — Мне так чертовски это надоело, — произнес Дилюк дрожащим голосом. — Надеюсь, это последняя подобная ночь, — сказал Кэйя. — Иногда нужен еще один день, чтобы яд покинул организм. В твоем случае это не удивительно, раз ты в течение нескольких недель находился с ним в контакте. Уже завтра ты спокойно поспишь. Если только он не был отравлен снова. Они до сих пор не нашли чертов источник яда, и это беспокоило Кэйю. — Знаешь, как много раз я видел, как ты умираешь в моих снах? — спросил Дилюк. — Эм... Кэйя не особо задумывался над тем, что снилось Дилюку. Он был больше сосредоточен на том, как остановить этот бардак… и он провел половину дня, страдая от мигреней. — Прости, — сказал Кэйя. — Я в порядке. Видишь? Я здесь. Ты здесь. В моем доме. Мы оба целы. Дилюк спрятал свое лицо в ладонях. — Ты… ты хочешь об этом поговорить? — очень нерешительно спросил Кэйя. — Не особо. Не удивительно. Кэйя и не ожидал другого ответа. Однако теперь он не знал, что делать. Оставить Дилюка и вернуться обратно в кровать? Или остаться тупо стоять у дверей на случай, если он понадобится Дилюку? Его живот неожиданно предоставил ему необходимый ответ, проурчав так громко, что Дилюк поднял на него свой взгляд. — Эм, прости, — сказал Кэйя. — Тебе стоит что-нибудь поесть, — сказал Дилюк. — Ты ничего не ел весь день. — Ага… Ты сам не голоден? Я сделаю для нас несколько бутербродов или еще чего, — Кэйя не был уверен, который сейчас был час, но он совершенно не хотел разводить полноценную готовку в такое время. Словно по команде живот Дилюка тоже заурчал. И Кэйя внезапно почувствовал себя плохим хозяином, вспомнив, что на ужин Дилюк ел только суп и хлеб. — Пошли, — позвал он своего брата. — Подкрепимся немного. Дилюк кивнул и перекинул ноги через кровать. Кэйя направился обратно в свою комнату, чтобы взять свои перчатки, а после нагнал своего брата на лестнице. Они прошли на кухню; Дилюк зажег там светильник и неловко замер без дела, пока Кэйя не махнул ему в сторону обеденного стола. Сам Кэйя открыл комод и взял оттуда все, что ему было нужно. Хлеб и горчицу из обычного шкафа, ветчину и кусок сыра из отделения с туманным цветком, нож и разделочную доску из выдвижного ящика. — Тебе нужна помощь? — спросил Дилюк, как только Кэйя принялся нарезать все необходимое для бутербродов. Казалось, словно они вновь попали в прошлое. На винокурню «Рассвет» или в поместье Рагнвиндров, когда в середине ночи они пробрались на кухню, потому что Дилюк опять проснулся от голода, как у него часто случалось в детстве. Кэйя никогда не знал, зачем и почему он должен был идти вместе с ним, но почему-то всегда это делал. Дилюк мог сделать себе бутерброды. На самом деле он даже мог приготовить огромную «Расти гора» на гриле. И Дилюк всегда очень внимательно относился к тому, чтобы не перекладывать на Кэйю слишком много работы, поверх его справедливой доли. Потому что многие люди пытались низвести Кэйю до роли слуги, в чем Кэйя… не находил ничего плохого. У него не было возражений против работы взамен на его содержание. У Дилюка, однако, были. И он никогда не позволял кому-либо нагружать Кэйю дополнительной работой. — Я справлюсь сам, спасибо, — сказал Кэйя. Несколько мгновений спустя он протянул своему брату тарелку с бутербродом из ветчины и сыра. — Сначала ты, — сказал Дилюк. — Ты голоднее меня. Кэйя вздохнул и разрезал бутерброд на две половинки. Он взял свою половинку и укусил ее, прежде чем начать делать второй бутерброд, который он также разделил на две части. К этому времени они оба съели свои половинки первого бутерброда. Кэйя быстро сделал еще несколько, пока они доедали второй, и только после он сел за стол, присоединяясь к Дилюку. В какой-то момент, пока Кэйя был занят готовкой, Дилюк поднялся и налил им воды. Кэйя остудил для них оба стакана, используя крио, и после он, наконец, смог спокойно сесть и насладиться полуночной трапезой. — Прости, что разбудил тебя. Снова. — Не стоит, — сказал ему Кэйя. — Я будил тебя приличное