17 Октября 1998
Когда Забини и Малфой прошли через барьер заклинания, Гермиона глубоко вздохнула и на секунду закрыла глаза. Она собирала все свои силы, чтобы затушить огонёк ненависти. Сегодня она не хотела на них злиться. Наоборот — если бы был выбор, она бы с радостью забыла о всех негативных эмоциях и вела себя с ними максимально равнодушно, так, словно все они встретились впервые и совершенно не интересовались друг другом. Внутренне она усмехнулась, потому что раньше, когда Рон и Гарри учились здесь, именно Гермиона призывала их быть благоразумными и не отвечать на нападки. Грейнджер вечно их одёргивала, даже проводила воспитательные беседы, в которых её главным лозунгом было: «Он просто выводит вас, а вы, как полные идиоты, ведётесь!». А потом Гермиона слушала их недовольное бормотание. Видимо, она не понимала. Просто не осознавала, сколько, на самом деле, эмоций в них вызывал один только вид надутого хорька по имени Драко Малфой. Потому что теперь все эти эмоции в тройном размере перешли к ней самой. Блейз молча уставился на Гермиону, она развернулась в сторону шатра и махнула рукой, приглашая их идти за ней. Уже внутри Грейнджер показала бар и попросила Тома (вроде так звали парня, который должен был стать сегодняшним барменом) помочь слизеринцам разгрузить ящики. Сама же решила осмотреться, чтобы найти Джинни или кого-нибудь другого. Возможно, она могла бы им помочь с подготовкой мест. Но Джинни нашлась в углу комнаты, и даже издалека Гермиона видела, как из глаз младшей Уизли буквально вылетали искры ярости. Напротив неё стоял Дин Томас со скрещёнными на груди руками, он настойчиво пытался что-то до неё донести, но, видимо, получалось не очень. — Эй, что у вас тут происходит? — Гермиона подошла ближе. — Здесь одно помещение, Гермиона! — Уизли прямо-таки трясло от злости, и Грейнджер даже на секунду отшатнулась от такого напора, но тут же одёрнула себя. — Я планировала разместить слизеринцев отдельно, чтобы они не мешали нормальным людям веселиться, но Дин утверждает, что… — Это ты гриффиндорцев назвала нормальными людьми? — Гермиона вздрогнула. Блейз подошёл тихо, а она не ожидала, что кто-то за её спиной внезапно заговорит. — По-моему, это немного странно, отправлять нас в отдельную комнату, как прокажённых. Выражение его лица стало непроницаемым. Джинни вздохнула. Её как будто током прошибло от его слов, точно так же, как и Гермиону. Ведь это… Это действительно выглядело отвратительно со стороны. По сути, они злились только на одного человека, а слизеринцы никак не могли нести на себе ответственность за сокурсника. Остальные ученики его факультета не были виноваты в том, что произошло, даже метку из них приняли единицы. Многие точно так же, как и другие, боялись, прятались… Были под гнётом родителей. — Прости. Нет, вы не прокажённые, и ты прав. Прости, Дин, я зря злилась. Изначально не нужно было планировать это второе помещение, — Джинни потёрла переносицу и посмотрела на Блейза. — Я подготовлю вам такой же уголок, как и всем остальным. И договор всё ещё в силе — вы не трогаете нас, мы не трогаем вас. С этими словами она направилась в другую сторону и, достав палочку, начала устраивать место для Слизерина. Гермионе было не по себе. По левую руку от неё всё ещё стоял Блейз, и довольно близко. Она отшатнулась и ушла на улицу. Её настрой поубавился, захотелось немного проветриться. В последнее время в голове был такой бардак. Вот она ненавидит каждого слизеринца за причастность, а теперь понимает, что её ненависть была беспочвенной. Откуда она взялась, Гермиона даже не понимала. Она же никогда не испытывала этого ужасного чувства, всегда была доброй и понимающей. Даже Малфой перестал бесить её после четвёртого курса, она просто стала… равнодушной к его словам. Но вот прошла война и её как будто кто-то вынул из оболочки и спрятал, заменив плохо спроектированной копией. Она просидела на брёвнах, наверное, минут пятнадцать. Постепенно шатёр пополнялся учениками, Гермиона даже не ожидала, что их будет так много. Со всех факультетов, и со Слизерина в том числе. Только вот после слов Блейза и Джинни она смотрела на них как-то спокойнее. — Хватит сидеть тут и грустить. Мы не для этого всё устроили. И Джинни была права. