/ / /
Люмин проснулась с темнотой перед глазами, её разум всё ещё был туманным и вялым. Последнее, кого она помнила, был доктор Дотторе, нависший над ней с невероятно большим шприцем и говорящий что-то, что её мозг отказывался воспринимать. Как долго я была без сознания…? Она сонно огляделась вокруг, но всё было размыто. Лаборатория была без окон, освещенная только искусственным светом от ламп, которые висели над головой и тихо жужжали. Она потеряла сознание, когда игла попала в кость, что произошло далеко не так быстро, как ей бы хотелось. Теперь она лежала на боку, боль разливалась по всей спине, и новые боли добавлялись к её предыдущим. Стальные наручники сомкнулись вокруг её запястий и лодыжек, цепи, проходящие из них, прикрепляли её конечности к точкам крепления вдоль края стола. Люмин попыталась пошевелиться и тут же пожалела об этом, застонав, когда новая агония вонзилась в её кожу. — Ох, не пытайся двигаться, — донесся откуда-то голос Дотторе, но она не смогла его увидеть. — Так швы разойдутся, и мне придётся лишний раз отвлекаться на них. — Вы доктор, — прохрипела Люмин. — Разве вы… не должны… лечить мои раны? Дотторе издал холодный смешок. — Сейчас тебе не грозит смерть, моя дорогая, а у меня есть дела поважнее. Она уронила голову на стол. Люмин застыла, уставившись на вход в лабораторию. Она выглядела почти так же, как и во время её последнего визита, за исключением наполовину разрушенной точки телепортации, которая занимала место рядом с самым большим столом Дотторе. Телепорт выглядел так, как будто его каким-то образом открыли, сняли верхушку, чтобы показать ряд кристаллов, вставленных в металлический корпус внутри, длинные провода, идущие от кристаллов к металлической коробке на столе Дотторе. Сами кристаллы издавали слабый гармонический гул, ритмично пульсируя в такт вспышкам разноцветного света. Девушка смотрела, как завороженная. Должно быть, Дотторе заметил, что она наблюдает за ним, поэтому ответил на её беззвучный вопрос. — Очаровательно, не правда ли? Обелиски, пропитанные пространственной магией, способны складывать пространство. Это точно реликвия старого Каэнри’ах. Ты можешь увидеть, что он соответствует архитектуре, типичной для династии Чёрного Солнца, — он подошел к точке телепортации, постучал по ней, и хрустальный гул стал выше. — Пространственная… магия? — повторила Люмин. Ей было все равно, но она помнила, что у Дотторе была привычка делиться какой-то бессмысленной информацией. Если я буду отвлекать его разговорами, то это время он не потратит на то, чтобы расчленить меня. — Магия, которая позволяет пользователю складывать пространство, позволяя ему мгновенно перемещаться из одной точки в другую. Представь, как деформируют лист бумаги, — он взял со стола листок бумаги и продемонстрировал, нарисовав два быстрых круга на противоположных сторонах. — Скажем, ты хочешь попасть из точки А, — он указал на левый круг. — В точку Б, — затем на правый. — Если ты пройдешь этот путь как обычно, — он медленно провел по бумаге линию, перемещая перо из круга А в круг Б. — Это займёт много времени, ты будешь подвергаться воздействию стихий и, возможно, тебе придется обходить такие сложные препятствия, как горы, озёра или что-то ещё. Если, однако, просто сложить пространство… — при этих словах он взялся за один конец бумаги и согнул его так, что два круга соприкоснулись, прижавшись друг к другу. — И создать окно в этой складке, — он взял ручку и проткнул ею бумагу, пронзив оба круга. — Человек может мгновенно переместиться из точки А в точку Б, независимо от того, что его встречает на пути. Люмин заинтересовано моргнула. Так вот, как работают телепорты? Путём… искривления пространства? Это то, что делает Паймон, когда она посещает «дом»? Так вот, как я путешествовала по