Предвестник

      Чайльд застонал, откинулся на спинку стула и провёл ладонью по лицу. Он был измотан. Он почти не спал, а когда ему удавалось как-то уснуть, то беспокойно ворочался, просматривая вновь и вновь в голове старые кошмары. Только теперь он всегда видел в Бездне Люмин. Люмин, которая преследовала его. Люмин, безобразную и измёненную от проклятия, её хрупкое тело пронзил его меч, её кровь на его руках. Снова и снова он наблюдал, как она меняется, наблюдал, как сам убивает её, без возможности изменить картинки перед собой. Он постоянно видел, как его меч скользил между её ребер; её костяная маска соскользнула и упала, и она уставилась на него. Её лицо застыло в том же пустом, отсутствующем выражении, которое она носила во Дворце. Он проснулся, задыхаясь, с колотящимся в груди сердцем, запутавшись в пропитанных потом простынях.       Она не хотела с ним разговаривать. Он, как обычно, заходил к ней в камеру каждое утро, но каждый раз она просто лежала на полу, отказываясь двигаться или вообще смотреть на него. Прошло уже несколько дней. Она, казалось, обвиняла его в предательстве своего друга, что было несправедливо. Капитан был Предвестником дольше, чем он.       Чайльд даже не подозревал о планах другого мужчины раскрыть ей эту тайну. Его просто вызвали на аудиенцию к Царице. Только позже ему пришло в голову, что она, должно быть, держала в секрете этот заговор с Капитаном, какую-то сделку, заключенную между ними, ради возможности допросить его пленницу. Они отозвали его, чтобы он не вмешивался. Они даже не потрудились сказать ему об этом. Если бы они это сделали, он бы сказал им, что это плохая идея, что это слишком ранит её. Они должны были дать ей надежду на будущее здесь, а не отнимать её. Их план подорвал всё, чего он пытался достичь.       И она так сильно пострадала от этого. Больше, чем он мог предположить. Предательство Капитана, казалось, ранило её даже больше, чем предательство Одиннадцатого. Этого было достаточно, чтобы заставить его задуматься, было ли что-то между ними там, в Мондштадте. По тому, как она реагировала на его флирт, краснея от каждой мелочи, он всегда считал, что он у неё первый. Ему не нравилась мысль, что это может быть неправдой.       Он вонзил ручку в бумагу, проделав в ней дыру, и позже понял, что сжимал её слишком сильно.       — Сэр! — голос со стороны дверного проёма заставил его поднять голову. Солдат, которого он поставил к камере Люмин, простаивал в прихожей с несчастным видом, держа в руках поднос с едой.       — Да, что такое? — сказал грубее, чем хотелось бы.       — Сэр, — мужчина заколебался. — Она всё ещё отказывается от еды. Прошло уже три дня, может, нам стоит обратиться к доктору?       — Нет, — отрезал Чайльд, вставая на ноги. — Я разберусь с этим. Оставьте поднос, я сам отнесу ей.       Солдат кивнул, поставил предмет и удалился.       Она не может просто позволить себе ослабнуть, — мрачно подумал мужчина. — Это должно закончиться сейчас.

***

      Она услышала топот каблуков по камню, но не подняла головы. Знакомый железный звук поворачивающегося ключа, скрип открывающейся двери. Он окликнул девушку, но в ответ услышал лишь тишину.       — Миледи… — его голос был мягким, полным сожаления. Так он разговаривал всегда последние дни. — Тебе нужно поесть.       В руках он держал поднос, на котором аккуратно уложена тарелка с толстыми кусками хлеба, усыпанными фруктами и семенами, и рядом пустая деревянная чашка. Мужчина взял чашку, подошел к Люмин, что сидела прижавшись спиной к стене, и опустился на колени напротив девушки.       Чашка с помощью его магии, словно из воздуха, наполнилась водой. Странно было видеть, как он использует свою стихию не для того, чтобы в очередной раз кого-то уничтожить.       Он протянул ей посуду.       — Выпей хотя бы, — настоял он. В его голосе звучала неподдельная боль. Люмин даже не могла заставить себя порадоваться этому.       Свежий запах хлеба заставил её желудок болезненно сжаться, и она с усилием отогнала ноющее чувство голода. Когда она отказалась брать чашку, он вздохнул и поставил её рядом с путешественницей.       — Я не могу видеть тебя такой, — тихо сказал он. Его пальцы в перчатках аккуратно убрали волосы с её глаз. Он помедлил и обхватил её лицо ладонями, большим пальцем медленно поглаживая щеку. — Я хотел бы, чтобы ты позволила сделать тебе лучше.       Люмин закрыла глаза, прижавшись щекой к его ладони, чувствуя приятное спокойствие с теплом его прикосновения. У неё закружилась голова от того, как сильно она желала подобного утешения. Он придвинулся ближе, его голос шептал, лицо не выражало ничего, кроме нежной заботы.       — Я мог бы помочь тебе чувствовать себя лучше, Люми, — промяукал он. — Я могу помочь тебе забыть всё это. Чтобы ты чувствовала себя в безопасности, счастливой и любимой.       — Хватит, — голос сорвался на этом слове, и она вырвалась из его хватки. В горле зудело от неожиданного желания зарыдать.       — Люми… — брови Чайльда нахмурились. Девушка отвернулась от него, болезненно зажмуривая глаза, пытаясь избавиться от жгучих слёз. — Я… просто пытаюсь быть хорошим, — обиженно проговорил он.       — Хватит, — умоляла. — Не будь хорошим ко мне. Ты просто притворяешься, притворяешься снова, и это делает всё только хуже.       Он замолчал на мгновение, а затем вздохнул, проводя рукой по волосам.       — Я не знаю, что ещё могу тебе дать, — в его голосе звучало искреннее замешательство.       Свободу, подумала она. Но не сказала. Какой будет от этого смысл? Они оба знали, что совершенно никакого.       — Как насчёт информации? — вдруг сказал он. Люмин прищурилась и мужчина уточнил. — В обмен на то, что ты нормально поешь.       Он взял тарелку с хлебом и осторожно поставил её напротив девушки.       — За каждый съеденный кусок я отвечу на вопрос.       Она прищурилась вновь.       — Почему я должна соглашаться? — спросила Люмин. — Ты будешь просто говорить неправду.       — Обещаю, — он схватил её руку и прижал к своей груди, своему сердцу. — Я обещаю не лгать, как можно подробнее отвечать на твои вопросы, и если я не сумею сказать правду, я пропущу вопрос, и ты сможешь задать мне другой. Пойдет?       Его грудь была тёплой и твердой. Люмин чувствовала спокойное, ровное сердцебиение под своей ладонью, и непрошеные воспоминания нахлынули на неё. «Если ты даёшь обещание, ты его обязан сдержать», — Чайльд был ослаблен, уязвим, но всё ещё непреклонен. Она вспомнила снежнянский детский стишок о выполнении обещаний и розовощёкого Тевкра, гордо хваставшегося ей, что его старший брат сдержал все обещания, которые он когда-либо давал, какими бы невозможными они ни казались. Он легко лжёт, подумала она, но редко даёт обещания.       Через мгновение она кивнула.       — Ладно, — он отпустил её. — каждый укус — один вопрос. Но ты должна проглотить. И не делать маленьких укусов, — мужчина протянул ей кусок хлеба, девушка взяла его, откусила кусочек и медленно прожевала, думая.       Порядок вопросов тоже будет иметь значение, подумала она. Что бы я ни думала о том, на какие вопросы он не будет отвечать, я должна сначала спросить. Это был его план, на который он хотел, чтобы она согласилась, из чего следовало, что у неё будет иллюзия контроля над ситуацией.       Люмин проглотила кусок, быстро открыв рот, чтобы показать, что она не смухлевала, и Чайльд удовлетворенно кивнул.       — Кем являются другие Предвестники? — сразу спросила девушка.       Чайльд недоверчиво уставился на неё.       — Следующий, — напряженно проговорил он.       Ничего страшного, она и не ожидала, что мужчина ответит. Она задала этот вопрос только для того, чтобы её следующий вопрос казался более приемлемым по сравнению с предыдущим.       — Ладно, — с притворной раздражённостью сказала Люмин. — Расскажи мне всё, что ты знаешь о Глазе Порчи.       Чайльд снова удивленно моргнул. Очевидно, что он совершенно не ожидал услышать подобные вопросы. Его глаза сузились.       — Следующий.       — Если ты не собираешься отвечать ни на один из моих вопросов, — прошипела девушка. — тогда можешь забыть об этом.       Чайльд стиснул зубы.       — Ты спрашиваешь о военной конфиденциальной информации, Люмин, я не смогу просто-… рассказать тебе, это государственная тайна.       Люмин пожала плечами.       — Кому я это расскажу? Единственный человек, с которым у меня есть возможность общаться — это ты.       Он долго молчал, пребывая в раздумьях. Наконец он вздохнул.       — Ладно, — он смягчился. — Но если ты кому-нибудь расскажешь, меня казнят, а тебя передадут Скарамушу. Не думаю, что это — то, чего ты хочешь. Ты уже сполна испытала на себе стиль его работы.       Люмин вздрогнула, вспомнив, и кивнула.       — Но сначала, — он заинтересованно посмотрел на неё. — Скажи мне, почему ты хочешь это знать. Я ожидал, что ты будешь спрашивать о своём друге.       — Глаза Порчи — причина, по которой Дотторе хочет овладеть нами, — ответила путешественница. — Думаю, что должна понять, почему они так важны для Фатуи, если твой босс считает, что это стоит того, чтобы убить нас.       Она ещё спросит о Кэйе, просто не хотела тратить свой первый вопрос на то, на что, как она думала, он легко ответит.       Чайльд, казалось, был удовлетворен её объяснением своей заинтересованности и немного откинулся назад, снимая Глаз Порчи со своего плеча.       — Глаза Порчи подобны искусственным Глазам Бога, — начал он. — наш отдел тайных исследований сделал их, но я точно не знаю, как. Я знаю, что в этом замешан Дотторе, и они делают их с помощью магов Бездны. Нас послали на несколько миссий, чтобы схватить существ и доставить их сюда, когда я ещё был новичком. Я бы предположил, что они извлекают то, что находится внутри магов — что дает им силу, и вставляют это в один из этих, — он поднял металлическую брошь.       — У всех Предвестников он есть? — спросила Люмин.       — Да, — кивок. — Так как они истощают жизненную энергию пользователя, они слишком опасны, чтобы раздавать их просто направо и налево. Вот, почему их получают только Предвестники — мы достаточно сильны, чтобы не сломаться от подобного.       — Эта штука истощает твою энергию каждый раз, когда ты ею пользуешься? — в ужасе спросила девушка. Сколько раз она видела его превращение? Насколько его жизнь стала коротка?       — Немного. Если пользоваться им в умеренных количествах, ничего плохого он не сделает. Но в противном случае он может тебя просто-напросто убить. Они поняли это ещё во время разработки, когда на тестировании один и тот же парень пользовался им снова и снова. Он высасывает из тебя всю энергию, а затем твоё тело падает.       — Зачем Царица так рискует? — спросила Люмин. — Если она строит огромную армию, почему бы ей не просто дать всем в Снежной Глаз Бога?       Чайльд молча указал на хлеб, и Люмин послушно откусила ещё кусочек. Как только она сглотнула, он ответил:       — Предоставить людям Глаз Бога обойдётся дорого. Они навсегда пропитаны частицей силы Архонта. Власть, которая потеряна для них навсегда. Ещё во время Войны Архонтов один из них попытался сделать это, создав армию, предоставив каждому в своей стране стихию. К концу он был так слаб, что обычный человек мог бы с лёгкостью убить его.       Значит, она бы предпочла, чтобы ты сократил себе жизнь, чем она отдала хоть бы малую толику своей силы, подумала Люми. Я всё больше и больше чувствую к ней неприязнь.       Однако она ничего не сказала. Чайльд вспылил, когда девушка упрекнула его Богиню.       — Глаза Порчи, истощающие тебя… — говорит она. — Дотторе что-то говорил об этом. Вот, для чего я ему нужна. Он думает, что я смогу это остановить?       Чайльд кивнул.       — То же самое он сказал и Её Величеству. Энергия, которую ты производишь, может питать его, чтобы Глаз не истощал энергию пользователя.       — Если они были сделаны из чудовищ Бездны, — сказала Люмин, и ей пришла в голову одна мысль. — Разве вы не беспокоитесь о проклятии?       — Поначалу да, но мы используем их в течение многих лет, и никто из нас ещё не превратился в чудовище. Ну-… — он остановился, смотря куда-то вдаль. — физически — нет, — поправил он. — Когда ты часто используешь Глаз Порчи, он воздействует на тебя скорее ментально. Ты становишься… ну, чудовищнее. Более агрессивным, более безрассудным, более кровожадным.       — Это многое говорит о тебе, — сухо проговорила Люмин.       — Эффект продолжатся только пока мы их используем, Люми, — объясняет он, закатывая глаза. — Боюсь, я не могу винить во всём какое-то проклятье. Это… — он обвёл рукой помещение. — Это просто… я.       Наверное, это был бы слишком мягкий ответ, подумала Люмин. В конце концов, у тебя всё ещё голова на плечах.       — Однако, может выработаться привычка, зависимость, — он продолжал, не обращая внимания на её задумчивое лицо. — Поскольку его использование делает тебя более агрессивным и безрассудным, это мешает просто остановиться. Это и Глаза Порчи связаны с твоими эмоциями. Вот, почему моя Форма Духа вырывается наружу, когда я злюсь.       Если подумать, каждый раз, когда он был близок к тому, чтобы потерять самообладание, всегда высвобождалось электро. Люмин не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь терял контроль над своей гидро стихией.       — Это слишком много стоит, чтобы в итоге получить ничего, — замечает девушка.       — Вряд ли такую силу можно назвать «ничем». Может быть, ты этого не понимаешь, так как ты не из Тейвата, и твои силы работают не так, как наши. Но если не считать Архонтов, мы, Предвестники, самые сильные люди в этом мире. И во многом это происходит благодаря Глазам Порчи.       И я могу сделать их сильнее. Или… «части» меня могут. Неудивительно, что голос Дотторе звучал так… взволнованно. Её желудок скрутило от отвращения, когда она представила его лицо в маске, алые глаза, живые от злорадного удовольствия при мысли о том, чтобы разорвать её на части.       — Я знаю, чего я хочу, — неожиданно произнесла Люмин. — Помнишь, ты задолжал мне?       — М? — Чайльд вскинул брови. — Мне было интересно, когда ты заговоришь об этом. Хорошо, — он заинтересованно оглядывал её.       Люмин глубоко вдохнула.       — Убей Дотторе.       Глаза Тартальи расширились, лицо застыло в немом шоке. Если бы момент был не настолько серьёзным, подобная сцена выглядела бы весьма комично.       — Вау, миледи, — сказал он, улыбаясь. — Приказываешь холоднокровно убить человека? Я впечатлён, не думал, что ты об этом скажешь.       Люмин прикусила губу. Просто иначе она будет чувствовать себя виноватой из-за этого.       — К сожалению, — Чайльд вздохнул. — я не могу. Как бы мне этого ни хотелось, нам, Предвестникам, категорически запрещено трогать друг друга. Её Величество поощряет спарринги, но в пределах разумного.       Люмин стиснула зубы, подняв руку, с которой свивали наручники.       — Тогда сними это, — сказала она. — чтобы убить его смогла я.       — Интересно даже, сможешь ли ты… — его тёмные глаза разглядывали девушку. — Но опять-таки, нет. И я не могу «чудесным образом» освободить тебя. Я уже сказал, что не нарушу приказов.       Путешественница разочарованно вздохнула. Она понимала, что он не согласится, но всё равно почувствовала легкое разочарование. Это могло бы решить её самую огромную проблему.       Она потянулась за хлебом, оторвала зубами очередной кусок. У неё был подготовлен список с вопросами, на которые она хотела получить ответы, и каждый из них нёс в себе какую-то скрытую боль для неё. Невозможно было думать о Глазе Порчи, не думая о Дотторе и его планах в отношении неё. Глаз Порчи. Ли Юэ. Кэйа. Итэр.       Она взглянула на хлеб, смотря, сколько осталось, и начала говорить.       — Было ли всё ложью? Наше время, проведённое вместе с Ли Юэ, — она готова была растерзать себя за этот вопрос. Он уже доказал, что всё было спектаклем, даже сказал об этом, но… возможно, он что-то недоговаривал. — Ты действительно притворялся… всё это время?       — Я выполнял свой приказ, который состоял в том, чтобы доставить тебя к Её Величеству, добровольно, если возможно, без каких-либо негативных действий для Ли Юэ, — ровно проговорил он. — но… нет, я не притворялся. Мне действительно было весело с тобой.       — Весело обманывать, ты имел в виду? — она сжала ладони в кулак, игнорируя болезненный ком в груди.       — Нет-… — мгновенно сказал, и остановился. — Ну, да, немного, — поправил он, чувствуя отголоски стыда. — Я не могу отрицать, что мне нравилось наблюдать, как ты влюблялась в меня, в кого-то такого могущественного, такого уважаемого. Это было… приятно.       Люмин почувствовала отвращение. Частично к себе, за то, что попалась на этот крючок. Частично к нему, за то, что он так легко признался в этом.       — Но, — продолжил он. — Я не это имел в виду. Когда я был с тобой, мне не нужно было делать вид, что мне хорошо. Мне это искренне нравилось. С тобой было весело, ты забавная, ты бросаешься в приключения и жаждешь вкусить что-то новое, и ты можешь справиться с собой в бою.       