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на Гермиону с приподнятой бровью. Поэтому Грейнджер поднялась и снова прошла внутрь. Она пришла сюда развеяться, ведь так? Что ж, вот и самое время начать. Взяла у бармена сливочного пива, оглядела зал и, найдя друзей, направилась в их сторону. — Знаешь, надо почаще устраивать такие вечеринки, а то МакГонагалл из меня уже всю душу высосала со своими занятиями, — рассмеялся Симус, и все остальные вместе с ним. — Ну, ты ведь хотел стать аврором. Так что придётся потерпеть ради карьеры, — Джинни хмыкнула, отпив немного из своего стакана. — У меня вот постоянно квиддич на уме. Уже и не знаю, куда себя деть, как стала капитаном, всё время думаю о предстоящих тренировках. — А ты, Гермиона, как? Не устала ещё от учёбы? — спросил Невилл, немного помявшись на месте, как и всегда. — Хотя, о чём я, ты ведь Гермиона. Ты обожаешь учиться. — Ты прав. И, нет, от учёбы я не устала. Только скучаю по Гарри и Рону, без них не так весело. И многие с ней согласились. Джинни при упоминании Гарри прикусила губу, чуть отвернувшись, и Гермионе стало даже слегка стыдно за то, что она озвучила свои мысли вслух. Джинни скучала. Не было того, кто этого не замечал. Грейнджер провела в компании друзей ещё какое-то время, пока её напиток не закончился, и она не отошла к бару, чтобы взять ещё. Бармен был немного удивлён тем, что она берёт уже второй стакан, но вежливо промолчал. А Гермиона усмехнулась. Знал бы он, сколько она могла выпить в одиночестве в Выручай-Комнате… Она невольно окинула взглядом помещение, в котором ученики разных факультетов делились на группы. Чуть дальше, перед ней, стояли ребята из Когтеврана и Пуффендуя, правее была толпа студентов разных факультетов, в которой проглядывались и гриффиндорцы. Глаза зацепились за стаю слизеринцев. Они сидели поодаль от остальных и о чём-то, кажется, спорили, потому что Тео выглядел возмущённым, а Малфой уже второй раз закатывал глаза. Одна его рука лежала на плече Пэнси Паркинсон, а сам он сидел как будто лениво и смотрел на всех свысока. Бокал в руке у Гермионы, кажется, только что чуть не лопнул. Но она не отводила взгляда. — Драко, перестань быть говнюком и сыграй со мной! — Нотт сказал это громче, надеясь произвести тем самым хоть какой-то эффект, но, судя по тому, что Малфой в очередной раз закатил глаза, ему это не удалось. — Да ну тебя. Сонорус. Гермиона нахмурила брови, слыша, как его голос начал раздаваться по всему залу. Все ученики обернулись на Теодора, который заглушил собой музыку: — Вижу, что мы тут все ещё не очень-то пьяные, а потому предлагаю сыграть в игру, — он довольно улыбался, пока Забини не отобрал у него палочку, толкая. — Ты что, мать его, творишь?! Я обещал, что мы не будем никому мешать. — Да ну, скучно же сидим, я просто хочу повеселиться. Гермиона сама не поняла, как это произошло, ноги сами понесли её в их сторону. Такой неожиданный порыв удивил и всех остальных, но она уже не могла отступить: — А я за. Все вокруг охнули от её слов, но было так наплевать. Гермиона так давно не чувствовала себя свободной и расслабленной, что её тело само пошло на такие крайние меры, не особенно советуясь с мозгом. Если слизеринцы способны были хотя бы временно разбавить жгущее чувство в груди — пускай. Она поддастся. — Ну, раз сама Гермиона Грейнджер хочет поиграть, не могу отказать ей в таком удовольствии, — Блейз смотрел на неё с усмешкой и удовлетворением. — Ну что, Тео, какие у тебя предложения? — «Я никогда не…» После его слов многие снова охнули. Гермиона же закусила губу, понимая, на что она только что согласилась. Игра, в которой нельзя лгать. Которая может раскрыть твои самые сокровенные