мирам? Люмин никогда не задавалась вопросом, как работают её силы. Она помнила, что они у неё были, помнила, что пользоваться ими было для неё так же естественно, как дышать, но если она действительно создавала заломы и окна в пространстве, то делала это неосознанно. — Конечно, когда я говорю «магия», — Дотторе продолжил. — Более вероятно, что это просто какая-то технология, какая-то наука, которую мы ещё не изучили. В конце концов, мы всего лишь дети, выкапывающие объедки из могилы наших предков. Возможно, однажды, когда сила Бездны будет сокрушена и человечество сможет вернуться к этой древней реликвии, мы найдем хранилища знаний, которые значительно расширят наше понимание Вселенной… — он задумчиво вздохнул, мечтательно глядя на потолок. Во всяком случае, она так видела. — Ах, но, — Дотторе встряхнулся и одарил её опасной улыбкой. — может быть, ты поможешь нам с этим, а? Из того, что я узнал о тебе… — его алые глаза жадно блеснули, когда он повернулся к ней лицом. — Секрет, откуда ты черпаешь природную энергию, может значительно увеличить наш прогресс в поиске информации о мире. Дотторе содрогнулся от удовольствия при этой мысли, а Люмин вздрогнула. — Мою… «природную энергию»? — спросила она, страшась ответа. Эта фраза могла бы показаться безобидной в устах любого другого. От него её бросало в дрожь. — О да, моя дорогая. О да, — в его голосе звучало явное ликование, он взял с подноса тонкий металлический скальпель и подошел к ней. Он наклонился, окидывая алым взглядом её тело, его язык быстро скользнул по губам. — Энергия, которую производит твоё тело, настолько чиста, настолько эффективна, что если бы мы использовали её для пропитки наших Глаз Порчи, мы могли бы мгновенно устранить вредные побочные эффекты. Держу пари, что благодаря постоянному усовершенствованию твоих тканей я смогу сделать их даже более мощными, чем сейчас. Достаточно, чтобы дать каждому Предвестнику силу Архонта, — его рука в перчатке скользнула, рассеянно поглаживая плоскость лезвия вдоль её руки, его голос понизился до шепота. — Если мы схватим твоего брата, я думаю, у нас будет достаточно деталей, чтобы сделать каждого старшего офицера Фатуи Предвестником. Нас было бы не остановить, — он испустил восторженный вздох. Люмин отпрянула от него, снова ужаснувшись. «Достаточно деталей», — подумала она, безошибочно угадав смысл его слов. — Чайльд… никогда… не позволит тебе, — выдохнула она, не совсем понимая, почему решила, что это правда. — Тарталья служит Её Величеству, — высокомерно сказал Дотторе, отмахиваясь от высказывания девушки. — А Её Величество заботится о власти превыше всего. Он вздохнул, оглядывая её с явным разочарованием, скальпель дёргался в его руке. — Честно говоря, мне просто не терпится начать, но, увы, ты нужна мне живой, по крайней мере, до тех пор, пока мы не найдем твоего брата. Генератор эфирного резонанса, который я строю, потребует твои частоты, чтобы резонировать с частотой твоего близнеца и произвести достаточно мощный энергетический след. Без него он был бы слишком слабым, чтобы обнаружить его на значительном расстоянии. Разговоры об эфирных частотах и энергетической энергии пролетели мимо её ушей, но Люмин ухватилась за одну часть, которую поняла. — Я нужна тебе… чтобы найти моего брата? — Именно, — подтвердил Дотторе. — Полагаю, это займет какое-то время. Я потерплю. Но возможно пока мы ждём, — он поднял скальпель, его рот искривился в злобной ухмылке. — Мне очень интересно узнать, производят ли твои органы энергию с той же скоростью или даже выше, чем твой костный мозг. Он наклонился над ней, одной рукой в перчатке прижимая её бедро, чтобы удержать на месте, а другой опытным движением провёл острым лезвием по коже. Люмин вздохнула, издав сдавленный крик. Её голова лежала так, что она