***
— Когда мы будем в кругу семьи, — неловко сказал Чайльд. — Называй меня Аяксом. Они ехали вместе в той же самой машине, что доставила её во дворец, и на этот раз парень настоял на том, чтобы вести её самому. — Аяксом? — Они знают меня так, — ответил Чайльд, не глядя на неё. — Кем я был до того, как стал Тартальей. Ах да, та девушка в доках — Ирина — она называла его так. Люмин стало интересно, кем он себя на самом деле видит — Аяксом или Тартальей. Возможно, это было сочетание того и другого. Или, может быть, ни то, ни другое ему совсем не подходило. Он не может всю жизнь играть две роли. Она вспомнила его в Золотой Палате — окровавленного, громко смеющегося, с глазами, в которых кипела страсть, которую она не видела в нём с тех пор. Может быть, это и есть «настоящий» он. — Подожди секунду, — сказал Чайльд, останавливая машину и открывая дверцу. — Сейчас вернусь. Люмин с интересом наблюдала, как он перешел дорогу к витрине магазина за большим окном, на котором были выставлены всякие странные предметы. Необычные украшения, кристаллы в невероятной цветовой гамме, огромные перья и даже что-то вроде ярко-синей ящерицы, сидящей в деревянной клетке. Через несколько минут он появился с небольшим свёртком, завёрнутым в коричневую бумагу, зажатым под мышкой, и спрятал его в карман. — Что это? — спросила она, когда он вернулся в машину. — Секретное дело Фатуи, — это всё, что он сказал, снова заводя мотор. Люмин закатила глаза. Весь путь с того момента, как он тронулся с места, барабаня пальцами по рулю и прерывисто вздыхая, прошёл в полнейшей тишине. Чем ближе они подъезжали, тем больше его тело напрягалось, истекая странной волнистой энергией, которую она замечала всякий раз, когда он беспокоился о каком-либо плане. — Всё будет хорошо, — наконец сказала девушка, хотя бы для того, чтобы попытаться разрядить неловкую атмосферу. — Я же обещала тебе, что ничего не скажу. И из нас двоих я — единственный человек, которому стоит доверять. — Дело не… — он бросил на неё быстрый, рассеянный взгляд, затем снова перевёл взгляд на дорогу, осторожно ведя машину по заснеженным улицам. — Мой брат, Алексей, ты с ним уже виделась… — он неохотно замолчал. Люмин кивнула. — Что с ним? — Просто… просто будь осторожна с ним. Никуда с ним не уходи, — загадочно попросил он. Путешественница нахмурилась. — «Будь осторожна»? И куда я пойду? — Просто… — он разочаровано фыркнул. — Неважно. Забудь. Она рассеянно кивнула, но задумчиво прикусила губу. Он беспокоится, что Алексей может помочь мне сбежать? Может быть, ему не нравится, что его брат работает на Фатуи? Ее взгляд снова опустился на Чайльда, пристально глядя на него, как будто она могла видеть насквозь тайны в его голове. — Приехали. Она обернулась, чтобы посмотреть, как машина остановилась, и была удивлена, увидев, что они вернулись в маленькую рыбацкую деревушку, в которой останавливался корабль. Перед ними была уютная на вид, но довольно маленькая деревянная каюта, окружённая солидной на вид палубой, заваленной рыболовными принадлежностями. Вёдра и сети валялись в углу возле перил. Струйки белого дыма вились из трубы над крышей, а за двумя большими окнами, расположенным впереди, показывалась картина домашней суеты. Там было очаровательно, но скромно, и Люмин метала взгляд то на хижину, то на Тарталью. Здесь живут семь человек? Куда они все помещаются? Он Предвестник, разве он не безумно богат? Как один из Одиннадцати Предвестников, Тарталья был немыслимо богат и необычайно щедр со своими друзьями. Почему его семья жила здесь, а не в одном из больших и величественных зданий, расположенных ближе к дворцу? — Они не принимают мои деньги, — сказал Чайльд, словно прочитав её мысли. — Им не нравится способ, которым я их зарабатываю. Люмин мгновенно покраснела, смутившись. Даже думать об этом было невежливо, даже если она на самом деле не спрашивала, напряжение в его голосе ясно давало понять, что это больная тема. Для кого-то вроде него, кто заботится о своей семье больше всего на свете, должно быть больно, что они не одобряют его работу. Шагнуть из холодного, ледяного зимнего пейзажа в теплый, шумный дом детства Чайльда было неописуемо. Это было всё равно что шагнуть в объятия; внутри дом был весь из утеплённого дерева, покрытого мягкими вязаными одеялами, покрывалами или подушками всяких разных цветов. Мебель совершенно не вписывалась в какой-либо