количество раз, когда мы были детьми. — Уверен, что я будил тебя чаще, — сказал Дилюк. — Обычно из-за всяких глупостей. Это… было правдой. Кэйя пожал плечами. — Не думаю, что нам стоит вести счет. Тем более что все почти закончено. Я про это дерьмо с отравителем снов. Завтра твои кошмары должны пропасть– — До поры, пока я не буду снова отравлен, — сказал Дилюк, — если уже не был. — Если так, то у меня есть план на случай непредвиденных обстоятельств, — сказал Кэйя, так как он уже размышлял над этим ранее. — Если завтра у тебя снова будут кошмары, ты с Люмин и Паймон отправишься в Ли Юэ, сразу после окончания твоего судебного слушания. Снимешь комнату в «Ваншу» или любой другой понравившейся гостинице в гавани Ли Юэ. Купишь новую одежду и останешься там до тех пор, пока у тебя не восстановится сон, или твои ногти не станут нормального цвета. Что больше нравится. А я продолжу искать источник яда и отравителя. — Знаешь… я не говорю это, чтобы принизить рыцарей, но, вы скорее всего не найдете того, кто это делает, — сказал Дилюк. — Посмотрим, — ответил на это Кэйя. Технически, Дилюк не был неправ, но он отталкивался от статистики. Рыцари ордена Фавония, как представители закона и порядка Мондштадта, занимались многими вещами сразу, которые в других странах обычно разделяются. Они действуют как солдаты, обученные защищать город от угроз за пределами стен, а также как жандармы, защищающие от угроз (обычно менее значительных) внутри стен. Разборки с агрессивными пьяницами и с бытовым насилием были наиболее частыми преступлениями, которые требовали расследования, и их тоже учили этим заниматься. Многое из того, чему их обучали, приходило из учебников, нежели из личного опыта… а учебники предоставляют ряд сухих фактов. Например, что если преступление не разрешено в течение первых двух дней, то оно в большинстве случаев остается не раскрытым. А еще в учебниках утверждается, что отравление – одно из наиболее сложных преступлений, и слишком часто отравителю удается скрыться, ускользая от правосудия. Кэйя не позволит произойти такому в этот раз. — Просто… не заработайся до потери пульса, Кэйя, — сказал Дилюк (Не заработайся до потери пульса из-за меня, что он имел в виду). — Я не буду винить тебя, если ты не сможешь найти того, кто в этом замешан. — Если бы кто-то отравил меня, ты бы так просто отпустил это? — спросил Кэйя. Дилюк хмуро посмотрел на него. — Это другое. — Возможно… — Нет, это одно и то же, — …но еще слишком рано сдаваться, не так ли? Кроме того, ты, может, удивишься, но я на самом деле довольно неплох в расследовании подобных вещей. Кэйя не ожидал, что Дилюку это было известно, главным образом потому, что он прилагал большие усилия, чтобы переложить славу своих достижений на других, но Кэйя был действительно чертовски хорош в расследовании и раскрытии преступлений. Он не осознавал это до тех пор, пока Дилюк не покинул рыцарей и Мондштадт… и Кэйя переместился из тени Дилюка в тень Джинн, пока та, сосредоточившись на служении городу, а не на военных вопросах, зарабатывала себе повышения в рангах. Затем было дело с предателем – инспектором Эрохом… и Кэйя думал, что Дилюк явно догадывался, что он приложил к этому свою руку. Эрох тщательно скрывал свое предательство, но а кто смог бы лучше разоблачить шпиона, как… ну, не другой шпион? Помимо этого Кэйя не намеревался позволить тому, кто отравил Дилюка, ускользнуть из их рук. Неважно, что остальные будут говорить ему или как будут пытаться усмирить его, неважно сколько пройдет времени и с какими последствиями он столкнется. Тот, кто сделал это, заплатит. Никто не может навредить семье Кэйи и уйти безнаказанным. Больше никогда. Не сейчас, когда Кэйя уже не беспомощный ребенок, каким он был, когда… что ж, это совсем другая история, которая никак не связана с настоящим, и Кэйя знал, что лучше не зацикливаться на этом, если он хотел избежать новые мигрени. — Просто будь осторожен, — призвал его Дилюк, очевидно догадываясь о