прекрасно видела двери и оранжевую вспышку, которая зажгла надежду в её груди. Двери с грохотом распахнулись, и в комнату вошёл Чайльд. На долю секунды он узнал её, их глаза встретились, он шагнул к её телу, рассматривая длинные кровавые рубцы, раненую кожу и Дотторе, его руки на ней, скальпель на её плоти. Девушке хватило одного мгновения, чтобы увидеть, как ярость омыла его лицо, а затем лаборатория взорвалась. Вспыхнул взрыв фиолетовой энергии, вихревой водоворот с Чайльдом в эпицентре. Энергия поглотила его, окружила, очертила его фигуру в потрескивающим фиолетовом свете. Фигура становилась всё выше, почти слишком высоко для тесной комнаты, энергия затвердевала в пластинах плавно сцепляющихся доспехов. Трансформация заняла всего несколько секунд, и по её завершению ударная волна кошмарной силы, достаточно мощная, чтобы раскачать здание, взорвалась наружу. Фиолетовая волна отбросила Дотторе от девушки, как куклу, и Люмин услышала, как он ударился о стену с тупым хрустом, когда его стена из банок взорвалась и стекло разбилось, разбрызгивая их содержимое по полу. Шкафы и полки, на которых лежали хрупкие, не поддающиеся определению предметы, рухнули, в воздух взметнулась буря бумаг, страшнейшая сила даже оттолкнула от него ближайшую мебель. Когда он достиг Люмин на столе, смертоносная волна разделилась и расступилась вокруг неё, лишь легкий шепот мягко омывал её, оставляя после себя тёплое, покалывающее ощущение. Чайльд в мгновение ока пересёк комнату и подошел к ней — гигант в тёмных чёрно-фиолетовых доспехах, лицо которого скрывала маска. Он протянул руку, его пальцы в перчатках разорвали металлические наручники, которые держали путешественницу, словно они были обычной бумагой, и Люмин почувствовала, что её подхватили и завернули в его звездный плащ. Он обнимал её с нежностью, которую девушка никогда бы не сочла правдивой, прижимая её голову к своей бронированной груди, его меховой воротник был мягким и тёплым на её щеке. — Теперь отдыхай, — его голос был более глубоким, искаженным, но всё же его. — Всё закончилось. Люмин закрыла глаза и позволила себя унести отсюда./ / /
Чайльд едва держался на ногах, когда добрался до лаборатории, и тут услышал тихий крик, доносившийся изнутри. Люмин. Он пинком распахнул дверь, сердце бешено колотилось в груди, когда он, пошатываясь, вошел внутрь. Она лежала на столе, её лицо отражало боль, тело скрючено и прижато, платье разорвано, кожа израненная, окровавлена, свет отражался от скальпеля в руке Дотторе, прижатого к её коже, свежая алая линия— Разум Чайльда побелел. Вызванный страшнейшей яростью, которая охватила его, и взяла над ним вверх, его Глаз Порчи активизировался. Он вытягивал энергию из мира, вливая её в мужчину, добавляя массу и мускулы, магически усиливая и увеличивая его. Он сдерживал его в помещении с большим усилием, не желая, чтобы взрыв энергии, который высвободила его Форма Духа, сокрушила дом его детства и повредил его обитателей. Но теперь это было невозможно остановить, перемена произошла мгновенно. Комната погрузилась в темноту, когда маска появилась на его лице, закрывая глаза, и тогда он снова смог видеть в этом новом, странном зрелище, которое даровала ему его магия. Очертания синего и фиолетового, пульсирующие магические потоки, которые накладывались на мир, как дополнительное чувство. Ярость кипела вокруг него, как грозовая туча. Взрыв отбросил доктора в сторону, и Чайльд услышал удовлетворяющий звук чего-то ломающегося. Надеюсь, это череп Дотторе. Или его позвоночник. Если бы он был парализован, Тарталья мог бы сохранить ему жизнь дольше, заставить его смотреть, пока он умирает. Его взгляд упал на Люмин, и ярость, бушевавшая в нем, разбилась, как приливная волна, разбивающаяся о нос огромного корабля. Она казалась такой