Poisoned Dreams

Подготовка к отправлению оказалась тяжелой. Когда Кэйя поднялся с кушетки, у него в глазах потемнело. Спасибо, что это прошло быстро, и он сумел спрятать свое головокружение от Фишль и Оза. Медленно и осторожно он поднялся наверх, притворяясь, что его мышцы не горели, а суставы не ломило. Его глаз бога был в гостевой. Ему было необходимо получить его обратно, и, откровенно говоря, он был лучшей для этого кандидатурой. Ему и так наверняка будут сниться кошмары этой ночью, поскольку отравитель снов попал прошлой ночью не только в его легкие, но и на кожу, и у него не было времени, чтобы принять полноценную ванну, чтобы смыть его прежде чем… ну, понятно. Поэтому Кэйя вошел в комнату и взял свой глаз бога, предусмотрительно держась подальше от саботированных ботинок Дилюка. Пока он был здесь, он также прихватил один из своих ножей, потому что не хотел попасть впросак в случае чего, особенно сейчас. Выйдя, он заморозил замок двери и возвел перед ней стену из крио, запечатывая ее. Последнее, что ему было нужно, так это чтобы Кли заскочила за какой-нибудь случайно оставленной вещью и отравилась. Следующим пунктом стала его комната. Ему нужны были его перчатки. Он буквально никогда не покидал без них дом. Переодеваться в настоящую рубашку было бы чертовски проблематично, поэтому Кэйя отбросил мысль сменить одежду. Он взял свой меч, перчатки и кое-что из своего набора для шитья, затем направился в ванную, чтобы вымыть лицо. Уже там, в зеркале, он увидел, что имели в виду Фишль и Оз, говоря о его венах. Они были до жути заметны и были похожи на нарисованную углем паутину на лице… Оз был также прав, говоря о его неестественной бледности. Однако он ничего не мог с этим поделать. Все, что он мог, это смыть оставшиеся следы своего пота и чем бы то ни было бегущее из его глаз прошлой ночью. Перед тем как направиться вниз, он приложил два пальца к шее, чтобы прощупать пульс, и чуть ли не вздрогнул, поняв, как быстро тот стучал. Этого было почти достаточно, чтобы заставить его передумать о погоне за Брукнером прямо сейчас… но он навредил Дилюку. Никто не смел навредить Дилюку без того, чтобы Кэйя не направил все свои средства против них. (Кроме того, если Кэйя не пойдет, это значило остаться здесь, а остаться здесь значило думать, а думать значило погружаться в то, что случилось прошлой ночью, и это никуда не годилось). Кэйя спустился вниз, где его ждали Фишль и Оз, и они пошли. Лавка сапожника, которой владел Брукнер, располагалась недалеко и была ближайшей к дому Кэйи. Он раньше тоже туда ходил, до того, как предыдущий сапожник Дилюка не отошел от дел, и Дилюк не начал пользоваться услугами Брукнера. А это значило, что всякий в Мондштадте, включая каждую собаку, начали ходить к Брукнеру, и починить свои ботинки каким-либо своевременным образом у Брукнера стало невозможно. (Может, когда все это закончится, Кэйя попросит Дилюка не посещать его нового сапожника, чтобы ему вновь не пришлось искать другого). Часы на стене показывали ровно десять часов, когда он и Фишль вошли внутрь. Это хорошо. Слушание Дилюка должно было начаться, и им удалось добраться сюда без того, чтобы случайно натолкнуться на него… не то что бы он многое мог сделать, учитывая, что Кэйя уже все равно был здесь, а Фишль слушала его, а не Дилюка, и как хорошо иметь сейчас таких друзей. В этот раз Фишль обошлась без драматического входа. Она стояла прямо позади Кэйи, а Оз сел на ее плечо, чтобы не привлекать много внимания своим полетом. В ее руках был лук, но при этом низко опущенный, чтобы быть менее заметным. В лавке было несколько человек. Покупатели, слоняющиеся в ожидании замеров или получения заказов из мастерской. Первым пришел – первым обслужен, если только вы не Дилюк Рагнвиндр… или – исключение на сегодня – разгневанный, одурманенный его приемный брат, который на полпути к тому, чтобы сжечь всю проклятую лавку и положить этому конец, потому что он чертовски устал уже от одной простой прогулки к ней. Кэйя прошел мимо покупателя, который ждал, пока другой покупатель у прилавка окончит с оплатой Брукнеру, и пристально посмотрел на сапожника холодным взглядом. Брукнер удивился, но в неправильном смысле. Это сбило Кэйю с толка, потому что не было ни вспышки вины, ни страха, ни даже нервозности. Просто удивление и