мыслях Кэйи. — Я всегда осторожен. Дилюк хотел было что-то сказать, но передумал, что, вероятно, к лучшему. Дилюк был прав в том, что в эти дни им удается ладить только тогда, когда они не разговаривают. В каком-то смысле это печально. Кэйя скучал по старым временам, но ему действительно некого винить в том, что они ушли, кроме себя самого. — Ранее этим днем ты упоминал, что Чун Юнь рассказал тебе что-то об отравителе снов. И ты хотел рассказать мне, — сказал Дилюк спустя несколько минут, как они съели бутерброды, но по неизвестным для них обоих причинам продолжали сидеть за столом. — Ох. Точно, — вспомнил Кэйя. — Мне стоило рассказать об этом и Джинн. Я забыл. Расскажу ей завтра. С этим он начал краткий пересказ того, что рассказал ему Чун Юнь: о вспышках «одержимостей» жителей деревень, которые были исцелены таинственным «экзорцистом». Лицо Дилюка становилось мрачнее на протяжении всей истории, и Кэйя готов был поспорить, что тот был так же зол, как и Чун Юнь. Кэйя понимал его. Более двух недель Дилюк проходил через то же, что испытали на себе жертвы этого мошенника. Кэйя тоже как-то испытал отравитель снов на себе, правда, это было так давно, что теперь для него это было хоть и плохое, но просто мимолетное воспоминание. Однако видя, что яд сотворил с его братом, которого Кэйя считал самым сильным человеком из всех, кого знал Кэйя, это давало представление о том, насколько ужасно это растение. — Причина, по которой это имеет к нам дело, — сказал Кэйя Дилюку в конце своей истории, — в том, что в Тейвате определенно существуют люди, которые знают об отравителе снов, и которые имеют или имели к нему доступ. У них может существовать собственный источник, и им вовсе не обязательно импортировать его из Кхаэнрии. Я не знаю условий, при которых он растет, но это сорняк, так что… представляю, что это не слишком сложно. — У меня есть кое-какие контакты, которые знакомы с черным рынком Ли Юэ, — сказал Дилюк. — Я спрошу их. Посмотрим, слышали ли они что-нибудь об отравителе снов. — Это не помешает, но сомневаюсь, что в этом будет польза, — сказал ему Кэйя. — Почему ты так думаешь? — спросил Дилюк скорее с любопытством, чем с возмущением. — Сейчас ценность отравителя снов в том, что никто о нем не знает, — сказал ему Кэйя. — Его использовали, чтобы обмануть людей, заставив их купить поддельное лекарство от одержимости демоном, и попытаться свести тебя с ума, а также, вероятно, для ряда других подлых дел. И пока я не распознал признаки, никто не понимал, что происходит, но только потому, что никто не знал, что нечто подобное в принципе существует. Как только станет о нем известно, он потеряет бóльшую часть своей ценности. — Я понял. Ты прав, — согласился Дилюк. — Его симптомы довольно… очевидны. Он посмотрел на свои руки без перчаток, которые он не позаботился надеть после того, как Кэйя разбудил его от кошмара. Его ногти и вены были до сих пор серыми. Быть может, это было воображением Кэйи – он надеялся, что это было лишь воображение — но они выглядели сейчас темнее, чем были в прошлую ночь, когда Кэйя впервые увидел их. Или это из-за света… но Кэйя не был достаточно оптимистичным, чтобы думать, что это действительно так. У него было предчувствие, что его план действий на случай непредвиденных обстоятельств будет реализован. Как только закончится судебное слушание. Что, он не стал отрицать, будет удобно, поскольку уберет Дилюка с его пути, и он сможет делать то, что считал нужным. Мысли Дилюка, кажется, шли в другом направлении, потому что он поднял глаза на Кэйю, поймав его взгляд. — Это доказывает, что Ильза не замешана в этом бардаке. Кэйя поднял бровь. — Почему? — Точнее, как только мы увидим ее руки на слушание, мы будем знать наверняка, поскольку она будет без перчаток, — сказал Дилюк. — Ее привычка кусать ногти, помнишь? О, Кэйя помнил. Ему никогда не нравилась Ильза и из-за того, что та была заносчивой расисткой, которая намеренно и открыто пыталась встать между ним и его братом, и