Дом с привидениями

Мама пришла сразу же, решительно распахнула дверь, ледяным тоном вопросила: — Что ты вытворяешь, Элиас? Эли сердито всхлипнул, понимая, что в историю о привидениях всё равно никто не поверит, и пробубнил, уткнувшись лицом в матрас: — Я его случайно уронил. — Тебе не стыдно врать? Я же сама всё видела. — Там был паук, — сказал Эли, ухватившись за внезапное озарение. — Я испугался. — Или специально разбил шарик, чтобы позлить Квентина, — всё таким же ледяным тоном ответила мама. — Да нужен он мне! — воскликнул Эли, подняв голову и пригвоздив маму возмущенным взглядом. — Пусть сам вешает свои поганые шары, мне не нужны ни его украшения, ни его елка, ни его дом, ни он сам! Я его ненавижу и хочу к папе! — Знаешь, — начала мама, — Квентин хотя бы… Она резко замолчала, развернулась и вышла из комнаты. Эли всхлипнул, сердито утер слёзы и вынул из кармана мобильник. Сеть была, но дозвониться до папы не получалось. Эли написал ему сообщение и долго-долго гипнотизировал взглядом синюю полоску, которая зависла, едва добежав до середины экрана. Эли написал еще. И еще. И еще. Теперь полоска зависала, не пройдя и трети пути. «Забери меня отсюда». «Не хочу с ними жить». «Мама всё время ругается». «Мне страшно». Эли сдался, положил мобильник на пол и зарыдал. — Не плачь, я же нашла твою шапку, — расстроенно сказал всё тот же нежный девичий голос. — Теперь тебя не высекут. Эли вскочил, попятился, прижался спиной к стене и закричал: — Уйди! Оставь меня в покое! Девочка с косой, проявившаяся было из отсырелых обоев, испуганно мигнула и исчезла. Из гостиной донеслось невнятное бормотание: наверное, Квентин осуждает такое неподобающее поведение. Эли нагнулся, подобрал мобильник и поспешил в гостиную, решив, что унижаться и просить прощения у Квентина всё-таки приятнее, чем оставаться наедине с Хедвиг и остальными привидениями. Осколки шара с пола уже исчезли, мама фотографировала полностью наряженную елку, а Квентин убирал пустые коробки. Эли хмуро отметил, что соломенные игрушки висят на самых заметных местах. Наверное, мама рассказала Квентину, что Эли их не любит. Воинственно набычившись, чтобы не так страшно было сдаваться, Эли подошел поближе. Квентин аккуратно обогнул его и потащил коробки к дальней стене. Мама наконец отщелкала все удачные и неудачные ракурсы, обернулась и поманила Эли к себе: — Встань у елочки. Эли подчинился, мрачно скрестив на груди руки. — Улыбайся. — Не умею по команде. — Подростки, — покачала головой мама. — Мне до подростка еще год и четыре месяца, — проворчал Эли, и мама взъерошила ему волосы: — Рано начал. Эли дернул плечом и ничего не ответил. Он встал так, чтобы не смотреть ни на елку, ни на снова накрытое пластиком зеркало, поежился. — Плакал? — спросила вдруг мама, видимо, заметив, как покраснели его глаза. Эли снова дернул плечом. — Не расстраивайся. Квентин не сердится, это даже не его шар. — Как это — не его? А чей? — Не знаю. Наверное, бывших хозяев. — Эли побледнел, а мама продолжала, не замечая его смятения: — Тут вообще много достойных вещей. Надо будет их разобрать и выставить на аукцион, деньги лишними не бывают. Жалко, что кое-что попортилось от влаги, но можно же отреставрировать… Смотри, какая красота. Надо напечатать такую открытку. Мама сунула Эли под нос свой мобильник, демонстрируя на редкость дебильно ухмыляющегося Квентина в зарослях гирлянды. — Печатай, мне-то что, — буркнул Эли. Мама сокрушенно цыкнула, а Эли вынул из кармана собственный мобильник и зашел в сообщения. «Доставлено».