замешательство. Он, конечно, узнал Кэйю, поскольку почти все в Мондштадте знали Кэйю, но когда он заговорил, его голос звучал ровно: — Капитан Кэйя. Все в порядке? — Это ты мне скажи, Брукнер, — вернул ему слова Кэйя, чтобы заставить того говорить больше. Видите ли, когда Дилюк покинул орден и Мондштадт, а Кэйя перенес фокус своей службы в ордене с военной стороны, на гражданскую, он понял, что на самом деле это намного лучше подходило ему и его навыкам. Защита города от внешних угроз, безусловно, требовала хороших стратегических и боевых навыков. У Кэйи было и то, и другое, но он был намного лучше в стратегии, чем в сражениях. Он начал учиться владению мечом слишком поздно, чтобы мастерски овладеть им, еще даже до того, как ему пришлось переключиться с левой руки на правую. Он был неплох во владении ножами, так как начал учиться бою на них раньше, но пойди разбери, по каким-то причинам Мондштадт смотрел свысока на тех, кто колол людей коротким лезвием. Раньше он владел луком настолько же хорошо, насколько сейчас был безнадежен в его использовании, променяв свое восприятие глубины на такую стильную глазную повязку. Так вот, с гражданской стороны службы раскрытие преступлений и защита города от угроз изнутри было своего рода игрой разума для мужчин (и женщин). Требовались стратегии другого типа, способность решать головоломки и видеть общую картину, даже если не хватало каких-либо кусочков. Помимо этого требовалось умение читать людей, в чем Кэйя всегда был превосходен. Честно, он никогда не проводил больше пяти минут с подозреваемым, прежде чем понять, был ли тот виновен или нет. …И сейчас он знал, что Брукнер невиновен. Кэйя видел это в его глазах. Мужчина искренне не понимал, почему Кэйя был здесь. Дерьмо – было первой мыслью Кэйи. Как? – второй. За мгновение не длиннее времени, потраченного на моргание, он воспроизвел в уме то, что знал. Яд был в сапоге Дилюка. Внутри стельки, которая, как предполагал Кэйя, была сначала удалена, после выдолблена полость для яда, а после пришита на место. Ситуацию усложняло еще то, что это было, по сути, отложенное отравление – потребовалось бы время и носка, прежде чем под весом Дилюка порошок отравителя снов переместился бы из нутра стельки к бокам, где через швы вошел бы в контакт с кожей Дилюка. Кэйя не знал, сколько времени это заняло, но он был уверен, что Дилюк был достаточно проницательным, когда Кэйя объяснял ему, что такое отравитель снов, и смог бы установить закономерность начала его кошмаров сразу после того, как он получил обратно свои ботинки из лавки сапожника. А значит, это произошло не сразу. Швы выглядели профессионально выполненными, по крайней мере на взгляд Кэйи. Он мог ошибаться. Он был… любителем. Конечно. У Брукнера был бы ученик или помощник. Возможно несколько. Он бы никак не смог справиться со всей работой, что пришла к нему, как только стало известно, что Дилюк Рагнвиндр принес сюда свои ботинки. — Капитан Кэйя? Вы в порядке? Вы выглядите больным, — сказал Брукнер, и Кэйя готов был поспорить на месячную выпивку, что его беспокойство было искренним. Он проигнорировал сапожника и просканировал лавку. Там. Молодой мужчина, близкий к концу подростковых лет, или только вышедший из них, смотрел на Кэйю с широко раскрытыми, испуганными, виновными глазами. И когда взгляд Кэйи упал на него, тот побледнел. — Рэндольф Хиршир. У меня к тебе несколько– Рэндольф рванул с места. — Прекращай, негодяй! — закричала Фишль, попадая стрелой в голень Рэндольфа. Рэндольф тяжело упал на рабочий стол, а затем свалился с другой его стороны на пол. Кэйя мельком обдумал мысль сделать Фишль предложение. — Моя Госпожа имеет в виду «Стой, преступник», — подлетев к Рэндольфу, сказал Оз и теперь парил над ним, предупреждающе потрескивая электро, на случай если ублюдочный отравитель снова вздумает бежать. — Хорошая работа, Принцесса. Оз. Наши извинения, мастер Брукнер, но нам нужно перекинуться парой слов с вашим учеником, — сказал Кэйя. — Мастер Брукнер, помогите! — закричал Рэндольф, изо всех сил пытаясь подняться. Брукнер уставился сначала на своего ученика, от которого теперь за километр веяло виной, затем на Кэйю, который почти наверняка до сих пор выглядел ужасно, а Кэйя ждал, что скажет мужчина. Уголовные процессы в Мондштадте были не такими сложными, как в