***
Когда они добрались до очередной точки остановки, солдатам было приказано установить переносную казарму и шатры для руководства. Сначала они лениво растаскивали шатёр, но как только прозвучал командный голос старшины, подопечного Хартфелии, все ускорились. Пускай погода благоволила, всё же не стоило медлить с выполнением задания и оттягивать всё к вечеру. В форме было жарко под солнцем, но это никогда не заставляло Хартфелию снять её строгую форму, закрывающую почти все части тела, в том числе чёрные перчатки и высокие ботфорты. — Как вы думаете, лейтенант Хартфелия, за сколько ваш взвод управится с этой деревней? — поинтересовался низкий и жухлый мужчина средних лет. На его форме было несколько обозначений, говорящих о его превосходящем статусе. — Думаю, хватит двух недель, чтобы возвести к всему этому деревянный пост, капитан Фильц, — Хартфелия не отвлекалась от своих солдат. Некоторые уже скинули свои серые куртки, оставшись лишь в белых майках, либо кинув куртку на землю, либо повязав её на поясе. Всё действие сопровождалось бранью и руганью, которую слышало даже командование. Но не было смысла пытаться заткнуть им рты. — Две недели? Слишком долго, начальство не потерпит этого. — Мои солдаты и так вымотаны, работают без дозволенных им отпускных свыше четырёх месяцев. Быстрее двух недель Вам никто этого не сделает. Фильц резко сощурился и наклонился вперёд, вглядываясь в лицо Хартфелии. — Неужели Вам жаль рабов, мисс Хартфелия? Они лишь ресурс, даже не военные. Тем более на фронте не хватает рабочих рук, знаете ли, — голос Фрица зазвенел и стал противным. — Подождите, Вы хотите забрать и этот взвод? Кто же будет прибирать за Вашими элитными солдатами, как не эти рабы? — Люси была достаточно гордой, чтобы прогибаться под своим начальством. И резкой на язык, чтобы перечить высшим чинам. На лице Фильца распускалось негодование, но он быстро поджал свои тонкие губы, от чего от уголков расползлись мелкие трещины морщин. — Несмотря на Ваш семейный титул, Вам, лейтенант Хартфелия, стоит научиться манерам. Не Вам решать, как распоряжаться ресурсами армии. Я всё сказал. И это даже не моя воля. Фильц удалился, оставив Хартфелию в одиночестве. На лице была пустота, мраморная маска, которая была второй кожей для неё. Только вот в руках, заложенных за спину, треснула незадолго до этого поднятая веточка. Вновь её ставили на место и вытирали об неё ноги, оставляя ни с чем. Командир ещё долго наблюдала с холма за тем, как внизу разворачивался лагерь. Сначала выросла казарма, параллельно с этим установили палаты для старшин и сержантов, после поставили палатку и для самой Хартфелии, рядом с командным центров, в котором проходили все совещания (хотя они проходили нечасто), подобие кухонной палаты с длинными столами под открытым небом. Пока солдат не запрягли другим делом и готовился обед, некоторые авантюристы устроили подобие кострища, подтащив к нему пни из ближайшей лесопосадки. В нескольких сотен метров от эти базы начиналась деревня. Можно было увидеть покосившиеся и полуразрушенные деревянные дома, амбары и сараи. И кровь, даже с этого невысокого холма, которая окрасила зелёную траву в бурый цвет. Земля в некоторых местах была разорвана снарядами. Обычное дело — убираться после армии. И противное дело.***
Обеду были свойственны свои звучание, некий оркестр: глухой звук соприкосновения половника с алюминиевыми мисками, чавкающий звук еды, чужие голоса, чей-то низкий смех, скрип открывающихся фляжек. Еда не была хотя бы немного вкусной, но после тяжёлой работы сойдёт, главное — она не была испорченной. Запах переваренной пшёнки с тушёнкой забился в нос. Сегодняшняя порция выглядела приятнее, чем вчерашняя. Драгнил аккуратно повертел миску, чтобы убедить в том, что каша не была клейстерной или задубевшей. Ему даже свезло, ведь в похлебке плавало несколько кусков мяса. Он потянулся почти через весь стол за хлебом и солью, потому что пресной эту вещь трудно было есть, только если давиться. Драгнил часто замечал на