интерьер, но почему-то всё равно подходила этому дому. Помещение было заполнено звуками детского смеха и маленьких ног, топающих по полу, а уютная семейная атмосфера, исходящая от людей, которым было легко находиться рядом друг с другом, не могла не радовать девушку. Всё так… уютно. Вот, как должна выглядеть семья. Люмин почувствовала острую боль в груди и на мгновение отвернулась, потирая глаза. Атмосфера такого дома была ей в новинку, как страннику, который постоянно посещал новые миры, она никогда не оставалась где-либо достаточно долго, чтобы отдохнуть. Её дом был там же, где и брат. Следующим горизонтом. Но это… всё выглядит не так уж плохо. — Всё нормально? — спросил Чайльд, и она кивнула, сделав быстрый вдох. Он снял пальто с её плеч и повесил рядом со своим, затем высунул голову из прихожей. — Мама, папа, — сказал он. — Мы пришли. В поле зрения появился смеющийся Тевкр и ринулся к ним, пока Люмин всё ещё осторожно стряхивала снег с сапог. Чайльд упал на колени и обнял мальчика, взъерошив ему волосы. Послышались тяжелые шаги, и Люмин узнала Тоню и Антона, следующих за братом, несколько более сдержанных. Тоня была стройной девочкой, путешественница подумала, что ей лет четырнадцать, с рыжими волосами, заплетёнными в сложную косу, и лёгкой россыпью веснушек на розовых щеках. Она стояла, засунув руки в карманы передника, и из-за её спины выглядывало очкастое лицо маленького мальчика, которого Люмин приняла за Антона. Девушка улыбнулась им всем и наклонилась, чтобы обнять мальчика, когда Тевкр протянул к ней руки. — Боже мой, не стой у двери, — пожаловалась приятная пухленькая женщина, на которой был надет фартук, вышедшая из кухни. — Ты выпускаешь всю теплоту наружу. — Да, мам, — покорно ответил Чайльд, и они вдвоём прошли в гостиную. Мать предвестника вытерла перепачканные мукой руки о фартук и приветственно протянула девушке руку. Когда она улыбалась, на уголках её глаз виднелись морщинки. — Приятно познакомиться, дорогая, наконец-то он привёл домой милую девушку, — она бросила взгляд поверх головы Люмин на сына. — Я Валерия, зови меня просто Лера, дорогая. Или «мама», если хочешь. Люмин почувствовала, как вспыхнули её щеки. Что-то в открытом гостеприимстве женщины застало её врасплох. — Люмин, — сказала она вежливо, пожимая руку пожилой женщине. — У Вас замечательный дом. — Ну, он хотя бы не пропускает снег, — ответила Лера, бросив ласковый взгляд. — Ты, кажется, знакома с моими детьми? — Люмин кивнула, и она продолжила. — Пойдём к нам с Ириной на кухню. В этом доме все друг другу помогают, юная леди. Я принесу тебе фартук. — Да, мэм, — Люмин улыбнулась, послушно следуя за почтённой женщиной на кухню. Она наслаждалась возможностью попробовать особые снежнянские блюда. Лера сняла с крючка на стене белый фартук и протянула ей, окликнув Чайльда. — А ты должен пойти и помочь отцу и брату проверить ловушки. — И скучать по Люми, которая так мило выглядит в фартуке? — мужчина озорно усмехнулся. — Ни за что. Кроме того, именно я здесь делаю лучшие вареники, — когда мать прочистила горло, он поправил. — Ладно, после тебя. Пожалуйста, мам. Я научу её. Услышав его умоляющий тон, мать смягчилась. — Ладно-ладно. Ирина, иди помогай отцу, не хочу, чтобы вы все у меня на кухне под ногами путались. Чайльд восхищённо воскликнул и направился к ней, остановившись, чтобы достать из кармана пальто маленький бумажный сверток. Он протянул его матери и наклонился, чтобы поцеловать её в щеку. — Я собрал волчий крюк, который ты просила, свежий, только из Мондштадта. Она ласково похлопала его по плечу — Хороший мальчик. Люмин с интересом наблюдала, как она разворачивает сверток. Конечно же, он был полон круглых, спелых фиолетовых ягод. Хах, этот таинственный пакет был просто… ягодами? Для матери? Пока Лера ополаскивала ягоды, Люмин накинула на себя фартук и начала неловко возиться с завязками. Сильные руки мягко схватили её, забирая ленты. — Подожди, миледи, — прошептал Чайльд ей на ухо, ловко обвязывая повязки вокруг талии и завязывая их в бант. Он развернул её и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. — Как мило, тебе идёт. Люмин готова была провалиться под землю от этой неловкости. Стоя здесь, в этом странном кусочке домашнего уюта с её похитителем и его матерью, в то время как он восхищался её видом в фартуке. Это было самое странное свидание, какое только можно себе представить. Притворяться