Фонтейне, хотя в последнее время по городу ходили дрянные романы из Фонтейна в духе юридических триллеров, которые только усложняли ситуацию, побуждая людей кричать о своих правах, требовать встречи с адвокатом для их защиты и о прочей бессмыслице. Даже до появления этих чертовых книг всегда находились те, кто готов был встать между своими близкими и законом. Удача, однако, наконец встала на сторону Кэйи, потому что, судя по всему, Рэндольф не был любимчиком Брукнера. — Что ты наделал, парень? — в ужасе спросил он у своего ученика. — Я не… это не было… Мне нужны были деньги! — закричал Рэндольф. — Конечно, нужны, — устало прошептал Кэйя. К черту все это. Он ненавидел, когда преступники были простыми марионетками, ведомые деньгами. Это затрудняло их поиски, потому что заплатить можно кому угодно, а человек, который подбрасывал им деньги, оставался вне зоны досягаемости, пока их инструмент выполнял приказы. — Я плачу тебе справедливую цену! Я даже плачу тебе больше, зная, что твоя сестра больна! — Этого было недостаточно. — Хватит! — рыкнул Кэйя. — У меня есть к тебе вопросы, Хиршир, наедине, так как это дело еще в процессе расследования. Мастер Брукнер, могу я попросить вас о сотрудничестве– — Я очищу лавку. Вы можете задать свои вопросы здесь, наедине, капитан, — немедленно сказал Брукнер. Затем он сдержал слово и прошел к входной двери лавки, выпроваживая нескольких покупателей, которые бы предпочли остаться и потаращиться на них. Наконец-то, они одни. Только Кэйя, Фишль, Оз и их отравитель, который, однако, не их финальный преступник. Что не удивительно. Кэйя подозревал, что так оно и будет, когда осознал, что отравитель снов был в ботинках Дилюка. Фишль схватила Рэндольфа за воротник, поднимая его, и вновь бросила его на пол. Статические электро-нити потрескивали вокруг нее, показывая, насколько она была зла. Кэйя несколько раз моргнул в удивлении, недоумевая, почему– — Осуждение приходит всякому виновному в свое время, негодяй, — прошипела Фишль. — Не думай ни на мгновение, что тебя пощадят. Не после того, что ты сделал с моим добрым Странствующим рыцарем. Я лично позабочусь, чтобы ты получил свое осуждение. Побежишь еще раз, и я не просто подстрелю тебя, но и отрублю всю твою ногу. Поднимешь руку на моего рыцаря, и я превращу эту руку в обрубок. Откажешься отвечать на его вопросы, и я раскрою твой лживый язык, пока он еще у тебя во рту, а после заставлю написать тебя признание твоей собственной кровью! — Моя Госпожа говорит, что будет проще, если вы будете сотрудничать. — Спасибо вам обоим, — сказал Кэйя, приблизившись к ним. Он не сказал им, что они возможно только что спасли ему жизнь. Попытка преследовать Рэндольфа не закончилась бы для Кэйи ничем хорошим. Он вполне был уверен, что его пульс все еще прыгал без контроля. У него не было шансов поймать Рэндольфа в его нынешнем состоянии, что, однако, не помешало бы ему попытаться. Кэйя считал, что в лучшем случае, он бы упал без сил. — К-капитан К-Кэйя… Я могу объяснить– — Имя. — Чт-что? — Человек, который подговорил тебя на это. Я хочу их имена, — холодно сказал Кэйя. Он наклонился, чтобы схватить запястье Рэндольфа. Затем он воспользовался своим крио и позволил толике силы перетечь в руку Рэндольфа. Холод в сочетании с электро Фишль вызвал миниатюрную, но очень болезненную реакцию сверхпроводника, заставившую Рэндольфа закричать. — И ты расскажешь мне все, — сказал Кэйя.

_______________________

Дилюк попал на свое судебное слушание как раз вовремя. По пути он также завернул в «Долю ангелов» за запасным комплектом одежды, что хранился там. Ну, скорее, ради запасной пары сапог. Одежда была далеко не достаточно формальной для судебного слушания. Перед тем как надеть ботинки, он проверил их салфеткой, и те казались достаточно чистыми. Наконец-то, какая-то удача. Ну, в дополнение к тому, что Кэйя не заметил, что он ушел без обуви, иначе Кэйя мог бы все-таки начать настаивать пойти за Брукнером. Дилюк не смог заставить себя разрезать пару ботинок Кэйи, чтобы его ноги влезли в них. Пусть после всего, что сделал с Кэйей до текущего момента, испортить ботинки казалось каплей в море, но Дилюк просто не мог этого сделать. Его адвокат, Раймбург, и Эльзер, который также сидел за столом его стороны, вздохнули с облегчением, когда он забежал внутрь