себе подозрительные взгляды небольшой компашки отморозков. Несколько солдат, сильных и с тем тупых, в самом начале службы решили сгруппироваться, чтобы отвешивать не менее глупые и пошлые шутки, как их прежняя жизнь. Никто не был против таких временных товариществ — пожалуйста, лишь бы не мешали другим солдатам и не участвовали в потасовках. Хотя, как слышал Драгнил, эту компашку несколько раз хотели выкинуть у другого командира за нарушение дисциплины. При Хартфелии пока вели себя тихо, но он не мог судить точно — последние месяцы его жизни смешались в кашу. — Слушай, Нацу, — обратился солдат, сидящий рядом. Нацу кивнул, но не поворачивался в его сторону, наблюдая за собеседником краем глаза. Вроде иногда он с ним общались, но он не запомнил его имени, а может, не хотел запоминать. — Видишь, наш старшина, вот там вот, идёт к палатке командира? — солдат кивнул куда-то в сторону общих палаток. — Ходит слух, что его работа не нравится, так скажем, нашей мисс Строгости. Его, возможно, снимут. — И что? — спросил Драгнил. — Ну как что? Если хорошо выслужишься, проявишь себя, можно и на его место, ну это, подкатить, — солдат толкнул локтем Нацу. Это было неприятно, но он промолчал. — Немного, но условия-то лучше, а? И к юбке ближе, а знаешь ли, — этот солдат положил остатки каши на ломтик хлеба и откусил, — дорога дальняя, фиг когда вернёмся, а потребности, ну знаешь сам, в общем. — Хартфелия командир и только, — ему было всё равно, но иногда сексуализация образа Хартфелии его раздражала, особенно когда другие солдаты слишком часто об этом думали, подрачивая по ночам, от чего вся их кровать ходила ходуном и скрипела, мешая спать. — Ты как всегда, где в тебе там мужское начало, а? Я, конечно, не ярый поклонник, но соскучился по дамочкам с Улицы. — Мне плевать. Дальше обед они закончили молча. Драгнил часто выходил самым последним из-за стола. Обычно он ел неспешно, наслаждаясь дозволенным отдыхом, но также растягивал обед, чтобы просто не оказаться в компании других солдат, в которой ему придётся говорить и слушать. Очень часто их разговоры были пустыми и пошлыми, уши вяли от такого.***
Лёгкий стук отвлёк Хартфелию от документов. Она не сразу подняла свой взгляд, внимательно вслушиваясь, как небольшая шторка из брезента с шелестом отодвигается. — Вызывали, командир? Когда она подняла свой взгляд, наткнулась на среднего роста парня с неправильно подколотым воротником. Он выпрямился по стойке смирно и смотрел куда-то в потолок, а не на командира за столом. Столь наигранное послушание тоже могло раздражать, а также постоянное волнение, источаемое этим старшиной. — Да, вольно, — Хартфелия откинулась на спинку своего стула, — хотела поговорить про третье хранилище. У нас же их пять, да? — Так точно! — Вот, получается, это пятая часть наших запасов, обмундирования и инвентаря, правильно? Я ведь не ошибаюсь, старшина? — она скрестила свои руки на груди. Её взгляд уставился на шею старшины, воротник был ещё и запачкан — непозволительное отношение к своей форме. Форма старшины или же сержанта отличалась от формы обычных солдат как раз наличием прикалываемого или привязываемого воротника, на котором отмечалась атрибутика не только звания, но и всей роты. — Так точно, командир! — Тогда почему ты позволяешь так холодно относиться к установке шатра? — Не понял вопроса, командир! — парень запнулся. — Почему в итоге мы перевозим сырые вещи и продовольствие, старшина? Если не понимаешь, я объясню, — Хартфелия поднялась со стула и навалилась руками на столешницу, немного сокращая расстояние до служащего. — На прошлой стоянке оказалось, что третье хранилище было недостаточно хорошо установлено, а продовольствие внутри не было накрыто дополнительным брезентом. К тому же, еда лежала на голой земле. Сегодня мы из-за этого перевозили сырую амуницию. И ты вновь запихиваешь её в третье хранилище, старшина! Как ты это объяснишь?! — Виноват, командир. Недосмотрел. Исправлюсь. — В любом случае исправишься, старшина! — сорвалась Люси. Она не