сейчас, что всё нормально, труднее, чем я думала. Люмин уставилась на него, гадая, не странно ли это и для него. Но я думаю, он привык притворяться с самого начала. Однако Лера была не из тех женщин, которые терпеливо ждут, пока Люмин разберётся в своих чувствах, и вскоре они уже работали бок о бок, посыпая ягоды сахаром и мукой и раскатывая тесто. — Из подслащенного волчьего крюка получаются действительно хорошие вареники, — объяснил Чайльд, вырезая из теста аккуратные кружочки. — Летом мы едим их просто так. Наверное, иностранцам немного странно есть подобное, но когда на улице так холодно и морозно, иногда не помешает немного сладостей, — он держал большую сочную ягоду между двумя пальцами. — Вот, попробуй. Скажи «а-а», — он широко раскрыл рот, и Люмин неохотно последовала его примеру. Он сунул ягоду ей в рот, его пальцы на мгновение задержались, прижимаясь к её тёплому языку, его лицо странно напряглось. Люмин сделала шаг назад, и Чайльд опустил руку, отворачиваясь. Сердце бешено колотилось в груди, и она попыталась отогнать смущение. «Это всего лишь игра, всего лишь игра, » — мысленно повторяла она про себя, — Просто для публики. Она должна была признать, что он был прав, волчий крюк был восхитителен. Сладкий, с лёгким привкусом терпкости, от которого у неё защекотало язык. Или, возможно, это было от его медленного прикосновения. — Ну как? — Вкусно, — сказала она и, не подумав, добавила. — Паймон бы понравилось. Последовал момент неловкого молчания, мрачная реальность вторглась в такую прекрасную сцену. Чайльд прокашлялся и вернулся к своей незаконченной работе, как будто этого неприятного момента и не было. — Теперь мы наполняем их и складываем вот так, — сказал он, ложкой выкладывая начинку в аккуратные кружочки теста, старательно показывая ей, как складывать и обжимать края. Его пальцы двигались так быстро, создавая тарелку идеально сложенных вареников. Она изо всех сил старалась подражать ему, но у неё это получалось немного криво. — Неплохо, — когда она закончила, сказал он, задумчиво оглядывая их. — Помой пока руки, а я приведу их в порядок. Она смотрела, как он взял её тарелку и отошёл, пока она мыла и вытирала руки, а когда он вернулся, её груда пирогов выглядела подозрительно идеальной. — Ты их переделал? — раздражённо спросила она. — Что? Нет. Я просто немного их выровнял. Люмин нахмурилась. — Я старалась. — Эй, миледи, — он схватил её за руку и потянул к себе, от чего девушка чуть не упала. Наклонившись ближе, он прошептал ей на ухо. — У тебя сахарная пудра вот… — его пальцы скользнули по её щеке, оставляя на ней белый порошок. — здесь. Стой спокойно, я уберу. Прежде, чем она успела сообразить, что он делает, он наклонился и провел языком по её щеке. — М-м-м, — он облизнул губы, улыбаясь ей. — Вкусно. Люмин захотелось ударить его. Единственное, что её останавливало — это присутствие матери на кухне, готовящей другие вкусности. Это было несправедливо, он полностью воспользовался ситуацией, конечно, всё это не было необходимо, чтобы показать шоу. «Он лжёт», — повторяла она, — «Всё это — фальшивка, прямо как в Ли Юэ.» Она продолжала твердить себе это, но это не мешало её лицу пылать, а сердцу — бешено колотиться. Это не меняло болезненной, непонятной путаницы, которая только росла в её груди всякий раз, когда он играл роль доброго, любящего парня. Обед проходил вокруг двух больших деревянных столов, сдвинутых вместе, в окружении разных стульев, собранных из разных частей дома. Отец Чайльда, Пётр, присоединился к ним, и Люмин вежливо представилась ему. Это был высокий мужчина, спокойный и серьёзный, но иногда девушка поднимала глаза от еды и видела, как он смотрит на жену, и его взгляд преображался любовью. Увидев это на лице, так похожем на лицо Чайльда, она почувствовала, как сжалась её грудь; он никогда не смотрел на неё так, каким бы хорошим актером он ни был. Главным блюдом был традиционный суп из рыбы — «уха», как объяснила Лера, так как в их приморской деревеньке в большом количестве водилась свежая рыба. Рядом с ним подавали хрустящий нарезной хлеб, а на десерт — вареники из волчьего крюка. — Было очень вкусно, — прокомментировала Люмин, когда она закончила. — Спасибо, что научили меня делать их. — В следующий раз, — пообещала Лера. — Я научу тебя делать мой рассольник. Тебе понравится, в Снежной он самый лучший. Теперь, — она хлопнула в