буквально за одну минуту до наступления десяти часов. Однако облегчение Эльзера быстро сменилось беспокойством, когда он взглянул на Дилюка и, возможно, отметил его взволнованное и напряженное выражение лица или темные мешки под глазами. — Господин Дилюк? Все ли в порядке? — спросил Эльзер. Дилюк лишь покачал головой. — Снова кошмары? — понизив голос, тревожно спросил Эльзер. — Хуже, — прошептал Дилюк. Эльзер выглядел озадаченным и обеспокоенным, но вскоре, кажется, понял, в чем был ключ проблемы. — Господин Кэйя– он не сопровождал вас сюда? — Нет. Он… — в ужасном состоянии, и все из-за того, что помогал мне, — …дома. У себя дома. Он не смог отлучиться. Эльзер только больше занервничал, но Дилюк заметил, что его взгляд проскользнул мимо него к столу истца, где сидели Ильза Вандер и ее адвокат. Его алые глаза встретились с мутно-карими глазами Ильзы, и где-то наверное в миллионный раз Дилюк ощутил сильный прилив благодарности своему отцу за то, что тот не верил в браки по договоренности. Ильза не была уродлива. Не по-настоящему. В каком-то смысле ее можно было назвать довольно хорошенькой, если бы не… В основном ее поведение делало ее отвратительной. Глубокие шрамы от прыщей, покрывавшие ее щеки и лоб, к тому же имелось несколько свежесодранных следов. Ильза, казалось, ничего не могла с собой поделать. Даже сейчас, глядя на Дилюка, она грызла ноготь большого пальца… или скорее сам большой палец, слишком озаботившись о торчащем кусочке кожи. И это было просто отвратительно. Дилюк не мог не почувствовать эту старую волну отвращения к ней. Было проще забыть о ней, когда они с Кэйей были в ссоре, и Ильза была вне поля зрения, но теперь, когда он столкнулся с ней лицом к лицу, а Кэйя провел прошедшую ночь под эффектами пыточного яда, потому что спасал жизнь Дилюка, то слишком легко пришли воспоминания о том, какой ужасной она всегда была по отношению к Кэйе. Как она всегда пыталась заставить его брата вести себя как слуга. Имена, которыми она его называла, и комментарии, которые она оставляла о его цвете кожи, его происхождении, его акценте и его отсутствующем глазе. Во время их игр она настаивала, чтобы Кэйя играл роль раба, и по глупости Дилюк соглашался с этим и упрашивал Кэйю сыграть эту роль, потому что тогда он бы мог сыграть героя, который пришел бы и освободил своего брата, пусть это было и не тем, что подразумевала Ильза… Он заметил, что смотрел сейчас на Ильзу прямо как, когда они были детьми. Правда, на этот раз он не прикрывал собой Кэйю, защищая его, или не отводил ее прочь от его с братом порций послеобеденного десерта. На этот раз они были на судебном слушании из-за ее сфабрикованного иска по неподписанному контракту, и этим удерживает его вдали от Кэйи, когда Кэйя нуждался в нем больше всего, черт ее побери. У Дилюка еще была возможность выскочить отсюда, но тут сэр Арамис, назначенный магистратом и посредником этого слушания, вошел в комнату, и процесс начался. По очереди и Дилюк, и Ильза были вызваны вперед, чтобы принести торжественные клятвы Барбатосу говорить перед судом только правду. После Ильза предстала перед судом и при помощи своего второсортного адвоката попыталась обосновать свою правоту. Дилюк никогда не был близок с сэром Арамисом, в противном бы случае, этот человек отказался бы от председательства на любом слушании, в котором участвовал Дилюк. Однако он знал Арамиса по его репутации. Он был известен своей набожностью и честностью, непредубежденностью и серьезностью. Предпочел бы выслушать каждую деталь во имя скрупулезности и справедливости, прежде чем выносить суждение. В этой связи было немного забавно видеть, как его лицо сморщилось, когда он понял абсурдность бессмысленных утверждений Ильзы. — В заключение, я резюмирую претензии моего клиента, — сказал адвокат Ильзы в конце их речи, — господин Дилюк воспользовался преимуществом перед пожилым человеком со слабым здоровьем и нарушил дух контракта, когда внес изменения в первоначальный контракт в свою пользу. И господин Иллан подписал этот новый, невыгодный контракт, который был недобросовестно составлен. Настоящим мы предлагаем исполнить договор в его первоначальной форме, а не последующую его недобросовестную версию. — Стандартная процедура, — медленно сказал Арамис, — состоит в том, чтобы дать стороне защиты возможность