***
Суетливо расставляя на столе чистые тарелки и кружки, девушка, поправляя передник, уже была целиком и полностью готова встречать хозяина дома к завтраку. Успев проснуться еще до восхода солнца, гостья, на жалея стараний и сил, резво взялась сначала за тряпку, перемыв полы в каждом пыльном уголке, а после принявшись за готовку, обнаружив в одном из мешков на кухне немного муки. Благо, печь в доме хоть и оказалась довольно запущенной и грязной, но все еще исправно работала, справляясь со своей прямой задачей. — Доброе утро! — с нервной улыбкой воскликнула девушка, вскидывая взгляд на мужчину, как только тот с озадаченным взглядом показался из спальни, — не сердитесь только, я тут кое-что приготовила, надеюсь, вам понравится… Разумеется, нежеланная гостья вполне справедливо опасалась, что хозяин дома не обрадуется ее сегодняшним стараниям. Ведь как-никак, никто не давал ей воли наводить здесь порядки и копаться в чужих вещах. С замершим сердцем наблюдая за тем, как мужчина растерянно окинул глазами аккуратно прибранную комнату и заботливо накрытый на столе завтрак, девушка тихонько добавила: — Просто хотела еще раз вас отблагодарить за вчерашнее. — А заодно надеешься, что после этого всего мне духу не хватит тебя отсюда под дождь выгнать? — язвительно переспросил хозяин, медленно, словно не до конца решив, что делать дальше, усаживаясь на лавку, — устроила она тут… Тебя просил разве кто-то? Несмотря на сердитое бурчание, мужчина уже успел впиться зубами в хрустящую горячую булку, разом откусывая почти половину. Кротко улыбнувшись, глядя, как хозяин с аппетитом уплетает хлеб, гостья без лишней скромности проговорила: — Я еще и пироги печь умею, если пожелаете. И убирать, и стирать, и шить, и что угодно делать по дому. В вашем возрасте уже ведь тяжело со всем справляться самому… — В каком это моем возрасте? — с набитым ртом переспросил хозяин, подозрительно переводя на девчонку взгляд исподлобья. — Ну… Почтительном, — неловко замешкалась она, растерянно хлопая глазами, — вас же, дедушка, здесь вряд ли кто-то часто навещает… Случайно подавшись крошками, попавшими не в то горло, мужчина так яростно закашлялся, что гостья на секунду успела даже испугаться. — Издеваешься что ли?! — все еще продолжая давиться кашлем, наконец прохрипел хозяин, возмущенно взирая на девушку, — какой я тебе к чертовой матери «дедушка»?! — Эм… Простите, — смущенно краснея, промямлила она, пятясь назад от стола, — я не… Неосторожно брошенная фраза гостьи неожиданно оскорбила мужчину до самой глубины души. Он мог сколько угодно считать самого себя развалиной, но когда об этом с такой снисходительностью и состраданием заявляла какая-то молодая пигалица — это уже настоящий удар ниже пояса. Колдун ведь еще отнюдь не был стар… По крайней мере еще пять лет назад активно работал над появлением потомства в своей молодой семье. Хотя, может мужчина так сильно засиделся в отчуждении, что не заметил, как вместо нескольких лет пролетело уже целых пару десятилетий? А то и больше… Кто знает. Он ведь уже очень давно не обращал внимания на подобные вещи. — А что сейчас за год? — потерянно таращась куда-то в пустую точку перед собой, спросил хозяин. — Тысяча шестьсот сорок третий, — нервно сглотнув, отозвалась девчонка, переминаясь с ноги на ногу, — вам может воды принести, а то вы что-то побледнели так… — Хорош уже тут носиться как у себя дома! — опять рявкнул мужчина, вместе с тем чувствуя небольшое облечение от услышанного ранее ответа. Нет, он еще не настолько впал в забвение, чтобы спутать пять ушедших лет с добрыми пятью десятками. А значит, ждать старости было еще рановато, пускай на вид он явно выглядел уже не самым лучшим образом. Оно и неудивительно: колдун давно уже забыл, когда в последний раз брал в руки ножницы, бритву или хотя бы мыло. — А еще вы до сих пор не сказали, как я могу вас называть, — опасаясь новой вспышки гнева, осторожно заметила гостья, снова приближаясь к столу, — у вас же есть имя? — Есть, — сухо и немногословно фыркнул колдун, все еще переваривая свое негодование, — а сама-то ты кто? — Мэллори, — как будто немного стесняясь собственного имени, ответила она, потупив