Утро. Оно обжигало, пробуждало, неумолимо гналось вперёд, утягивая за собой. Обычный день и обычное утро, которое всегда начиналось с построения. Солдаты, начиная от старшин и сержантов, выстраивались в шеренгу по одному по стойке смирно. Раньше рота солдат занимала куда больше места, но ряды под командованием Хартфелии быстро редели: кого-то отправляли на исправительные работы, кого-то — на фронт.
Выйдя из своей палатки, гордо вскинув подбородок, Хартфелия бодрым шагом направилась к выстроенной роте. Она была как всегда статна, с заложенными за спину руками, но в резких движениях читался лёгкий отпечаток злости. Если Хартфелия дойдёт до роты меньше чем за десять секунд, как вычислили солдаты, то их день будет не самым лёгким.
Драгнил сощурился и поднял голову к солнцу.
«Раз».
Оно приятно щипало глаза, отгоняя сонливое чувство, сжимающее грудь.
«Два».
Слева от него слышалось шуршание Первого сержанта, он постоянно поправлял воротник, хотя команда «смирно» уже была отдана.
«Три».
Поверх этого доносился лёгкий шёпот.
«Четыре».
Глубокий вдох. И твой слух переключается с надоедливых людских голосов на дыхание природы.
«Пять».
Ты слышишь успокаивающее тебя пение птиц, лёгкое и еле заметное, потому что в этих убитых землях осталось немного живности.
«Шесть».
Как шуршит листва под живительными порывами ветра, которые в эту знойную погоду будут спасать от потери сознания из-за перегрева на солнце.
«Семь».
Выдох. Вся суета не важна. Вновь в твою голову возвращаются нелюбимые чужие голоса, но уже тише, будто бы что-то непостижимое настигает их.
«Восемь».
Ожидаемо.
Хартфелия, звонко ударив одним сапогом об другой, чтобы обрезать любые перешёптывания, встала напротив Драгнила, развернувшись плечом. Как всегда выглядит сильной, в ней ничего не поменялось, даже кажется, сегодня она собрала свои волосы в косу и закинула её через одно плечо. Та же чёрная форма, словно оберег, обвила её тело. Только острый подбородок был куда выше, а взгляд холоднее. Она на секунду прервалась, задержав свой взгляд на Драгниле, холодный и спокойный, никто не узнает, что у командующей под её железной маской. Привлекла ли её сильнее натянутая кепка или же бросающиеся в лицо ссадины и разбитая бровь — Драгнил не думал, ему это было не важно.
— Все, старшина? — сухо спросила командир.
— Так точно.
Его голос был на порядок тише, будто бы сорван. Просто его горло до сих пор болело.
— Хорошо, — Хартфелия шагнула вперёд, всматриваясь в ряд. Обычное построение. Вот сейчас командующая дойдёт до конца, после вернётся на своё место, отдаст несколько приказов на день, а после уже лично скажет своему старшине главные задачи, чтобы он распределил всё между отрядами. А дальше она просто уйдёт в свою палатку, периодически выходя из неё… — Рядовой Бойц! — грозным рыком вызвала Хартфелия.
— Я, — Драгнил не сразу понял, что в какой-то момент привычный ритм сбился.
— Выйти из строя.
Сделав два шага вперёд, из строя показался широкоплечий солдат. На этот раз Драгнил сначала слегка удивился, но после подумал, что так и должно быть. Этот буй был один из тех, кто вчера напал на Хартфелию, вроде был похож. Неужели Хартфелия действительно знала каждого солдата своей роты? Или же просто из-за злости… Да тут не в злости дело, а в банальном подчинении, на чём и была построена армия. Поэтому так и должно быть.
Рядовой Бойц был на две головы выше Хартфелии, но взгляд командующей прекрасно показывал, что он «ниже» её. Видимо, из-за отсутствия в крови алкоголя наглость и смелость исчезли, с одной стороны рядовой был спокоен, но в сжатых кулаках читалось волнение.
Но следующее заставило Драгнила окончательно проснуться и забыть о режущей слабости в теле. Поравнявшись с солдатом, Хартфелия без промедления прописала ему нехилый удар в торс с правой руки, будто бы это была какая-то мелочь для неё. То ли от неожиданности, то ли действительно от силы прямого удара солдат потерял равновесие и свалился на колени, сильно согнувшись, чтобы притупить боль.
— За многократное нарушение устава, рядовой Бойц, отправляешься в Ульну на исправительные работы. На полгода, — холодно отчеканила Хартфелия, косо смотря на потерявшего выдержку солдата. Ни один мускул не дрогнул на её лице.