высказаться и оспорить предъявленный к ней иск. После чего истец должен дать свое опровержение не дольше чем в десять минут, а затем еще десять минут для ответчика. Однако… в этом деле не считаю необходимым определять, как нам действовать дальше. — Сэр Арамис, я должен возразить! — запротестовал адвокат Ильзы. — Это официальное судебное слушание, и необходимо соблюсти надлежащую правовую процедуру! — Мне почти хочется поддержать возражения, — приглушенно сказал Раймбург так, что только Дилюк и Эльзер за их столом могли услышать его. — Мне кажется, что меня лишают возможности уничтожить этих шутов. — Да, это официальное судебное слушание, но не настолько серьезное, чтобы его стоило рассматривать при полном составе. Кроме того, в соответствии с системой правосудия Мондштадта, я, как действующий магистрат по этому делу, имею право отклонить ошибочный иск по своему усмотрению. И ваш иск, по моему мнению, является таковым, — сказал Арамис с легким раздражением. — Дело в том, что первоначальный контракт, который вы желаете привести в исполнение, никогда не был подписан и, следовательно, никогда не был и не может стать действительным. Со стороны господина Дилюка нет ничего недобросовестного в том, что первоначальный контракт содержал условия, которые со временем стали бы для него крайне невыгодными, и вместо него составил новый контракт с более справедливыми условиями. — Но из-за обмана господина Дилюка мой клиент потерял доступ к ручью, который должен был быть границей собственности! Орошение ее земель будет большим– — Возражение! Мой клиент великодушно предложил мадам Вандер право прохода, чтобы у нее был доступ к воде для ирригации, о чем адвокат мадам Вандер прекрасно осведомлен. — Суду это тоже известно, поскольку подтверждающие предложение господина Дилюка документы были предоставлены еще до того, как была назначена дата слушания, — сказал Арамис усталым и раздраженным тоном. Однако Арамис не звучал настолько же утомленным и рассерженным, каким чувствовал себя Дилюк, который уже более полумесяца принимал отравитель снов, из-за чего ему почти каждую ночь снились кошмары о смерти его брата и других близких; и который большую часть прошлой ночи провел, наблюдая, как его брат проходил через ад. Тем не менее, Арамис выглядел так, будто с него было достаточно этого фарса, и Дилюк полностью разделял его мнение. — Таким образом, суд не требует предоставления права прохода. Господин Дилюк может оставить это предложение открытым или отменить его по своему усмотрению. Это мое окончательное решение по этому делу, и властью, данной мне, как рыцарю Фавония и действующему магистрату этого суда, я настоящим– — Подожди, Арамис! — выкрикнул хриплый голос, который Дилюк мгновенно узнал, несмотря на то, каким приглушенным он был. Он обернулся и увидел, как в комнату для слушания вошел Кэйя. С ним Фишль, Оз и молодой человек, который выглядел крайне напуганным, со связанными за спиной руками и подгоняемый Фишль. — Кэйя, что… аргх, неважно, — раздраженно сказал Дилюк. Он должен был знать, что так и случится, потому что это был, конечно же, Кэйя. Он не мог даже взять выходной, чтобы выспаться после последствий пыток, не солгав, не манипулируя своей сиделкой и не бегая по Мондштадту, как фанатичная ищейка, не говоря уже о том, что он все еще выглядел и, вероятно, чувствовал себя ужасно. — Капитан Кэйя, что… вы в порядке, капитан? — спросил Арамис, поднявшись при появлении своего начальника, хотя технически, как действующий магистрат, в этой комнате Арамис имел более высокий ранг. — Кэйя? Что случилось с твоим лицом? — пропищала Паймон. Ее высокий голос привлек внимание Дилюка, и он впервые осмотрел галерку. Залы, в которых проводились слушания, находились на одном из нижних этажей собора и были устроены так же, как и главный зал собора наверху, только в меньшем масштабе – со скамьями сзади, разделенных проходом в центре, и с приподнятой площадкой в передней своей части, где за тяжелым деревянным столом председательствовал исполняющий обязанности магистрат. Гражданам Мондштадта разрешалось приходить и наблюдать за судебными слушаниями, а Дилюк привык к случайным людям, появляющимся каждый раз, когда он должен был присутствовать на процессе. Однако это, возможно, был первый раз, когда собралось так много людей, которые