секреты. Учитывая наличие слизеринцев, здесь будут пытаться залезть тебе в штаны, в голову, в страхи и ситуации. И она не могла сказать, что это её не напугало. Но Грейнджер уже высказала согласие. Пойти на попятную — значило признать свою слабость, а она только и делала, что доказывала всем обратное на протяжении стольких лет. Поэтому Гермиона гордо села на зелёный диван, мысленно подготавливая себя к любым поворотам судьбы. Игроки набирались, многим было интересно поучаствовать, узнать тайны друг друга и напиться в том числе. Для остальных это было веселье, которое для Гермионы могло обернуться крахом. Хотя, нет, не только для неё. Драко Малфой сосредоточенно пялился в стол, обдумывая перспективу. Сам он не очень хотел участвовать и делиться подробностями своей жизни с другими людьми. У него ещё не до конца получилось расставить в своей голове всё по полочкам, как он это сможет упорядочить для людей, сидящих вокруг него? Но перспектива узнать что-то личное о Грейнджер и возможность, в крайнем случае, унизить её при всех, не могла не соблазнять сознание. Нет, он вовсе не собирался говорить что-то вроде: «Меня никогда не пытали на полу Мэнора». Это было бы низко с его стороны. И совершенно не располагало к веселью. — Я с вами, — Драко лениво убрал руку с плеча Пэнси. Блейз кивнул ему, рассадил всех игроков кругом и отлевитировал одиннадцать стаканов, столько получилось игроков, на стол. Все он наполнил ничем иным, как огневиски, и Гермиона внутренне обрадовалась — к этому алкоголю она уже давно привыкла, а потому могла спокойно продержаться до конца. И игра началась. Поначалу говорили какие-то глупости, что-то вроде «я никогда не любил профессора МакГонагалл». Но постепенно градус в помещении повышался, Гермиона могла поклясться, что с каждой минутой ей становилось всё жарче и жарче, алкоголь исчезал и появлялся в стаканах со стремительной скоростью, а очередь переходила от игрока к игроку. — Я никогда никому не проигрывал в карты, — Блейз огляделся и усмехнулся, когда вся компания, кроме него самого, опустошила свои стаканы. — Я никогда не ладил с «Золотым Трио», — Драко с усмешкой поглядел на Гермиону, которая уже поднесла стакан ко рту и со злостью выпила содержимое. Помимо неё попались Невилл, Дин, Симус, Эрни и Джинни. — Я никогда раньше не бывал на таких вечеринках, — Эрни чуть смутился, брови Гермионы поползли вверх, когда стаканы залпом осушили Драко, Блейз, Тео, Пэнси и Джинни. В глазах уже слегка помутнело от количества выпитого, но Гермиона продолжала играть, не желая стать первой выпавшей. — Я никогда не был занудной всезнайкой, — взгляд Драко был устремлён прямо на Гермиону, в серых радужках прямо-таки плясал интерес и азарт. Грейнджер с гордостью приподняла подбородок и снова выпила под ошарашенные взгляды всех вокруг. Малфой начал исполнять задуманное, и эта фраза стала первой, пришедшей ему в голову. Мысленно он уже ждал войны, был готов парировать любой удар от Грейнджер, и она повелась на эту манипуляцию. И потому прервала круг: — Я никогда не пыталась манипулировать людьми в свою пользу. — Но сейчас не… — попытку восклицания прервал стук пустого стакана об стол. Драко выпил. — Я никогда не трахался с Уизли. Стекло чуть не лопнуло под напором Гермионы, взгляд окончательно затуманился, а изо рта вырвалось полукриком: — Я никогда не впускала Пожирателей в школу и не пыталась убить Дамблдора! Все вокруг затихли. В помещении воцарилась идеальная тишина. Гермиону трясло. Когда она говорила, чуть привстала, но теперь боялась упасть — ноги отказывались сохранять равновесие и держаться ровно, из последних сил ей удалось не повалиться обратно на диван, а уж тем более вбок, благодаря вовремя выставленным ладоням, опершимся на стол. Она смотрела на Малфоя злобно. Возможно, даже пыталась испепелить его. Те чувства, которые в ней плескались, нельзя было грамотно выразить словами, тот ураган, что был заключён в одну фразу, не угасал. Он нарастал с