Дом с привидениями

Эли рванулся, из последних сил отрицая произошедшее. Если очень постараться, можно оказаться сильнее, Себастиан же говорил, надо просто удержаться, не дать себя утянуть… Эли наконец отлепился от холодного стекла и чуть не закричал от радости, увидев отражение самого себя. А потом понял. Его за ухо увели от зеркала, в котором стоял и тупо пялился в никуда оставшийся по ту сторону Эли, настоящий Эли, только опустошенный. Интересно, мама и Квентин так и найдут его вот таким? — Пусть Стефан немедленно объяснится. Эли, привставший на цыпочки, чтобы облегчить боль в накрученном ухе, скосил глаза, пытаясь разглядеть сушеную грымзу, и недоуменно переспросил: — А? — Стефан забыл о манерах. Чудесно. Значит, Себастиан — не единственная коварная сволочь. Есть еще жаждущий избежать боли Стефан. — Ты здесь, сука? — прошептал Эли, пытаясь нащупать Стефана в своем сознании. Фрекен Ларссон отпустила его ухо, но только для того, чтобы отвесить пощечину. Эли изумленно пискнул, отлетев к стене, и ухватился за пылающую щеку. Снова нашел взглядом зеркало, увидел себя теперешнего — ярко-рыжего, растрепанного, зареванного. Значит, рыжий — это Стефан. Пора заводить каталог привидений. — Простите, фрекен Ларссон, — прошептал кто-то. Ага, вот он где, этот гнусный тип. Суфлирует. Эли сердито поджал губы. Не хватало еще просить прощения у гадины, которая его ударила! Фрекен стояла в метре от него, скрестив на костлявой груди сушеные руки и напоминая египетскую мумию. Повторного бунта она не ждала, и Эли этим воспользовался. Рванул к зеркалу, намереваясь запрыгнуть в себя и оставить с носом всю их призрачную компанию. Больно стукнулся о стекло, покачнулся, полетел на пол, срывая зеркало с гвоздя. Услышал звон. — Бли-ин! — Достаточно, — сурово объявила грымза, за ухо поднимая Эли и таща его в гостиную. — Стефану давно пора вспомнить, кто он и где находится. Эли растерянно огляделся. Гостиная выглядела совсем не так, как он ее запомнил. Никаких отстающих обоев, никаких пятен сырости. Тяжелые бархатные гардины, массивная мебель, мрачно тикающие напольные часы, какая-то громоздкая штуковина, отдаленно напоминающая рояль. Голый выпоротый мальчик, стоящий на стуле. Эли испуганно сглотнул, чувствуя, как язык прилипает к пересохшему нёбу. Рядом с голым мальчиком стоял еще один стул, свободный. Грымза подвела Эли к кокетливо изогнутому дивану и коротко бросила: — Поза. Эли откуда-то знал, что от него требуется, и подчинился, заставляя себя верить, что это Стефан всё исполняет, а он просто наблюдает изнутри. Пальцы Стефана расстегнули дурацкие короткие штаны, стянули их вниз, обнаруживая еще одни дурацкие штаны, только посветлее и потоньше. Процедура повторилась. Эли вяло удивился, что штанов на нем двое, а трусов нет, но потом сообразил, что нелепые подштанники — это и есть трусы. Просто времена у них тут такие дремучие. Покончив с приготовлениями, Эли встал на колени рядом с диваном, сложив руки на подлокотник. В этот раз он решил не сопротивляться. Пусть уже выдерут по-быстрому, а потом… Потом Эли как-нибудь вернется в свою реальность, как-нибудь дозвонится до папы, как-нибудь сбежит навсегда. Эли зажмурился и прикусил манжету, приготовившись терпеть. Стефану это почему-то не понравилось, но вникать Эли не стал. Поскорей бы разобраться с этим, а потом пусть катятся ко всем чертям. Может, написать в «Неизведанное» и попросить, чтобы прислали медиума? За