знали его лично. Здесь была Люмин, поднявшаяся на ноги и теперь приближающаяся к Кэйе, при этом издавая обеспокоенные вздохи, и вместе с ней Паймон, опасливо парящая над Кэйей. Двое подростков из Ли Юэ. Эмбер, которая уже было направилась к Кэйе, но затем, передумав, изменила курс на Фишль, чтобы помочь той с… пленником? — Простите, что прерываю, сэр Арамис, — сказал Кэйя, формально обращаясь к своему коллеге, — но мне нужно сослаться на статью четырнадцать, пункт седьмой. — Возражаю! — запротестовал адвокат Ильзы. — Статья четырнадцатая, пункт седьмой кодекса правосудия Мондштадта… это когда рыцарь, расследующий отдельное дело, обычно преступление, может вмешаться в процесс судебного слушания, чтобы допросить свидетеля, который уже дал клятву говорить правду, — вполголоса сообщил Раймбург Дилюку. — Простите, капитан… Напомните мне, что это за четырнадцатая статья, пункт семь, — сказал Арамис, все еще выглядя растерянно. — Это юридическая писанина, которая, по сути, позволяет мне украсть ваше слушание и превратить его в своего рода дачу показаний, — сказал Кэйя. — Но обо всем по порядку. Примите клятву этого куска мусора для меня, хорошо? — Приведение новых свидетелей к присяге нестандартная процедура в подобных случаях… — Раймбург посмотрел на Дилюка. — Желаете, чтобы я положил этому конец? — Нет, — сказал ему Дилюк, стараясь изо всех сил не ударить себя ладонью по лбу. — Сомневаюсь, что кто-либо способен остановить его сейчас, — затем он повысил голос, чтобы обратиться к своему брату. — Кэйя, хотя бы сядь, пока ты занимаешься этим. Ты не в порядке. — Возражение! Возражение! Как всем известно, капитан Кэйя состоит в близких и личных отношениях с господином Дилюком, и это нельзя игнорировать! — закричал адвокат Ильзы. — Ваше возражение отклоняется. Я здесь в рамках расследования покушения на убийство, а не для того, чтобы председательствовать в споре о жалкой собственности вашего клиента, — сказал ему Кэйя. — Технически он не может ничего отклонить, так как он… не действующий магистрат… — тихо сказал Раймбург Дилюку. Дилюк фыркнул. — Не говори ему этого. — Покушения на убийство? — адвокат Ильзы выглядел изумленным и сбитым с толку. Дилюк перевел свой взгляд на Ильзу, которая застыла в процессе покусывания ногтя на своем мизинце и полностью побледнела под своими шрамами и отметинами на коже. Затем он снова посмотрел на самого важного для него человека в комнате. Кэйя подошел достаточно близко, чтобы он заметил, что его брат был все еще тревожно бледен, а его глаза нездорово блестели в подобии лихорадки. — Кэйя, — сказал он, поднявшись и приблизившись к своему брату, что вообще-то, как он знал, противоречило протоколу, но… что ж, протоколы уже вроде как брошены в топку. — Пожалуйста. Сядь. — Прости. Сейчас не могу, Дилюк, — сказал ему Кэйя и одарил его своей фирменной раздражающей ухмылкой. — Сэр Арамис, возможно, если бы вы могли принять клятву этого человека, мы бы могли продолжить и быстрее покончить с этим, — сказала Эмбер. — Капитан Кэйя выглядит нехорошо, а покушение на убийство явно важно, поэтому мы должны сделать все возможное, чтобы ускорить процесс. — Я– да. Вы правы. Как действующий магистрат этого слушания, я признаю ссылку капитана Кэйи на статью… Статью… — Статья четырнадцать, пункт седьмой, — подсказал Кэйя. — На статью четырнадцать, пункт седьмой, — повторил Арамис, — и я приму клятвы нового свидетеля. Молодой человек, прошу, назовите свое имя суду. — Я… Я Рэндольф Хиршир. — Клянешься ли ты, Рэндольф Хиршир, именем Барбатоса говорить только правду перед этим собранием, чтобы отстоять справедливость и законы Мондштадта? — Я– эм– да. Я клянусь, — нервно сглотнул Рэндольф. — Отлично. Теперь, когда дело сделано, почему бы тебе не заявить для протокола, что ты сделал, — сказал Кэйя. — Расскажи этим милым людям именно то, что ты рассказал мне. При надлежащей процедуре, Рэндольфу полагалось сесть за меньший стол сбоку от большого, где сидел Арамис… но была ли то официальная ссылка на какой-то малоизвестный пункт или нет, Дилюк очень сомневался, что все происходящее можно было назвать надлежащей процедурой. — Я… мне… видите ли, сэр… Я работаю в мастерской сапожника. Мастер Брукнер мой учитель. Я его ученик. Мне нужны были деньги. Моя сестра заболела, понимаете. Она плохо чувствует