cave canibus

с возрастом хидэ понимает одно: жадность — это их общая семейная черта. точнее, черта сукуны. к юджи она не имеет никакого отношения. сам ремен жаден до всего того, что принадлежит ему: работа, деньги, подчиненные, семья. все это под его контролем от и до. хотя дети в силу своего возраста любят брыкаться, а юджи никогда не славилась покладистостью — но это не значит, что женщину хочется оклеймить меньше. даже наоборот. атсуши самый старший, и спеси в нем хватает на сорок вагонов и маленькую тележку. если учесть, что биологическая мать дала ему самые хуевые гены, а юджи ввиду огромной любви разбаловала свое чадо, то иногда сукуне страшно. атсу почти неуправляем: он с голодом топит за то, что принадлежит ему, независимо от мнения кого бы там ни было. пепельноволосый поистине жадный собственник: если сказал, что принадлежит ему, значит не рыпайся, или будет плохо. со средним примерно та же хуйня. ремен до последнего надеется, что воспитает сына порядочным, но потом вспоминает, как кагу со злым шипением накинулся на отца, стоило тому подойти к юджи, кормящей новорожденного хидэ. кагуцучи не позволяет приближаться, если то ему неугодно. даже то, что сукуна потом наказал ребенка, не помогло — кагу смотрел волком. дальше стало хуже — то сломал руку кому-то, кто посмел тронуть сумико, то чуть не устроил драку на заднем дворе. кагуцучи почти неуправляем, честно говоря, в некоторых вопросах. потом подрастает хидэо, и весь интерес кагу принадлежит… ему. сукуна почти стонет в ладони. чем бы дитя не тешилось, так сказать. хидэо вообще порядочный и милый мальчик. разве что часто себе что-то ломает. и врачом хочет быть, как юджи, но при этом ему плохо от вида крови. он всегда помогает атсуши и никогда не отказывает среднему брату. а кагу слишком умен, чтобы этим не воспользоваться. кагу слишком… жаден, чтобы не забрать хидэ, когда тот так внаглую себя предлагает самым бесстыдным образом, еще не зная этого. хидэ четырнадцать лет, и, да, он уже так устал от средней школы, что хочет просто не вылезать из запоя. молочного, правда, но это неважно. мальчик разочарованно стонет, утыкаясь в исписанную тетрадь. да какой запой… хочется рыдать горькими слезами, не меньше. как узнали, что он хочет врачом быть, так все, приплыли. столько домашки по биологии и химии не задают никому. а итадори — пожалуйста! кагуцучи щурится, лежа на кровати мелкого. он в последнее время часто у него зависает — дома они живут теперь вдвоем с тех пор, как атсуши съехал. покой и идиллия: никто не требует завтрак в постель, не торчит в душе по три часа и не задевает хидэ. парень жадно оглядывает шею и короткие темно-розовые завитки волос. — устал? — интересуется он, выгибаясь и хрустя шеей. пацан из положения сидя уже второй час не выходит, лишь кряхтит, как ему все надоело. — может, тебе стоит размяться? хидэ зло вглядывается в иероглифы. щас бы отдыхать, когда на носу контрольные тесты. а мальчик знает, что ему сделают отдельный и намного сложнее. — какой размяться, с ума сошел? — фырчит итадори. кагу почти мурчит от того, как мило возмущается е г о мальчик. — я еще и половины не сделал. хидэо тоже спесивый, этого не отнять. но тот хотя бы не показывать зубы перед отцом, и сукуна его за это хвалит. в отличие от среднего сына. кагу недобро щурится — он не очень любит, когда пацан говорит слово против. не зря же кагуцучи с детства вбивал мальчишке, что его слово — закон, так как он старше. кагу с раннего возраста пытался воздвигнуть свой авторитет в глазах младшего брата. и если ему мешали отец и атсуши, средний итадори злился. кто-то перевоспитает ребенка, и все, о доминировании можно забыть. кагу садится на постели. пружины недовольно скрипят. — иди сюда, мелочь, — командует он, — сделаю тебе хотя бы массаж. а то совсем закостенеешь. хидэ откладывает ручку и поворачивается на стуле. старший ждет его с распростертыми объятиями, и мальчик приподнимает бровь. давно он такой? — с чего такая щедрость? — ну как, — ухмыляется кагу, — я всегда был хорошим старшим братом, разве нет? давай-давай, пацан, иди ко мне. хидэо вздыхает. в