Портрет, который он нарисовал себе в голову, не имел никакого сходства с тем, кем она была сейчас, подумала девушка.       — И это было очень… отличным от моей основной работы, — добавил он.       — Собирать со всех долги?       — В некотором роде, — мрачно ответил Чайльд.       А, подумала Люмин. Эта работа.       — Я немного скучаю по этому. Жаль, что это рано или поздно должно было закончиться, — в его голосе звучала тоска.       — Бедненький, — сухо проговорила путешественница. — Ты жалуешься на то, что тебе пришлось возвращаться к своей обычной работе, а сам запер меня в клетке.       — Нет, я говорил про… — он грустно посмотрел на Люмин. — я скучаю по временам, когда ты не ненавидела меня.       Что я должна на это ответить? Что я вообще должна почувствовать?       Было бы намного проще, если бы она могла просто ненавидеть его. Вместо этого он продолжал действовать на её эмоции, и ненависть просто смешивалась с любовью, сердечной болью и со всем остальным.       — Ты… — она запнулась. Её гордость могла пострадать от подобного вопроса, но и знать ей тоже было нужно. — ты когда-нибудь чувствовал что-то ко мне? — она даже не знала, какой ответ хочет получить.       — В смысле, в Ли Юэ? — спросил он. Его выражение лица было совершенно нечитаемым. Как будто он чувствовал себя почти таким же одиноким, как и она. Что невозможно.       Люмин кивнула.       — Нет, — он ответил осторожно. — Я никогда не чувствовал к тебе ничего… в Ли Юэ.       Тарталья напряженно смотрел на девушку.       — Ты уверена, что хотела спросить меня именно об этом? — настоял он. — Больше ничего?       Люмин не понимала, к чему он клонит, но разговор заставлял её чувствовать себя глупо. Словно её вывернули наизнанку. Как и её уязвимость, её смущающе детские чувства к нему были обнажены, и он мог спокойно поиграться с ними. Должно быть, он думал, что со мной всё так просто. Глупая маленькая девочка с её первой влюбленностью. Она разорвала оставшийся хлеб пополам, быстро прожевала и проглотила.       — Кэйа, — сказала она, меняя тему разговора. Эта хотя и не являлась менее болезненной, но была, по крайней мере, менее унизительной. — Что ты ему сделал? Вы, похоже, придумали что у вас есть то, что ему нужно. Он бы никогда так не поступил.       Это было единственное, что пришло ей в голову. Единственное объяснение, которое имело хоть какой-то смысл.       — Думаю, было бы лучше позволить тебе поверить в это, но я обещал сказать тебе правду, — Чайльд вздохнул. — Ты не знаешь своего друга так хорошо, как думаешь.       — А ты знаешь? — напряженно спросила.       — Не совсем, но я немного знаю обо всех Предвестниках. Знаю, что он из Каэнри’ах, наследник династии Черного Солнца, и я знаю, что он верит, что если Царица сможет убить неизвестную Богиню, это не просто остановит распространение Бездны, — проговорил одиннадцатый. — но и, возможно, повернет всё вспять. Снимет проклятие. Восстановит Каэнри’ах до того вида, каким он был раньше. Я не знаю, правда это или нет, — он пожал плечами. — Но я предполагаю, что он готов рискнуть.       Люди бросят всё, вспомнила Люмин. Ради слабой надежды вернуть то, что ушло навсегда. Она думала, что он говорил о Чайльде, но, судя по всему, он говорил о себе.       — И-… — Чайльд продолжил. — я знаю, что он был не первым капитаном. Знаешь, не тем, с кого всё пошло, — на её озадаченный взгляд он уточнил. — Титулы Предвестников могут передаваться по наследству. Нас всегда одиннадцать. Когда одного из нас убивают, кто-то заменяет его место и становится новым Предвестником. Когда я умру, появится новый Тарталья.       — Кэйа убил прошлого Капитана?       — Я точно не уверен, — ответил тот. — потому что это случилось как раз перед тем, как я приехал сюда, но, вероятно, всё так и было. Это самый распространённый способ. Если кто-то хочет быть Предвестником, они попытаются убрать одного из нас и занять наше место.       — Люди когда-то пытались убивать тебя? — спросила Люмин, слегка потрясённая.       Чайльд засмеялся.       — О да, кучу раз! Я самый новый и самый молодой, поэтому они всегда считают меня самой лёгкой мишенью. Ну, или меня, или Скарамушу из-за того, что он выглядит невинным и безобидным. Скарамуш развеивает эту мысль чертовски быстро, могу тебе сказать.       