взгляд. Надо же, а родители у девчонки смелые были люди: назвать свое детище именем одной из дочек короля. Небось считали, что в глухой деревне к этому все равно никто не станет придираться. — Лэнгдон, — нехотя пробурчал мужчина в ответ, снова возвращаясь к недоеденному куску хлеба. — Это такое имя? — с любопытством переспросила она. — Нет. И для тебя: господин Лэнгдон, — с непонятно откуда свалившейся заносчивостью отрезал колдун, — а имя тебе все равно ни к чему. Господин так господин… Откровенно говоря, Мэллори и самой не пришло бы в голову фамильярничать со своим спасителем, хотя с «дедушкой» она явно и дала маху. Любопытно, сколько же мужчине все-таки лет, что подобное обращение так сильно его обескуражило? — У вас такой интересный акцент, — наконец осмелев в достаточной степени, чтобы подсесть за стол к хозяину, проговорила девушка, — наверное, приехали сюда издалека? — Клегреит, — сам не понимая, чего ради поддерживает этот разговор, буркнул Лэнгдон, запивая хлеб щедрым глотком горячего отвара из шиповника, — не так уж и далеко. — Так вы из столицы?! — с горящим взглядом воскликнула Мэллори, заерзав на скамье, — всегда мечтала там побывать… А почему же уехали? — Не твое дело, — с неизменным дружелюбием отмахнулся мужчина, — чего зубы-то мне сидишь заговариваешь? Сейчас дождь закончится и пойдешь уже отсюда. Дорогу до восточного тракта, так и быть, покажу. — Вряд ли он так быстро закончится, — робко кусая губы, пролепетала гостья, — может… Может вы все-таки разрешите мне остаться здесь еще ненадолго? Пожалуйста, господин, хотя бы на пару дней… А там может погода станет получше и… Шумно вдохнув, тем временем дожевывая остатки хлеба, Лэнгдон медленно покосился в сторону окна, по которому во всю барабанил ливень. Привычное положение вещей для конца осени в здешних краях. А следом за дождями, не заметишь, как повалят снега — так и что теперь, позволить девчонке торчать здесь до самой весны? Вот уж вряд ли! Хотя, стоило признать, хлеб, испеченный ею руками, и правда оказался одним из самых вкусных, который он когда-либо пробовал. А уж как этой мелкой удалось так ловко справиться со старой печью… И перемытая за много месяцев посуда и пол — эта назойливая деревенщина явно оказалась не из ленивых белоручек. — Два дня, — подумав еще с минуту, в конце концов изрек мужчина, переводя хмурый взгляд на Мэллори, — не больше. Даже если начнется ураган, чтобы на третьи сутки тебя здесь уже не было. Все ясно? — Спасибо! — так и просияв от радости, пропищала гостья, снова подскакивая из-за стола, — кстати, я тут еще нашла немного сушеных грибов в тех мешках у камина. Хотите, приготовлю сегодня суп? Обезоруженный и растерянный столь искренним энтузиазмом со стороны девушки, колдуну не оставалось ничего, кроме как молча кивнуть в ответ. Вот же свалилась напасть на его несчастную голову!***
Тихонько напевая себе под нос, перебирая за столом горку клюквы, найденной неподалеку от дома, Мэллори подпрыгнула от неожиданности, как только в окно, шумно хлопая крыльями, влетел филин, усаживаясь на свою жердочку в темном углу. Сердито оглянувшись на птицу, что смерила ее в ответ не менее дружелюбным взглядом, девушка принялась подбирать с пола только что оброненные с перепугу ягоды. Это чудное пернатое существо, как выяснилось уже на второй день ее пребывания в домике на болотах, также ютилось с господином Лэнгдоном, изредка улетая из окна на охоту за мышами и кроликами. Неизвестно за что, но кажется филин, носящий гордое и благородное имя Абраксис, сразу же невзлюбил гостью. По крайней мере недовольства и снобизма в его желтых круглых глазах было ровно столько же, сколько и у самого хозяина дома, когда он всякий раз глядел на Мэллори. Один только Генри, похоже, и был искренне рад присутствию девушки в доме: постоянно мельтеша у ног и выпрашивая внимания, опасный с виду хищник вел себя точно восторженный щенок, наконец-то нашедший себе доброго и ласкового друга. Как бы то ни было — Мэллори нисколько не огорчалась нынешнему положению вещей. Ведь по изначальным планам тети Агнес и остальных селян, сейчас ее обескровленный труп уже должен был покоиться где-то на дне замшелого