принципе, он ничего не теряет. даже наоборот — ему хоть немного разомнут кости. у кагуцучи ловкие пальцы и сильные руки, кареглазый знает. он подходит к кровати встает на четвереньки. кагу хрустит пальцами. — как ложиться? — давай на живот передо мной, — вновь командует кагу, ловко переворачивая брата и садясь ему на ноги. пацан что-то бурчит себе под нос, глазами цепляясь за зеркало напротив. румянец заливает щеки, в горле начинает першить, когда мальчик видит, как кагуцучи разминает свои пальцы и нажимает ребенку на спину. итадори хочется провалиться под землю из-за абсурдности ситуации: кагуцучи делает ему массаж, а выглядит, как пантера перед прыжком не меньше. глаза его горят, что даже страшно. — они-сан, — тихо зовет хидэо брата, — все хорошо? кагу молчит. он пристально смотрит на спину хидэ и лезет пальцами уже под футболку, наминая поясницу. хрустят кости, но мальчик уверен, что завтра проснется с синяками. — они-сан! — а?.. — чуть ли не отшатывается кагу. — что? — все в порядке?.. кагуцучи хмыкает, вновь принимаясь за работу. заводит футболку до лопаток и принимается с наслаждением мять теплый бархат кожи под пальцами. — да, — хрипло говорит кагу, продолжая массаж. хидэ жмет плечами и утыкается носом в согнутые локти. хочется спать, и ребенок прикрывает уставшие глаза. кагуцучи сжимает зубы. если он еще раз случайно коснется своими серыми спортивками бедер мальчишки, то кончит. его член и так уже почти окреп. парень мнет бледную поясницу и голодным взглядом прилипает к упругой заднице брата, скрытой за черными шортами. какого вообще черта это законно — иметь такие подтянутые ягодицы? мама его что, не только милым личиком наградила, но и таким телом? а если бы хидэ родился девчонкой, на сколько бы хватило кагуцучи? в голове сразу всплывают картинки хидэ в чулочках и короткой юбочке. за ними идут хидэ в тонкой, почти полупрозрачной юкате, а потом — его обласканное кружевом тело любых цветов. но кагу бы хотел увидеть на нем алый, как кровь. во рту пересыхает, член предательски дергается. черт. больше терпеть кагуцучи не намерен. он чуть сползает по ногам мальчика. под руками тихо вздымается бархатная спинка, хидэ, видимо, уснул. ему можно, ребенок в последнее время плохо спит. кагу осторожно, чтобы не разбудить малыша, приподнимает ему бедра и стягивает шортики с трусами вниз. дышать становится трудно из-за скопившейся слюны во рту. член призывно оттопыривает штаны в районе паховой области, намекая, где он не прочь оказаться прямо сейчас. парень стягивает с себя за резинку спортивки и боксеры. член шлепает об живот, яйца гудят так, словно сейчас лопнут. если он не кончит, то будет плохо. дрожащими ладонями парень разводит мягкие ягодицы, открывая вид на розовую пульсирующую дырочку. слюна начинает капать изо рта почти в ту же секунду. кагу с наслаждением думает о том, как ткнется брату прямо туда и трахнет языком, растягивая. а вот пока мальчик будет в прострации из-за того, как его буквально заставили кончить без проникновения, кагуцучи ткнет в него влажную покрасневшую головку. да. план идеальный, а младший брат под ним буквально благоухает соками и так и требует, чтобы его отодрали на постели. кагуцучи позорно думает, какое же он голодное по брату животное, если не может сдержать свои порывы, а потом вспоминает невинную мордашку хидэо с просящим «они-сан!», и отпускает себе все грехи. о да. хидэо не только его членом захлебываться будет, но и протяжным «они-саном». а если парень поколдует, ребенок непременно назовет его папочкой или хозяином. непременно. подросток склоняется над ягодицами, облизываясь. главное, сделать все аккуратно, чтобы не вспу… — они-сан?.. — испуганный шепот режет по ушам. кагу замирает. — о-они-сан, а-а что ты д-делаешь?.. блять. блятьблятьблять. кагуцучи испуганно замирает, не в силах сказать хоть что-то. да и что, собственно, говорить в такой ситуации? «все в порядке, хидэ, я просто хочу тебе отлизать, а потом трахнуть до звездочек в глазах, чтобы ты умолял меня не прекращать»? что? хидэо испуганно сжимается на голодных глазах старшего брата, пальцы его до скрипа