ладоши, указывая на своих старших детей. — Вы двое, посуда. Ирина, убери со стола. Чайльд криво усмехнулся Люмин и встал. — В этом доме помогают все, — прошептал он. — Не показывай ей, какая ты сильная, миледи, или она заставит тебя рубить дрова, все заваленные снегом. — Мне всё равно… — немедленно сказала Люмин, поднимаясь со стула. Сзади на её плечо опустилась рука. — Сядь обратно, — Алексей улыбнулся, слегка подтолкнув её вниз, его большой палец погладил её кожу. — Мы не можем позволить такому нежному цветку испачкать руки, не так ли, брат? Не тогда, когда вокруг так много сильных мужчин. На что ещё мы годимся, а? Люмин позволила усадить себя обратно, на автомате бросив взгляд на Чайльда, но обнаружила, что он смотрит на руку Алексея, лежащую у неё на плече. Его желваки напряглись, а затем его лицо расплылось в лёгкой, приветливой улыбке, которую она распознала как наигранную. — Конечно, оставайся здесь, Люми, ты не готова для такого климата. Когда все домашние дела были наконец закончены, младшие члены семьи Аякса выбежали на улицу, чтобы поиграть, а взрослые удалились в гостиную. Люмин сидела рядом с Чайльдом, его рука настойчиво обвивала плечо девушки, пытаясь притянуть к своей груди, несмотря на её попытки отмахнуться. Оба в тревоге подняли глаза, когда воздух пронзил резкий вопль. Тоня, всхлипывая, вбежала в комнату, сжимая в руках что-то маленькое. Тарталья в мгновение ока вскочил и пересек комнату, опустившись на колени рядом с сестрой и тревожно вглядываясь в её заплаканное лицо. — Тоня? — обеспокоенно спросил он. — Что случилось? Что это? — Она не дышит! — плакала она. — Я пыталась её разбудить, но… но… не получилось… Чайльд взглянул на её руки и с нежностью осторожно разжал пальцы девушки, чтобы посмотреть, что она держит. В ее руках неподвижно лежала птица, судя по её размерам, птенец, покрытый пушистым серым пухом. Плечи Чайльда облегченно опустились, когда он понял, что его сестра цела и невредима, но он посмотрел на неё с жалостью, его взгляд был мягок. — Ох, сестра, — пытался успокоить мужчина. — Мне жаль. Иногда кто-то просто умирает, милая, и ты ничего не сможешь с этим сделать. После этих слов Тоня зарыдала ещё сильнее. — Может быть, просто пришло его время? — Но он еще так мал! Чайльд выглядел озадаченным, нахмурив брови. — Можно посмотреть? — пролепетала Люмин, подходя к ним. — Возможно, я смогу помочь, — она улыбнулась Тоне, прижав палец к губам. — Никому не говори, но я немного разбираюсь в магии, — прошептала она. Тоня посмотрела на неё широко раскрытыми, полными слёз глазами и шмыгнула носом. Она кивнула и протянула птицу. Прежде, чем Люмин успела взять его, Чайльд схватил её за руку, пристально глядя ей в глаза и бормоча так тихо, чтобы только она могла его расслышать. — Что ты хочешь сделать? — Помочь, — она подняла запястье, кивнув на один наручник. — Если ты его снимешь. — Ты сможешь возродить птицу? — недоверчиво спросил он. Люмин потрясла головой. — Нет, но я могу заставить её перестать плакать. Он долго смотрел на неё, думая. Он явно колебался. Неужели он действительно думает, что она начнет здесь драку? В этом семейном доме, в окружении детей? — Доверься мне. Наконец, новый приступ Тони, казалось, заставил его принять решение. Он прижал большой палец к металлу, и на этот раз Люмин увидела, как крошечная струйка воды направилась к отверстию, освобождая внутренний механизм, удерживающий её закрытой. Он снял наручник, но продолжал держать её за руку. — Не дай бог ты что-то выкинешь, — предупредил он, пристально глядя на неё. Она кивнула. Видимо, удовлетворенный кивком, он отпустил её, и Люмин прошла мимо него к плачущей девушке. — Постой, Тоня, вот так, — она изобразила, как вытягивает руки ладонями вверх, и девочка послушно повторила её жест. Люмин закрыла глаза, стараясь, чтобы её элементальное чувство вернулось. Было трудно контролировать анемо, когда стихии не было видно, и то, что она хотела сделать, требовало большой ловкости. С её силой она могла видеть следы своей энергии, которые она начала собирать, как слабые зелёные ветви в воздухе. Это было странно, но в птице всё ещё оставалась какая-то сине-белая энергия. Удивительно. Осторожно, напрягаясь ещё сильнее, чем девушка могла себе представить, она направила более дюжины отдельных потоков анемо одновременно, окружив крошечную безжизненную птицу и подняв её в воздух. Отдельные следы толкали