крошечной, такой хрупкой, свернувшись калачиком на боку, с трудом дыша. Стягивая с плеч мантию, он двинулся к ней; живому, дышащему существу, которое колыхалось вместе с его созвездием, и обернул ткань вокруг нее. Он поднял её, как будто она была сделана из стекла, как будто он мог разбить её при любом небрежном движении. В таком виде он мог. Она тихонько мяукнула в его объятиях, уткнувшись щекой в мех на его шеё, её золотистые глаза затуманились. Чайльд почувствовал, как его сердце забилось быстрее, а щёки запылали. Что за… Он повернулся и вышел из комнаты вместе с ней, стараясь не касаться ран на её спине. Они выглядели ужасно, глубокие порезы и электрические ожоги, и лицо Скарамуччи всплыло в его сознании, ярость угрожала снова смести его. Нет, это я виноват, — упрекнул он себя секундой позже. Я послал его за ней. Не то чтобы я не знал, кто он. Большинство Предвестников были какими-то садистами, но только трое из них, кроме него, знали, как она выглядит, и он не собирался спрашивать Синьору, зная, что у этой женщины есть на неё виды. Прости, Чайльд закрыл глаза. Лучше бы ты не убегала. Или не была найдена. Он немного гордился тем, что она сбежала. Он был удивлён, что она сделала то, что сделал бы он. Но всё же это заставило его послать за ней кого-нибудь похуже. Казалось, она всегда заставляла его быть ещё хуже, делать с ней вещи ещё ужаснее. Если бы она согласилась сотрудничать, он мог бы остановиться. Он хотел остановиться. Мужчина старался не сотрясать её, когда двигался, его мысли бегали в голове. Куда он вообще её несет? Он не мог исцелить её. Несмотря на то, что гидромагия была одним из самых частых элементов для целителей, всё, что он знал, как с ней действовать — это разрушать. Он ничего не мог исправить. А целители в Снежной были редкостью. Что-то в суровом, милитаристском образе жизни воспитывало грубых, практичных людей, чьи силы почти всегда шли в атаку, когда они получали Глаз Бога. Он знал троих, и двое из них были в командировках, за пределами страны. Третьей была его сестра. Чайльд колебался. Как он это объяснит? Мог ли он появиться на их пороге, доставив тяжело раненную Люмин и хорошо придуманную ложь? Не травмирует ли это Тоню? Она видела подобные раны и раньше, но это были несчастные случаи: мальчик на улице, сбитый проезжающей машиной, или его мать, подскользнувшаяся с ножом на кухне. Очевидно, это было сделано намеренно. Садист. Если бы Тоня знала, что Люмин больно, и могла бы помочь, она бы помогла. Решившись, он побежал к воротам./ / /
— Андрей, иди погуляй, — приказал Тарталья. Водитель обернулся, недоверчиво глядя на него через перегородку. Чайльд хотел просто телепортировать Люмин обратно домой немедленно, но он не знал, какой эффект этот процесс может оказать на неё, и усилия поддерживать его Глаз Порчи быстро истощали его силы. Он решил, что лучше сесть за руль, хотя это означало, что нужно было изгнать Форму Духа, чтобы он мог поместиться в машине. Он взял с собой одного из своих людей, чтобы он сел за руль, так что он мог сидеть сзади с ней, убедившись, что она не будет соскальзывать с сиденья всякий раз, когда они будут поворачивать на скорости. — Но… Сэр, — заговорил его водитель, Андрей. — Разве Вам не нужна моя помощь, чтобы отнести её внутрь? — Не сейчас. Андрей неловко поежился. — Сэр, она выглядит… не очень. Конечно же Вы не хотите откладывать- — Я сказал, не сейчас, — Чайльд резко повернулся к мужчине. — Иди, это приказ. Водитель смягчился, вышел из машины без дальнейших протестов, и Чайльд сделал мысленную заметку, чтобы этого солдата перевели, он не должен повторять своих ошибок. Он подождал, прислушиваясь к затихающему звуку удаляющегося по снегу человека, прежде чем взглянуть на девушку, лежащую у него на коленях. — Я знаю, что тебе больно, — сказал