болота. Все-таки удивительно, как в один момент жизнь девушки, семнадцать лет следуя в спокойном и даже унылом течении, вдруг так резко изменилась. Родившись в самой простой семье деревенского пекаря, малышка, к удивлению и даже осуждению многих соседей, получила отнюдь не обычное имя: лишь годом ранее по королевству пролетела новость о появлении на свет принцессы, нареченной Мэллори — не долго думая, ее простодушные родители решили назвать своего ребенка точно также. Не будучи учеными и сведущими в науках людьми, им было невдомек, что «Мэллори» со старого наречия дословно переводится как — несчастье. И немудрено, что бедной принцессе досталось именно такое имя, ведь королевская семья уже не первый год ожидала рождения мальчика. Но где принцесса, и где дочка пекаря… С самых малых лет девочку часто преследовали насмешки и не самые добрые замечания от жителей деревни, любящих пошутить, что имя-то знатное досталось, а вот красоты неземной что-то не отсыпали. Низенькая, худая, с огромными наивными глазами, Мэллори едва ли походила на королевскую особу, пускай никто из дразнивших ее селян и сам ни разу в жизни не видел ни принцесс, ни королев. Будучи лишь одним ребенком в маленькой семье, детство девочки нельзя было назвать самым бурным и веселым, даже не смотря на то, что ей достались воистину прекрасные и любящие родители. Стараясь заботиться о своей крошке, они не жалели ни времени, ни сил: отец почти без передышки работал в пекарнях, мать усиленно занималась воспитанием дочери, стараясь привить той все необходимые во взрослой жизни знания и навыки. В конце концов, у всех девушек в деревне была примерна одна и та же судьба: выйти замуж, нарожать детей и с достоинством вести домашнее хозяйство, чтобы никто из соседей не посмотрел в их сторону косо. Но как бы ни старались родители, даже наученная готовить, убирать, стирать, да шить, на вид дочка оставалась не самой желанной невестой: соседские старухи все злословили, что хилая, мелкая девка попросту не выносит сыновей, и поди кому она такая несчастная сдалась? Хотя нельзя сказать, чтоб Мэллори так сильно горевала из-за чужих придирок и сплетен: неизвестно в кого уродившись такой, девочка росла той еще мечтательницей и фантазеркой. Можно подумать, ей и самой так уж сильно хотелось выскакивать замуж за простого деревенского дурачка! Вот бы ей хоть раз побывать в королевской столице, увидеть замок с его дивными апельсиновыми садами, посмотреть на знатных вельмож, что лишь изредка проезжали на каретах мимо их деревни. Мэллори еще столько всего не знала и не успела увидеть своими собственными глазами, что совершенно не расстраивалась, имея репутацию захудалой коротышки. Быть может, жизнь уготовила ей совсем иную судьбу? К тому же, что ее родная деревня постепенна начинала вступать в совсем не лучшие для себя времена. Шли годы, а вместе с ними позади оставались и времена хороших урожаев, все чаще сменяясь то засухой, то лютыми морозами, то паразитами, стаями бегущими на огороды и поля. Пшеницы становилось все меньше, следовательно как и хлеба, который уже не удавалось выпекать в прежних количествах. Сильно страдали и овощи, которых попросту не хватало на всех жителей. За дефицитом плавно наступил голод, а за голодом пришли и болезни: волна чахотки, налетевшая на дома бедных крестьян, успела унести не мало жизней маленьких детей и стариков, а в том числе и родителей Мэллори, растаявших буквально у нее на глазах. Оставшись на попечительство тети Агнес, которая пребывала отнюдь не в восторге от перспектив кормить еще один голодный рот, девушка прожила под ее крышей еще несколько месяцев, прежде чем по деревне не поползли слухи о вернувшейся в леса колдунье… И вот, Мэллори снова оказалась в чужом доме в качестве беспризорной нахлебницы. Второй день, милостиво отпущенный ей господином Лэнгдоном, уже стремительно катился к закату, а в голове девушки по-прежнему не оставалось никаких идей, как уговорить и убедить хозяина не выгонять ее на улицу, а оставить здесь в качестве служанки. Она ведь и правда могла оказаться полезной! Вот только глядя на угрюмого и вечно погруженного в свои размышления Лэнгдона, Мэллори догадывалась, что