и тянули крылья, имитируя полет, в то время как другие удерживали тело в воздухе. Тоня издала радостный, изумленный вздох, когда птица, казалось, ожила, и путешественница осторожно повела её к открытой двери и обратно в сад, оставляя её в воздухе, пока Тоня не потеряла крылатую из виду. Девочка радостно захлопала в ладоши, а Чайльд улыбнулся сестре, взъерошив ей волосы. — Что это было? Что скажешь? — Спасибо! — девушка пришла в восторг, прежде чем убежать на кухню, по-видимому, чтобы рассказать своим братьям и сестрам о случившемся. Люмин вернула свою стихию в себя, и комната вернулась в нормальное состояние. Она несколько раз моргнула. — Знаешь, — всё еще так же тихо заметил Чайльд. — Это халтура. — Но сработало же, верно? — Где ты её оставила? Люмин поморщилась. — У забора, извини, — её взгляд метнулся к Тоне, потом снова к нему. — Тебе лучше пойти и закопать её, пока она не вышла на улицу. Чайльд кивнул, взял её за руку с гораздо большей нежностью, чем несколько мгновений назад, и защелкнул наручник на её запястье. Он поймал её взгляд и на мгновение задержал его. — Спасибо, — искренне сказал он. Люмин удивленно моргнула, чувствуя, как её щёки слегка потеплели. Она кивнула. — Пожалуйста. — Пора идти хоронить труп, — сказал Чайльд, драматично вздыхая, — снова. Люмин подавила удивленный смешок, когда он повернулся и пошёл в сад, подхватывая лопату для снега, прислоненную к двери. Без Чайльда, нависшего над ней, девушка могла свободно ходить по большой гостиной, подходя к камину и разглядывая картины в рамках, расставленные на нём. Улыбающиеся лица с одинаковыми непослушными копнами оранжевых волос смотрели на неё. Юный Аякс, держащий в руках большую рыбу, сияюще улыбался, и розовые пятна усеивали его щёки. Рядом с ним сидел рыжеволосый мальчик постарше, с удочкой в руках. — Мило, не правда ли? Задаешься вопросом, что же произошло. Люмин подняла глаза и увидела, как Алексей подошел к ней сзади, оглядываясь через плечо на фотографию, которую она рассматривала. — Они невероятно реалистичны, — Люмин указала на картины. — Кто-то из вас нарисовал их? Алексей посмеялся. — Это не картины, это фотографии. Ах, иногда я забываю, насколько отстал от нас остальной Тейват. Это кадры, снятые с помощью устройства, которое называется камера. Люмин присмотрелась внимательнее, изучая мелкие детали. — Это невероятно… Трудно научиться ей пользоваться? Он снова рассмеялся, взял фотографию из её рук и поставил на полку. — Вовсе нет, это просто. У нас есть один в другой комнате, хочешь посмотреть? Люмин нетерпеливо кивнула, и Алексей развернул её, взял за руку и мягко потянул к ближайшей закрытой двери. Он открыл её и жестом пригласил её войти, прежде чем последовать за ней и закрыть за ней дверь. Путешественница услышала слабый щелчок. Девушка обвела взглядом тёмную комнату. Она выглядела как обычная спальня: комод и шкаф вдоль одной стены, большая двуспальная кровать в центре. «На что это похоже?» — она обернулась, чтобы спросить. Алексей прислонился спиной к закрытой двери, на его лице появилась странная улыбка. Он склонил голову набок, насмешливо глядя бледно-голубыми глазами, похожими на осколки льда в тусклом свете. — Как давно вы с моим дорогим братишкой вместе? — спросил он, игнорируя её вопрос. Люмин запаниковала, ведь за всё это время они так и не придумали легенду их отношений. — Чуть больше месяца, — уклонялась она от вопроса, думая над временем, которое прошло с тех пор, как они начали проводить время вместе. — М, — он сделал шаг к ней, длинные пальцы поймали длинную прядь её волос и накрутили его на костяшки пальцев. — Целый месяц, а он ещё даже не трахнул тебя? Люмин запнулась, и это грубое слово прозвучало как пощёчина. — Я… я не понимаю, о чем вы говорите… Она рефлекторно отпрянула, и он крепче сжал её волосы, притягивая к себе. Мужчина намотал длинные пряди на кулак, ухмыляясь. — Да ладно, это же очевидно. Я видел, как ты краснела, когда он прикасался к тебе, — он провёл другой рукой по её боку, длинные пальцы коснулись её бедра, притягивая её тело вплотную к своему. Она чувствовала, как его явное возбуждение прижимается к её животу, и по коже побежали мурашки. — Одно невинное объятие, и ты краснела, — он рассмеялся. — Что такое? Ты что, девственница? Люмин вырывалась из его рук, жалея, что Чайльд так быстро надел на неё наручники. Она могла бы швырнуть этого парня через всю комнату