он мягко, но решительно. — И я хочу, чтобы тебе помогли. Но сначала, Люми, ты должна сказать мне, куда ты отправила Паймон. Фея исчезла из его комнаты, когда он вернулся туда. Лужа воды — всё, что осталось от её тюрьмы. Интересно, как ей это удалось? Он склонился над ней, длинными пальцами в перчатках нежно убирая волосы с её лица, его голубые глаза были удивительно чуткими. — Куда она подевалась? — осторожно спросил он. — Скажи мне, и я позволю Тоне вылечить тебя. Люмин тяжело дышала, её голос был хриплым, ему пришлось наклониться ближе, чтобы услышать её. — Мондштадт, — прошептала она, а потом, помолчав, добавила. — …Или Ли Юэ? Я… забыла, — она издала неглубокий хриплый смешок, глядя на него. Чайльд удивлялся, как она могла выглядеть такой сердитой, когда была едва в сознании. Он вздохнул и провёл рукой по волосам. — Это бессмысленно, миледи. Мы всё равно её найдем. Куда бы она ни пошла, её схватят. Просто скажи мне, и я заставлю всю боль прекратиться. Люмин не ответила, и он снова вздохнул, ещё тяжелее, он смотрел на её раны, кровь просачивалась сквозь наспех наложенные повязки, боль была очевидна на её лице. Он мог бы вытянуть это из неё, подумал он. Он мог заставить её страдать ещё сильнее, пока она не сдастся. — Не делай этого, — умолял он. — Хватит заставлять меня делать тебе больно. — Я не, — хрипела между вдохами. — заставляю тебя ничего делать. Не правда. Казалось, она постоянно давила на него, заставляя быть худшей версией самого себя. Он долго молча смотрел на неё, представляя себе её нежное лицо, искажённое ещё большей болью, тайны, которые он мог бы выжать из неё своими умелыми пальцами, столь искусными в применении. Он почти так же быстро отбросил эту мысль. Никто прямо не приказывал ему найти Паймон, и то, что он сказал, было правдой. Если она появится в Мондштадте, а это было наиболее вероятно, его человек там позаботится о том, чтобы её доносы никогда не дошли до чужих ушей. Чайльд вздохнул, на этот раз легче, одарив её своей обычной улыбкой. — Ну что ж, попробовать стоило. Раз уж у тебя такой плохой день, на этот раз я тебя прощаю. Ты заставляешь меня смягчиться, миледи. Люмин дала ему понять, что именно она думает об этой фразе, громко и насмешливо фыркнув. После того, как он дал знак Андрею вернуться, они вдвоем сумели доставить её в дом более или менее невредимой. Маленькое личико Тони побледнело ещё больше, когда она увидела раны Люмин, с суровой деловитостью, которую Чайльд узнал от своей матери, приказав мужчинам положить её лицом вниз на кухонный стол и дать ей немного пространства. — Это выглядит ужасно… — она вздохнула, когда стянула с Люмин изодранные остатки платья и внимательно осмотрела её спину. — Что произошло? Чайльд открыл рот, чтобы что-то сказать, он не знал, что именно, но верил, что это придёт к нему в этот момент, как и большинство его лжи. Люмин удивила его, ответив первой. — Маг… Бездны, — прохрипела она. — Он. — Меня снова вызвали по делу, — мужчина быстро добавил. — Я никак не ожидал, что они нанесут удар так близко от Дворца. Должно быть, они застали её врасплох, Люмин обычно очень ловко обращается с мечом. Она всё ещё прикрывает меня, подумал он, даже в таком состоянии. Тоня нахмурилась, но сказала только: — Принеси одеяла, она может замёрзнуть, когда я закончу, — она держала руки прямо над кожей Люмины, и их окутывал бело-голубой свет. Чайльд почувствовал, как температура в комнате упала, когда сила его сестры убрала тепло. Он пошёл за одеялами, как ему было велено, и сказал Андрею подождать снаружи, в машине. Было уже поздно, остальные его младшие братья и сестры спали, а мать с тревогой наблюдала за ними из главной комнаты. Чайльд собрал одеяла, оставив их на столе, пока Тоня работала, и дыра в его животе стала расти, когда он