каждой секундой молчания. Малфоя, казалась, окунули в жидкий азот, буквально за секунду весь он покрылся тонким слоем льда как снаружи, так и внутри, превратившись в красивую, но бездушную статую. И кто бы мог подумать, что замороженный до такой степени предмет на самом деле очень легко разбить? Его глаза превратились в небольшие льдинки, которые обжигали своим прикосновением. Он медленно протянул руку к огневиски. И выпил. Гермиона направилась к выходу, словно фурия. Её слегка пошатывало: всё тело тряслось и норовило сбиться с пути и упасть, но она держалась из последних сил, фокусируя взгляд на цели. И когда уже подошла к ней, резко развернулась. Она не уйдёт. Не сдастся. Не станет показывать всем вокруг свою боль. Она гордо поднимет голову и продолжит праздник жизни. Её голова уже переставала соображать, а язык тут же выдавал первую попавшую в мысли идею: — Десять стопок. Ученики нахмурились. Они не понимали поведения Гермионы, буквально только что произошёл взрыв, а она уже готова была снова ринуться в бой с ещё большим остервенением. Джинни выглядела крайне испуганной, она готова была в любой момент пойти за подругой и постараться помочь ей всем, чем только может. Блейз Забини принял серьёзный вид. Он знал, что если что-то пойдёт не так, ему придётся разнимать орущих друг на друга Малфоя и Грейнджер, которые под влиянием алкоголя будут не в состоянии контролировать свои действия. Но, Мерлин, она выглядела такой решительной, что ни у кого не было желания оспаривать её идею. Круг снова сомкнулся. Один из игроков выпал — в этой игре Блейз должен был разлить в восемь стопок обычную воду, а в оставшиеся две текилу и наблюдать за реакцией выпивших алкоголь. Если они хоть как-то проявят себя, должны будут ответить на вопросы из толпы, если же проигравший будет один — получит вопрос от второго игрока, который смог ввести всех в заблуждение. Обстановка была крайне напряженной, и начинать в такой новую игру… Мягко говоря, сложная задача. Но кон за коном ученики Хогвартса расслаблялись, забывали про инцидент, произошедший совсем недавно. Они отвечали друг другу на какие-то глупые вопросы, а Забини старался не подмешивать алкоголь Драко и Гермионе в одном коне. Точнее, он старался вообще не давать им больше пить. Гермиона залпом осушила стакан и, не выдержав, поморщилась. Чёрт. Она впервые пила текилу и не могла знать, что она настолько противная без закуски. — Твою мать, я наливал Джинни, — тихо прошептал Блейз, но те, кому нужно было, услышали. — Драко, задавай вопрос. И снова эта отвратительная, давящая на виски тишина. Все понимали, что игру нельзя обмануть. Нельзя было просто так взять и пропустить эту партию, как случайность. Волшебники всегда заколдовывали подобные развлечения, чтобы ни один участник не смог соврать или отвертеться, но в данной ситуации все, сидящие в кругу и наблюдающие, сильно пожалели об этом. Забини чуть ли не зарычал от злости на самого себя, ведь это именно он допустил всё это. Должен был налить Джинни. Не Грейнджер. Но отвлёкся. Ошибся. — Чего ты боишься, Грейнджер? Так просто. Пусть разум Гермионы и был затуманен алкоголем до этого момента, как только до сознания дошёл смысл сказанного, пелена расступилась, предлагая окунуться в чертоги тьмы. И ответ вовсе не был сложным. Она могла бы ответить честно любому сидящему здесь, даже Нотту или Забини, но не ему. Она ощущала в нём предмет осторожности. Ненависти. Опасности. И никогда не планировала раскрывать Малфою свои сокровенные страхи. Эмоции. Чего ты боишься? Но она не могла не сказать. Не могла соврать. — Гермиона, ты не обязана говорить это при всех. Ведь правила говорят лишь о том, что ты обязана ответить на вопрос тому, кто его задавал. Верно, Забини? — спросила Джинни и встревоженно посмотрела на ведущего. — Да. Да, вы можете выйти и там… Гермиона не стала тянуть, молча поднялась и этим самым приказала Малфою следовать прямо за ней. Она как будто за секунду полностью