любила кричать, но по своей должности ей приходилось часто повышать голос. Кто бы мог подумать, что в столь хрупкой девушке есть такие силы, от чего её крик был слышен всем солдатам. — Так точно. Она брезгливо цокнула, выходя из-за стола. Старшина стоял так же неподвижно, как и в самом начале, боясь повернуть голову в сторону Хартфелии. Не то, чтобы она была строгим и страшным командиром, просто старшина прекрасно понимал, что частота её возмущений к его работе росла с каждым днём. Ему следовало быть самым покладистым подчинённым, чтобы не потерять должность. — Делай что хочешь, хоть с бубном пляши, хоть на солнце суши, — Хартфелия отодвинула брезентовую шторку входа, впуская солнечный свет внутрь, — к вечеру чтобы всё было в надлежащем состоянии. — Так точно. — Свободен. Командир вышла на улицу, а сразу за ней выскользнул старшина, сильно пригибаясь к земле. Он не нравился ей не только из-за постоянных ошибок, потому что по натуре своей он был неряшлив и неаккуратен, к тому же и забывчив, но ещё он слишком сильно пресмыкался перед ней. Причём она была уверена, что по ночам среди обычных солдат он поливал её грязью, но пока она не услышит этого лично — ей всё равно. День был солнечным. И солдаты, под командованием сержантов, начали вновь выкапывать знакомые всем прямоугольные ямы. Копали намного больше и глубже, чтобы поместилось больше тел.***
Солнце пекло, а чем ближе ты был к земле, или же под ней, тем душнее становилось. Раз за разом Драгнилу приходилось врезать лопату в пласт земли, а после отрывать этот ком и скидывать куда-то над головой. Сверху слышались слабые звуки, напоминающие схожие ему потуги. Не так много солдат осталось копать, как он понял. — На удивление, хорошо работаешь, — послышался знакомый голос. Он отвлёкся на повисшую над ним тень, а после неохотно обернулся. Нацу знал, кого увидит, не то, чтобы он был заинтересован разговором, но мог хотя бы передохнуть во время беседы. Над ямой стояла Хартфелия, как всегда прожигающая своим холодом и безразличием. Но если уж она стоит здесь, то ей что-то нужно? Хотя, Драгнилу следовало обходится немного почтительнее со своим начальством. Он воткнул лопату в землю и положил руки на черенок, облокачиваясь на импровизированную стойку. — Стараюсь, командир. — Копать достаточно тяжело. Мог, как и все другие, отправится в деревню, но ты сам вызвался к лопате. Странный, — сейчас Драгнил был благодарен тому, что командир стояла над ним, заслоняя собой слепящее солнце. Но из-за этого он с трудом мог отличить что-то в силуэте Хартфелии. — Не хочу таскать трупы, мне проще с землёй возится. — Всё оказалось проще, — она шагнула немного ближе, от чего обратно в могилу упало несколько комьев земли. Драгнил усмехнулся, но решил ничего не говорить. Если он даже намекнёт, что командир мешает его работе, его ждёт наказание. Да и было бы смешно вновь выслушивать её крик, за обедом он слышал достаточно. — Ты вроде неплохо соображаешь, боец. — Простите, командир, я не боец. Я всего лишь солдат, который копает могилы. Вряд ли он увидел, но Хартфелия усмехнулась. Действительно, её старая привычка называть подчинённых «бойцами» не могла покинуть её несколько лет. Сейчас в её подчинении были лишь рабочие, кто-то был даже неплохим плотником или слесарем, встречались бывшие поэты. А были такие, как Драгнил, люди без истории, без прошлого и будущего, послушно выполняющие свою работу, но лишь в указанный срок. — Ты прав. Иногда солдат, который хорошо копает, может дослужиться и до сержанта, Драгнил. Но для этого нужно не только выполнять свою работу, но и делать её с каплей энтузиазма. Ты понимаешь, о чём я? Солдат внизу замолчал. А после выпрямился и вытащил лопату. Вновь он делал что-то во время разговора с командиром, но приказа слушать не было, он не нарушал устав. — Конечно. Но мне достаточно просто работать. Простите, командир, — он врезал лопату в землю и накренил черенок, но не стал поднимать её. — Будем честными, вы же не просто так ходите тут по солдатам средь бело