увидел, сколько времени это занимает. Он хотел спросить об этом, но не хотел прерывать её и рисковать отвлечь. Вместо этого он отошёл, приготовил полную кастрюлю горячего какао и аккуратно разлил его по четырём кружкам. Когда он вернулся к столу с какао в руке, то увидел, что Тоня откидывается на спинку стула и вытирает пот со лба. — Всё, — объявила Тоня, зевая. Исцеление всегда забирало из неё всю энергию. — Раны были глубокие, и были некоторые внутренние повреждения, но я думаю, что излечила все. Ты должен дать ей поспать. Чайльд улыбнулся, поставил перед ней кружку и взъерошил ей волосы. — Спасибо, сестра. Хорошая работа. Ты тоже иди отдохни, ладно? Тоня кивнула, потёрла глаза и, забрав кружку с собой, вышла из комнаты. Чайльд повернулся, чтобы взглянуть на спящую Люмин, на гладкую спину, на бледную кожу без единого пятнышка. Шрама нет, хорошо. Он волновался. В то время, как он думал о своих собственных шрамах как о медалях чести, с трудом завоёванных в бою, для Люмин это было бы не так. Это был бы не боевой шрам, а след её заточения. И, как Чайльд вынужден был признаться самому себе, мысль о том, что на ней навсегда останется метка Скарамуччи, вызывала у него сильное раздражение. Он хотел бы оставить её здесь, чтобы она пришла в себя, но во Дворце его будут ждать последствия, и он не мог оставить её без присмотра. Вздохнув, Чайльд отправился за Андреем./ / /
Когда он вошёл в тронный зал, Дотторе и Царица уже ждали его. Он внутренне поморщился, это была не та встреча, на которую хотелось опаздывать. Первоначально построенный из камня, Заполярный дворец когда-то был похож на любой другой дворец — его обрамляли огромные окна, ряды величественных колонн, украшенных изящными резными цветами, мраморный пол и приподнятые мраморные платформы. Теперь его внутренность представляла собой лабиринт замерзших камер. Легенда гласила, что когда Царица вознеслась более пятисот лет назад, последовавший взрыв силы, который произошел во время её трансформации, заморозил весь дворец, заключив все его первоначальные черты в толстый слой льда, который никогда не растает. Чайльд всё ещё мог видеть изящные, украшенные орнаментом колонны Дворца, погребенные под слоями стеклянного льда. Если верить старинным картинам, в этой комнате когда-то стоял прекрасный трон, искусно сделанный из нитей золота и драгоценных металлов, которые сплетались в кресло, похожее на живое дерево, которое поддерживало своего носителя и было украшено жемчугом и крошечными лепестками драгоценных камней. Однако этого трона давно уже не было, а на его месте стояло кресло, сделанное из твёрдого льда, за которым веером, словно корона из шипов, раскинулась масса сосулек. Чайльд подумал про себя, что он не так красив, как его предшественник, но гораздо внушительнее. Чайльд зашагал по длинному белому ковру, который полоской тянулся к приподнятой платформе. Он мысленно вознёс благодарственную молитву тому, кто изначально додумался разместить его здесь, чтобы посетители могли пройти по ледяному полу, не поскользнувшись. Упасть лицом к ногам своего Архонта, несомненно, вызвало бы её гнев. — Прошу прощения, Ваше Величество, — он низко поклонился в пояс. — Я… уезжал, — он вёз Люмин из Морепеска. Он, по крайней мере, в сорока минутах езды от Дворца. — Я приехал так скоро, как мог. Это было близко к истине. Сначала он поместил Люмин в её камеру и поставил охрану с приказом позвать его, если что-то случится. Царица ничего не сказала, но не уничтожила его на месте и не заключила в лёд, так что Чайльд решил, что он сорвался с крючка. Его Архонт откинулась на троне, её тонкое лицо было маской безразличия. Она была красивой женщиной, выше его по крайней мере на голову, с фарфоровой кожей, которая была почти голубоватой в этом освещении. Она была одета в