себя почти все дни и часто кашляет. Говорит, что что-то сдавливает ее грудь. Есть лекарства и тому подобное, которые можно заказать за пределами Монда, но они дорогие, понимаете– — Прекрати эту слезливую историю и переходи к делу, — прорычал Кэйя. — Около двух месяцев назад мадам Вандер зашла в лавку и попросила меня подложить яд в обувь господина Дилюка, когда он в следующий раз принесет к нам пару для ремонта или сделает специальный заказ. — Возражение! — запротестовал адвокат Ильзы. — Отклонено, а теперь заткнись, — огрызнулся Кэйя. — Она мне предложила моры. Очень много. Больше, чем мастер Брукнер платит мне за месяц. Поэтому я взял деньги. И сделал, что она просила, — сказал Рэндольф, свесив голову. — Она обещала мне, что это не такой яд, который может убить. Только тот, который немного спутает мысли человека, вызовет головные боли, расстройства желудка и кошмары. Я поверил ей, потому что, ну, никогда не слышал о яде, способном убить одним попаданием на кожу. — Лжец! Он лжет! — закричала Ильза. — Вы желаете опровергнуть показания свидетеля? — спросил Кэйя и сделал щедрый жест рукой. — Ну, тогда давайте. — Мадам Вандер, вам не стоит– — Я хочу опровергнуть! Он явно лжет! — пронзительно сказала Ильза. — Я не имею никакого отношения к попыткам отравления Дилюка Рагнвиндра! — Но что получит мистер Рэндольф ото лжи? — спросил Кэйя, и это звучало ох как разумно, несмотря на то, что его голос все еще был хриплым и грубым. — Ты подбил его на это! Ты, лживая собака Кхаэнрии! Дилюк сжал свой кулак и увидел, что Люмин сделала шаг к Ильзе, пусть Паймон и засуетилась перед ней, предупреждая держаться настороже. Фишль прошипела как змея, а Эмбер издала рычащий звук. С галерки раздалось много других неодобрительных возгласов. Мондштадт любил своего капитана кавалерии. Хоть Кэйя и не родился здесь, но он был теперь одним из них. Те, кто держали что-то против его происхождения, составляли очень незначительное меньшинство. — То, что я родом из Кхаэнрии, Ильза, не имеет к этому никакого отношения, — холодно сказал Кэйя. — О, я так не думаю. Это ведь был яд из Кхаэнрии, что был использован против господина Дилюка. Ты, ублюдок Кхаэнрии, не думай ни секунды, что я единственная, кто установил эту связь! — огрызнулась Ильза. Кэйя на мгновение замер. Затем он рассмеялся. — Вау, — сказал он. — Ты действительно… я к тому, что я пытался подловить тебя, потому что, ну, как бы, я должен был попробовать… Но я не думал, что это будет так легко. Просто… вау. — О чем ты, дворняга? — требовательно спросила Ильза. — Я говорю о том, как ты только что себя скомпрометировала, — сказал ей Кэйя. — Что? Я не– — Мадам Вандер, пожалуйста, не говорите больше ничего– — Кто сказал, что был использован яд из Кхаэнрии? — спросил Кэйя. — Что? — моргнула Ильза. — Ты сказал. — Нет, не я. — Тогда обувной парень сказал! — Нет, он не говорил. Я специально наказал ему не говорить. Он был только счастлив согласиться на это, потому что даже не может произнести Кхаэнрия, — сказал Кэйя. — Значит, кто-то другой упомянул ее раньше, потому что это была не я! Я только услышала это от тебя! Не я первой сказала про Кхаэнрию, ты, отродье Кхаэнрии! Кем ты, черт возьми, себя возомнил? Заходишь сюда и обвиняешь такую леди, как я?! Тебе здесь нет места, жалкий чужеземец! Темнокожий пес! Ты– — Ильза, заткнись на хрен, — закричал Дилюк, не в силах больше выносить ее желчь и ненависть. И похоже, что он не единственный. — Держи свой грязный язык за зубами, стерва! — Скажи только еще одно слово против Кэйи, и я клянусь Барбатосу… — Ветряное лезвие! Ладонь Вихря Люмин закрутила воздух, поднимая вверх бумаги и другие незакрепленные предметы, а затем выпустила струю воздуха, которая опрокинула Ильзу со стула на стол истца. Это также почти сбило с ног Кэйю, но стоявшая рядом с ним Эмбер схватила его и удержала, прежде чем то же самое успела сделать Фишль, к явному неудовольствию последней. — Ты! Другой чужеземец! — завизжала Ильза, садясь, но не пытаясь подняться. — Тебя за это повесят! — Сдавайся, Ильза, — сказал Кэйя. — Ты в комнате, заполненной людьми, которые слышали, как ты первой упомянула Кхаэнрию. Ты больше никого не обманешь. Можешь до посинения оскорблять меня и почетного рыцаря, спасшего весь Мондштадт от Ужаса Бури, но это не изменит того, что мы все