дня? Смотрите и наблюдаете, ищите кого-то подходящего, да? Хартфелия молчала, хотя по её скрещенным на груди рукам можно понять, что её раздражает поведение Драгнила. Но не так сильно, чтобы быть достойным выговора или наказания. — Мне всё равно на армию, поэтому обойдусь копанием могил. Все мы в одной лодке, не вижу разницы. Он откинул землю наверх. А после продолжил куда интенсивнее копать землю. Хартфелии следовало как-то проучить солдата, но она прекрасно понимала, что это бесполезно. Сколько бы раз Драгнилу не делали выговоры, не ставили на ночной дозор или не пороли, он всё равно не обращался к начальству выше устава. С ним было бесполезно бороться. В могилу упало ещё несколько клочков земли, а после нависшая тень исчезла. Стало немного легче работать. Лучше уж просто работать, чем иметь какую-то ответственность за других, на такое Драгнил не готов был пойти — не было желания. Он точно не относился к инициативным людям, и если что-то делалось бы нестандартное, Драгнил был бы последним человеком, участвующим в подобной импровизации.***
Небо покрылось тёмной пеленой. Со сторон казармы рабочие площадки освещались прожекторами, на которые стаями слетались мотыльки. Слух приятно щекотало потрескивание сверчков в ближайших кустах, а воздух будто бы стал чище и свежее. Многие солдаты уже закончили свою работу, и им было позволено отдыхать. Некоторые сидели у импровизированного костра, заливали какие-то байки и пили предоставленный чай (начальство действительно расщедрилось). За весь день было мало работы из-за того, что взвод только обустроился, их сильно не гоняли, потому что руководство было занято своим муторным делом. Но нескольким солдатам было ещё далеко до отдыха — кто стоял днём на ямах, закапывали их. Кто-то это делал быстрее, а кто-то медленнее, обреченно посматривая в сторону уютного костра. Из всех солдат эти устали больше всего. Вдохнув поглубже, Нацу воткнул лопату в землю. Окончательно. Конечно, ещё стоит вернуть снаряжение в общие хранилища под учёт сержанта или старшины, но на этом его работа официально заканчивалась. Перед ним был холм свежей земли. Через несколько месяцев он сильно осядет и порастёт травой, окончательно слившись с местностью. Может, когда-нибудь это небольшое возвышение, напоминающее о том, что здесь покоятся чьи-то тела, сровняют с землёй, чтобы на ровном месте построить какое-нибудь здание или проложить дорогу. Это не важно, потому что хотя бы на несколько месяцев это могила, и о ней будут помнить. Драгнил задумался. Всё же он был последним человеком, который проводил погибших. Он не знал этих людей, они не были ему родными и знакомыми, просто чьи-то тела, изуродованные войной и сброшенные, подобно мешкам, в общую могилу, без имён и памяти. Достойная ли смерть, когда тебя закапывают. Но ты уже в земле, какая разница? Рука сама скользнула к подбородку, едва прикасаясь к нему двумя пальцами, а после ниже, к груди. Только после Драгнил заметил, что повторил старый жест, даже не задумываясь об этом. Так прощались с покойниками в его вере. — Чёрт, чёрт! — послышался крик где-то в стороне. Драгнил лениво повернулся, надеясь не быть причастным к любым событиям, ведь он только закончил работу. В темноте отчётливо виднелись яркие огни, только это был не тот импровизированный костёр. Одно из хранилищ вспыхнуло, будто бы спичка, и к небу устремились прожорливые языки огня. — Пожар! Тушите! Это приказ, чёртовы псы! — по голосу это был старшина. Он так и не научился ругаться, как положено армейской крысе. Нацу обречённо вздохнул, а после неторопливой походкой отправился в другую сторону от казарм, к пожару. Некоторые солдаты уже спали, а те, что нелегально выпивали у костра (это был не просто чай, дураку понятно), были не способны разобрать истеричную речь старшины. Мимо него пробегали другие солдаты, действительно испугавшиеся огня, но, подбегая к хранилищу, они просто нелепо носились возле пожара, пытаясь придумать что-то вместе со старшиной. Тот тоже отплясывал рядом, будто бы туземец