прозрачное белое платье, слои полупрозрачной ткани обтягивали её тело, и с неё капали мерцающие сосульки, которые украшали её кожу, как драгоценности, свисали со слоев её платья или парили в воздухе вокруг неё, как её собственные замёрзшие звёзды. Корона из неровно вырезанного льда взгромоздилась на её царственную голову, волны серебристо-белых волос ниспадали вниз по её стройной фигуре. Царица обратила на него свои ледяные голубые глаза, её длинные белые ресницы слабо блестели, как иней на солнце. Чайльд почтительно склонил голову, не желая встречаться с этим холодным взглядом дольше, чем на мгновение. Она говорила своим двойным голосом; странный артефакт её сил Архонта, который заставлял её говорить двумя голосами одновременно, один накладывался на другой. Один был нежным и добрым, другой — твердым и непреклонным. Эффект был жутким, хотя во многом он отражал двойственность самой богини. — Номер три, что ты узнал? Доктор поклонился, из-под маски блеснули алые глаза. Чайльд страшно обрадовался, увидев, что одна рука Дотторе теперь перевязана. — Ваше Величество, я сожалею, что мой прогресс зашел не так далеко, как мог бы быть, после того, — он свирепо посмотрел на Тарталью. — как негодяй разрушил мою лабораторию и нарушил мою работу. Чайльд изобразил свою обычную уверенную улыбку и повернулся к Дотторе, сверкнув зубами. — Прости меня, я был потрясен, когда увидел, что мои приказы были нарушены, и на короткое мгновение потерял контроль, — он неглубоко поклонился другому Предвестнику, ухмыляясь, — Мне так жаль, если какая-нибудь из твоих игрушек была сломана. — Кто ты, — шикнул Дотторе. — Чтобы давать мне приказы? Я служу Её Величеству, не тебе! — Я — человек, которого Её Величество назначила ответственным за пленницу, — спокойно ответил одиннадцатый. — И поэтому все просьбы, касающиеся её, должны проходить через меня. — Ты- — вскипел доктор. — ДЕТИ. Царица заговорила, и волна силы, исходившая от неё, заставила обоих мужчин упасть на колени, прижаться к земле, склонив головы. Оба сразу замолчали. Она медленно встала, возвышаясь над ними, и тишину пронзил звон тонких сосулек и шелест ткани. Она обратила свой ледяной взгляд на подчинённых, и давление на них удвоилось, заставив их задрожать. Чайльд почувствовал капельки пота на лбу и резко вдохнул. — Разве я — ваша мать, чтобы наказывать своих непослушных детей? Её многослойный голос был абсолютно холодным, иней полз по земле, когда температура в комнате резко упала. — Неужели я какая-то мелкая сошка, чье время можно потратить впустую, заставляя слушать мелкие ссоры? Оба мужчины покачали головой, будучи не настолько глупы, чтобы говорить. — Внимайте мне, мои Предвестники. Давление ослабло, и они оба постепенно выпрямились, когда их Архонт вернулась на трон. Дотторе тихо откашлялся. — Ваше Величество, — начал он. — Несмотря на… неудачи, я уверен, что Вам не терпится услышать то, что я обнаружил. Клетки девушки производят чистую элементальную энергию с пугающей скоростью, даже когда эти клетки удаляются от хозяина. Выработка энергии продолжается даже после биологической гибели клеток. Царица повернула к нему бледную изящную руку, тонкими пальцами жестикулируя, чтобы он поторопился. — Это имеет невероятно многообещающее практическое применение. Как Вам известно, Ваше Величество, в настоящее время использование наших Глаз Порчи истощает дух владельца — их основную жизненную энергию — пропорционально силе, которую они дают. Таким образом, сокращается срок службы пользователя. Однако в ходе тестирования я обнаружил, что благодаря их беспрецедентным энергогенерирующим свойствам биологический материал нашего объекта может быть использован для их подпитки альтернативным потоком энергии. — Насколько это значимо? Чайльд начал засыпать, пока Дотторе болтал