или придавить его валуном, даже не напряглась. Алексей прижался, издав тихий стон у её уха. — Он достаточно популярен, мой младший брат. Если ты хочешь произвести на него впечатление, я могу научить тебя нескольким вещам. — Вы отвратительны, — сплюнула девушка. — Ваша семья прямо за дверью. Он пожал плечами. — Ты ведь умеешь держать рот закрытым, верно? Будь тихой, как мышь. Всё понятно. Люмин топнула ногой, вонзив каблук сапога ему в ногу и упершись локтем ему в рёбра. Алексей отпустил её с испуганным возгласом, и она развернулась, пнув его прямо в грудь. Он отшатнулся, схватившись одной рукой за ребра. — Маленькая сука, — он выругался и угрожающе шагнул к ней, когда девушка встала на ноги и подняла кулаки. Может, у неё и не было элементарной магии, но у этого парня её тоже не было, и она готова была поспорить, что участвовала в гораздо большем количестве драк, чем он. — Подойди на шаг ближе, и в следующий раз я буду целиться ниже, — пригрозила она. Дверь с грохотом распахнулась. Чайльд стоял в дверях, всё ещё одетый в пальто и перчатки. Снежинки посыпались с его волос, когда он повернулся к брату, одарив его тем же холодным, мёртвым взглядом, который заставлял Люмин вздрагивать всякий раз, когда он был направлен на неё. — Люмин, — сказал он совершенно спокойным голосом. — Подожди меня в машине. — Эй, братишка, — позвал Алексей. — Твоя сучка какая-то больная. Говна кусок, что толку быть комнатной собачкой Царицы, если ты всё ещё слишком жалок, чтобы сделать из кого-то женщину? Люмин не двигалась. Она хотела возразить и объяснить, что это была не её вина, но было и так ясно, что между ними что-то происходит, что было намного больше, чем эта ситуация. — Иди, — повторил Чайльд, не удостоив её даже взглядом. Его тон не допускал возражений, и на этот раз Люмин подчинилась, обошла его и выскочила из комнаты.***
Лопата заскрежетала по льду, и предвестнику пришлось навалиться на неё всем весом. Копаться в плотно утрамбованной мерзлой земле без помощи магии было трудно, и руки болели от напряжения, когда он закончил. Он завершил эту ужасную работу, закопав птицу там, где Тоня точно случайно не наткнётся на неё. Тело было холодным, по краям крошечных крыльев образовались ледяные кристаллы. Он вспомнил дрожащий голос Тони: «Я пыталась его разбудить». Его младшая сестра была самой невинной из них, и мысль о её плачущем лице заставляла его сердце сжиматься от чувства вины. «По крайней мере, Люмин смогла помочь там, где моя помощь была бы бесполезной», — подумал он, возвращаясь к дому. Чайльд не очень-то умел утешать людей, когда дело касалось чьей-то смерти. На самом деле он не видел в этом ничего особенного; живые существа умирали, это нормальный порядок дел. Конечно, ему будет грустно, если кто-то, кого он любит, умрёт, конечно, он постарается не допустить, чтобы это случилось с его семьей, с людьми, которые ему небезразличны. Но незнакомцы? Должно быть, это очень утомительно — заботиться обо всех. Он положил лопату на место и закрыл за собой дверь, прежде чем выслушать очередную лекцию. Бросив взгляд в гостиную, мужчина машинально огляделся в поисках Люмин. Где она? Паника охватила его, её там не было. Неужели она сбежала? Было ли всё это отвлекающим маневром? Бежать без своих элементальных сил в такую погоду было бы самоубийством, конечно, она не была настолько глупа. Нет, она не бросит Паймон. Люмин была не единственная, кого Чайльд потерял из виду. Алексей. Он осмотрел зал, проверяя присутствующих. Только одна дверь была закрыта. Он шагнул к ней, напрягая слух и улавливая приглушенные голоса. «Подойди на шаг ближе, и в следующий раз я буду целиться ниже, » — голос Люмин, низкий и злой. Он пинком распахнул дверь. Кровь застыла в его жилах. На одной стороне комнаты Алексей стоял, согнувшись пополам и схватившись за грудь. На другой — Люмин. Он окинул её взглядом, рассматривая всё: каждый волосок, выбившийся из прически, каждую складку на платье, каждый исчезающий след на коже, оставленный кончиками пальцев, которые не принадлежали ему. Гром взревел внутри него, убийственное намерение выплеснулось из него, как кровь из раны, и он втянул в себя воздух, отрывая от девушки взгляд. Успокойся. — Люмин, — выдавил из себя он эти слова, даже не глядя на неё. — Подожди меня в машине. Она, конечно же, не ушла. Упрямая девчонка стояла прямо там и была готова с ним спорить. Алексей открыл