дело вовсе не в ее непригодности к работе, а просто в том, что хозяин с трудом выносил чье-либо присутствие рядом с собой. И отчего же он так сильно сторонился людей? И какая беда, или же необходимость забросила мужчину на болота? С любопытством разглядывая вещи, наполнявшие в дом, девушка могла предположить, что господин Лэнгдон явно был человеком образованным и начитанным — так много на полках теснилось разных загадочных фолиантов и книг. Кроме того, хозяина дома время от времени выдавала собственная речь и заумные слова, коих Мэллори никогда в своей жизни не слышала ранее. Помимо разнообразных книг, на полках и в сундуках можно было углядеть нечто, напоминающее фрагменты настоящей магической лаборатории: непонятного вида склянки, сушеные травы и семена, даже останки жуков и бабочек, хранящиеся в пыльных банках — а вдруг старик, встреченный ею в лесу, был настоящим колдуном? Не зря же он решил поселиться не где-нибудь, а именно в старом жилище покойной ведьмы. Пожалуй, это довольно многое бы объяснило — Мэллори слышала, как деревенские иногда поговаривали о магах и прочих деятелях сверхъестественных наук, называя тех странными и нелюдимыми чудаками. А еще примерно так девушка всегда и представляла себе образ колдуна — мудрый, немного сварливый старец с длинной бородой и неизменно суровым взглядом. Вероятно, подобная догадка должна была бы напугать или хотя бы заставить Мэллори задуматься, безопасно ли ей оставаться здесь дальше, но если честно, после всего пережитого… Народ в родной деревне вызывал у нее куда более сильные опасения и страхи. Снова обернувшись назад, услышав скрип приоткрывшейся двери, девушка рассеянно улыбнулась хозяину, только вернувшемуся с улицы. Судя по звукам, еще недавно доносившимся со стороны сарая, мужчина только успел наколоть дрова: пожалуй, одно из немногих занятий по дому, которое в меру физических особенностей, Мэллори не удавалось осилить самостоятельно. — Сейчас разберусь с клюквой и через пару часов уже будет пирог, — надеясь умаслить хозяина, проговорила девушка, промывая ягоды в деревянном тазу, — вы будете? — Не видела здесь кисет? — вместо ответа на вопрос, пробормотал Лэнгдон, копаясь в барахле, наваленном поверх крупного сундука, — синий такой… — Вон тот? — неуверенно уточнила она, указывая пальцем на небольшой холщовый мешочек на подоконнике. — Да… он, — все размышляя о чем-то своем, кивнул мужчина, подбирая кисет и заглядывая внутрь, — отлично. На восточном тракте завтра как раз соберу, что закончилось… Прикусив губу, услышав от хозяина очередное упоминание о восточном тракте, ведущем в город, Мэллори робко добавила: — А что там у вас закончилось? Может я сегодня сбегаю и все сама соберу? — Не нужно, — отмахнулся Лэнгдон, покачав головой, — все равно тебя завтра туда отводить придется. — А что если… — Нет. — Но я еще даже ничего не сказала! — жалобно возразила Мэллори, надеясь воззвать к лучшим чувствам хозяина. — Я и так знаю, что это будет, — фыркнул он в ответ, тем временем снимая с полки одну из книг, — больше ты ночлега тут не выклянчишь, даже и не жди! Удрученно переглянувшись с Генри, что сидя сейчас под столом, грелся о ее ноги, девушка еще жалобней протянула: — Вы же понимаете, что значит для молодой девушки остаться в чужом городе совсем одной… Без образования, без денег, без родственников, к которым можно пойти. — Здесь ты вон быстро нашла себе работу, — сердито, но все же справедливо подметил Лэнгдон, — какая тебе разница, где намывать полы — тут, или где-нибудь в городе? Да в любой таверне тебе с распростертыми руками тут же и заберут. — А может быть я не хочу всю жизнь быть просто поломойкой, — как будто не до конца веря в собственные слова, принялась отнекиваться Мэллори, — а что я смогу там добиться, когда даже писать не умею? Да и читать не очень… — Я уже говорил, что это не мои проблемы. — Но вы же могли бы меня научить? — с надеждой хватаясь за соломинку, переспросила она, устремляя на мужчину полный мольбы взгляд, — хотя бы чуть-чуть… Вот увидите, я очень быстро все схватываю! А как научусь, уже смогу смело уйти в город и буду знать, что точно не пропаду! Ну, пожалуйста, господин