без умолку, и, услышав вопрос Царицы, снова оживился. Она слегка наклонилась вперед на своем троне, алчность ясно читалась на её фарфоровом лице. Не хорошо… — Самый высокий зафиксированный показатель ставит его примерно на триста процентов выше, чем их предыдущий лучший. И всё это без каких-либо вредных последствий для пользователя, — он остановился. — Тем не менее, я спешу добавить, что извлечение такого количества энергии из Глаза Порчи значительно ухудшило вливание крови. Кровь Люмин может сделать мой Глаз Порчи в три раза сильнее? — подумал Чайльд, и его собственный интерес стал соперничать с интересом Архонта. Если Люмин присоединится к ним, она, возможно, захочет регулярно брать кровь для переливания, если это повысит их шансы против Богини. — Возможно, — Дотторе задумался. — С её костным мозгом я мог бы разработать генную терапию, которая передала бы нам её способность генерировать энергию навсегда. Однако… Я думаю, что лучшим постоянным решением может быть создание какого-то источника для Глаза Порчи из её костей. Это было бы, по сути, всё равно что привязать самозаряжающуюся батарею к каждому Глазу, позволяя ей питать себя. С таким оружием в нашем распоряжении Вам не нужно быть столь избирательной в распределении. Мы могли бы создать сотни Глаз Порчи, которые можно было бы использовать без риска для пользователя. То есть при условии, что я смогу собрать достаточно генетического материала. Жатва, — с нарастающим ужасом подумал Чайльд, — он хочет разрезать её на куски и собрать по частям. — Преследуйте обоих и держите меня в курсе, — приказала Царица. — Ваше Величество! — возразил Чайльд, прежде чем до него дошло, что он делает. — Неужели вы позволите ему убить её? Вся тяжесть неудовольствия Архонта снова обрушилась на него, и Чайльд опустился на одно колено, склонив голову. — Это говорит мой Предвестник Тарталья или мальчик Аякс? Ты влюбился в нашу пленницу? — Ваше Величество, я только имел в виду, — его слова прозвучали как быстрый шёпот. — Что уничтожать её — расточительно. Она — сильный воин, уступающий только вам. Страшный враг, конечно, но, повернувшись на нашу сторону, она станет бесценным союзником. Не лучше ли для нашего дела обратить её? Воцарилось напряженное молчание. Чайльд рискнул взглянуть ей в лицо и тут же пожалел об этом. Когда она заговорила, её голос звучал легче. Довольно. — А как же исследования Иль Дотторе? Должны ли мы жертвовать прогрессом ради твоей… Она замолчала, словно не могла подобрать подходящего слова, чтобы описать, кем была для него Люмин. Тарталья тоже не мог. — ...Эмоциональный привязанности? — через мгновение она остановилась. Прости меня, Люмин, — мысленно взмолился он. — но лучше он, чем ты. — Есть ещё один, обладающий такой же силой, её брат. Полагаю, у Дотторе есть планы найти его. У меня уже есть успехи с девушкой, она мне доверяет- Дотторе громко фыркнул. — Доверяет тебе? Мальчик мой, она терпеть тебя не может. На этих словах брови Царицы приподнялись. Она оценивающе посмотрела на Чайльда. — Неужели эта задача не по силам тебе, мой Одиннадцатый? Если у тебя какие-то проблемы с ней, я могу переназначить дело. Шестой выразил… интерес к ней. Скарамучча!.. Чайльд сжал руки в кулаки, стараясь не выдать своей реакции. — Нет, Ваше Величество. У нас рабочие отношения, взаимопонимание. Я могу достучаться до неё, я могу завоевать её, клянусь. — Очень хорошо, — Царица вздохнула и пренебрежительно махнула рукой. — Оставь пока девочку. Найди другого, и ты можешь использовать его, как пожелаешь, Дотторе. Они поклонились и поднялись, чтобы уйти, но она позвала его. — Тарталья- Он остановился, повернулся к ней, сердце бешено колотилось в груди. — Не дай мне повода усомниться в твоей преданности. Поклявшись в почтении, Чайльд вышел из тронного зала.