Огонь страсти

Третьякова на секунду умолкла и тяжело перевела дыхание. — …И лишь получив все это, я захочу большего. — Боже… — тихо выдохнула брюнетка, чувствуя как лихорадочно учащается ее пульс. Ей стоило предвидеть, что Маша без труда сумеет возбудить ее с помощью одних только слов. — Я хочу знать, что вы чувствуете, Лаура Альбертовна. Говори.- Негромко велела она. — Я… это… Это так… — Ты боишься? — Да… нет… Я… я. не знаю…— с трудом выдавила Лаура, неспособная сейчас думать сколько-нибудь ясно. — Ты возбуждена? — Я… нет. Нет… ничуть. По ряду причин Лукина категорически не желала признавать вслух свое очевидное возбуждение. Хотя бы для того, чтобы узнать, как поведет себя Маша. Проверить, остановится она… Или нет? — Хм, вот как? Сомневаюсь, что ты до конца честна со мной.- Мягко упрекнула она.— Думаю, лучше мне проверить самой. Маша приподнялась, склоняясь над брюнеткой и она судорожно вздрогнула, когда Третьякова легонько подула ей на шею, затем ниже, еще ниже, лаская ложбинку между грудями. Постепенно это мягкое дуновение достигло низа живота, а потом еще более сокровенных участков тела. Почувствовав то же самое теплое, почти неощутимое прикосновение на половых губах, Лукина хрипло вздохнула и непроизвольно дернулась. — Ты такая влажная…- Слегка отстранившись, небрежно заметила блондинка.- Я вижу, что ты возбуждена хотя и утверждаешь обратное. А значит, мне придется наказать тебя за вранье. Третьякова замолчала, внимательно изучая ее лицо. — Но ты ведь именно этого и добивалась? Иначе не лгала бы… Ты хочешь, чтобы я тебя наказала. — Нет! — Лукина торопливо покачала головой. Это единственное движение, которое она могла сделать в своем нынешнем положении. — Я хочу вовсе… — Вовсе не этого? Неважно! Не забывай, твои желания не имеют никакого значения. Я могу сделать с тобой все, что захочу, понятно? Невзирая на все твои «нет», невзирая на то, что ты еще скажешь. Но не бойся.— Успокаивающе добавила Маша, вновь улегшись рядом и мягко отведя волосы с ее лица.— Ты ведь знаешь, что я не причиню тебе боли. Есть более эффективные способы преподать урок и показать, кто здесь главный… — Какие? Что ты собираешься делать? — поспешно спросила Лаура, мысленно обругав себя за чрезмерно жалобный тон. Но Маша сделала вид, что ничего не заметила. — Не волнуйся… Ты непременно все узнаешь, когда настанет время. Она тихо рассмеялась, а Лукина с трудом сглотнула. Такое обещание пришлось ей совсем не по вкусу. Точнее, оно пришлось не по вкусу здравомыслящей части ее существа, зато тело мгновенно и горячо отозвалось на эти слова. Лаура ощутила, как ее соски и без того болезненно-твердые, заострились еще больше, как судорожно сжались мышцы в паху, а внизу живота разлилась томительная тяжесть. Третьякова, от которой не ускользнули предательские реакции ее тела, негромко усмехнулась. Брюнетка вздрогнула, осознав, что Маша в очередной раз передвинулась вниз так, что её голова оказалась между ее бедер, а теплое дыхание ласкало влажную плоть. — О да… Тебя по-настоящему заводит такая перспектива, правда? Я вижу это, Лаура Альбертовна. И если бы я сейчас наклонилась вперед, совсем чуть-чуть, всего на четверть дюйма… Она тихо застонала, ощутив, как губы Маши слегка касаются нежной кожи у нее между ног. — …Я могла бы даже попробовать, какая ты на вкус… А ты знаешь, что в этом самое забавное, Лаура? Лукина напрягла бедра, бессознательно подаваясь ей навстречу, но Третьякова тут же отстранилась. — Я ведь еще даже не дотронулась до тебя. Итак, что мы узнали из нашего первого урока? — вкрадчиво спросила Мария, и легчайшее дуновение воздуха, сопровождающее её слова дразняще словно перышком, прошлась по ее горящей коже. — Слова тебя возбуждают. Тебе нравится, когда я описываю то, что собираюсь с тобой сделать. Верно, Лаура Альбертовна? Лукина стойко молчала, плотно сжав губы и упрямо отвернув голову в сторону. Но это показное равнодушие исчезло, стоило ей почувствовать, как кончик её языка очень медленно скользит по низу живота, прямо над лобком. Лаура глухо застонала. Легкие, почти неощутимые прикосновения переместились дальше и ниже, по одному бедру, затем к другому, пока Маша наконец не добралась до того места, с которого начала свои ласки. Она умудрилась очертить практически идеальный равносторонний треугольник, так и не дотронувшись ни до одной из расположенных внутри чувствительных точек, хотя прекрасно видела, что Лаура изнемогала от желания ощутить там её губы. — Верно, Лукина? — невозмутимо повторила Маша. — Иди ты к черту! — С трудом выдавила она, обессиленно откинув голову на подушку. Третьякова насмешливо хмыкнула.