слышали. Затем Ильза начала смеяться. Ужасным, жестоким смехом. — Мондштадт уже не тот, что раньше. Когда-то мы были сильными. Когда-то мы были гордыми. Нам не нужны были чужеземцы для помощи, разве что только в качестве слуг или рабов, — ее пренебрежительный взгляд обратился к Дилюку, которому было абсолютно все равно, что она о нем думала. — Твоя семья пала так низко со времен рыцаря Рагнвиндра. — Она говорит о рыцаре Рагнвиндре, который сверг старую монархию, чтобы положить конец рабству в Мондштадте? — спросил Кэйя. — Этот рыцарь Рагнвиндр? — Было бы уместнее, если бы твоя разбавленная родословная закончилась на тебе, — ядовито выплюнула Ильза, все еще глядя на Дилюка, и подняла одну из рук ко рту, чтобы начать жевать очередной ноготь. — Тебе бы больше подошло сойти с ума и умереть безумным и одино– — Не смей! Следующее, что увидел Дилюк, это как Кэйя побежал к ней и, оказавшись рядом с ней, схватил ее руку и выдернул ее изо рта, а затем потянулся ко рту собственными руками. — Не надкуси! Нет! — Возражение! — Кэйя, что ты делаешь? — Не надкуси, черт тебя возьми! У нее яд! Она пытается– дерьмо, нет, дерьмо! — хрипло закричал Кэйя, когда у Ильзы начались конвульсии, а изо рта начала идти пена. Дилюк ринулся к нему, чтобы схватить его и оттащить назад. — Не дай ей укусить тебя! Не дай ему попасть в твою кровь! Кэйя, назад! Кэйя пытался сопротивляться его хватке, и только архонты знают почему, потому что к черту Ильзу. Кэйя никогда не был таким сильным, как Дилюк, даже в свои лучшие дни, а этот день был очевидно не лучшим для Кэйи. Черт. Держа его вот так и оттягивая назад, Дилюк почувствовал, что его все еще трясло, даже спустя долгое время после того, как его галлюцинации прекратились. Это не могло быть хорошим знаком… но гораздо важнее сейчас… — Она тебя не укусила, так ведь? Прошу, скажи мне, что она тебя не укусила… — Дилюк развернул Кэйю к себе и схватил его руки, осматривая их на предмет кожных повреждений, через которые мог проникнуть яд Ильзы. — Она меня не укусила. Я в порядке, Дилюк, — сказал ему Кэйя. Дилюк не поверил ему на слово, потому что Кэйя чертов лжец, который лжет. Чтобы лично убедиться, он изучил каждый сантиметр его потемневшей от отравителя снов кожи на его руках, пробегая собственными пальцами по пальцам Кэйи, чтобы точно ничего не упустить. Затем он перевернул его ладони, чтобы проверить другую сторону, прежде чем он, наконец, смог расслабиться. — Ты идиот. Ты ведь знаешь это, верно? — спросил Дилюк, схватив своего брата за плечо, и, потянув его к своему стулу, заставил Кэйю сесть на него. Кэйя ничего не ответил. Вместо этого он просто уставился на Ильзу… или в ее сторону. Ильзу заслонили сир Арамис, скаут Эмбер и адвокат Ильзы… имя которого Дилюк так и не узнал. Ох, что ж. Все трое столпились вокруг трупа Ильзы, проверяя, что они и так чертовски хорошо знали – Ильза мертва, собственноручно отравлена ядом. Тем временем Фишль сплюнула на землю, чтобы выразить свое презрение, а Люмин стояла рядом и, скрестив руки, сердито смотрела в направлении Ильзы, пока Паймон парила вокруг, чтобы лучше рассмотреть. На заднем плане галерка наполнилась ропотом зевак, которые только что пришли на слушание в надежде на бесплатное развлечение. Дилюк также увидел, что Чун Юнь и Син Цю шли к ним, и это хорошо. Син Цю был целителем. Он смог бы осмотреть Кэйю. Дилюк поймал взгляд Син Цю и жестом подозвал его, но их разделяла толпа людей, поэтому Син Цю потребовалась чуть ли не минута, чтобы добраться до них. Итак, Дилюк оглянулся на Кэйю, который теперь выглядел очень, очень уставшим. — Ты в норме? — спросил Дилюк. — Хм? Ага. Просто… думаю, насколько зла на меня будет Джинн за все это, — сказал Кэйя. — Не беспокойся о ее гневе, беспокойся о моем, — раздраженно сказал Дилюк. — Ты солгал мне. Ты сказал, что останешься дома, а как только я ушел, ты тут же убежал. Снова! Я действительно не могу никому тебя доверить, да? Ты отправлял за Джинн вообще? — Нет… но, может, нам стоит послать за ней сейчас. Дилюк фыркнул. — Как бы то ни было, почему ты думаешь, что она будет зла на тебя за это? Не то чтобы это твоя вина, что все так вышло. Кэйя посмотрел на Дилюка и часто заморгал. Затем он подарил Дилюку ухмылку, которая была слишком хрупкой, чтобы оказаться настоящей. — Скажешь это Джинн за меня, хорошо?