протрезвела, потому что мысли, обычно отходящие на второй план во время опьянения, вернулись на свои места и сжирали её изнутри. Напряжение иголками впивалось в каждый свободный сантиметр кожи, и Грейнджер шла, натянутая, словно струна. Как если бы она на секунду расслабилась — тут же получила бы удар в спину от Малфоя и повалилась бы мёртвым грузом на землю. — Ну что ж, я внимательно слушаю. На случай, если ты забыла вопрос, я повторю. Чего ты боишься, Грейнджер? — его последняя фраза прозвучала почти что у неё над ухом, отчего она моментально развернулась к нему лицом и посмотрела прямо ему в глаза. — Хочешь знать мой страх? Всё внутри закипало. Ком в груди с каждой секундой нарастал. — Что ж, пожалуйста — я боюсь твоей ненормальной тётки Лестрейндж, которой давно уже пора гнить в Азкабане вместо того, чтобы ошиваться в бегах. Гермиона сама не понимала, откуда взялись эти дерзость и уверенность, но могла поклясться, что практически выплюнула ему ответ прямо в лицо. А Малфою будто дали пощёчину, потому что он не ожидал такого ответа. Спросил ради забавы, потому что помнил, что боггарт Грейнджер на третьем курсе обратился в старуху, которая заявила, что Гермиона завалила экзамены. Он думал, что сегодняшний ответ будет подобен тому самому боггарту, но от того, чего она боялась на самом деле, Малфой отшатнулся назад и уставился на неё в непонимании. Но потом… Он вспомнил. Он вспомнил, как его сумасшедшая тётка пытала Грейнджер в своём доме, как он стоял совсем недалеко, как смотрел на её страдания и ничего, ничего не делал. В то время он уже ставил под сомнения идеалы Волдеморта и родителей, которые были навязаны ему в детстве. Когда он собственными глазами увидел, что несёт в себе вера в чистоту крови, Малфою стало мерзко от этого. Смерти, разрушения, страдания… Как вообще можно было следовать за… существом, которое даже своим верным слугам приносило столько боли, сколько Драко не видел до того никогда в своей жизни? Впервые он тогда осознал, что быть маглорождённым — не приговор. То, каким человек родился, не должно грозить ему адскими муками и смертью. И ему тогда было действительно жаль Гермиону. Он слышал её крики. Видел, как она извивается от боли, практически чувствовал, как её голосовые связки срываются. И он, чёрт тебя побери, понимал, что она вряд ли когда-нибудь об этом забудет. Потому что у неё на левом предплечье высечена метка её происхождения. Грязная и позорная. Как-то внезапно он осознал, что смотрит на неё почти с сожалением. И пусть он больше не ненавидел её за происхождение — не мог забыть их постоянной вражды. Он ненавидел её теперь за другое — за заносчивость, гордыню и этот постоянно, мать его, приподнятый подбородок. Она как будто пыталась самой себе показать, насколько она непревзойдённа. И это его раздражало. Но как можно было ненавидеть её сейчас? Когда он узнал, почему она такая дёрганная, рассеянная и такая непохожая на саму себя? Как можно было её ненавидеть, когда она стояла, гордо смотря ему в глаза, когда почти выплюнула на него всё то дерьмо, о котором не могла забыть? Когда в её глазах сквозила такая боль, какую он сам не хотел бы познать никогда в своей жизни. Когда, несмотря на всё это, она всё ещё была наполнена уверенностью в себе. Она не сломалась — выстояла все преграды на пути к цели и достигла того, к чему стремилась. Смог бы он так же? — А ты ведь стоял там. Ты всё видел. И тебе же ведь ни капельки не жаль, не так ли? Ведь я заслужила, ведь я виновата в том, что родилась в семье магглов. Это ведь был мой выбор, не так ли? — она почти шептала. Даже скорее шипела. Злость, обида, отчаяние — вот, что он слышал. И вопрос. — А ты бы что сделала на моём месте?! — Малфой отвечал ей тем же тоном. Ему удалось вернуть во взгляд и голос холод. — Кинулась бы спасать? Хотя, конечно, ты же Грейнджер. Альтруистка на все сто. А ведь действительно? Что она хотела, чтобы он сделал? Что он мог сделать в тот момент? Гермиону пронзили эти