— Ах ты ж шлюха… — прошипел солдат, попытавшийся резко встать и нанести ответный удар, но тут же получил чёрным сапогом по лицу. Хартфелия быстро среагировала, видимо, своим ударом выбив не только солдата из реальности, но и лишив его пары зубов. Она моментально подошла к упавшему лицом на землю солдату, попытавшемуся как-то встать, схватила одну из его рук и вывернула за спину в болезненном захвате. Послышался противный хруст, а за ним короткий крик, вырвавшийся машинально. Солдат тяжело задышал, пытаясь подавить приступ боли.
— Мне не будешь подчиняться, — чуть наклонившись вперёд, зашипела Хартфелия, — будешь зубами себе могилу рыть. Рук не будет.
Рядовой сглотнул и слабовато кивнул, с его губ на зелёную траву стекала густая слюна, смешанная с кровью. Командующая ослабила хватку и отпустила солдата, сделав несколько шагов обратно, всё также заложив руки за спину.
— Рядовой Диржанский и Альев. Выйти, — из строя поспешно вышло ещё два солдата. — Возьмите рядового Бойца в строй. Всё равно вместе работать, — намёк Хартфелии был прозрачнее горного ручья. Слегка замявшись, солдаты кивнули и подняли своего товарища по несчастью. — Вернитесь пока в строй.
Она ещё раз окинула весь ряд своим взглядом, словно хищник, выслеживающий свою добычу. За всю службу под командованием Хартфелии (а это было не так и долго) Драгнил ещё ни разу не видел, чтобы она применяла силу. Но видимо, командир действительно была на это способна, раз ей спокойно доверяли кучку таких ублюдков, как они все. Тут её взгляд остановился на ком-то одном, а край губы дрогнул, но лишь на секунду.
— Бывший старшина Клаус, выйди из строя.
— Есть, — Клаус сделал два поспешных шага, он выглядел менее уверенным, чем вечером.
— Крыска ты моя ненаглядная, — шутливо отозвалась Хартфелия, будто бы расслабилась, — берёшь двух своих товарищей и уходишь. Просто уходишь за территорию, вернув нашивки. Твои сроки обнуляются, ты теперь простой гражданский.
Повисла тишина. Она прерывалась тяжёлым дыханием солдата, потерявшего зубы. Было видно, как быстро тает уверенность бывшего старшины вместе с его самообладанием. В его глазах что-то ломалось.
— Товарищ командир, я… — спутано начал Клаус, но тут же Хартфелия вскинула ладонь вверх, прервав его. И медленно наблюдая, как его одолевает истерика.
— Повторяю. Твои сроки обнуляются, а вместе с тем бы теряешь возможность служить в армии. Будешь противиться мне, — Хартфелия наклонилась немного вперёд, но всё ещё находилась в нескольких шагах от солдата, — я тебе все пальцы переломаю. И оставлю только два зуба, передних. Двое других, — она кинула взгляд на дальний хвост шеренги, словно найдя новых жертв, — забираешь с собой. Даже не хочу имена называть, ты сам знаешь. Крысам в армии не место.
— Есть… — сдавленно ответил Клаус. Он хотел что-то возразить, но сдержался, только обернулся на строй и гневно посмотрел в сторону Драгнила. Последнему ситуация была понятна, но не было толку, да и зачем…
— В строй. Пока что. Всем остальным приступить к работе. Она не ждёт. Вольно.
Хартфелия осталась на месте, внимательно наблюдая, как коршун, за разворачивающимися солдатами. «Изгнанные» поспешно отправились в казарму под её чутким взглядом, как и наказанные исправительными работами. Она быстро поймала взглядом Драгнила, слегка качнув головой, как бы подзывая к себе. Он до самого конца попытался сделать вид, что не заметил жест командира, но ослушаться приказа не мог. Поэтому медлительно пошёл к командиру, в надежде, что всё закончится лишь общими приказами.
— Есть, — кивнул Нацу, остановившись в метре. Хартфелия не сразу перевела взгляд на него, всё так же наблюдая за путём солдат к казарме.
— Проследишь за ними, чтобы не испортили ничего. Через час с дозорными посадишь троицу в Ульны. Клаус пусть пешим идёт, — она посмотрела ему в лицо. Казалось, до этого она будто избегала этой встречи взглядов.
— Так точно.
— Новая причёска, Драгнил? — с тем же холодом спросила Хартфелия. Только в этом вопросе был другой смысл.
— Решил сменить стиль, — как бы Драгнил не натягивал на себя кепку, из-под неё было заметен непривычно короткий «ёжик» на том месте, где его волосы начинали густеть. Возможно, Хартфелия и не обратила бы внимание, если бы сквозь розовые волосы не пробивались свежие порезы от бритвы или ножа.