тянут простынь, а губы дрожат от неизведанности. кагу сглатывает — какой же мальчишка неискушенный… так и хочется показать ему все прелести секса, когда партнер лепит что-то из твоего тела, как из податливого теста. кагу аккуратно погладил мальчишку по ягодицы, проминая пальцами нежную кожу. хидэ задрожал, смотря в зеркало. золотистые глаза брата сверкнули в отражении. — тш, котенок, — успокоил младшего кагуцучи, но это мало помогло. ребенок снова задрожал. — не бойся, я ничего не сделаю. тебе понравится, обещаю. — н-нет, — затрепыхал котеночек в его руках. парень мазнул языком по губам, удерживая себя. — т-ты странно себя ведешь, о-они-сан… н-не надо… кагу развел ягодицы. ну уж нет, останавливаться сейчас он точно не собирается. стараясь трезво мыслить, парень на последнем издыхании произнес: — если тебе не понравится, я остановлюсь, — поймал в зеркале взгляд хидэ старший брат. — клянусь. хорошо? дай мне сделать тебе хорошо, умоляю, хидэ, малыш. тебе так понравится. ты будешь умолять засунуть язык глубже и… — верю! — испугался ребенок. — я тебе верю, н-но… л-ладно… и уткнулся румяным личиком в подушку. ах, какой он иногда малыш, просто уму непостижимо. удовлетворенно сглотнув, кагуцучи мазнул влажным языком по розовой дырочке, раскрывая ягодицы. ребенок тут же сжался, пискнув от непонятных ощущений, и только сильнее вжал румяное личико в простынку. кагуцучи прикоснулся языком еще пару раз, старательно вылизывая итадори-младшего, внимательно наблюдая за его эмоциями в зеркале. блеснули золотые глаза, у котеночка взбились его темно-розовые прядки. выглядел он поистине волшебно и желанно. жадный зверь внутри кагу довольно заурчал, радуясь покорной суке. — моя принцесса, — хрипло рассмеялся кагу, целуя сжавшееся колечко мышц, — тебе ведь нравится, да? ну же. не зажимай ротик, скажи мне. хидэ покорно приоткрыл розовые губки, сверкнув острым язычком. глаза его почти закатились. — о-они-сан… — мм? — заинтересованно оторвался от трапезы кагу. — может, ты побудешь хорошим мальчиком и назовешь меня папочкой? уверен, у тебя получится, котенок. хидэ зарывается в наволочку носом, на глазах у него выступает соленая влага, а лицо окрашивает в ярко-красный — он никогда еще не был таким смущенным. никогда в своей жизни. но кагу заставляет его испытывает какие-то ранее неизведанные чувства: и слезы наслаждения, и горячий стыд на лице, и сладко тянущее возбуждение внизу живота. член у мальчика уже стоит, но старший брат не спешит уделять ему внимание. в его голове проскакивает мысль сделать из младшего еще более покорную суку — заставить кончить от трения внутри, не меньше. пусть привыкает. когда-нибудь кагуцучи намерен довести его до оргазма одним языком. — п-папочка… — кусает губу мальчик, вытаскивая старшего из своих раздумий. — т-ты можешь… н-немного… грубее..? и это — блядская личина за невинным личиком — заставляют животное внутри парня злобно ощетиниться. будь у кагу когти, он бы давно порвал суку на лоскуты за то, какая она неискушенная. хочется обляпать его своим семенем и пометить мускусным запахом, чтобы родители вернулись домой и поняли — к комнате лучше не подходить, так от нее несет горячим сексом. кагуцучи исполняет просьбу, входя языком. упругие стенки сжимают его, слышит тоненький скулеж мальчика — уж такого массажа он не ожидал. парень аккуратно подсовывает ладонь и сжимает мокрый член у основания — намекает, что кончит он не раньше, чем кагу войдет в него. в зеркале испуганными огоньками загораются два карих глаза, когда кагуцучи садится на колени перед задницей, прекращая ласку языком. он разводит упругие полушария и несильно бьет по сокращающемуся анусу ладонью. хидэо испуганно вскидывает бедра. — понравилось? — рычаще уточняет парень. хотя, если судить по слезам наслаждения хидэ, то ответ ему не нужен. розововолосый заторможено кивает. ах, ребенок… маленький хорошенький ребенок... — хочешь, чтобы я продолжил? — спрашивает парень, водя пальцами по ягодицам. — ты достаточно растянут. парень наклоняется вперед, припечатывая брата горячей грудью в спину, и ведет губами по уху. хидэ послушным