из-за того, что она была откровенно мерзкой. У нее была очень плохая навязчивая привычка кусать ногти, не чуть-чуть, как у большинства нормальных людей, а вплоть до того места, где ноготь срастался с кожей пальцев. А когда у нее больше не оставалось ногтей, которые можно было грызть, она до крови кусала кожу пальцев, и это… отвратительно. — Ну, мы увидим ее ногти и узнаем, была ли она отравлена недавно. Но это не доказывает ее невинность, — сказал Кэйя, неуверенный куда клонил Дилюк. Серый оттенок ногтей пропадал через несколько дней, как человек переставал контактировать с ядом. Даже если Ильза отравила себя отравителем снов, когда подготавливала яд для Дилюка, имелись высокие шансы, что ее симптомы уже пропали. — Я имею в виду, что из-за ее привычки грызть ногти она бы не стала касаться яда, — сказал Дилюк. — Она никогда не могла носить перчатки. Кэйя пожал плечами. — Это до сих пор не доказывает… ну, ничего. Даже с голыми руками она могла избежать воздействия отравителя снов. Если та чертова книга верна, то попадание яда в рот не вызывает никакого эффекта, как вероятно и могло произойти, пока она кусала свои пальцы, которыми трогала отравитель снов. — Но она бы не знала об этом, так? — спросил Дилюк. — Она бы не стала рисковать. — Мы не знаем, как много известно об отравителе снов тем, кто стоит за всем этим, — сказал Кэйя. — Я знаю, ты хочешь, чтобы она оказалась непричастна, чтобы не пришлось доставлять неудобства Иллану– — Он не заслужил быть втянутым в этот беспорядок, — сказал Дилюк. — У него слабое здоровье, и он был другом отца, поэтому, пока ты не знаешь наверняка, что Ильза как-то замешана в этом, я очень, очень не хочу, чтобы ты беспокоил их. Кэйя немного вздрогнул. Когда Дилюк сформулировал это такими словами… — Я… придержу свои вопросы к Ильзе, — наконец уступил он. — Но это никоим образом не означает, что я не собираюсь копать под нее. Но я не стану расспрашивать ее, если только у меня не будет чего-то больше, чем ее недовольство о границах владений и состоянии ее отца. — Спасибо тебе. Кэйя мысленно облегченно выдохнул. — У меня… есть вопрос, — сказал Дилюк. — Я не пытаюсь начать очередной спор. Мне, правда, интересно узнать… — Спрашивай тогда, — сказал Кэйя. — Что ты хочешь узнать? — Ты ранее сказал, и только что упомянул снова, что ты думаешь, что состояние Иллана как-то связано с этим. Ах. Дилюк… не мыслит так, как мыслит Кэйя. Он действительно выучил многое об обратной стороне вещей со смерти Крепуса, но до сих пор оставалось так много нюансов темной стороны человека, все из которых он бы не успел узнать за эти несколько лет. — Это не доказательство чего-либо, это скорее как… своего рода гид, — попытался объяснить Кэйя. — Помнишь, как нас учили думать, как жандармы, и спрашивать «кому это выгодно?», когда мы ищем подозреваемых в преступлении? Это вроде как в том же духе, но… нет. Прости. Я не очень понятно говорю. Дилюк старался уловить мысль Кэйи. — Нет, все в порядке. Думаю, я понял, о чем ты. — Нет, не понял. Потому что я еще даже не объяснил. Дилюк сдавленно кашлянул. Когда-то он бы вместо этого засмеялся. Ну, что ж. В эти дни Кэйя получал то, что мог получить. — Люди жаждут симметрии, — сказал Кэйя, возвращаясь к объяснениям. — Особенно, когда дело касается справедливости. Око за око, наказание должно соответствовать преступлению и тому подобное. Законы каждой цивилизации, так или иначе, основаны на этом принципе, потому что это… человеческая природа. Все еще понимаешь, о чем я? — Да, понимаю, но не с точки зрения того, как это связано с нашим делом, — честно сказал Дилюк. — Ладно. Итак, Ильза знает, что ты не имеешь никакого отношения к нынешнему состоянию ее отца. Наверное. Честно говоря, я бы не исключал, что тот, кто постоянно ест свои пальцы, может– — Кэйя. — Хорошо-хорошо. Предположим, что она не сошла полностью с ума. Она знает, что это не твоя вина, что дядя Иллан в очень плохом состоянии. Однако это вовсе не значит, что она не думает, что