— Можно вопрос, — не удержался старшина. Хартфелия кинула взгляд вокруг, оценивая, насколько далеко ушли другие солдаты, а после одобрительно кивнула. — С первыми понятно. Сильно, даже так скажу… Но Клаус? Он же…
— Не поверю, что по собственной воли срезал себе волосы, так ещё и, небось, раз десять случайно об угол раковины ударился, — она посмотрела прямо в глаза Нацу. В этот момент он понял, что придумывать оправдания действительно было бы глупой идеей.
— Это лишь моё дело.
— Это нарушение Устава. И это уже моё дело. Мне нужен рабочий старшина, способный руководить этим стадом, а не загнанный из-за глупой мести и недовольства. Уже мне решать, что с этим делать. И… это услуга, скажем так.
Нацу прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Это было сложно, потому что голова раскалывалась.
— Я должен был решить это сам.
— Ты бы этого не сделал, потому что тебе всё равно, — отрезала Хартфелия. И была права. — Будь немного жёстче, хотя бы первое время. А дальше валяй дурака сколько хочешь, лишь исполняй минимум обязанностей.
— Так точно, — выдавил из себя Нацу. С одной стороны покровительство командующей ему не нужно было, наоборот, это могло вызвать ещё больше возмущение в рядах, но с другой — он бы ничего не сделал, ему было плевать. И она видит это.
— Ещё, завтра я уеду на границу. На несколько дней всё будет под твоим командованием, просто хотя бы оставь всё в нормальном режиме. Свободен, Драгнил.
— Есть.
Он быстро развернулся и направился к казармам — исполнять свои приказы. Хартфелия ещё долго следила за уходящим старшиной, мысленно подметив лёгкую хромоту. Если с первыми солдатами наказание она придумала ещё ночью, то участь для её бывшего старшины родилась буквально утром при построении. Видимо, она полностью угадала. И от этого становилось тошно — вокруг неё были уродливые и жалкие люди.
***
В какой-то момент в теле остаётся лишь крупица сил, ты машинально тянешься к истертому блоку, наполненному давно уже не той маркой сигарет, о котором гласила упаковка, но останавливаешься. Ненадолго, чтобы только взглянуть на то, что происходило вокруг тебя. Своими серыми глазами Драгнил видел лишь необузданную природу где-то впереди и жалкие попытки что-то изменить в этой жизни людей под ним. С веками мир, скорее всего, и не изменился в общих чертах, где-то там, в далеком прошлом, люди также пытались отыскать свой философский камень и решение всех насущных проблем.
Рука так и не дотянулась до блока, а ноги сами повели в палатку, подальше от этих людей.
Работал он меньше, но ответственность отягощала жизнь сильнее обычного копания могил и рубки дров. Он был бы не прочь остаться в какой-нибудь яме подольше, а может, даже и не выбраться из неё. Но и в смерти не было смысла. Всё это была лишь усталость и дурные мысли, и только.
Во всём есть смысл, даже в самом глупом и отвратном.
Оказавшись внутри палатки, ещё чужой для него, но более родной, чем компания рядовых солдат, постоянно косящихся на помятого старшину, Нацу сделал пару неловких шагов и сел рядом с кроватью. Он замялся на секунду, но мысль о грязной одежде заставила марать штанины и дальше. Наверное, он не спал на кровати вторые сутки, почему-то она казалась слишком чистой для него.
Нацу усмехнулся мыслям, опрокинув голову назад. Он стянул с себя туго посаженную кепку, и теперь на глаза не падали сухие пряди, как раньше. Непривычно. Оставшись в покое, Нацу чувствовал, как каждый сустав его тела ныл, сильно и тоскливо, напоминая о какой-то ошибке, но совершенной не им.
Если бы у него были какие-то мысли в голове, он бы остался на месте, отдаваясь полностью своим рассуждениям. Но было пусто. Настолько, что, оставшись наедине со своей физической болью, хотелось вернуться в обыденность, в которой мелкие и раздражающие детали отвлекали от неё.
Набрав в лёгкие воздуха, Драгнил встал с пола, его глаза зацепились за раковину с умывальником в другом конце палатки.
Неприятно теплая вода, нагревшаяся за несколько часов от зноя, окатила лицо. Не то, чтобы она отрезвляла или возвращала мысли в пустую голову, но Нацу удалось избавиться от чувства липкой плёнки пота и пыли на лице. Подняв взгляд, он встретился с парнем, отражаемым в мутном зеркале. Не с тем, которого он помнил, совершенно другой человек, с засевшими под глазами синяками и схуднувшим лицом, не было смугловатой кожи от постоянной работы на солнце, она была уже серой, близкой чем-то к земле. С пустотой в глазах.
«Говорю же, у тебя милые волосы, такого необычного цвета! Ты должен гордиться, они мне нравятся!»