рот, и Чайльд услышал только белый шум. Он хотел убить его. Он хотел разорвать его на части, он хотел сорваться, трансформироваться и разбивать его лицо об пол снова и снова, пока он не превратится в тонкую красную пасту, он хотел-- Он чувствовал, как кровь приливает к его голове, его пальцы дёргались, побелев от усилия отогнать желание напасть. Если он отпустит его на мгновение, если его контроль ослабнет — его Форма Духа может сровнять здание с землей. УСПОКОЙСЯ. — Иди, — повторил он. Если Люмин уйдет, он перестанет думать о ней, перестанет думать о руках Алексея на ней, на её коже, в её волосах, под её платьем… Она покидает комнату, слава Архонтам. Чайльд медленно выдыхает, чтобы успокоиться. Он сгибает пальцы в кулак, чувствуя, как буря внутри него медленно утихает и отступает. Алексей, видимо, почувствовав опасность и решив хоть раз в жизни не быть чёртовым идиотом, благоразумно промолчал. Тарталья овладел собой, закрыл глаза, собираясь с силами, а затем снова устремил свой каменный взгляд на старшего брата. — Алексей, — сказал он, его голос тихий и спокойный. — Больше так не делай. Мужчина усмехнулся. — Я тебя не боюсь, братишка, — он врал. — Большой плохой Предвестник может подействовать на всех, но мы оба знаем, какой ты жалкий, мяукающий маленький слабак. Чайльд моргнул ему, потрескивание электричества и неоново-фиолетовые следы расплывались позади него. Он подключился к этому ядру силы совсем чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и использовал его, чтобы мгновенно вспыхнуть в пространстве между ними. Злая дуга плюющейся гудящей энергии изогнулась из его кулака, её смертоносный край был совсем рядом с горлом Алексея. Предвестник навалился на него, прижав брата спиной к шкафу и понизив голос. — Тронешь её еще раз, — пригрозил голос. — И моей любви к тебе будет недостаточно, чтобы остановить меня.* * *
Они ехали в полной тишине в течении пяти минут, Чайльд смотрел прямо перед собой в окно, сжимая руль так сильно, что его костяшки пальцев побелели, когда терпение лопнуло. — Почему ты была с ним? — рявкнул он. — Ещё скажи, что ты обвиняешь меня в том, что там произошло, — возразила Люмин, мгновенно защищаясь. — В этом не было моей вины. — Я предупреждал тебя. — Нет! Ты что-то неразборчиво говорил, а потом сказал мне об этом забыть. — Я же говорил тебе никуда с ним не ходить. — Я не знала, что ты имел в виду другую комнату в доме! Между ними снова повисло раздражённое молчание. Наконец, мужчина со стоном прервал его, проведя рукой по волосам. — …извини. Ты как? Он тебя никак не ранил? Она фыркнула, несколько успокоенная извинениями. — Думаю, я его — да. Он издал кривой смешок. — Заслужил. — Да. Снова тишина. — Я не знала, что он… как… — пробормотала Люмин. — Как я? — спросил Чайльд, поворачивая голову, чтобы посмотреть на неё. — Как я понял, ты думала, что в семье есть только один монстр, — когда она не ответила, он снова повернулся к дороге. — Нет, нас двое. — Ты не монстр… — сказала Люмин автоматически, привыкшая спорить об этом с Паймон, прежде чем понять, насколько она ошибалась. — Ну… — она исправилась. — По крайней мере, ты не самый худший из тех, кого я встречала, — он фыркнул. — Спасибо, миледи. Знаешь, куда бить. — Отпусти меня, — она подняла запястье с наручником. — И я буду петь тебе дифирамбы всю дорогу до Мондштадта. Чайльд проигнорировал девушку. — Он всегда был таким. С тех самых пор, как я был маленьким. Все мои первые шрамы остались от него. С тех пор, как появились младшие, он стал настоящим кошмаром. Люмин разинула рот. — Это была его хорошая версия? — Ещё до рождения Тони и остальных, когда были только Алексей, Ирина и я, он часто говорил о том, как собирается меня убить, — спокойно рассказывал Тарталья. — Он снова и снова повторял свой план. Скажи ему, как он собирается это сделать, и всё сойдет ему с рук. Что он вытащит меня к проруби во льду, подержит под водой и сделает вид, что я просто упал. Ирина грозилась рассказать нашим родителям, но он сказал, что просто скажет, что мы играем, что это был несчастный случай. Они бы ему поверили, — он слабо улыбнулся. — Он всегда был хорошим лжецом. Люмин пришла в ужас. — И что ты с этим сделал? — Я сбежал, когда мне было четырнадцать, и… — пауза, его лицо сменилось. — ну, когда я вернулся, я был другим. Он больше не связывался со мной. Путешественница хотела узнать об этом подробнее, но это было бы слишком навязчиво. Она пошла по другому пути. — Я не чувствовала от него никакой элементальной энергии, — заметила она. — У него нет Глаза Бога, да? — Чайльд кивнул. — Да. Он обычный. — Так… — она продолжила. — Мы намного сильнее, чем он сейчас. Почему ты никогда не… — Не нападал на него с Формой Духа? — закончил за неё он. Люмин кивнула. — Он мой брат. Они снова погрузились в молчание, Чайльд сосредоточился на дороге. Наконец, тихий голос девушки заставил его поднять глаза. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Чайльд протянул руку и поставил ей сильный щелбан. — Идиотка. — Ай! — Люмин потерла ушибленное место и возмущенно взглянула на него. — За что? — За жалость к своему врагу, — начал лекцию мужчина. — Видишь ли, именно из-за этого тебя и похитили. Если твой враг проявляет слабость, ты пользуешься преимуществом. — он сверкнул зубами. Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку сиденья, устремив взгляд в окно. — Ну да, — пробормотала она. — Мне всё равно, даже если это выглядит тупо. Мне до сих пор жаль тебя маленького. «Братья и сестры должны заботиться друг о друге», — подумала Люмин, и её мысли как то сами собой переключились на Итэра. Интересно, поэтому он так заботится о том, чтобы быть хорошим старшим братом для Тевкра, Тони и Антона? — Твой брат, какой он? Вопрос удивил её. Чайльд так редко спрашивал о ней. Что было немного странно, особенно сейчас, когда она подумала об этом. Разве он не должен был выкачивать из неё информацию всё это время? — Он не просто мой брат, — пыталась объяснить девушка. — Он мой близнец. Это как… ещё один ты. Или часть тебя, настолько огромная и существенная, что без неё я чувствую, что потеряла больше половины себя. Он мой лучший друг, это самая долгая наша разлука. Единственная причина куда-то пойти, что-то сделать — это разделить это с ним. Последовало долгое молчание, и Тарталья забарабанил пальцами по рулю. Люмин стало интересно, жалеет ли он, что спросил. — Понятно, — всё, что он сказал.* * *
Чайльд проводил её обратно на бриг и передал своим людям. Это было похоже на странное завершение свидания, только вместо того, чтобы проводить её до двери и поцеловать на ночь, он смотрел, как его рядовые провожают её обратно в камеру. Он вернулся в свою комнату, чувствуя непонятную усталость. Это был довольно лёгкий день, учитывая все обстоятельства, ему не пришлось прорубать себе путь через вражеские линии или атаковать обороняющиеся силы самостоятельно. Но участие в битве придавало ему сил, а поддержание фальшивой легенды, особенно для тех, кто был ему небезразличен, истощало. Люмин сделала всё ещё более сложным. Она положительно повлияла на всех. Он уже мог спокойно сказать, что его семья начала любить её. Все, кроме Алексея, конечно, но Алексей никого не любил. Он не был на это способен. Эти проблемы не должны были бы волновать его, они бы всё усложнили, когда она в конце концов перестанет навещать их, но, как ни странно, он понял, что это его совсем не беспокоит. Было что-то в том, что он видел её в окружении его семьи, стоящей на его кухне в фартуке, с сахарной пудрой на щеках, в том, как она сосредоточенно хмурила брови, когда пыталась сложить тесто, которое с трудом ей поддавалось. Это что-то тряхнуло в его груди кое-что, что придавало ему дискомфорт. Предвестник отпер дверь своих покоев и вошёл внутрь, щёлкнув механическим выключателем на стене. Зажёгся тусклый свет, и он запер за собой дверь. — Я дома, — сказал он в пустоту. Тишина. — Я принёс тебе кое-что. Он вытащил из-под мышки свёрток, который спрятал раньше, и развернул слои вощеной бумаги. В воздухе повеяло ароматом волчьего крюка и специй, и из-под большого водянистого купола на его столе зашевелилась крошечная фигурка. — …еда? — Именно. Люмин сделала их для тебя. Это снежнянское блюдо, оно зовётся вареники. Маленькое тело поднялось в воздух на несколько дюймов. — Люмин в порядке? — Всё хорошо, — заверил мужчина. Существо фыркнуло, скрестив руки. — Как будто Паймон тебе поверит. Чайльд подошёл к куполу из воды, щелчком изменив его форму, чтобы можно было просунуть внутрь лакомство. — Что ж, вот, если хочешь. Она старалась. Я думаю, ей было бы грустно, если бы я их просто выкинул. Фея не ответила ему, но после этого последовало то, что давало ему больше, чем её простой ответ. Когда он выключил свет и лёг на кровать, ему послышалось тихое чавканье.