спиной противно запела розга. Эли вздрогнул и замычал, потому что к такой боли он не был готов. То ли розга кусалась хуже трости, то ли фрекен била сильнее, то ли дело было в теле Стефана. Может, он чувствительнее Себастиана? Вот повезло… Эли наконец перетерпел самое мерзкое, снова смог дышать и даже выгнулся, подставляя зад под следующий удар. — Стефан разучился считать? — ядовито спросила грымза. Эли вспомнил Хедвиг и стиснул зубы. Вон оно что. Грымза сама не считает, то Стефан и напрягся… Розга просвистела снова. — Спасибо, фрекен Ларссон, я больше не буду! — тоненько вскрикнул Эли и тут же сообразил, что всё перепутал. — Простите! Раз! — Пусть Стефан начинает сначала. Розга содрала кожу, прокусила до крови, рванула, выдираясь с мясом, будто успела за короткий момент касания прирасти к телу. — Ой! Раз! Фрекен подождала две секунды и констатировала: — Стефан начнет сначала. С третьего раза у Эли получилось выкрикнуть: — Раз, простите, фрекен Ларссон, я больше не буду! Фрекен сурово хмыкнула и снова вжикнула розгой, в этот раз вероломно ударив по ногам. Эли взвыл, до синяка прикусив Стефанову руку, и заставил себя выкрикнуть: — Два! Простите, фрекен Ларссон, я больше не буду! Дальше стало проще. Счет помогал сосредоточиться и отдалиться от боли, и совсем скоро Эли уже выдавил из себя: — Двадцать пять… Простите, фрекен Ларссон. Я больше не буду. — Стефан может встать. Эли поднялся и кое-как натянул штаны, хотя больше всего на свете ему хотелось лечь и лежать — и чтобы его не трогали. Фрекен Ларссон молча взяла его за ухо и повела в ванную. Эли уже знал, что грядет, и не удивился, когда фрекен подтолкнула его к раковинам, а сама осталась ждать на пороге. Он отрешенно взял из мыльницы твердый желтоватый брусок и затолкал его в рот, потому что так надо. На секунду замер, глядя в зеркало. Показалось, будто в отражении мелькнул кто-то еще, наряженный в идиотский флисовый костюм, и Эли обернулся, чувствуя, как по щеке катится слеза. В ванной было пусто. Фрекен молча указала костлявым подбородком в сторону гостиной и зацокала прочь своими мерзкими шнурованными ботинками. Эли поплелся за ней, стараясь не задевать языком мыло и радуясь, что оно всё же не так сильно щиплется, как жидкое. Мальчик так и стоял на стуле, повернувшись лицом к стене, и Эли нахмурился. Где-то он уже видел эту задницу. Времени на размышления ему, впрочем, не дали. Фрекен жестом велела раздеваться, и Эли подчинился, заставляя себя сосредоточиться на том, что это тело Стефана подвергается унижению, а не его собственное. Ну и пусть. И так ему и надо. Эли аккуратно сложил снятую одежду и с трудом влез на стул, украдкой бросив взгляд на соседа. Себастиан, чтоб ему пусто было. Голую задницу щекотнуло, и Эли содрогнулся от такого знакомого уже прикосновения. Она что, и на стуле его будет пороть? Он же свалится! Но фрекен просто погладила его розгой и удовлетворенно заключила: — Стефан останется стоять на стуле до полудня, как и Себастиан. Хедвиг может начинать. Эли стиснул зубы, впиваясь в мыльный брусок. То есть Хедвиг тоже там? Да как так-то? Стукнуло что-то тяжелое, и Эли каким-то образом знал, что это откинулась крышка клавесина. Вот та штуковина — не рояль. Клавесин. Чужая мысль впилась занозой, и Эли едва не закричал, понимая, что сознание Стефана его поглощает. По гостиной понеслись дребезжащие, жутковатые трели, а потом нестройный хор детских голосов запел псалом.