Люмин тоже может сказать.       — Нет никакого официального поединка или чего-то ещё, — продолжил он, обдумывая, что сказать. — Ты просто должен убить другого человека, любыми способами.       — Подожди, они могут просто отравить твою еду? — в ужасе спросила Люмин. — Или убить тебя во сне? И это разрешено?       Пытались ли люди убить Кэйю?       — «Разрешено»? Миледи, это правило. Царицу не заботят методы, ей важен результат. Предвестники награждаются Глазом Порчи, и Её Величество желает, чтобы они достались самым сильным участникам.       — Твоя работа звучит ещё хуже, чем я слышала раньше. Как ты можешь быть расслабленным, если кто-то может убить тебя в любой момент?       Он пожал плечами.       — Мы всегда начеку. Но это не так уж и важно. Как ты помнишь, я научился быть внимательным ещё в раннем детстве.       Люмин задумалась, имел ли он в виду своё время, проведённое в Бездне, или то, что он рос вместе со своим братом.       Так что Кэйа, вероятно, убил Второго Предвестника, чтобы занять его место…       Кое-что пришло ей в голову…       — Чайльд, до тебя был другой Тарталья?       — Да, — решительно сказал мужчина. Он наклонился вперед, пристально глядя ей в глаза, его голос был мягким. — ты хочешь знать, убил ли я его, Люмин?       Люмин почувствовала, что бледнеет. Она молча кивнула.       — Да, — на его лице не было никаких эмоций, ничего.       — Как… — во рту пересохло, она тяжело сглотнула. — Как тебе это удалось?       Она не была уверена, что действительно хочет это знать.       Чайльд посмотрел ей в глаза, и она подумала, не решает ли он, сказать ей правду или нет.       — Он не спал, если тебя это интересует. У него было оружие, и он видел, как я приближаюсь. Я не ударил его неожиданно ножом в спину и не подсыпал яд в вино, хотя он был беспечным пьяным дураком, и я мог бы это сделать.       — Зачем ты это сделал? Был ли он… был ли он плохим человеком, или…? — спросила она, ненавидя себя за то, что так тихо произнесла этот вопрос.       — Зачем тебе это знать? — он придвинулся к ней. — Я убил много людей, Люмин. Некоторые из них были хорошими людьми. Невинными людьми. Убить Тарталью было легко, он был слаб и не заслуживал своего статуса, и взятие его означало свободу и безопасность для моей семьи и власть для меня. Я сожалею о некоторых вещах, которые я сделал, но это не одна из них.       Являюсь ли я одним из твоих сожалений?       Она задумалась, но не стала спрашивать. Хлеба осталось только на один вопрос. Её самый важный вопрос.       Люмин повертела в руках последний кусок хлеба. Она встала и зашагала в дальний конец комнаты, беспокойство нарастало в её груди, девушка не решалась взглянуть на него.       Этот точно докажет мне, лжет ли он, — подумала она. Если он и собирался лгать отвечая на любые вопросы, то это будет именно этим вопросом. И это было то, что она больше всего хотела знать. Она съела последний кусочек.       — Царица действительно сказала тебе, что мы с Итэром будем в безопасности, если я соглашусь сотрудничать с вами? — спросила она, проглатывая ком в горле.       На его лице промелькнуло потрясение, её сердце пропустило один удар и, казалось, рухнуло в пятки. Я знала это. Ему даже не нужно было этого говорить, она знала ответ.       Чайльд молча отвернулся, и её охватил гнев.       — Как ты мог? — потребовала она. — Как ты мог солгать мне об этом?       — Люми, — он умоляюще придвинулся к ней. — я просто пытался помочь тебе, если мы не будем сотрудничать, я не смогу помешать им причинить тебе боль, и я знал, что ты не сделаешь этого, если подумаешь, что это подвергнет риску твоего брата.       — Конечно я бы не стала это делать! — закричала она. — А ты бы стал, если бы это был Тевкр, или Тоня, или кто-нибудь из твоей семьи? Ты знал, что я скорее умру, чем стану причиной смерти моего брата, и ты всё равно это сделал!       — Я пытался защитить тебя! — рявкнул ей в ответ. — Всё, что я делаю с тех пор, как мы прибыли сюда — это пытаюсь защитить тебя.       — Если бы ты вообще заботился о моей безопасности, — выплюнула Люмин. — меня бы здесь не было! Всё, о чём ты только думаешь — это об успокоении своей собственной вины! Держу пари, тебе никогда раньше не приходилось видеть, какую боль ты причиняешь, не так ли? — она кипела, каждое слово было наполнено ядом. — Они просто высаживают тебя где-то в городе, ты всё рушишь, а потом возвращаешься домой, говоришь себе: «Это нужно было сделать», ты просто выполнял приказ. Но теперь ты на всё это смотришь со стороны, близко, в замедленной съемке, и тебе подобное явно не нравится.       — Люмин, — начал он, его тон был более спокойным и рассудительным, чем голос девушки. — Я забочусь о тебе, всё, что я здесь делал, было попыткой сохранить тебе жизнь, если бы ты просто поработала со мной пять минут и перестала принуждать меня-…       — Не ты, — крикнула она, перебивая его. — здесь жертва, Чайльд! Ты чувствуешь себя словно в ловушке, понимаешь, что у тебя нет выбора? Посмотри вокруг! —она указала на комнату с решеткой, расхаживая вокруг неё. — Я буквально застряла здесь, из-за тебя! Ты поместил меня сюда. Ты держишь меня здесь.       — Что я должен сделать, Люми? — он казался искренне расстроенным, и у неё не было ни капли сочувствия к нему. — Предать мою страну? Предать моего Архонта? Рисковать своей семьёй?       Да, думала она. Или ещё лучше не делать того, что уже сделано.       Он шагнул ближе к ней, пальцы в перчатках коснулись её лица, его тёмно-синие глаза наполнились беспокойством. Он так нежно прикасался к ней, выглядел таким искренним.       — Я забочусь о тебе, миледи, — сказал он мягким голосом.       Люмин больше не купится на эти слащавые выходки. Её тошнило от его фальшивой доброты, его жестокости в одно мгновение и сострадания в следующее, его постоянной, бесконечной лжи и предательства. Она шлёпнула его по руке.       — Нет, — прошипела она. — Не прикасайся ко мне.       Он выглядел подавленным.       — Люми-…       — И не называй меня так! Итэр называет меня так, — в ней бурлила ярость, что она подавляла так долго. Итэр, которого разорвали бы на куски, если бы я послушала тебя.       — Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.… — начал он.       — Ты случился со мной! — закричала она. — Ты — самое плохое, что случилось со мной, Чайльд! Лучше бы я никогда тебя не встречала! — что-то внутри неё щёлкнуло и уступило, прорвало плотину, океан ярости хлынул наружу. Она с криком бросилась на него. — Лучше бы ты сдох! — она толкнула его, повалив их обоих на пол. Спина Чайльда ударилась о землю, и она оседлала его, зажав бедра. — Жаль, что Алексей не утопил тебя, когда ты был ребёнком, — она закричала ему в лицо, руки двигались быстро. Она выхватила гидро Глаз Бога с его пояса и Глаз Порчи, приколотый к его груди, и швырнула броши за спину, на холодный каменный пол. — Мир был бы лучше!       Чайльд в шоке уставился на неё, он никак не реагировал, слишком ошеломленный внезапном всплеском ярости.       — Чего ты хочешь от меня, Чайльд?! — прошипела она, запустив пальцы в его рыжие кудри и ударив его головой о каменный пол. — Ты хочешь, чтобы я простила тебя?! — удар. — Я не прощу!       Она сжала кулак, ударив его прямо в лицо, отбросив его голову в сторону.       — Ты хочешь, чтобы я простила тебя?! — она ударила его снова, её золотые глаза горели яростью. — Я не могу! Это невозможно! — удар. — Ты чудовище! — она подняла кулак, снова замахнулась, и на этот раз его рука метнулась вперёд, поймав ее. Его бёдра сдвинулись, ноги сомкнулись вокруг ее талии и изогнулись, и одним быстрым, плавным движением он перевернул их. Люмин ударилась спиной об пол, он оказался сверху.       Она снова закричала на него.       — Пусти меня! — яростно ударяла мужчину руками и ногами, попыталась ударить лбом об подбородок. — Отпусти меня, чтобы я смогла убить тебя!       Он усмехнулся, меняя позу, прижимая её размахивающие во все стороны конечности. Запястья были схвачены одной рукой и прижаты к земле над её головой. Склонившись над ней, Чайльд вытер струйку крови с уголка рта.       — Милая, это не очень действует на меня. Тебе бы поработать над тоном.       Он поерзал на бедрах девушки, вес давил на неё, голубые глаза горели той же жаждой крови, которую она видела у него в Золотой Палате. Его голос стал тише, ниже и страстнее.       — Хотя мне нравится видеть тебя такой. Если ты хочешь накинуться на меня, то я буду не против.       Услышав бессловесный крик Люмин, он снова усмехнулся.       — На самом деле, я даже не буду использовать свои силы, — он поднял свободную руку ладонью вперёд и выругался. — Даю слово.       — Лжец, — выплюнула Люмин. — Всё, что ты делаешь — это лжёшь.       — Хм, — задумчиво произнес Чайльд, прищурив глаза. — может быть. Хочешь пойти ещё раз и всё выяснить?       Люмин уставилась на него. После всего, что он сделал с ней, всего, через что она прошла из-за него, каждого предательства и травмы, он всё ещё вёл себя так, словно всё это было для него игрой. Внезапно всё желание бороться покинуло её, мгновенная вспышка ярости прошла, и она осела на землю.       — Почему бы тебе просто не убить меня, — тихо простонала она. — Это всё равно произойдет. Перестань тянуть время, притворяясь, будто тебе не всё равно, что со мной случится.       Чайльд вздохнул, игривость сменилась сожалением.       — Не говори так, — мягко сказал он. — Я делаю всё это, чтобы сохранить тебе жизнь.       — Никто тебя об этом не просил, — отрезала она. — Если мой выбор — остаться в живых с тобой и быть использованной, чтобы ты мог найти и убить моего брата, или умереть, я выбираю смерть.       — Это не выборы, — напряженно сказал Чайльд.       Люмин горько рассмеялась.       — Очнись. Как ты думаешь, что произойдет после того, как они получат Итэра? Твоя хозяйка убьёт нас обоих.       — Нет, — настаивал Чайльд, качая головой. — Я убедил её. До тех пор, пока ты сотрудничаешь-…       — Думаешь, я тебе помогу? — у неё вырвался ещё один резкий смешок. — Ты думаешь, что после того, как вы убьёте моего брата и разрежете его на куски, я помогу Фатуи?       — Чтобы спасти мир… — начал он.       — Если мой брат умрёт, — злобно сказала Люмин. — я надеюсь, что вся эта планета умрёт вместе с ним. Бездна заберет вас всех.       — Ты это не серьёзно, — твёрдо сказал Чайльд. — У тебя здесь есть друзья, люди, которые тебе близки.       — Я забочусь об Итэре, — прошипела Люмин. — Если ты причинишь ему боль, я надеюсь, что вы все сгорите к чёртовой матери.       Он уставился на неё, стиснув зубы.        — Ты говоришь это только для того, чтобы причинить мне боль. Ты это не серьёзно, — повторил он.       — Просто убей меня уже! — Люмин закричала на него, пытаясь снова сбросить его с себя. — Ты у меня в долгу, вот чего я хочу. Это моё желание.       Его глаза удивленно расширились.       — Что? Нет-…       — Кто-нибудь прямо приказал тебе этого не делать? — настаивала она.       Он покачал головой, игнорируя вопрос.       — Ты не можешь сдаться, я тебе не позволю. Попроси о чём-нибудь другом.       — Лучше умру я, чем мой брат, — решительно сказала Люмин, её голос был пугающе спокоен. — Кроме того, это ты постоянно твердил мне, что нужно чем-то жертвовать.       — И ты всё время твердила мне, что есть другой способ! — он взревел, ярость охватила его, его пальцы больно впились в её запястья. — Так найди хоть один!       — Это не нарушает ни одного из твоих правил, — Люмин стиснула зубы, её глаза горели. — Ты обещал.       Она впилась в него взглядом, вызывая на спор, на нарушение обещания. Эмоции на лице Чайльда несколько раз быстро сменялись. От неверия к боли и, наконец, к гневу.       — Хорошо, — отрезал он и сузил глаза. Он отпустил её и быстро поднялся на ноги. — Вставай.       Она смотрела на него, не двигаясь. Мужчина наклонился, схватил её за волосы и дёрнул вверх. Люмин ахнула, задыхаясь от боли, что пронзила её череп. Несмотря на её просьбу, она почему-то не думала, что он сделает это болезненно.       Тарталья поднял её и потащил к выходу из холодного помещения, и она поспешила подчиниться, прежде чем он не вырвет ее волосы с корнем. Он толкнул её к решетке, её плечо больно ударилось о металл, в то время как он отпер дверь, едва взглянув на неё.       Его зубы были стиснуты, на лице только гнев и ничего больше. Когда он наконец посмотрел на неё, она увидела холодный, ледяной блеск в его глазах.        — Я не буду так просто убивать тебя, — прорычал он низким, кипящим голосом. — Если ты хочешь умереть от руки Предвестника, тебе придётся это заслужить.       Схватив девушку за руку, он потащил её от камеры прочь.