у ритуального кострища. Вот наконец кто-то додумался побежать обратно за водой, но и она бы тут не помогла. Быть рассудительными — этот пожар уже не потушить. Но стоило попытаться избежать перекидывания огня на другие хранилища. — Хей, — Драгнил подошёл к солдату, который разговаривал с ним за обедом, и кулаком слегка толкнул его руку — по траве огонь тушить надо. Куртками, — он указал пальцем на разгорающуюся траву, — и окопать вокруг, там лопаты есть, — Нацу перебросил кисть с поднятым указательным пальцем через плечо, в сторону свежих могил. — Да, точно, точно, ща, — мотнул головой солдат и побежал за лопатами, утаскивая кого-то с собой буквально за шиворот. В это время сам Драгнил лениво снял с себя куртку, и, наклонившись к земле, кинул на огонь, который уже расползался по подсушенной траве. Всё было достаточно логично, потому что не будет кислорода — не будет огня. Для Нацу это было так очевидно, что он никогда не задумывался о том, что какие-то люди могу не знать этого. Через некоторое время к нему присоединились другие очевидцы, повторяя его движения и отбивая землю. Какой-то пьяный солдат прибежал с ведром воды и с разбегу вылил его на хранилище, половину разлив ещё по пути. Всё это выглядело смешно и глупо. — Лопаты, чуваки, лопаты! — с грохотом приблизился тот самый солдат. Огонь можно покорить, если не бояться. — Что здесь творится?! — раздался гневный крик. Да, это кричала командир, которая принеслась из своей палатки к хранилищам. Было бы куда странней, если бы она не заметила пожар и шум. — Пожар, командир, — отозвался старшина. Слышалось, как он боязливо отвечает на вопрос Хартфелии. Другие солдаты стали усиленно помогать с пожаром, чтобы не попадаться на глаза разозлившейся. — Я вижу. Почему тут пожар? — Ну, бывают возгорания, и… — Не мямли, старшина! — она подошла впритык к старшине, но даже Драгнил ощущал спиной её взгляд, упавший на всех солдат и обстановку. Он бы не хотел оказаться на месте старшины в этот момент. Хотя, может, тот получал как раз по заслугам, ведь пожары просто так сами не появляются. — Вы приказали высушить инвентарь к завтрашнему дню. И не всё успело просохнуть, поэтому, поэтому… — вновь замялся старшина. Он начал заикаться, шеей буквально вдавливаясь в свои плечи, будто бы черепаха. — Поэтому ты решил всё сжечь? — Нет, просто, просто, обогреть всё, — он нашёл подходящие слова и на секунду обрадовался этому, но мимолетная улыбка стерлась с его лица, — вот, и что-то пошло не так. — Что-то пошло не так? Это все твои оправдания? — да она ещё неплохо сдерживала себя. Другой командир на её месте давно бы влепил в нос этому старшине. Хотя, иногда лучше в нос, чем испытывать на себе испепеляющий взгляд. — Так, та…так точно, командир. Наступила тишина, прерываемая тихими разговорами солдат, которые пытались ещё окопать хранилище. Но оно продолжало гореть, словно праздничный костёр, даже очень красиво. — Понижен, — зашипела Хартфелия от злости. Только сейчас стало понятно, что она была не до конца одета в форму, на ней не было привычного мундира, а лишь тонкая водолазка, плотно прилегающая к телу, а на голове не было фуражки. — До рядового, — её голос был очень тихим, но каждый услышал эту фразу и почувствовал на себе весь яд, вложенный в эти слова. — Драгнил! — неожиданно крикнула Хартфелия, не отводя взгляда от старшины. На лице последнего читался страх и разочарование. — Да, — Драгнил выпрямился, машинально поправляя прилипшие ко лбу волосы. — Повышен до старшины. Как разберётесь с этим цирком — ко мне, — Хартфелия кинула беглый взгляд в сторону, где отозвался солдат, после посмотрела на бывшего старшину, злобно цокнула и резко развернулась так, что её волосы ударили по лицу солдата. Командующая быстро удалилась с места происшествия, а бывший старшина стоял так же неподвижно. Все солдаты отвлеклись от своих дел, переводя взгляды то на Драгнила, то на старшину. Мало кто даже его имя знал. Последний через минуту обернулся назад и недовольно посмотрел на Драгнила, словно он был виновником всех сегодняшних бед. — Неожиданная рокировочка*, так скажем, — Нацу только развёл руки. Он сам особо не понимал ситуации, сложившейся в последние минуты. Ещё долго старшина выдерживал зрительный контакт с Драгнилом, а после просто удалился от хранилища, которое ещё продолжало гореть. Солдаты постепенно возвращались к тушению огня. Нацу присоединился к ним.***