мысли, словно тысяча стрел прилетели прямо ей в череп, разрывая. Чего она от него хотела? Как он должен был поступить?! Они никогда не были друзьями. Все те шесть с лишним лет, что они знали друг друга на тот момент Малфой и Грейнджер были врагами. Они ненавидели друг друга. С чего бы ему пытаться хоть как-то помочь грязнокровке, которую он гнобил? Странно, но Гермиона действительно думала об этом впервые. Всё то время, что она вспоминала об этой ситуации, в ней скользило столько боли, обиды и отчаяния, что она никогда даже не пыталась задуматься о том, что, в общем-то, он действительно ничего не смог бы сделать. Но она хотела хотя бы понять, как он сам к этому относился, потому что он ведь мог этим наслаждаться. Его душа вполне могла прогнить до такой степени, чтобы слушать крики беззащитной девушки и чувствовать… удовольствие. — Ты просто трус. И всё же она не могла отступить в этом споре. Не могла позволить ему выиграть. — Да ни черта ты не знаешь, Грейнджер. — Да, я не знаю, как ты должен был поступить тогда. Но, чёрт возьми, ты стоял и смотрел на пытки. Даже ни разу не отвернулся, — шёпот перерос в полукрик. Её разрывали новые обстоятельства и сомнения в собственных суждениях. Весь мир катился к чёрту, а её собственный теперь вообще состоял из одних только противоречий. Вот она ненавидит Слизерин — и вот видит обратную сторону медали. То, что им тоже было страшно и трудно. Что они тоже люди. И они должны были выбирать между собственными убеждениями и жизнями родных. Вот она ненавидит Драко Малфоя за всё, что он совершил — и вот понимает, что сама бы в подобной ситуации тоже не нашла бы выхода в страхе. — Ты думаешь, мне нравилось?! Так вот какого ты мнения, значит, я, по-твоему, монстр, который получает удовольствие от пыток ни в чём не виновных девушек? Малфою было больно. От того, что в глазах снова застыла картина беззащитной девушки, лежащей на полу без сил подняться. Её пытали. Она громко кричала и просила остановиться. Клялась, что ничего не сделала. На её предплечье зиял уродливый шрам, клеймо грязной крови, которое она вынуждена будет носить всю оставшуюся жизнь. В глазах блестели слёзы. А он ничего не мог с этим сделать. Ничего. Драко ушёл, а Гермиона не выдержала и пнула бревно со всей силы. Ногу пронзила боль, и она упала, роняя непрошеные слёзы на траву. Горло сдавливало от натиска накопившихся чувств.***
18 октября 1998
Звон будильника прорезал уши, заставляя нервную систему сжаться. Гермиона подскочила на кровати и, не совсем понимая, что происходит, уставилась на источник неприятного звука. Солнце больно слепило в глаза, а голову немного покалывало от наступившего похмелья. О, Мерлин. Рассудок постепенно возвращался, и Гермиона вспомнила, что была вчера на вечеринке, довольно много выпила, поцапалась с Малфоем, потом была небольшая истерика… Со стоном свалившись обратно на подушку, она закрыла глаза. Думала о том, что давно не просыпалась от будильника, а не от кошмара или чего-то ещё. Зелье Сна-Без-Сновидений она вчера не пила, хотя очень хотела, опасаясь, что из-за ссоры и своего срыва кошмары снова атакуют её в двойном размере. Но зелье нельзя было смешивать с алкоголем. И удивительно, что оно даже не пригодилось. Сегодняшний сон был одним из лучших за последнее время — он даже был в своём роде приятным. Пусть Гермиона и не помнила содержания, но знала, что там не было страха и тревоги, а потому улыбнулась, потянувшись. Да, пробуждение выдалось нелёгким, но это не отменяло прекрасной ночи. Когда Грейнджер поднялась, то поняла, что жажда и усталость буквально сковали всё тело, и недовольно запустила руку в волосы. Одним из самых неприятных симптомов похмелья для неё была чрезмерная усталость, которая чувствовалась от самой макушки до кончиков пальцев. Ей бы сейчас очень хотелось выпить антипохмельного зелья, но, как назло, она такого у себя не держала. Как-то не планировала напиваться до такого состояния. Уже позже, в Большом Зале на