У людей есть лишь настоящее и прошлое. И когда настоящее стиралось и теряло смысл, у человека оставалось его избитое прошлое: осколки воспоминаний, привычек и взглядов. Если человек потеряет это «прошлое», он уже не будет живым человеком, потому что «настоящее» нечем заполнить.
Оставалось дорожить осколками, не так ли? Теми привычками, которые стирались со временем, как и сам человек обращался в пепел.
***
Зной расползался по земле — лишь этого было достаточно, чтобы возненавидеть свою плотную армейскую форму, которая будто бы второй кожей обхватывала твою плоть и источала жар. Несколько солдат, расслабившись на посту, пытались побороть столь невыносимую им погоду, обдувая друг друга сложенными газетами. Наверное, единственное, что останавливало бросить эту работу и исчезнуть, так это хорошие деньги и статус. Можно было ненавидеть форму, но также быть благодарным ей за свою жизнь, за своё имя и уважение. Синяя форма — форма наёмников. Возможно, не столь элитных, как военный род, но значимых в государстве, чей основной задачей было — «сожрать» как можно больше стран в войне.
Солдаты бы и дальше маялись от жары, если бы до их ушей не донёсся предупреждающий звон. В секунду каждый из них выпрямился, высоко задрав подбородок. Через несколько минут по дороге, которую сторожили солдаты, прошлась целая свита из синих и чёрных одежд.
В середине военных проходило двое, больше всех выделяющиеся количеством золота на форме. Среди служивых в рядах ходили шутки, что на самом деле есть как чёрная форма, так и «золотая» — у военных высших чинов было столь много золотых наград, что издалека за ними не было видно чёрного полотна ткани.
— Что же, а в нашем разговоре я отмечу, что вы быстро приехали, лейтенант Хартфелия. Я польщён, особенно потому, что вы ведь не в прямом моём подчинении. Но это не надолго, не надолго, — Хартфелия покосилась на идущего рядом с ней капитана. Тот самый Фильц, который никогда не вызывал доверия или же симпатии, будто бы в каком-то месте людей специально учили быть неприятными и противными.
— Не понимаю, про что вы говорите. Я приехала как только получила приказ от командования. И я выполняю лишь Их приказы.
На ответ Хартфелии Фильц усмехнулся, он несомненно относился к людям, обожающим своё превосходство над другими. Им льстило обращение «капитан», они шли в войска только ради того, чтобы слушать служивые «так точно», а не из-за каких-то великих целей по завоеванию. К сожалению, подобных Фильцу было куда больше, чем могла позволить себе праведная армия.
По дороге, охраняемой войсками, они подошли к выстроенному из кирпича посту. Фильц махнул рукой, от чего сопровождающие солдаты бесшумно ушли, оставив военных у входа в одиночестве.
— Прошу заметить, скоро ваши «серые» будут перенаправлены сюда. Я неоднократно просил генералов дать в моё распоряжение больше солдат, потому что сейчас мы близки к большому городу. А это значит — скоро будет серьёзное сражение.
— Так вы пополняете свой авангард? Забирая войска у других? Очень хитро, — Хартфелия всегда смотрела на Фильца свысока. И не только из-за своего роста.
— Любой наёмник, пускай самый хилый, стоит десяти рабов. Я думаю, это самое разумное использование людского ресурса, тем более я делаю одолжение для них же — на линии огня срок сокращается, — на лице Фильца растянулась тонкая улыбка. И в чём-то он был прав, к сожалению. — Да, передадите генералу Хартфелию отчёты за последний месяц и план атаки, он должен его одобрить перед тем как мы начнём операцию. Не хотелось бы доверять такие серьёзные документы обычным посыльным, так что мне улыбается удача, раз вы направляетесь к своему отцу.
— К генералу Хартфелию, — поправила Люси.
— Конечно, к генералу Хартфелию по очень важным военным делам, прямо в дом, — растянул Фильц. Он развернулся на каблуках и направился в дом через маленькое крыльцо. Хартфелия помедлила. Ей просто нужно было несколько секунд спокойствия, чтобы войти в душное помещение этого капитана и выслушать его колкие фразы. Он был достаточно низок, чтобы пользоваться своим положением и принижать других. Хартфелия — не исключение.
Шагнув вперёд, она остановилась перед ступенькой, её взгляд задержался на пыльном зеркале, висевшем на кирпичной стене. Из зеркала на Хартфелию смотрела гордая девушка с заплетёнными в косу золотыми волосами. Красивая, возможно, холодная, с гордо поднятым подбородком. Но не более. Лишь симпатичная девушка, дочь генерала.
Хартфелия поморщилась от собственного вида, который почему-то злил её последние дни. И шагнула вперёд, в душный коридор небольшого поста, отчитывая минуты до своего отъезда.
