Дом с привидениями

Мама так и не позвонила, хотя Эли ждал весь вечер. Квентин сварганил на ужин вафли, распаковав наконец бутербродницу. Вафли вышли толстыми и бледными, потому что поменять насадки Квентин не догадался. Эли мог бы отпустить по этому поводу пару ехидных комментариев, но не стал. Он молча жевал утопленные в варенье вафли и жалел, что Хедвиг не может разделить это сомнительное удовольствие. А Хедвиг действительно не могла, она ушла сразу после их недолгого разговора, пообещав вернуться при первой же возможности. И не возвращалась. И от мамы с папой не было вестей. Квентин, то ли видя тревогу Эли, то ли просто пытаясь поддержать разговор, вынул свой мобильник и цыкнул с сожалением: — Связи нет. — Угу. Хедвиг пришла, когда Эли уже укладывался спать. Возникла из стены, стоило ему переодеться, и Эли невольно задумался, долго ли она там стояла. Следы от порки миллиона Эмилей были какими-то невнятными, бледными и почти не болели, но светить ими перед Хедвиг всё равно не хотелось. Впрочем, Хедвиг же деликатная… Разумеется, она не подглядывала. — А мама не звонит, — шепотом сообщил Эли, ныряя под одеяло. — Связи нет. Хедвиг понимающе кивнула. Интересно, она действительно поняла? Эли до сих пор не был уверен в том, насколько она разбирается в тонкостях современного мира. Может, она знает всё, что известно ему, раз побывала в его голове? Ужас какой. — Хедвиг… — Эли замялся, выбирая из кучи вопросов один. — Почему у вас там так много Эмилей? Хедвиг ничуть не удивилась, села на пол рядом с матрасом и заговорила: — Это один и тот же Эмиль, просто он слабый. Наш мир держится на нас, понимаешь? Эмиль не понимает. Он мог бы… Ну, мы отчасти управляем событиями, потому что они все уже состоялись. Это как книга, можно ее раскрывать на любой странице. — Но если это всё — твои воспоминания… — Почему они плохие? — Хедвиг улыбнулась. — А ты разве всегда вспоминаешь только хорошее? — Ну, нет, — признал Эли. — Но, если бы я мог жить в своих воспоминаниях, я бы выбирал только хорошее. Как мы с папой летали в Грецию, как я выиграл почти триста крон на пароме, когда мы ездили в Мариехамн, как мама с папой, пока не развелись, смотрели вместе телевизор, а я залез на спинку дивана и вплетал маме в волосы кленовые листья, а она даже не ругалась, как… Эли испуганно умолк, поняв, что сказал слишком много. Сейчас как нахлынет… Не хватало еще реветь при Хедвиг. — Я же не одна, — рассудительно сказала Хедвиг. — Мы вместе всё это проживаем. А Эмиль и еще некоторые… Из-за них и других дергает, но не меня. Я умею держаться. — Дергает? — переспросил Эли, хотя прекрасно всё понял. — Это как сон, да? — Да. И нет. — А ты можешь проживать совсем старые воспоминания? — осторожно спросил Эли, и Хедвиг тут же решительно помотала головой: — У меня никогда не было семьи. Только этот дом. — Это… приют, да? — Эли дождался кивка Хедвиг и продолжал задумчиво: — А у нас приютов нет. — Как это? А куда же девают сирот? — Ну… Матильда говорит, Швеция — очень развитая страна, у нас мало сирот. А тех, которые есть, сразу же усыновляют или берут в приемные семьи. Это… Ну, представь, если бы ты просто пожила с нами, пока тебя не заберут насовсем в какую-нибудь семью. Вроде как в гостях. — И нет приютов, — задумчиво повторила Хедвиг. — И никого не порют… — Угу. — Какой же ты счастливый! Эли тяжело вздохнул.