зверьком запрокидывает тонкую шейку, позволяя творить все, что вздумается. кагуцучи водит головкой по сжимающемуся колечку, не проникая. рано. очень рано. хидэо закатывает глаза, мокрые реснички его трепыхают, как крылья бабочек. — д-да, п-папочка… — стонет он. — о-очень хочу… и хнычет он нетерпении, чуть ведя бедрами по чужому стояку. кагуцучи ведет сильнее, чем от дорогого коньяка. младший перед ним строит такую дорогую шлюху, что парень готов в испуге проверить карманы — а хватит ли ему денег оплатить это тело. приходится сглатывать, когда парень понимает, что никакие йены ему не помогут — мальчик просто-напросто бесценен. если упаковать его тонкое кружевное боди и продать борделю, у тех цены взлетят через неделю. хидэо затрахают до дыр. кагу рычит. ни за что и никогда. трахать его будет только он один — и в чулках, и в костюме школьницы, который он обязательно закажет онлайн, и в тех латексных кроваво-красных платьицах из секс-шопа. они опробуют с ним все: от анальных бус из стекла до шибари полного тела. подросток разводит ягодицы в стороны, начиная двигаться взад-вперед, потираясь. такая гиперстимуляция заставляет пробежать табун мурашек, а то, что хидэ на фоне еще и стонет последней блядью, подаваясь на крепкий стояк, вообще картине блеска не придает. придает лишь желание схватить его за ноги, закрыть рот и выдрать до сломанной кровати. потом они переберуться в комнату кагу и сломают мебель уже там. а если и этого не хватит утолить голод ненасытного зверя внутри, кагуцучи без загвоздок совести отъебет его на родительском ложе. будет втрахивать в подушки и думать о том, что сегодня вечером, возможно, то же самое сделает отец с матерью. кагу ухмыляется. что скажет папаша, если вернется домой пораньше и застанет своего любимого сына на члене старшего брата? хидэ будет не в состоянии ответить — к тому моменту сперма потечет у него уже, кажется, с губ. он будет весь ею вымазан. потом, конечно, кагу, как любимый старший брат поведет его в душ, где развернет к холодному кафелю и нагнет. разработает растраханное отверстие пальцами, вымывая подсохшее семя, а потом вновь вгонит член до яиц, заставляя ребенка вжаться грудью в плитку. хидэо потом будет влагой испускаться, как только в следующий раз брата увидит. после таких-то гонок. а с учетом того, что они живут вместе, кагуцучи в прямом смысле планирует заебать мелкого до дыр. итадори смеется. да. это прекрасная идея. кагу дергает ребенка за бедра, переворачивая на спину. тот позорно закрывает лицо ладошками, но парень рычит, убирая руки в стороны. — не закрывайся, — приказывает он, и хидэ чуть коробит. — хочу смотреть на тебя, когда будешь кончать и кричать. хидэ вспыхивает алым, дергает руками, но не может закрыть личико. бедный ребенок. кагуцучи чуть спускает его, чтобы голова свисала с постели и кареглазый все хорошенько видел в зеркале. маленькая ненасытная шлюшка, такими жадными глазами смотрит на зеркало. парень разводит ягодицы и тычется мокрой головкой в резко сжавшееся колечко, надавливая и внимательно наблюдая за эмоциями ребенка на лице. у того текут горькие слезы, рот открылся ни то в крике, ни то в просящем стоне, и выглядит он просто божественно. хочется упасть в его ноги и так и остаться. кагуцучи проходит внутрь головкой, замирая и шипя. блять, как же узко, просто пиздец. кончить хочется только от этого. хидэо в руках застывает, боясь дернуться, но по напряженным бедрам можно понять, как ему страшно. кагу выдыхает, стараясь аккуратно и нежно погрузиться внутрь хотя бы наполовину. юноша облизывается и припадает чуть выше солнечного сплетения целуя. большим пальцем жмет на правый сосок, чуть царапая темную бусину, а левую отправляет в рот. у ребенка, кажется, даже шея покрывается мурашками. он сипленько стонет, кажется, привыкая к размерам старшим. ну ничего. в первый раз всегда больно, потом кагуцучи хорошо его выдрессирует. будет получать наслаждение от его размеров. итадори хмыкает. о да. еще надо научить его глубокому минету, но у младшего, вроде бы, нет рвотного рефлекса, а это пойдет только на руку. кагу облизывает правый