Брезент зашуршал. — Можно? Хартфелия бегло глянула на вход, вернувшись к документам на столе, но после секундного замешательства, вновь посмотрела на вход. Документы сейчас подождут. — Да, заходи, я же тебя вызывала. Плавно отодвинув брезент, Драгнил аккуратно зашёл внутрь. — После постарайся хотя бы умыться, — подметила Хартфелия. Лицо Нацу было измазано в саже, как и руки, а некогда серая куртка, сейчас повязанная на поясе, стала почти чёрной. — Да, наверное, — по привычке ответил Драгнил, взглянув на свои измаранные руки. — Что скажешь? — Должен? Люси вновь раздраженно цокнула, посмотрев на Драгнила с выражением «ты тупой, что ли?» Но он искренне не понимал, чего от него хотят, поэтому просто продолжал стоять. — Сказал бы хоть, что с пожаром проблему решили, потушили там, — стала подсказывать Хартфелия. Днём она бы выругалась на солдата за такое обращение, но сейчас у неё уже не было сил на злость — уже всё выложила. — Хранилище ещё горит, догорает, если быть точным. Пара солдат стоят и следят, потушить не сможем, — он хотел по привычке заложить руки в карманы, но вовремя одумался, иначе бы пришлось заморочиться со стиркой. — Ладно. Это тоже неплохо. Сегодня на ночь глядя ничего не поменяем, но завтра утром захвати своё барахлишко, переедешь в палатку для сержантов и старшин, завтра уже что-то ещё расскажу по обязательствам, которые ты, по-хорошему, должен знать, — Люси устало перечисляла действия, хотя ей следовало быть строже. — Можно вопрос? — Да. — Почему меня? Не поверю, что нет кого-то лучше. Хартфелия на секунду сжала свои губы сильнее, всмотревшись в солдата. Точнее, теперь уже старшину. Возможно, это было её решение, основанное на вспыльчивости и гневе, но в итоге она почему-то сделала именно так. И ответ лежал на поверхности. — Ты мне противен меньше всего. — Понятно, — вяло усмехнулся Драгнил, — но я не очень-то горю желанием, сами знаете. Ноль инициативы, стремлений и всё такое, — он хотел привести ещё какие-то доводы, но его быстро перебила командир. — Пререкаться мне вздумал? Её голос вновь приобрёл стальной отголосок. Это моментально напомнило, кто и кем является под этим шатром. — Нет. Хартфелия возмущенно подняла палец, продолжая прожигать его взглядом. Он чувствовал, что получает неплохой такой выговор и находится в шаге от ночного патруля. — Никак нет. — Вот, — удовлетворённо кивнула Люси, — быстро учишься. Ты же знаешь, я могу отправить тебя из армии прямиком в Ульну, при этом полностью обнулив твой срок. Мне это ничего не стоит. Вот, — она указала пальцем на край стола, — устав. Вызубришь до завтрашнего дня, плевать каким образом, хоть ночь всю читай. По статусу ты должен знать устав. — Я не военный. Я работаю на армию, но не военный. — Ты здесь не решаешь, кем тебе быть. Ты раб, и должен подчиняться приказам. Мы всё решили? Повисла тишина. Впервые Хартфелия за месяцы работы с солдатом Драгнилом видела на его лице настолько сильное безразличие, смешанное с раздражением. Его пустые глаза говорили о многом: и об его отношении ко всей армии, и к этой ситуации, и к другим солдатам. Но почему-то ей казалось, что до злости его эмоции ещё не доросли. — Так точно, — вяло произнёс старшина. Он сделал пару шагов к столу, буквально уронил свою руку на книгу и стащил её с края, внимательно смотря в глаза Хартфелии, а после вернулся назад. — Свободен, — усмехнулась Люси. — Есть. Для неё эта ночь не заканчивалась, потому что было уйма работы по документам, которые свалились на ней от капитана Фильца. Также следовало доложить о том, что часть их припасов была безжалостно сожжена, и простыми извинениями она вряд ли отделается.