ты за это ей ничего не должен, — сказал ему Кэйя. — Когда люди что-то теряют, они обычно чувствуют, что им задолжали. Мир или другой человек, который имеет отношение к делу, или иногда тот, кого удобно обвинить. Если они не получают это что-то обратно, то они захотят забрать эту вещь у кого-нибудь другого. Они хотят заставить кого-нибудь, кого они обвиняют или просто не любят, чувствовать себя так же, как чувствуют себя они. Итак, в этом случае с потерей дяди Иллана… с изменениями, которые сделали его тем человеком, коим он является сейчас, Ильза не в состоянии вернуть его обратно. Поэтому она могла вполне захотеть забрать что-нибудь у тебя, объекта ее гнева. А отравитель снов мог быть просто средством достижения этой цели. — Хорошо, но… все это косвенные зацепки, — сказал Дилюк. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, и согласен, что подобное мышление было основой для многих преступлений в прошлом, но нет никаких доказательств, что это имеет смысл в текущих обстоятельствах. — Я не рассматриваю их как доказательства, — объяснил Кэйя. — Я рассматриваю их как вескую причину для дальнейшего расследования. Однако я уже пообещал не расспрашивать ее. Пока что. Так что согласен ты с моими рассуждениями или нет, это не так важно. — Я ценю это. Пришло время сменить тему. — Ты все еще голоден? Хочешь еще бутерброд? Или еще что? — предложил Кэйя. — Нет. Спасибо. Я наелся. — Ты уверен? Потому что я все еще голоден и собираюсь съесть немного сладкого мороженого. Хочешь? — Нет, спасибо. Кэйя поднялся и подошел снова к комоду. Из отделения с туманным цветком он достал горшочек с замороженными сливками, который стоял прямо на веничке цветка, взял ложку и снова сел за стол, принимаясь есть мороженое прямиком из горшочка. Это дурные манеры, но это его мороженое и его дом, поэтому он будет делать, что хотел. — Вот бы узнать, как Чун Юнь делает свое мороженое, — рассеянно сказал он. Рот Дилюка криво изогнулся. — Хорошо, что ты не знаешь. — Я спрошу у него. — Я заплачу ему, чтобы он тебе не рассказывал. Кэйя взял паузу, чтобы отправить еще одну ложку мороженого в рот, а затем сказал: — Да пошел ты. — Следи за языком, — упрекнул его Дилюк. Они оба уставились друг на друга на несколько секунд, а затем оба не выдержали и рассмеялись. Пусть смех и был напряженным и немного уставшим, но зато он был искренним, и прошла целая вечность с поры, когда Кэйя видел смеющегося Дилюка, и с поры, когда они делали это вместе. И это чувство было таким чертовски хорошим, что Кэйя был готов расплакаться. Он был бы по-настоящему счастлив, не будь всего этого беспорядка с отравлением. Но с другой стороны, если бы не весь этот беспорядок с отравлением, то они бы никогда не сидели здесь на кухне Кэйи, посреди ночи, не смеялись бы вместе и не были бы настолько близко к тому, чтобы вновь называться братьями, с момента их дуэли… Кэйя никогда не будет благодарен этому инциденту с отравлением или отравителю, но… во всем есть положительная сторона, как и сказала Аделинда. Черт, быть может, они заслужили чего-то хорошего во всем этом бардаке. — Я помню, как ты бранился, разговаривая с Эрнестом, когда он был груб с тобой, — сказал Дилюк после того, как их смех стих. — Он даже не знал, что большинство из твоих ругательств значили. Даже я не знал. И до сих пор не знаю… не то чтобы я помню бóльшую часть из них. Кэйя почувствовал, как по его лицу расползлась ухмылка. — Это наверное потому, что я выдумывал многие из них. — Ты что? — глаза Дилюка расширились от удивления. — Когда у меня заканчивались проклятия, что я знал, я просто продолжал трепать языком и выдавать все, что приходило мне в голову. Очевидно некоторые из моих выдуманных ругательств были лучше остальных. Дилюк пристально посмотрел на него. — Слово «горрам» было одним из них? Кэйя кивнул, на что Дилюк одарил его предельно обвиняющим взглядом. — Я потратил почти десять лет, гадая, что оно значит! — Знаешь, ты мог спросить. — Я спросил! Я спросил