Лэнгдон! — Вот еще! — ворчливо отозвался хозяин, подбрасывая в камин пару новых поленьев, — делать мне больше нечего. А ведь на самом деле и правда нечего. В конце концов, чем был занят мужчина большую часть суток? Спал, кормил волка, таращился в потолок, размышляя о тщетности бытия, и иногда читал, наугад хватая с полки одну из книг. Ну просто безумно занятой человек! Но с другой стороны, чего ради он обязан тратить свое время (пускай его даже и было навалом) на муторные попытки научить деревенщину грамоте? Подпирая спиной стену, упрямо глядя в медленно наполняющиеся слезами большие глаза, Лэнгдон вновь ощутил, как в глубине души кольнуло что-то похожее на совесть. Деревенщина-деревенщина… Вот же заладил. Можно подумать, что сам он исконно голубых кровей! Когда-то родившись в семье спивающегося плотника, где помимо него насчитывалось еще порядка десяти ребятишек, мальчик мог так и остаться в нищете на задворках столицы, если бы только с ранних лет в нем вдруг не начали проявляться необыкновенные способности. Появление на свет колдунов и ведьм, как говорили мудрейшие — всегда загадочная лотерея. Никогда не угадаешь, где и когда будет случайно обронено бесценное зерно, наполненное магической силой, но вот найти, уберечь и вырастить его, являлось делом крайней важности. Мать, едва заметив в своем ребенке необъяснимые странности, практически сразу же приняла решение сдать того на руки старому колдуну, жившему при дворе короля: повезет мальцу — вырастет нормальным человеком, ну, а не повезет… Уже не ее заботы. Бедной женщине и без того хватало мороки. Так мальчик и оказался на воспитании у дряхлого, но все еще невероятно мудрого магистра, с радостью принявшего к себе нового ученика. А кроме того, еще и под заботой многочисленной королевской прислуги. Вырвавшись из голода и бедности, ребенок довольно быстро успел привыкнуть и к мягкой постели, и к трапезам на золотых тарелках, и к учтивому обращению. Ну, а с годами ученик колдуна предпочел попросту забыть о своем происхождении, окончательно вычеркнув из жизни столь неприглядную главу. Тщеславие, уверенность в собственном превосходстве, ну и, разумеется, неоспоримый талант, развившийся во время долгого обучения, когда-то и пробили мужчине дорогу к почету и праву называться главным советником короля. Вот только теперь столица и дворцовые стены остались уже далеко позади… Наверное, там же Лэнгдону стоило оставить и свои предрассудки, которые со временем так прочно въелись в его подсознание. Ну, а к вопросу о том, чтобы разрешить девчонке снова здесь задержаться: уж стоило быть с собой честным — с ее появлением в доме колдун впервые за долгое время снова начал питаться по нескольку раз в день, причем еще и не чем-то сомнительным и безвкусным. Да и наконец-то перестать чихать от толстых слоев пыли на полу, было определенно приятным явлением. Может и правда не стоило теперь от нее избавляться? По большому счету девчонка совершенно ему не мешала. Вероятно еще по той причине, что глядя на нее, у мужчины совершенно не возникало впечатления, что перед ним находится женщина в полном понимании этого слова. Что-то невзрачное, щуплое, немного нелепое, больше напоминающее ребенка, нежели рослую девушку. По крайней мере, прожив почти всю свою жизнь на территории королевского замка, Лэнгдон привык видеть рядом с собой совсем иной типаж: гордых, знающих себе цену и умеющих очаровывать одним только взглядом придворных девиц. На одной из таких он и женился когда-то… Поэтому чумазое и всклоченное недоразумение, возящееся на его кухне, слабо сопоставлялось в голове мужчины хоть с чем-либо женственным. — А ты, похоже, и мертвого достать можешь, — немного помолчав, язвительно заметил мужчина, — ладно, черт с тобой… Алфавит-то хотя бы знаешь? — Да! — тут же радостно встрепенулась Мэллори, — кажется знаю… Правда давно уже ничего не читала: у тети дома совсем не было книг. А вот писать я не умею совсем. — Как освобожусь, посмотрим, насколько все плохо, — уже начиная жалеть о собственном решении, проворчал хозяин, собираясь на ближайшее пару часов закрыться в своей спальне, дабы побыть в тишине, — и чтобы не трогала меня раньше! Ясно тебе?