завтраке, она села напротив Джинни, которая выглядела уж слишком бодрой для той, которая вчера точно так же хлебала огневиски во время игры со слизеринцами, и Гермиона недовольно поглядывала на неё на протяжении трапезы. Со временем её усталость становилась всё более невыносимой, а жажда так никуда и не пропала. — Я не понимаю, почему ты так хорошо выглядишь и чувствуешь себя? — спросила в итоге Гермиона, не выдержав. Джинни посмотрела на неё сначала растерянно, а потом широко раскрыла глаза. — Мерлин, прости, я совсем забыла, — она взяла сумку и начала что-то судорожно искать внутри. Достала флакон с зельем и поставила к Гермионе. — Выпей, поможет. Грейнджер, ни на секунду не сомневаясь в том, что это именно антипохмельное зелье, сразу же взяла его и выпила залпом. Усталость как рукой сняло, горло перестало так сильно сушить, а в голову перестали впиваться маленькие иголочки. Гермиона радостно выдохнула. — Спасибо. Но где ты его достала? — Да у Забини одолжила, у него такого добра навалом, — рыжая сделала неопределённый жест рукой, как бы говоря им «не парься». — Что-то часто Забини стал мелькать в разговорах. То вы с ним по поводу вечеринки договариваетесь, то он тебе зелья даёт. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — А что в этом такого? Между прочим, он, оказывается, не такой уж и невыносимый. Когда вы с Малфоем ушли, я помогала ему разбавить атмосферу. А потом он остался помочь с уборкой, — Джинн говорила немного смущённо, как будто ей было немного стыдно за общение с парнем с такого известного факультета. — Нет, в этом нет ничего такого, просто мне стало интересно. На самом деле, Грейнджер было до ужаса любопытно, как так получилось, что Джинни Уизли, гриффиндорка до мозга костей, бывшая девушка Гарри Поттера, начала общаться со слизеринцем. И как так получилось, что он решил помочь ей после окончания всего вчерашнего веселья, неужели и змеи умеют нормально себя вести и общаться по-человечески с нормальными людьми? А мы что, прокажённые какие-то? Захотелось ругнуться при воспоминании о его словах. Гермиона мысленно себя одëрнула, вспоминая, что вся её пренебрежительность к другим ученикам факультета Слизерин беспочвенна. По крайней мере, к самому Блейзу Забини, ведь он, хоть и казался, на первый взгляд, клоуном и хамом, на самом деле, был вполне себе неплохим парнем. Во всяком случае, если судить по всему тому, что Гермиона увидела вчера сама и услышала сегодня от Джинни. Она вспомнила, как Забини старался успокоить толпу, когда она после своих слов решила уйти, а потом вернулась. Вспомнила, как внимательно он разливал стаканы с алкоголем и водой. Как он поджал губы и накрыл глаза рукой, осознав, что случайно налил Гермионе и Драко алкоголь в один кон. — Эй, всё хорошо? — Джинни помотала рукой напротив лица Гермионы. — Всё отлично. Мне нужно кое-кого поблагодарить. С этими словами она выскочила из-за стола и направилась в сторону Блейза, который уже вышел из Зала за секунду до слов Джинни. Гермиона догнала его на пути к лестнице, ведущей в подземелья. — Забини! Он обернулся и, на секунду удивившись, расплылся в улыбке. — Гриффиндорка Грейнджер. Какими судьбами? — его тон сочился иронией и ноткой сарказма, но Гермиона не стала обращать на это внимания. — Я хотела поблагодарить тебя за вчерашнее. Увидев, что Блейз немного недоумевает, за что именно ему выпала такая честь, она решила уточнить: — Я видела, что ты очень старался не сводить меня с Малфоем в вопросах. И знаю, что ты очень жалел, что случайно допустил это. Так что спасибо за старания, — с этими словами она улыбнулась и пошла обратно. Забини, конечно, был довольно сильно удивлён таким порывом, но ему правда стало чуть теплее на душе. Он не думал, что Грейнджер оценит его усилия не накалять обстановку, но… Чёрт, его поблагодарила Золотая Девочка, следует ли вообще что-либо ещё говорить обо всём этом? — Блейз, ты там потерялся? — голос Драко вернул его в чувства. — И не надейся.