отца! Он сказал, что промоет мне рот мылом, если я когда-нибудь еще раз произнесу это слово. Он тоже поверил, что это было настоящее ругательство– Прекрати смеяться, это не смешно! — Нет! — выдавил Кэйя сквозь хохот. — Это очень смешно! — Ты ужасен, знай это. Кэйя встряхнул головой и, наконец, смог взять себя в руки. — Никогда не понимал, почему Крепус никогда не наказывал меня за… ну, много чего. На самом деле он знал, почему он не наказывал его за некоторые вещи или, по крайней мере, определенным способом. После того как он и Дилюк вернулись из их путешествия в Ли Юэ, которое окончилось тем, что Кэйя зарезал четырех бандитов, а Дилюк обратил пятого в уголь, Крепус строго наказал никому даже ни думать о том, чтобы поднять руку на Кэйю в качестве наказания. А все из-за того, что осадок от того инцидента был… тяжелым… Но помимо телесных наказаний было еще приличное количество способов, которые Крепус мог применить, чтобы избежать множества неприятностей, которые доставлял Кэйя. Однако Крепус никогда не использовал их. Со временем Кэйя начал самостоятельно следить за собой, потому что не хотел видеть, как Крепус посмотрел бы на него с грустью и разочарованием, от чего Кэйя бы чувствовал себя чертовски виноватым. — Ты не знал? Все еще не знаешь? — спросил Дилюк, отставляя веселье. Кэйя посмотрел на него. — Он не хотел тебя потерять, — сказал ему Дилюк. — Я однажды спросил его об этом. Он сказал мне, что он не хотел, чтобы ты ненавидел его, и он не хотел отталкивать тебя. Полагаю, со мной было по-другому, потому что… ну, я его кровь. Он был единственным родственником, которого я знал и любил всю свою жизнь, поэтому я никогда всерьез не думал уйти от него. С тобой у него такой уверенности не было, и он не хотел давать поводов. Кэйя проглотил тяжелый ком в горле. — Однажды он сказал мне, еще до того, как ты появился у винокурни, что больше всего на свете он сожалел о том, что не смог дать мне никаких родственников. Даже больше, чем о том, что он никогда не получил глаз бога или что так и не стал рыцарем, — серьезно сказал Дилюк Кэйе. — Он хотел, чтобы у меня был брат или сестра, чтобы мы могли приглядывать друг за другом, когда он умрет, и чтобы у нас всегда был кто-то, к кому можно обратиться. После твоего появления, он никогда больше не говорил об этом сожалении. Боль пронзила голову Кэйи с такой силой, что он на мгновение ослеп. Хорошо, что у него ничего не было во рту в этот момент, потому что он внезапно подавился воздухом. Его ложка со звоном упала на пол, когда он схватился за оба виска, морщась от боли. — Кэйя? — Прости. Прости, — на выдохе сказал Кэйя. — Просто… моя голова. — Еще одна мигрень? Или первая так и не заканчивалась? — обеспокоенно спросил Дилюк, обхватывая нагретой от пиро рукой голову Кэйи в районе затылка. — Нет, когда я проснулся, я чувствовал себя нормально. Она просто снова вспыхнула. Всего лишь один укол. Сейчас уже ушла, и я… это наверное даже не мигрень, скорее всего просто… Кэйя запнулся на своей лжи. Он точно знал, почему у него внезапно заболела голова. Его мысли были слишком близки к… к одной вещи, о которой он не мог думать без мигреней. К одной из самых худших. Он даже не станет пытаться объяснить это Дилюку. Это может разрушить весь прогресс, которого они достигли в своем примирении. Поэтому Кэйя делал то, что он делал всегда – лгал. Но он пытался обставить это так, чтобы Дилюк не чувствовал себя плохо и не думал, что это была его вина. Но он явно не преуспел в своей лжи, потому что Дилюк пришел к своим собственным выводам. — Ты почти не спал. Я разбудил тебя и прошлой ночью, а ты так и не ложился спать. Вместо этого ты ушел читать книгу о Кхаэнрии, — Дилюк очень тяжело и очень виновато выдохнул. — Тебе нужно поспать. Кэйя изо всех сил пытался взять себя в руки. Он надулся и посмотрел Дилюку в глаза. — Но я хочу еще мороженого. — Оно никуда не денется до утра, — с преувеличенной родительской интонацией сказал Дилюк. — Пошли. Уложим тебя в кровать.