сосок, прикусывая клыком. член младшего пульсирует, сам же кагуцучи едва ли продвинулся наполовину. сил терпеть этот ад нет, поэтому кагу выпрямляется, крепко стискивает чужие покатые бедра и одним резким толчком тянет на себя, заполняя до самых яиц. животик ребенка чуть на набухает в месте, куда ткнулась головка, и кагу дрожащей рукой обводит припухлость. какой же он маленький и худенький. какой же он, блять, красивый со слезами на глазах и с широко расставленными ногами. интересно, с потеками спермы на лице он будет все так же прекрасен? хидэо чувствует раздирающую боль внизу живота и колющее возбуждение на груди, и из глаз его тянутся струйки слез. он запрокидывает голову вниз, смотря на свое чуть размытое отражение в зеркале, и отчетливо видит две горящий золотых бусины чужих глаз. кагуцучи просить дважды не надо: он чуть подтягивается, буквально ложась на ребенка, и тягуче медленно прикусывает ему кадык, не отрывая взгляда от поверхности зеркала. хидэ позорно закрывает глаза, и хватка на бедре усиливается. сквозь шум в ушах он слышит возбужденных полухрип-полушепот: — открой, — командует ласково кагу, не требуя возражений. — открой и смотри на меня, хидэ. не отводи взгляд. ребенок готов почти задохнуться от такого интимного момента — для него то, что старший брат решился на прикосновения, уже за гранью допустимого. а сейчас он лежит перед ним раскрытый и мокрый, и кагу в нем по самые яйца. и перед этим еще вылизал его чертовым языком. от такого сердце с готовностью плюхается вниз. ками-сама… а что скажут родители? атсу? хидэо сжимает дрожащими руками простынь. как они на него посмотрят, когда мальчик признается, что ему до одури хорошо от осознания, что первым человеком в его интимной жизни стал старший брат, который с детства отличался порядочностью? кагуцучи для матушки вообще был ангелом с небес — она никогда не видела, как тот смотрит на сукуну, поэтому сразу защищала его от всех. — котенок, — послышалось сквозь вату. кареглазый чуть поднял зрачок, чтобы увидеть лицо брата. — я начинаю двигаться, хорошо? скажи, если будет очень больно. хидэ задрожал, сжимая губы, и легонько кивнул. повторять по кагу второй раз не пришлось: он аккуратно завел свои бедра назад, выходя из мальчика миллиметр за миллиметром, внимательно наблюдая, как изменяется гамма эмоций на лице ребенка. итадори-младший сжал губы в тонкую полоску, стараясь не размыкать губы, чтобы не застонать или не заплакать, но по его невинному личику было понятно, что ему стало чуть полегче и поприятнее. кагуцучи склонился, чтобы поцеловать тонкую взмокшую шею, и провел губами по соленой коже, собирая капли языком. вкусно. он весь просто как десерт: и его предсемя, и слезы, и кожа. парень замер, оставляя в пульсирующем отверстии лишь крупную головку, позволяя своему котенку привыкнуть к размеру. хидэ выдохнул, приподнимая руки и аккуратно обнимая старшего брата за спину. кагу удивленно уставился на ребенка. мальчик выгнулся, будто бы приглашая, и тихонечко заскулил. — еще! — потребовал ребенок, жадно вглядываясь в зеркало. — кагу, я хочу… хочу еще! юноша почти зарычал волком. вот тебе и невинная оболочка. на самом деле там сидит шлюха, которая похуже любой профессиональной бляди. не желая терять больше ни секунды, итадори вновь вошел до упора, принимаясь остервенело трахать маленькое тельце ребенка. хидэо же в ответ лишь громко стонал, особо себя не сдерживая — плевать, пока никого дома нет и никто не может услышать его позор. плевать, когда ему так хорошо, черт бы его побрал. кагу обхватил лицо брата, притискивая к себе и буквально сжирая в голодном французском поцелуе. хидэ тихонько проскулил в глубину горячего рта, а потом взял себя в руки и обхватил кагуцучи за спину, отвечая с такой же жадностью, а то и больше. парень чуть не поперхнулся — это его маленький милый братик сейчас всасывает его язык так, будто ничего вкуснее не пробовал? скрип кровати пронесся по всему полупустому дому. хидэ смотрел взглядом заправской шлюхи, и зверь внутри кагу довольно оскалился и зарычал. кагу улыбнулся. жадность — это их общая семейная черта.